Дочка убийцы

Прошла первая учебная неделя. Наступила суббота. Для Веатрикс это значило лишь то, что с утра она пойдет на собрание ордена, потом вернётся в школу патрулировать коридоры, а вечером пойдёт вместе с Гарри на задание. За эту неделю произошло много всего. Например, Гарри быстро догнал Веатрикс по зельеварению. В прошлом году она так усердно старалась на занятиях со Снеггом, а тут Гарри попался в руки учёбе с чужими исправлениями и он быстро догнал ее. Веатрикс окончательно помирилась с Гарри и наконец смогла забыть ту неприятную ситуацию летом. Она простила Джинни и сейчас с удовольствием с ней общалась. Они любили собираться в одной комнате и обсуждать все что попало. Джинни была самой настоящей сплетницей и сейчас рассказывала об их с Дином романе. Веатрикс радовалась за подругу, но Рон отчасти прав она слишком часто меняет парней. Это может плохо кончиться, но Джинни ее не послушает. Она делает то, что считает нужным. Веатрикс ждала начала тренировок по квиддичу. За это лето она успела соскучиться по своей любимой метле. Она наверстает упущенное, но Гарри никак не может определиться с днем для первой тренировки. Веатрикс чувствовала, что этот год будет не менее ужасным. Веатрикс стала еще больше интересна публике. Ее считали не только избранной. К ней подходили. Извинялись за все слова, которые были сказаны за ее спиной про Веатрикс и ее отца. Веатрикс со скукой слушала все эти разговоры. Ей было не интересно слушать все эти прощения. Что было то прошло. Так она считала. Именно это ей и помогло простить Джинни. Сейчас все хорошо. С утра Веатрикс встала непривычно рано. Она по-быстрому разделалась со всеми домашними заданиями. Сходила на завтрак вместе с Гарри, Роном и Гермионой и в десять утра была готова отправится на Площадь Гриммо. — Ты же расскажешь, что вы будете обсуждать? — спросил Рон, когда Веатрикс двинулась к выходу из гостиной. — Ну вообще-то Дамблдор сказал, что несовершеннолетних лучше не посвящать в дела ордена. — Ты сама несовершеннолетняя, но в ордене состоишь — возмутился Рон. — Да ладно, ладно, вы лучше придумайте пока, что мы будем делать с Хагридом — Веатрикс вышла из гостиной. Хагрид перестал обращать на них внимания, после того как они не явились на урок. Веатрикс видела его на собрании ордена, но тот даже не взглянул на нее. Он сидел и слушал, нахмурившись. Веатрикс подумала, что Хагрид вскоре перебесится. Ну не может же он злится из-за такой пустяки... *** — Или сама, — раздраженно буркнула Гермио­на, случайно услышав, как Гарри показывал эти за­клинания Рону в гостиной под вечер субботы. Веатрикс уже вернулась с вечернего дежурства. Она сидела на диване и перебирала волосы Гарри, который лежал на ее каникулах. — Может, это была девочка. По-моему, почерк скорее женский. — Его зовут Принц-полукровка, — напомнил Гар­ри. — Ты знаешь много принцев-девочек? Гермиона не нашлась что на это ответить. Она насупилась и рывком отодвинула от Рона свою до­машнюю работу на тему «Принципы повторной ма­териализации», которую Рон пытался прочесть вверх ногами. Гарри посмотрел на часы и торопливо засунул в сумку потрепанный экземпляр «Расширенного кур­са зельеварения». — Без пяти восемь, нам, наверное, пора, а то опоз­даем к Дамблдору.— он первым поднялся с дивана и утянул за собой Веатрикс. — О-о! — всполошилась Гермиона. — Удачи вам! Мы не будем ложиться, дождемся вас — хочется узнать, чему он будет вас учить! — Надеюсь, все будет нормально, — сказал Рон. Они провожали Гарри и Веатрикс взглядами, пока они не вы­брались через портретную дверь. Они шли по пустынным коридорам. Один раз им пришлось срочно спрятаться за какую-то ста­тую — из-за угла показалась профессор Трелони. Она что-то бормотала себе под нос, тасуя на ходу старую засаленную колоду карт, и тут же толковала их. — Двойка пик — конфликт, — приговаривала она, проходя мимо того места, где прятались Гарри и Веатрикс. — Се­мерка пик — дурной знак. Десятка пик — вооружен­ное столкновение. Валет пик — молодой брюнет, возможно, с недобрыми намерениями, враждебно настроенный по отношению к гадателю... Вдруг она остановилась как вкопанная по другую сторону от статуи, за которой притаился Гарри. — Ну, этого просто не может быть, — раздражен­но проговорила она, и Гарри услышал, как она ярос­тно тасует карты, направляясь прочь. После нее остался легкий запах кулинарного хереса. Гарри и Веатрикс выждали, пока она скроется из виду, и побежали дальше. В конце концов они очутились в коридоре вось­мого этажа, где у стены стояла одинокая горгулья. — Кислотные леденцы, — сказал Гарри. Горгулья отпрыгнула в сторону, стена за ней ра­зошлась, и показалась движущаяся винтовая лестни­ца. Гарри и Веатрикс ступили на нее и начали плавно подниматься кругами к двери с медным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора. Гарри постучал в дверь. — Войдите, — раздался голос Дамблдора. — Добрый вечер, сэр, — сказал синхронно Веатрикс и Гарри, входя в ка­бинет директора школы. — А, добрый вечер, Гарри, Веатрикс. Садитесь, — сказал с улыб­кой Дамблдор. — Надеюсь, вы приятно провели пер­вую неделю учебного года? — Да, спасибо, сэр.— также синхронно ответили Веатрикс и Гарри. — Я смотрю, ты, Гарри, времени даром не терял — уже ус­пел добиться, чтобы тебя оставили после уроков! — Э-э... — смутился Гарри, но Дамблдор смотрел не слишком сурово. — Я договорился с профессором Снеггом, что ты будешь отбывать наказание в следующую субботу. — Понятно, — сказал Гарри. Его сейчас занимали более важные вещи, чем нака­зание, назначенное Снеггом. Он исподтишка осмат­ривался по сторонам, надеясь увидеть хоть какие-ни­будь указания на то, что приготовил ему на сегодня Дамблдор. Круглый кабинет выглядел точно так же, как и всегда: хрупкие серебряные приборы тихонь­ко жужжали и попыхивали на столиках с точеными ножками, портреты прежних директоров и дирек­трис дремали в своих рамах, и Фоукс, великолеп­ный феникс Дамблдора, сидел на жердочке у двери, с интересом поглядывая на Гарри блестящим глазом. Судя по всему, Дамблдор даже не расчистил место для тренировочных поединков. — Итак, Гарри, Веатрикс,— деловито заговорил Дамблдор, — вам, конечно, любопытно узнать, чем я намерен за­ниматься с вами во время этих... скажем, уроков, за отсутствием более подходящего слова? — Да, сэр. — Видите ли, я решил: раз уж вы теперь знаете, почему лорд Волан-де-Морт пытался убить вас пят­надцать лет назад, пришло время поделиться с вами кое-какой информацией. Наступила пауза. — В прошлом году вы говорили, что расскажете мне все, — сказал Гарри, не сумев скрыть нотку уп­река в голосе. — Сэр, — прибавил он. — И я все рассказал, — благодушно ответствовал Дамблдор. — Я рассказал тебе все, что знаю. С этой минуты мы покидаем твердую почву фактов и от­правляемся в путешествие по мглистым болотам па­мяти в чащобу дичайших догадок. Отныне, Гарри, я могу так же сокрушительно ошибаться, как оши­бался Хамфри Белчер, полагавший, что пришла пора для сырного котла. — Но вы думаете, что вы правы? — спросил Гарри. — Естественно, я думаю, что прав, но, как тебе уже пришлось убедиться, у меня, как и у всех людей, слу­чаются ошибки. Собственно говоря, поскольку я — ты уж меня прости — умнее большинства людей, то и ошибки мои соответственно оказываются намно­го более серьезными. — Сэр, — осторожно спросил Гарри, — а то, что вы нам хотите рассказать, как-то связано с тем про­рочеством? Это поможет нам... остаться в живых? Веатрикс передернуло от слов Гарри. Раньше она никогда не задумывалась о смерти, но сейчас смерть ходит совсем рядом и имя ей Волан-де-Морт. Веатрикс боялась нисколько за себе сколько за родных. Веатрикс сейчас находится в безопасности замке, а ее родные отсюда далеко. — Это очень тесно связано с пророчеством, — сказал Дамблдор будничным тоном, словно речь шла о погоде на завтра, — и я, безусловно, надеюсь, что это поможет вам остаться в живых. Дамблдор поднялся на ноги, обошел вокруг пись­менного стола, прошел мимо Гарри, который быст­ро повернулся в кресле, провожая Дамблдора взгля­дом. Дамблдор наклонился над шкафчиком у самой двери. Когда он выпрямился, в руках у него была зна­комая широкая каменная чаша с вырезанными по краю таинственными знаками. Он поставил Омут памяти на стол перед Гарри и Веатрикс. — Вас что-то беспокоит? Гарри и Веатрикс впрямь смотрели на Омут памяти с из­рядной тревогой. Опыт общения с этим загадоч­ным устройством, позволяющим хранить и заново переживать мысли и воспоминания, был неизмен­но полезен, но не способствовал душевному покою. В прошлый раз, заглянув в его содержимое, Гарри увидел значительно больше, чем ему хотелось бы. Но Дамблдор улыбался. — На этот раз вы погрузитемь в Омут памяти вместе со мной... И, что еще более необычно, с мо­его разрешения. — Куда мы отправимся, сэр? — На прогулку по аллее воспоминаний Боба Ог­дена, — ответил Дамблдор, вынимая из кармана хрус­тальный флакон, в котором кружилось, завиваясь, серебристо-белое вещество. — Кто это — Боб Огден? — Он был сотрудником Группы обеспечения ма­гического правопорядка, — сказал Дамблдор. — Он умер некоторое время назад, но не раньше, чем я ра­зыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания. Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при ис­полнении им служебных обязанностей. Встаньте, по­жалуйста, сюда, Гарри, Веатрикс... Но Дамблдору никак не удавалось выдернуть проб­ку из хрустального флакона: раненая рука не слуша­лась его и, видимо, причиняла боль. — Давайте... давайте я, сэр. — Все в порядке, Гарри. Дамблдор направил на флакон волшебную па­лочку, и пробка вылетела. — Сэр... как вы повредили руку? — снова спросил Гарри, глядя на почерневшие пальцы со смесью от­вращения и жалости. — Сейчас не время для этой истории, Гарри. Пока еще нет. Нас ждет Боб Огден. Дамблдор вытряхнул из флакона серебристо-бе­лое вещество, и оно закружилось, мерцая, в Омуте памяти — не то жидкость, не то газ. — После вас, — сказал Дамблдор с приглашаю­щим жестом. Гарри и Веатрикс склонились над чашей, сделали глубокий вдох и окунули лица в серебристую субстанцию. Они почувст­вовали, что пол уходит у них из-под ног; они падали, па­дали сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что они стоят, моргая от ослепительно яркого солнечно­го света. Не успели их глаза приноровиться к осве­щению, как рядом с ними приземлился Дамблдор. Они оказались на проселочной дороге, вдоль дороги тянулись высокие густые живые изгороди, а вверху было летнее небо, ясное и синее, как неза­будка. Футах в десяти от них стоял невысокий пол­ный человек в очках с невероятно толстыми линза­ми, из-за которых его глазки казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном ука­зателе, торчавшем из колючих кустов ежевики сле­ва от дороги. Гарри понял, что это, должно быть, и есть Огден. Кроме него, вокруг никого не было видно, и к тому же он был одет в странные и пло­хо сочетающиеся друг с другом вещи, как это час­то бывает, когда неопытные волшебники пытают­ся выдавать себя за маглов; в данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх поло­сатого трико. Не успел Гарри подивиться этому за­тейливому костюму, как Огден бодрым шагом дви­нулся вперед. Дамблдор, Веатрикс и Гарри последовали за ним. Проходя мимо указателя, Гарри бросил взгляд на две его стрел­ки. Одна указывала назад, туда, откуда они пришли, на ней была надпись: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль». Дру­гая указывала в ту сторону, куда направлялся Огден, на ней значилось: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля». Какое-то время они шли, не видя ничего, кроме живых изгородей, огромного синего неба над го­ловой да быстро шагающей фигуры в сюртуке да­леко впереди. Затем дорога повернула влево и кру­то пошла под уклон, так что перед ними внезапно открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Веатрикс увидела деревушку, примостившуюся между дву­мя холмами, — несомненно, это и был Литтл-Хэнг­лтон. Можно было рассмотреть церковь и кладбище. По другую сторону долины на склоне холма возвы­шался красивый дом землевладельца, окруженный обширным бархатисто-зеленым газоном. Огден затрусил рысцой вниз по склону. Дамблдор прибавил шаг, и Гарри с Веатрикс оставалось бегом поспевать за ним. Они решили, что они направляются в Литтл-Хэнглтон, и как в ту ночь, когда они навещали Слизнорта, удивлялись, зачем было так долго тащиться к нему пешком. Но скоро они поняли свою ошибку — они шли вовсе не в деревню. Дорога свернула впра­во, и, когда они вышли из-за поворота, сюртук Ог­дена мелькнул впереди, исчезая за кустами. Дамблдор и Гарри с Веатрикс вслед за ним свернули на узкий проселок, окаймленный еще более высокими и запу­щенными живыми изгородями. Тропинка была из­вилистая, каменистая, вся в рытвинах, она тоже шла под уклон и вела, по-видимому, к темной группе де­ревьев немного ниже по склону. Так и есть — вско­ре дорога вышла к рощице, Дамблдор, Веатрикс и Гарри оста­новились за спиной у Огдена, который тоже оста­новился и вытащил волшебную палочку. На небе не было ни единого облачка, но старые деревья отбрасывали сплошную темную холодную тень, и Гарри не сразу различил среди тесно расту­щих стволов какое-то строение. Ему показался очень странным такой выбор места для жилья и то, что его обитатель не вырубил деревья, заслоняющие свет и вид на долину. Было непонятно, живет ли здесь кто-нибудь вообще. Стены хибарки заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры прогля­дывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высо­кая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. Гарри уже пришел к выводу, что здесь не могут жить люди, но тут одно из окон со стуком рас­пахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду. Огден двинулся вперед бесшумно и, как показа­лось Гарри, настороженно. Вступив в густую тень де­ревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой была прибита мертвая змея. Послышался шорох, треск, с ближайшего дере­ва спрыгнул человек, одетый в лохмотья, и призем­лился прямо перед Огденом. Тот отскочил назад так быстро, что наступил на фалду сюртука и чуть было не потерял равновесие. — Вас сюда никто не звал. У стоявшего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что не было никакой воз­можности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки коси­ли в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным. Гарри не осуждал Огдена за то, что тот попятился еще на несколько шагов, прежде чем за­говорить: — Э-э... доброе утро. Я из Министерства магии... — Вас сюда никто не звал. — Э-э... прошу прощения... я вас не понимаю, — нервно проговорил Огден. Гарри подумал, что Огден, должно быть, совсем тупой; по его, Гарри, мнению, незнакомец высказал­ся вполне ясно, тем более что при этом он угрожа­юще размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой. — Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он гово­рит? — тихо спросил Дамблдор. — Да, конечно, — озадаченно ответил Гарри. — А почему Огден его не... Тут его взгляд снова упал на мертвую змею, при­битую к двери. Внезапно Гарри осенило: — Он говорит на змеином языке? — Молодец, — сказал Дамблдор с улыбкой и одоб­рительно кивнул. Тем временем оборванец двинулся на Огдена, на­целив в него нож и волшебную палочку. — Эй, послушайте... — начал Огден, но было по­здно. Что-то громко хлопнуло, и Огден оказался на земле. Он зажимал ладонью нос, между пальцев со­чилась мерзкая желтая жижа. — Морфин! — послышался новый голос. Из домика вышел пожилой человек, с такой си­лой захлопнув за собой дверь, что злосчастная дох­лая змея закачалась туда-сюда. Этот человек рос­том был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похо­жим на старую, мощную обезьяну. Он остановился возле человека с ножом, который давился от хохо­та, глядя на Огдена, лежащего на земле. — Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз. — Совершенно верно! — ответил Огден серди­то, утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Мракс? — Точно, — ответил Мракс. — Получили по роже, так, что ли? — Он меня ударил! — возмутился Огден. — Надо было предупредить, — агрессивно отклик­нулся Мракс. — Это частное владение. Сами вламы­ваетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться. — От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли. — От посторонних. Любопытствующих. Маглов и всякой разной дряни. Огден направил волшебную палочку на свой соб­ственный нос, из которого по-прежнему текло не­что похожее на желтый гной, и поток сразу же пре­кратился. Мистер Мракс обратился к Морфину, поч­ти не разжимая губ: — Ступай в дом. Не спорь. На этот раз Гарри, предупрежденный заранее, узнал змеиный язык. Хоть он и понимал все, что говорилось, но в то же время различал странные шипящие и свистящие звуки, а Огден только их и мог слышать. Морфин, кажется, хотел возразить, но под грозным взглядом отца передумал, вперевалоч­ку зашагал к хибарке и захлопнул за собой дверь, так что змея снова уныло закачалась из стороны в сторону. — А я как раз приехал поговорить с вашим сы­ном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. — Это ведь был Морфин, верно? — Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом. — При чем здесь это? — холодно ответил Огден, и Веатрикс почувствовала, что начинает его уважать. Мракс, похоже, отнесся к этому иначе. Сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном: — Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне. — Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там дает волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме? — В доме? — Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову... — Нам тут совы ни к чему, — сказал Мракс. — Я никогда не читаю писем. — В таком случае не жалуйтесь, что гости явля­ются к вам без предупреждения, — дерзко ответил Огден. — Меня послали к вам по поводу серьезно­го нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром... — Ладно, ладно! — заорал Мракс. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь! В доме, как оказалось, были три крошечные ком­наты. В две из них можно было пройти через глав­ную комнату, служившую сразу и кухней, и гости­ной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на зме­ином языке: Змейка, змейка, поиграем, Пошипим-ка вместе. Не то Морфин осерчает, На двери подвесит. В углу у открытого окна что-то зашуршало, и Веатрикс вдруг заметила, что в комнате есть еще один че­ловек — девушка в рваном сером платье точно та­кого же цвета, что и грязная каменная стена у нее за спиной. Она стояла рядом с закопченной до чер­ноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У нее были тусклые, безжизненные воло­сы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое муж­чин, но Веатрикс подумала, что никогда в жизни не ви­дела у человека такого обреченного взгляда. — Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена. — Доброе утро, — сказал Огден. Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась пе­реставлять горшки на полке. — Ну, мистер Мракс, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины пред­полагать, что ваш сын Морфин этой ночью совер­шил волшебство в присутствии магла. Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок — А ну подбери! — завопил на нее Мракс. — Пра­вильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палоч­ка, бестолочь неповоротливая? — Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул по­раженный Огден. Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущей­ся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговор­кой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противопо­ложную стену и раскололся надвое. Морфин залился безумным смехом, а Мракс за­визжал: — Почини его, дылда безмозглая, почини сей­час же! Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил ее. Он взмахнул вол­шебной палочкой и твердым голосом произнес: — Репаро! Горшок мгновенно стал целым. У Мракса был такой вид, словно он сейчас ки­нется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью: — Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует женушкой из сквибов по­ганых... Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Ме­ропа подобрала горшок и дрожащими руками сно­ва поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть. — Мистер Мракс, — снова начал Огден, — как я уже сказал, цель моего визита... — Я и с первого раза хорошо расслышал! — окры­сился Мракс. — И что мне с этого? Морфин проучил вонючего магла, проучил за дело... Дальше-то что? — Морфин нарушил закон волшебного сообще­ства, — сурово ответил Огден. — Морфин нарушил закон волшебного сообщес­тва! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Мор­фин снова зашелся хохотом. — Поучил маленько распоясавшегося магла, это что теперь, преступ­ление? — Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так. Он извлек из внутреннего кармана сюртука ма­ленький свиток пергамента и развернул его. — Это что, приговор? — спросил Мракс, злобно повысив голос. — Это вызов в Министерство на слушание дела... — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызы­вать куда-то там моего сына? — Я начальник Группы обеспечения магическо­го правопорядка, — сказал Огден. — А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с гряз­ным желтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая? — Я полагал, что говорю с мистером Мрак-сом, — ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций. — Это точно! — загремел Мракс. На мгновение Гарри почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что ста­рик сует Огдену под нос безобразное кольцо с чер­ным камнем, надетое у него на среднем пальце. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Зна­ете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вы­резан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предла­гали за эту вещицу? — Понятия не имею, — ответил Огден, поморщив­шись, когда кольцо промелькнуло у него перед са­мыми глазами. — Все это к делу не относится, мис­тер Мракс. Ваш сын нарушил... Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схва­тил ее за горло. Гарри подумал было, что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, де­ржа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее. — Видели вот это? — заревел он, размахивая тя­желым золотым медальоном, в то время как Меро-па задыхалась, ловя ртом воздух. — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден. — Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрик­нул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его един­ственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а? — Мистер Мракс, ваша дочь! — воскликнул Ог­ден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу; она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух. — Вот! — с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необык­новенно сложную мысль. — Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось такого о себе сказать не можете! И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять за­хохотал. Меропа молчала, съежившись у окна, опус­тив голову, так что свисающие волосы закрывали лицо. — Мистер Мракс, — упрямо повторил Огден, — боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют ни­какого отношения к вопросу, о котором идет речь. Я здесь из-за Морфина; Морфина и магла, ставше­го жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью. Морфин захихикал. — Потише, мальчишка, — прошипел Мракс на змеином языке, и Морфин примолк — Ну и что та­кого? — с вызовом спросил Мракс у Огдена. — Надо думать, вы этому маглу морду-то подчистили, да и па­мять заодно... — Дело совсем не в этом, мистер Мракс, — ска­зал Огден. — Произошло ничем не оправданное на­падение на беззащитного... — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель маглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол. — Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступ­ках. — Огден снова заглянул в свиток. — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слу­шание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии магла, с причинением ущерба и не­удобств вышеупомянутому маглу... Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и гром­кие веселые голоса. По-видимому, дорога в дерев­ню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом. Мракс застыл на месте, прислуши­ваясь, с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением повернулся на звук Меропа подняла голову. Веатрикс увидела, что лицо у нее совершенно белое. — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том? — Она нам не принадлежит, — ответил голос мо­лодого человека. — На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненор­мальный, послушала бы ты, что о нем рассказыва­ют в деревне... Девушка рассмеялась. Звяканье и топот станови­лись все громче, все ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла. — Сиди на месте, — предостерегающе произнес его отец на змеином языке. — Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизи­лись к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-мо­ему, там кто-то прибил к двери змею? — Господи, так и есть! — воскликнул мужской го­лос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая. Звон и топот снова начали стихать. — «Любимая», — прошептал Морфин на змеи­ном языке, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал ее «любимая». Все равно он не будет твоим. Меропа побелела как полотно — Гарри был уве­рен, что она вот-вот упадет в обморок. — Что такое? — сурово спросил Мракс, тоже на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь и об­ратно. — Что ты сказал, Морфин? — Она заглядывается на этого магла, — про­шипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью... Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал: —Высунулась в окошко, все поджидала, когда он поедет домой, так, что ли? — Высунулась в окошко посмотреть на магла? — тихо переспросил Мракс. Все трое как будто позабыли про Огдена, кото­рый смотрел на них озадаченно и раздраженно — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скре­жещущих звуках. — Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле? Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла. — Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеял­ся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сы­пью с ног до головы, а, Меропа? —Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, во­нючая осквернителъница крови! — заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схва­тил дочь за горло. Гарри и Огден одновременно закричали: — Не смейте! Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул: — Релашио! Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлепнулся навзничь. Разъяренный Морфин с ревом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахи­вая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки. Огден бросился наутек Дамблдор дал знак, что нужно следовать за ним, и Гарри с Веатрикс подчинились. Кри­ки Меропы долго еще звучали у них в ушах. Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедо­му коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой чело­век, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой ко­быле, весело рассмеялись при виде Огдена, кото­рый отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука. — Достаточно, , — сказал Дамблдор. Он взял Гарри и Веатрикс за локоть и потянул. В следующий миг они взмыли в темноту, а потом снова призем­лились в кабинете Дамблдора, где к этому времени наступили сумерки. — Что стало с той девушкой из лачуги? — спро­сил Гарри, как только Дамблдор зажег еще несколько светильников при помощи волшебной палочки. — Меропа, или как там ее звали? — О, она выжила, — ответил Дамблдор, усажива­ясь за свой стол и жестом предлагая Гарри сесть на­против. — Огден трансгрессировал в Министерство и через пятнадцать минут вернулся с подкреплени­ем. Морфин с отцом пытались оказать сопротивле­ние, но их одолели, забрали из дома, и в конце кон­цов они были осуждены Визенгамотом. За Морфи­ном уже числилось несколько нападений на маглов, его присудили к трем годам в Азкабане. Марволо, ко­торый ранил Огдена и еще других сотрудников Ми­нистерства, получил шесть месяцев. — Марволо? — ошеломленно переспросила Веатрикс. — Правильно, — одобрительно улыбнулся Дамбл­дор. — Я рад видеть, что голова у тебя работает. — Так этот старик.. — Дедушка Волан-де-Морта, да, — сказал Дамбл­дор. — Марволо, его сын Морфин и дочь Меропа были последними из старинной волшебной семьи Мраксов, известной своей неуравновешенностью и жестокостью, которые проявлялись из поколения в поколение благодаря большому количеству род­ственных браков. Недостаток здравого смысла в со­четании с привычкой к роскоши привели к тому, что золото семьи было растрачено за несколько поко­лений до рождения Марволо. Сам он, как ты видел, жил в нищете и в грязи, обладая чрезвычайно сквер­ным характером, фантастической гордыней и парой фамильных драгоценностей, к которым был привя­зан так же сильно, как к сыну, и значительно силь­нее, чем к дочери. — Выходит, Меропа... — Гарри подался вперед, не сводя глаз с Дамблдора. — Меропа... сэр, это значит, что она... мать Волан-де-Морта? — Совершенно верно, — ответил Дамблдор. — А заодно мы с вами мельком увидали и его отца. Не знаю, обратили ли вы внимание... — Тот магл, на которого напал Морфин? Кото­рый был верхом на лошади? — Очень хорошо, молодец, — радостно улыбнул­ся Дамблдор. — Да, это был Том Реддл Старший, кра­сивый магл, который часто ездил верхом мимо до­мика Мраксов и к которому Меропа Мракс воспы­лала тайной страстью. — Так они все-таки поженились? — недоверчи­во спросил Гарри. Ему было сложно представить двух других людей, настолько мало подходящих друг другу. — Я думаю, ты забываешь, — сказал Дамблдор, — что Меропа все-таки была чародейкой. Скорее всего, пока ее тиранил и запугивал отец, магические спо­собности Меропы не могли проявиться в полную силу. Но как только Марволо и Морфина упрятали в Азкабан, она впервые в жизни осталась одна, на свободе. Несомненно, тут-то ее способности и раз­вернулись на просторе, и она начала строить пла­ны, как вырваться из той беспросветной жизни, ко­торую вела восемнадцать лет. Подумай, какие способы могла найти Меропа, чтобы заставить Тома Реддла позабыть свою маглов-скую спутницу и влюбиться в колдунью? — Заклятие Империус? — предположил Гарри. — Или приворотное зелье? — Очень хорошо! Я лично склоняюсь к мысли, что она использовала приворотное зелье. Это долж­но было показаться ей более романтичным. Не так уж сложно было как-нибудь в жаркий день, когда Реддл в одиночестве проезжал мимо, предложить ему стакан воды. Как бы то ни было, через несколь­ко месяцев после той сцены, которую мы с тобой сейчас наблюдали, жители деревни Литтл-Хэнглтон имели удовольствие стать свидетелями небывалого скандала. Можешь себе представить, сколько было разговоров, когда сын местного сквайра сбежал из дому с Меропой, дочерью бродяги. Но потрясение деревенских жителей не идет ни в какое сравнение с тем, что испытал Марволо, ког­да вернулся из Азкабана в полной уверенности, что его встретит преданная дочь и горячий обед на сто­ле. Вместо этого он нашел в доме слой пыли толщи­ною в дюйм и прощальную записку от дочери. Насколько мне удалось узнать, он никогда боль­ше не произносил имени дочери, словно ее вов­се не существовало на свете. Возможно, пережитое потрясение ускорило его смерть, а может быть, он просто-напросто так и не научился готовить себе еду. Азкабан подкосил Марволо, и он не дожил до возвращения своего сына Морфина. — А Меропа? Она... она ведь умерла, да? Вроде Волан-де-Морт вырос в сиротском приюте? — Да, верно, — ответил Дамблдор. — Здесь нам снова приходится гадать, но я думаю, нетрудно вы­числить, что случилось дальше. Дело в том, что через несколько месяцев после их бегства и тайного брака, Том Реддл объявился в родительском доме в Литтл-Хэнглтоне — один, без жены. В округе сплетничали, что он говорил, будто бы его «обманули» и «завлек­ли». На самом деле, я уверен, он имел в виду, что на­ходился под действием чар, а теперь эти чары с него сняты, хотя, конечно, он не решился сказать об этом прямо — боялся, как бы его не приняли за сумас­шедшего. Жители деревни сделали вывод, что Меро­па обманула Тома Реддла, сказав, будто ждет от него ребенка, и тем заставила его жениться на ней. — Но у нее действительно был от него ребенок! — Да, но только через год после их свадьбы. Том Реддл бросил ее, когда ребенок еще не родился. — Что же у них случилось? — спросила Веатрикс. — Почему приворотное зелье перестало действовать? — Это опять-таки сплошные догадки, — сказал Дамблдор, — но я думаю, Меропа, без памяти влюблённая в своего мужа, не могла больше держать его при себе с помощью волшебства и сознательно пе­рестала давать ему зелье. Может быть, потеряв голо­ву от страсти, она убедила себя, что теперь он по-настоящему полюбил ее. Может быть, надеялась, что он останется с ней ради ребенка. В обоих случа-она ошибалась. Он покинул ее, никогда больше ней не виделся и не потрудился узнать, что стало его сыном. Небо за окном было черное, как чернила, светильники в в кабинете Дамблдора вспыхнули ярче прежнего. — Я думаю, хватит с нас на сегодня, Гарри, — сказал Дамблдор, помолчав минуту-другую. — Да, сэр, — сказал Гарри. Он встал, но не ушел. — Сэр... а это было важно, чтобы мы узнали о про­шлом Волан-де-Морта? — Я думаю, очень важно, — ответил Дамблдор. — А это... как-то связано с пророчеством? — Связь самая прямая. — Ясно, — сказал Гарри, слегка сбитый с толку, все-таки почувствовавший себя увереннее. Он повернулся к двери, но тут ему пришел в го- ову еще один вопрос, и он вернулся. — Сэр, можно нам рассказать Рону и Гермионе все то, что вы мне говорили? Дамблдор задумался на минутку, не сводя с него глаз, потом ответил: — Да, думаю, мистер Уизли и мисс Грейнджер доказали, что им можно доверять. Но, пожалуйста, Гарри, Веатрикс, попросите их больше никому не говорить об этом. Не нужно, чтобы стало широко известно, как много я знаю или подозреваю о тайнах Волан-де-Морта. — Да, сэр. Я прослежу, чтобы никто, кроме Рона и Гермионы, не знал об этом. Спокойной ночи. Он снова повернулся к выходу и был почти уже у самой двери, когда вдруг увидел, что на одном из столиков с точеными ножками, среди хрупких сереб­ряных приборов лежит безобразное золотое кольцо с большим треснувшим черным камнем. — Сэр, — сказал Гарри, уставившись на пер­стень, — это кольцо... — Да, Гарри? — Оно было у вас на пальце в ту ночь, когда мы ходили к профессору Слизнорту. — Было, — подтвердил Дамблдор. — Но ведь это... сэр, это же то самое кольцо, ко­торое Марволо Мракс показывал Огдену? Дамблдор наклонил голову: — То самое. — Но как же... Оно все время было у вас? — Нет. Оно попало ко мне совсем недавно, — ска­зал Дамблдор. — То есть примерно в то время, когда вы повре­дили себе руку, сэр? — Да, Гарри, приблизительно в то время. Гарри запнулся, не решаясь продолжать. Дамбл­дор улыбался. — Сэр, а что случилось... — Время позднее, Гарри! Эту историю ты услы­шишь как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, сэр. Веатрикс и Гарри вышли в коридор. Был поздний вечер. Эта история заняла много времени. Веатрикс не понимала зачем им нужно знать прошлое Волан-де-Морта. Тем более он теоретически был родственником Блэкам. — Ты думаешь, кольцо, которое у Дамблдора... Из-за него у него проблема с рукой? — спросила Веатрикс, вспомнив разговор Гарри и Дамблдора. — Я уверен, а сейчас идем нас ждут Рон и Гермиона — Гарри взял Веатрикс под руку и они направились в сторону гостиной.