Маковый принц

Ночь прошла ужасно. Скрюченный на заднем сидении Элиот почти не сомкнул глаз: думал лишь об одном — скоро ему придется встретиться лицом к лицу со своим главным обидчиком, и он понятия не имеет что ему сказать. И дело даже не в трусости, а в том, что под прицелом будет всегда оставаться его мать. Элиот может сказать что угодно, сделать что угодно и уехать так далеко, как только сможет, но Розита останется там — в чертовом прокуренном трейлере. С Джимом. Элиот ощущал себя висельником в день казни. Машина проезжала расстояние пугающе быстро, и вскоре показался его эшафот — приветственная вывеска «Добро пожаловать в Сацуму». — Не так страшно, как я себе представлял, — хмыкнул Кристиан оглядывая чистые зеленые улочки. Сацума в это время и правда была красива — невысокие каменные постройки, аккуратный, еще не успевший пожелтеть, газон. Но Элиот жил дальше, в трейлерном парке, где люди стирали вещи в реках, если вообще стирали. — Поверни здесь, — Элиот указал на поворот, едва заметный за густой растительность. Дорога под колесами сменилась на более неровную, а потом и вовсе превратилась в обычную, поросшую травой колею. Они ехали еще около десяти минут, до тех пор пока это было возможным, а потом пришлось остановиться, чтобы дальше пойти пешком: домики стояли тесно и не позволяли проехать автомобилю. Выходя из машины, Кристиан не мог скрыть своего удивления. Он знал, что Элиот прежде жил в трейлерном парке, но представлял себе аккуратно стоящие беленькие трейлеры в окружении вазонов с цветами или самодельных качелей. Здесь же все было иначе: проржавевшие домики едва не разваливались, не у всех даже были окна. Вокруг валялись куски железа и мусор, бродили дворняги со свалявшейся шерстью и такие же «чистые» дети. Ребятня, заметив новенький дорогой автомобиль, стали беззастенчиво тыкать на него пальцами. — Лучше закрою тачку, — буркнул Кристиан, недовольно косясь на грязнуль. Элиот слышал все будто через толщу воды. Вот щелкнули дверцы автомобиля, раздался писк сигнализации. Где-то позади шоркали по гравию дорогие кроссовки Кристиана. Парни двигались по узким протоптанным дорожкам, маневрируя между нагромождениями мусора и беспорядочно стоящими домиками. Элиот мог проделать этот путь даже с закрытыми глазами. Впереди показался вагончик с синим козырьком над крыльцом. При виде знакомого трейлера, сердце Элиота встрепенулось, подобно выброшенной на берег рыбе. Он был рад вернуться домой ровно на долю секунды, пока ужасные воспоминания о жизни здесь не обрушились градом. Трейлер семьи Вайс не был самым бедным на вид — хозяева потрудились сохранить стекла и даже повесить занавески, и все же обшарпанный каркас и неухоженная территория вокруг создавали плачевный вид. В воздухе пахло пылью и разгоряченной на солнце резиной — парни прошли мимо нагромождения шин, косо сложенных друг на друга с торца трейлера. Элиот помнил их с детства, хоть и не знал откуда они взялись и почему ещё не были украдены. Единственный символ стабильности в его жизни. У входа в домик стоял раскладной стул. Джим любил вечерами устраиваться в нем с бутылкой дешёвого поила и выкрикивать нецензурные замечания в адрес пробегавшей мимо детворы. Сейчас же место пустовало, а о былом пребывании мужчины напоминала лишь лужа подсохшей блевоты. Но Элиот каждой частичкой души чувствовал, что Джим в доме. Осталось сделать ещё три шага, чтобы ступить на крыльцо, а за ним — отчим. Но что парень должен ему сказать? Как быть храбрым, когда сердце набатом колотится в груди? Даже присутствие Кристиана не приносило должного успокоения. Желая найти в его лице хоть каплю поддержки, Элиот обернулся. Кристиан конечно не выглядел испуганно, казалось, он был в замешательстве. Наверняка, выросший в роскоши юноша даже не представлял, что другие люди могут жить так. — Здесь воняет, — констатировал он. — Давай закончим побыстрее. Элиот кивнул и направился в сторону трейлера. Кристиан шел следом и давал последние указания: — Я здесь только для того, чтобы проследить, что ты не сбежал. Элиот коснулся нагревшейся от солнца дверной ручки. Потянул. Раздался отвратительный, но такой родной скрип. — Не надейся на меня, — продолжал Кристиан. — Я не при каких обстоятельствах не вступлюсь за тебя и не помогу. Не скажу ни слова и пальцем не пошевелю. Элиот замер на пороге. Джим в одних лишь спортивных штанах расселся на кровати. У его ног, подобно преданной псине, прямо на полу, сидела Розита. Мужчина зарылся рукой в ее растрепанные волосы, будто держал щенка за загривок. На лице матери красовался безобразно желтый синяк. Все присутствующие были так удивлены, что не смели проронить и слова. Какое-то время никто не двигался, а потом раздался злобный голос Кристиана: — Слышь мужик, пошли выйдем.