How do you live when nobody wants you to live?

Вдохните и выдохните. Вдох и выдох. Воздух выходил из его рта, покрывая зеркала танцевальной студии. Его руки лежали на коленях и дрожали. Сердце билось о грудную клетку, словно пытаясь вырваться из костлявой клетки. Наконец, он поднял голову. Его глаза встретились с отражением перед ним. Серые тренировочные штаны и белая майка были покрыты потом. Каштановые волосы прилипли к его потному лбу, никак не облегчая жар, исходящий от его кожи. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Его мышцы горели, приятное жжение пробегало по рукам и ногам. Головокружение одолело его мозг, оставив его в странном забвении. Его желудок урчал и протестовал из-за отсутствия пищи, но он все еще был полон энергии. Он решил, что все в порядке, и он может идти дальше. Его руки опустились на колени, и снова заиграла музыка. Автопилот. Это лучший способ описать, как двигалось тело Сюйси последние четыре часа. Мышцы болели, горели и кричали, умоляя его остановиться. Он не мог. Нет, он не мог. Его мышцы должны были рассосаться. Он должен был стать лучше, а когда у человека нет ни таланта, ни красивого лица, единственное, что у него оставалось – это упорный труд. «Нищих не выбирают», – подсказывал ему разум. Вдох и выдох... и выдох. Музыка остановилась, песня подошла к концу. Тело Сюйси запело от радости из-за небольшого перерыва. Его тело хотело сдаться, но в этом не было ничего нового. Он уже несколько месяцев был на грани того, чтобы сдаться. Его колени подкосились, и он с громким стуком упал на пол, его и без того ушибленные колени приняли удар на себя. Он поднес руки к глазам, прижал пятки ладоней к векам, заставляя маленькие белые точки плясать в его поле зрения. Он чувствовал головокружение, усталость и общее изнеможение, но не мог остановиться. Его тело умоляло, кричало, чтобы он остановился, но разум говорил ему продолжать, потому что этого было недостаточно, его было недостаточно. Он чувствовал, как желчь поднимается к горлу, а его усталые ноги двигались быстрее, чем его мозг. Вдруг он оказался перед унитазом, извергая содержимое своего желудка, из которого выходила только вода. Из-за недостатка пищи кислота, поднимавшаяся в его горле, впивалась когтями в его плоть, словно голодный волк, пожирающий его заживо. Слезы хлынули из его глаз, забрызгав грязную туалетную воду, и он из последних сил сдержал рыдание, которое грозило вырваться из его груди. Когда-то приятное жжение в мышцах теперь превратилось в колющую боль в руках и ногах, заставляя его двоиться от боли. Из его губ вырвалось слабое хныканье, отбросив в сторону все еще сохранившееся достоинство. Вдох и выдох. Он встал, спустил воду в туалете, прополоскал рот от отвратительного вкуса и вышел из ванной, закрыв за собой дверь. Глубокий вдох, повторял он про себя. Пока его уставшие ноги шли в студию, мозг выдавал ему все причины, почему он заслужил это. Причины, по которым он заслужил боль в мышцах и изнеможение, которое подкрадывалось к каждому его шагу. Причины, по которым он должен перестать притворяться айдолом и исчезнуть, ради всех. По его щеке скатилась мятежная слеза, и он быстро вытер ее пальцами, чтобы не было заметно свидетельств его страданий. Вдохнуть и... Он не знал, как это сделать, но в конце концов добрался до пустой студии, единственным свидетельством того, что ею пользовались, был слабый свет, пробивавшийся сквозь щель между полом и дверью. Медленно он вошел в пустую комнату, его ноги тяжело скользили по деревянному полу. Его взгляд остановился на черном динамике в углу комнаты. На секунду он подумал о том, чтобы снова включить музыку и продолжить танцевать, но его мышцы отказались работать, и он едва успел дойти до центра комнаты, прежде чем рухнул, ударившись спиной о холодный пол, раскинув руки, пот струился по дереву. Вдохните... Между затуманиванием, завладевшим его мозгом, он поднял глаза на часы на стене. 02:30. С его губ сорвалась легкая усмешка. Он вышел из общежития в восемь. Прошло всего шесть с половиной часов, а он уже так устал, что только доказывало, насколько он слаб. Если подумать, он танцевал и занимался вокалом с остальными в течение 8 часов, прежде чем начал заниматься самостоятельно, что составило почти 15 часов его работы, но, конечно, его разум этого не учитывал. Он снова прижал ладони к глазам, и белые точки заплясали в темноте, которую обеспечивали его закрытые глаза. Там, лежа на деревянном полу этой беззвучной студии, он позволил своим мыслям блуждать. Он не знал, куда именно направит свой разум. Пусть это будут самые светлые или самые темные места, он уже не мог заставить себя беспокоиться. Дышите... Он... Он не мог. Он не мог дышать. Его пальцы вцепились в белую ткань футболки, как будто каким-то образом… каким-то образом он сможет снова дышать. Отчаянные вздохи вырвались из его губ, ища и умоляя впустить воздух, потому что он задыхался, и в этот момент он был уверен, что умирает, потому что не может дышать, и... пожалуйста... кто-нибудь... помогите ему. Рыдания сотрясали его тело, но воздух не поступал. Он был один, в этой холодной комнате, и он не мог дышать. Он сел, судорожно хватая губами кислород, чтобы наполнить легкие. Он не заметил, как ногти прочертили глубокие полумесяцы на его ладонях, и кровь хлынула из крошечных порезов. Он уставился на свои руки, разглядывая их, и только потом заметил, что ему стало легче дышать, чувство удушья уменьшилось до чего-то меньшего, более тихого. Он снова вдавил ногти в порезы, шипя от боли. Вскоре он заметил, что физическая боль преобладает над эмоциональной. Этого было недостаточно, заметил он, недостаточно, чтобы остановить дрожащие руки и неровное дыхание. Больше, ему нужно было больше. Ногти впивались все глубже, жалкий скулеж вырывался из его рта по мере того, как количество крови в его руках увеличивалось. Но даже тогда, когда руки болели, а ладони были в крови, он почувствовал, как его охватывает облегчение. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Теперь он мог это делать, дышать, это глупое маленькое действие, которое все воспринимали как должное? А ведь еще пять минут назад это было трудно для него. Он снова уставился на свои руки. На его лице появилась небольшая улыбка. В тот день он обнаружил, что физическая боль была ответом на его эмоциональные страдания. Простой акт впивания ногтей в ладони был самым эффективным средством, которое он нашел, чтобы остановить приступы паники, которые преследовали его. Теперь ему оставалось только выяснить, что еще он может сделать, чтобы остановить свой разум от блуждания в неправильных местах.