Вы, 11:57 мама я поела
Вы, 11:57 работаю теперб
Вы, 11:57 мне кста есть что тебе рассказать
Ответ приходит практически незамедлительно. Незнакомый номер, 11:59 Че у тебя опять случилосьВы, 11:59 ничего хорошего лмао, твой начальник членосос и пиздабол, в рот его имела чесн слово)) вечером созвонимся
Судя по всему, наш информативный разговор завершился вовремя, потому что в следующую секунду меня оглушает протяжный и явно непреднамеренный скрип шарниров. Словно кто-то пытался быть незаметным и с треском провалился. Впрочем, я прекрасно понимаю, кто у нас заделался шпионом. Чувство напряжения испаряется, и я бесстрашно выныриваю из тени обратно в свет, который на мгновение сбивает меня с толку. По пути я, как самый удачливый человек на всей ёбаной планете, задеваю головой стол и сгибаюсь вдвое, морщась от ноющей боли в затылке. Как же больно, блять. — В целях безопасности свет в детском саду гаснуть не должен, — почти ровным голосом произносит Солнце. Я тру ушибленное место и впериваюсь в него раздражённым взглядом. — Правила для всех едины, и за их нарушением последует наказание. — Ты меня в угол поставишь или что? — Я приподнимаю бровь, не скрывая скептицизма. — Можно и так, — Солнце складывает руки на груди, и каждый из его лучей сначала по очереди входит в корпус, а затем выходит наружу, — но с куда большим удовольствием я выставлю тебя за дверь. Я вздыхаю и просовываю ладони в карманы штанов. Мозг работает на износ, пытаясь сформировать предложение так, чтобы это не было похоже на кашу из нецензурных слов. — Слушай, дружок… — Мы не друзья! — К счастью, мне хватает терпения игнорировать его замечания. — …возможно, я тебе не нравлюсь, но не торопись отвергать мою помощь. Я просто хочу поговорить и… нет, это не может подождать до завтрашнего утра. У меня проблемы, у вас проблемы, и нам нужно в этом разобраться, понимаешь? И для этого я должна выключить свет. Я не пытаюсь избавиться от Солнца — ладно, кому я пизжу, пытаюсь, — просто с Луной проще найти точки соприкосновения, и, вопреки всеобщему заблуждению, он куда охотнее идёт на контакт, да и тупит поменьше, компенсируя мою заторможенность. А вот Солнце, как я поняла из нашего разговора, немного истеричный, немного нервный, немного гиперактивный и крайне категоричный. То есть, существует огромная вероятность того, что он меня, э-э-э, «забанит» — запретит появляться на территории детсада вообще. На данный момент Солнце является единственным аниматроником, взаимодействие с которым не вводит меня в ужас. Он выглядит нелепо, говорит нелепые вещи и постоянно дёргается. А ещё преспокойно доверяет «заботу» о детях Ванессе, но эту информацию мой мозг помечает как ненужную и багополучно отодвигает на задний план. — Нет, нет, нет, нет, нельзя этого делать! Никогда-никогда-никогда! — Солнце тарахтит как заведённый, его здорово плющит; воспользовавшись заминкой, оглядываюсь по сторонам. — Ты не понимаешь! Никто не понимает! Э-это опасно! Какого же было моё удивление, когда я не заметила ни намёка на рубильник или что-то в этом роде. А теперь вопрос: как выключить грёбаный свет? — Да где же? — раздражённо пробормотала я, уперевшись руками в спинку одного из кресел. Трудно поверить в то, что когда-то здесь сидел персонал, контролирующий детей в разгар развлечений. Интересно, кто тот человек, что стал свидетелем «инцидента»? Добраться до рапорта я так и не сумела: не хватило времени. Я сделала мысленную пометочку разобраться с этим позже; стоит сосредоточиться на более важных вещах. — Это же, блять, территория персонала. А судя по тому, как тебя косоёбит, я двигаюсь в верном направлении, да? — Хватит! Если… если ты не остановишься… — я приподняла глаза, с интересом ожидая того, что последует за этим «если», — …у нас будут больши-ие неприятности! Да пошёл ты нахуй, самый умный что ли? Я и так по уши в дерьме. Что может быть хуже этого? По Пиццаплексу свободно разгуливает убийца, всем на всё насрать, никто не желает сотрудничать, я в любой момент могу свалиться на пол от усталости, ресурсов на устранение Глитча нет, халатности сотрудников тоже предела нет. Огромный и толстый хер я клала на эти неприятности! Солнце хихикает так нервно, что я на секунду замираю, пытаясь прочувствовать намёк на ещё какую-либо эмоцию в его голосе. У меня руки чешутся схватить ближайший предмет — компьютерная мышка — и швырнуть его в чей-то невинный ебальник. — Например? — рассерженно спросила я, отодвигая в сторону стул. Ну давай, давай, нападай. Спиздани ещё что-нибудь, чтобы окончательно вывести меня из себя. — Цензура не позволяет мне произносить такие слова. — Твоему другу с полумесяцем вместо лица ничто не помешало назвать меня припизднутой. Глючащий вокалайзер издаёт звук, отдалённо напоминающий писк или недовольный визг. Солнце шатается от меня как от чумной и активно отмахивается руками, словно пытается отогнать рой назойливых мошек. Охуительно приятно, спасибо. — Какой кошмар! Е-если кто-нибудь об этом узнает, нас отключат навсегда! Я говорил Рокси, что это идиотская- эм, я имею в виду, очень глупая идея, но они не слушали! Я-я надеюсь, Муни не учил тебя никаким плохим словам? — Я достаточно взрослая, чтобы иметь свой собственный запас матов, — не очень весело хмыкнула я. — Ты слишком много нервничаешь по этому поводу. — Будем честны, Солнце в принципе много нервничает, и я бы хотела узнать настоящую причину из множества предполагаемых. — Никто вас отключать не собирается, а стоило бы, наверное. Пару минут назад Рокси сказала, что тут творятся «стрёмные вещи», и ты к этим «стрёмным вещам», как мне известно, причастен чуть ли не напрямую. — Ты ничего не знаешь! — Кажется, теперь я его разозлила. Солнце опускает руки на стол и наклоняется вперёд, и я старательно пытаюсь не отшатнуться. Для исполняющего роль воспитателя детского сада он слишком агрессивный. Не наглый, как Луна, а именно агрессивный. Хотя, возможно, передо мной стоит именно Глитч-Солнце, для которого правила нахуй не писаны, и он прямо сейчас перемахнёт через стол, чтобы размазать меня по стене. Почему-то об этом я не подумала, когда залетела сюда без приглашения. — Муни тебе не ответит! Он не сможет! — Конечно, он же, э-э, типа сидит в тебе и- — Об этом я и говорю, — мрачно тянет Солнце, и меня передёргивает от тона его голоса. — Ты не замечаешь очевидных вещей и совершенно не умеешь слушать! — Ах, да кто бы говорил! — Я театрально всплеснула руками. — Мне нужно поговорить непосредственно с Луной, чтобы обсудить его тупорылое поведение, которое мало того, что вводит в заблуждение весь персонал, так ещё и представляет угрозу для их жизни. — Тебе стоит начать с кого-то более дружелюбного. — Солнце нервно заламывает пальцы. — Например, с Чики. Её нездоровая любовь к мусору тоже способна вводить в заблуждение. — Пока я буду разбираться с этой Чикой, из-за вас умрёт кто-нибудь ещё. Ты этого хочешь, Солнце? Он дёргается и испуганно икает, а я понимаю, что давлю, по сути, на больную точку, если это понятие применимо к искусственному интеллекту. Или к долбоёбу, у которого переключатель личности вместо мозга. — Тера, ты говоришь ужасные вещи, — дрожащим голосом произносит Солнце, а потом неожиданно грубо добавляет: — Ты просто невыносима. — А ты охуел, но я почему-то не возмущаюсь, — хмурюсь я. — Прости, я-я не хотел тебе грубить, это вышло случайно! — Если под случайностью он имеет в виду Луну, решившего закосить своего лучшего друга путём нехитрого перехватывания контроля речевых функций, то я охотно в неё поверю. — Если… Е-если выключить свет сейчас, Муни не станет с тобой говорить: он начнёт играть в прятки. Если он выиграет — а он выиграет, — то уложит тебя спать, и… — …и я рискую больше не проснуться, — уверенно заканчиваю я, а затем устало провожу ладонью по лицу. — Я поняла. Сенсоры Луны среагируют на ночники, и он подумает, что наступил тихий час. Но почему он не может просто посмотреть на меня и понять, что я — взрослый человек, а не ребёнок? — Солнце хотел ответить, но, едва способная адекватно соображать, я на удивление подхожу к логичному заключению: — Потому что Глитч. Глитч терорризирует его программу, не давая ему доступа к необходимым протоколам. Она должна была быть безобидным режимом, а в итоге наебнулась и определила его основную модель поведения. Получается, Чика жрёт мусор, нанося себе тяжёлые увечья — на одну из её уникальных функций, поедание пищи, пагубно влияет Глитч. Прекрасно, до меня начало доходить. Значит, после того, как Пиццаплекс уйдёт в незапланированный временный отпуск, я стираю все существующие программы, и мы следим за маскотами, проверяя их на наличие изменений в поведении. Если они будут — это хорошо. Просто охуительно. Ну почему я не могу включить мозг тогда, когда это действительно необходимо, чёрт возьми? Я не только нарушила приказ начальства, но и практически довела до истерики аниматроника, способного причинить мне физический вред, если его вдруг перемкнёт по велению нашего не очень загадочного серийника. Все, кто так или иначе упрекал меня в тупости, могут восторжествовать: они были охуеть как правы. Мне стоит и дальше тухнуть в четырёх стенах, избегая любого контакта с социумом, потому что в такие моменты я резко перестаю соображать. И что теперь? Не могу же я уйти отсюда ни с чем, в конце концов. — Ты… ты можешь задавать мне вопросы, если тебя что-то беспокоит… но только те вопросы, которые имеют реальное отношение к твоей работе. Я не скажу тебе, как выключить свет, даже не думай об этом! — Солнце скрещивает руки на груди и смотрит как будто бы выжидающе, а затем неуверенно добавляет: — Окей?.. — Окей, но я всё ещё могу доебаться до техперсонала и спросить, где находится центр управления электричеством, — легкомысленно отвечаю я. — Это бан. Нет, рожица ты улыбчивая, это не бан. Это полный пиздец. — Хорошо, раз так… — Я барабаню пальцами по столу, оперевшись на него одной рукой. — Ты наверняка знаешь, что у нас с Луной состоялся очень содержательный разговор. Я не могу обратиться к нему напрямую, поэтому спрашиваю тебя: я правильно понимаю, что никакого вреда вы детям не причинили и с пропажами связаны лишь косвенно? Хватит дёргаться, это просто вопрос. Не то чтобы этот вопрос нуждался в уточнении, но мне интересно услышать, что сам Солнце думает на этот счёт. Луна упоминал, что, цитирую, «он с этим категорично не согласен». Так в чём прикол? — Он мне не нравится, — пробормотал Солнце, — задай другой. — Хей, ты собираешься сотрудничать вообще?! Думаешь, мне нравится задавать такие вопросы? Возможно, мое чистосердечное признание тебя удивит, но нет, не нравится. Я просто… я делаю свою работу, ясно? Вот и ты делай свою. Отвечай на вопрос, или я погашу свет, и продолжительность моей жизни будет зависеть от тебя. Манипулятор из меня такой себе, но я снова попадаю в точку. — Мы этого не хотели, — очень тихо говорит Солнце, выдержав паузу длинной в двадцать секунд. — Если бы я знал… я бы не… — Тш-ш, не нервничай. Мы с Ирмой знаем, что вы не виноваты в том, что случилось. За вами стоит кто-то другой, и этот кто-то — очень страшный человек. — Я чувствую себя так, словно разговариваю с напуганным ребёнком. — Я хочу всё исправить. Я могу помочь вам забыть этот кошмар. — Я об этом ничего не знаю. Я стиснула зубы и подавила злость. Солнце ответил мне клишированной репликой и сделал это непреднамеренно. Набор таких клише заложен в каждом маскоте: фразы «рад тебя видеть, суперзвезда», «правила для всех едины, и за их нарушением последует наказание», «эта область закрыта для посетителей», «все системы исправны» и «я об этом ничего не знаю» тоже входят в этот список. Тоже самое относится и к «режиму охраны». И ебучей куче других вещей, от которых в срочном порядке необходимо избавляться. — Всё ты знаешь, Солнце, — вздохнула я, проводя рукой по горячему лбу, — но окей, ладно, я тебя услышала. Мы что-нибудь придумаем. Может, вопросы есть у тебя? Слова соскакивают с языка прежде, чем я успеваю их обдумать. Ну, с другой стороны, наладить отношения с Солнцем — тоже вариант. Он пересекался с зайчихой и знает больше, чем может сказать. Точнее, он не может сказать. В этом-то и проблема. Нормально поговорить с роботами я смогу тогда и только тогда, когда на них перестанут влиять ограничения в виде множества прог, как нужных, так и откроенно бесполезных. Цензура — вполне логичное ограничение, но бессмысленное, поскольку они вполне способны фильтровать свой базар; та же ситуация с фразами-клише. — Хм-м, — Солнце стучит указательным пальцем по подбородку, а затем задумчиво склоняет голову к плечу, — у меня есть вопрос… но он один. — Задавай. — Я безразлично пожала плечами. Некоторое время он будто бы вглядывается в моё лицо, впервые за несколько часов перекошенное не от злости, а от усталости. Я в очередной раз возвращаюсь мыслями в тёплую кровать и мечтательно вздыхаю. — Откуда у тебя тактилофобия? Чего? Нет, серьёзно, какого хрена? Зачем они читают моё досье? Там нет ничего, что могло бы вызвать хоть какой-то интерес к моей персоне. Молчание затягивается. Я неосознанно отхожу на пару шагов назад, переваривая услышанное, и хочу ответить так же, как отвечала Луне: вполне уместным и резким «Тебя ебёт?», но осекаюсь. В голове звучит наставительный голос Ирмы: любопытство — признак интеллекта. Это круто, не спорю, но так дико бесит, что хочется врезать. — Как этот вопрос относится к теме нашего разговора? — дёрнула уголками губ я. — Никак! — Уж не знаю, в чём причина, но Солнце конкретно повеселел. — Мне просто интересно, вот и всё. Этот его интерес затронул слишком личную и болезненную для меня тему. С каждой секундой моя улыбка становится всё более натянутой. — У меня психологическая травма, — пояснила я. В отличие от Солнца, я вопросов не избегаю, а стыда за свою «ненормальность» не испытываю уже очень давно. — Больше ничего не скажу. — Это очень грустно. Я надеюсь, что тебе станет лучше. Мне кажется, или его голос звучит как-то… заботливо? Словно он утешает маленькую девочку, которая жалуется на детские надуманные проблемы. Это прозвучало бы очень мило в подобном контексте. Но никак не в моём случае. Тем не менее… — Спасибо за поддержку. — Я дружелюбно улыбаюсь, стараясь не выдать дикую нервозность, сковавшую плечи и руки неконтролируемой дрожью. — И ты… это… не задавай мне такие вопросы, ладно? Это нетактично. — Мгм-м, — с лёгким подозрением отозвался Солнце, — я тебя понял. — Чудесно, — сказала я, прихлопнув в ладоши. — Эта тема закрыта. Но к «барашкам» Луны мы ещё обязательно вернёмся. — Я требовательно тыкаю пальцем в сторону Солнца, и он неуютно съёживается. — Кстати о нём. Мне поручили закрыть главный вход, но Рокси сказала мне, что он обидится, если я это сделаю, поэтому… пусть засунет свою обиду себе в зад. — Ага, — отстранённо говорит Солнце и спустя мгновение добавляет куда более оживлённо: — В смысле, я ему передам. — Совсем скоро твои друзья окажутся с тобой в одной лодке. На время предстоящего расследования Пиццаплекс будет закрыт для посещений. — Я поднимаю с пола выпавшие из кармана ключи. — Глитч пагубно влияет не на вас, а на программы, которые в вас заложены, и, избавившись от них, мы лишим убийцу возможности творить беспредельщину через ваши тела. Вы сами будете нести ответственность за свои действия, так что я настоятельно рекомендую тебе и Луне не делать хуйни. — Что ты имеешь в виду под..? За тем, как Солнце избегает произношения нецензурных слов, очень уморительно наблюдать. Он неуверенно разводит руками, требуя пояснить фразу «не делать хуйни». — Я лишь хотела напомнить, что, несмотря на искусственное происхождение и антропоморфный внешний вид, вы мыслите и действуете вполне человечно. Поведение людей регулирует закон, ваше поведение регулируют протоколы. Следовать им и не ввязываться в неприятности или сознательно идти на нарушение — всё определяет выбор. — Звучит очень просто! — Лицевой диск Солнца крутится, а у меня дёргается глаз. Я потратила на этот разговор всю свою социальную батарейку. — Но Муни так не считает. Интересно, почему?.. Солнце прислушивается к тишине и покачивается с носка на пятку. Я недоумённо свожу брови к переносице. Блять, точно. Луна прекрасно слышит каждое сказанное мной слово и прямо сейчас общается с Солнцем, наверняка не забыв упомянуть и то, какая я ебанутая. Как-то вылетело из головы… как и множество других вещей. Я, конечно, могу поговорить с Луной через Солнце, но какова вероятность, что он ничего не утаит или хотя бы согласиться на это? Не знаю. В любом случае, я порядком устала от этой нервотрёпки. — Надеюсь услышать от него что-то конкретное в следующий раз, — усмехнулась я. — И ещё… не знаю, в курсе вы или нет, но с этого момента вам запрещено покидать территорию детского сада. Если я замечу, что Луна где-то шляется — тут же доложу об этом начальству. Трупов и так хватает, — я предостерегающе суживаю глаза, — новые нам не нужны. Провожать меня, слава богу, никто не собирался. Я обмениваюсь с Солнцем прощальным взмахом руки и выскакиваю за дверь, поворачивая ключ в замочной скважине три раза. Надо бы разузнать, у кого ещё имеется дубликат этих ключей. Если он есть у Ванессы, в чём я ни капли не сомневаюсь, это пойдёт как дополнительное замечание в копилку остальных.***
Перед тем, как вызвать очередное такси, я захожу домой, чтобы собрать вещи, поскольку планирую задержаться у Ирмы на денёк. Мы не виделись около недели, и я была полна решимости наверстать упущенное время, а заодно и провести его с пользой, но Ирма не разрешила мне вносить пиво на территорию её дома. Я залезаю в шкаф, отыскиваю старый чёрный рюкзак и первым делом закидываю в него таблетки. На прошлой неделе мне выписали новый рецепт, но конкретных изменений, как и побочных эффектов, я не чувствую. С одной стороны, это хорошо, а с другой… я не могу делать выводы, основываясь на скудном опыте в пару дней. Придётся подождать. Моя ненаглядная психологиня копается во мне как в куче старого гниющего мусора, и я стараюсь откровенно делится с ней тем, что происходило и происходит у меня в жизни. Мой прошлый психотерапевт, к которому меня направили после выписки из больницы, был мужчиной, и во многом благодаря этому процесс лечения стопорился, пока я, в конце концов, не забила хер на своё поёбанное ментальное здоровье. Мама оплачивает мне психотерапевта не по доброте душевной, как может показаться со стороны, а из-за чувства вины. Считает, что я пострадала из-за неё. Правильно считает, чёртова терпила. Лучше бы занималась своей больной головой, а не лезла в мою. Квартира, в которой я живу сейчас, принадлежала маминой сестре, которая укатила за границу вслед за мужем-иностранцем и переписала её на маму. Когда я оправилась после продолжительного и невероятно продуктивного лежания в психиатричке, она предложила мне въехать сюда, и я, не раздумывая ни секунды, последовала её совету. Со дня моего переезда прошло чуть больше трёх лет, в течение которых я занималась подработкой в интернете. Рассчитывала ли я на то, что меня пригласят работать в одну из крупнейших торговых компаний? Нет, не рассчитывала. Согласилась бы я на это, зная, что меня ждёт? Не уверена, честно говоря. В мою голень требовательно бодается Бегемот, и я, наклонившись, чешу его за пушистым ухом. Убедившись в том, что кота я отдавать никому не собираюсь, мамин хахаль прислал мне автокормушку, что во многом облегчило жизнь и мне, и Бегемоту. Правда, иногда, когда я возвращаюсь домой, меня встречает кучка говна на коврике в прихожей и лужа ссанины в углу. Не могу винить Бегемота. Если бы у меня была такая же безалаберная хозяйка, я бы обосрала ей не только полы, но и кровать. Ирма живёт в частном доме своего бывшего мужа. Он, насколько мне известно, снимает квартиру в каком-то спальном районе. Я перевожу водителю деньги, выхожу из машины, стараясь не хлопать дверью слишком сильно, и замечаю в окне счастливое лицо Мисти. Знакомое чувство тепла наполняет грудь. Наверное, я соскучилась. Она налетает меня у самого порога, стискивает в крепких объятиях и радостно визжит. Я пытаюсь расслабить напряжённые плечи и неуверенно хлопаю её по спине. — Мама, Тера приехала! — громко сообщает Мисти, и из-за угла появляется Ирма, выражение лица которой можно охарактеризовать как «да поебать мне». Грегори высовывается вслед за ней с ножом в руке и отсалютывает им от виска. — Совсем с ума сошёл? — недовольно говорит Ирма, шлёпая его по предплечью, и он с дьявольским хохотом ретируется обратно на кухню. — Выколешь глаз — скорую вызывать не буду! Я замечаю, что продолжаю улыбаться, и прячу смешок в кулак. Ирма страдальчески вздыхает и трёт ладонью лоб. Созерцание чужого семейного быта — прекрасный контрацептив, всем рекомендую. — Ой, а что у тебя с глазами? — Мисти отлипает от меня и заинтересованно щурится. Я моментально представила в голове своё отражение в зеркале, которое пристально разглядывала двадцать минут назад после череды неудачных попыток завязать на голове приличный пучок. Красные воспалённые глаза и тёмные круги под ними явно не создавали впечатление здорового бодрого человека. — Я очень мало спала, — уклончиво ответила я и рефлекторно потянулась рукой к волосам, чтобы заправить за ухо длинные пряди, когда-то бывшие чёлкой, и ненадолго прикрыть лицо, — и легла под утро. Чувствую себя ужасно. — Везёт тебе: ты ложишься спать, когда хочешь, а не когда тебе скажут, — проворчала Мисти, скосив в сторону Ирмы недовольный взгляд. Я ощутила, как грудная клетка сжимается, а внутри собирается комок раздражения. Отсутствия логики и понимания многих нюансов взрослой самостоятельной жизни — это, пожалуй, самая главная причина моей неприязни к большинству детей. Осуждать Мисти за её детскую наивность я не буду, но не испытывать негативных чувств не могу. А хотела бы. — Я уже в девять часов вечера лежу в кровати. А я работаю, работаю, иногда хожу поссать и снова работаю. И кому из нас не повезло больше? — Круто, — протянула я и, легко улыбнувшись, интересуюсь: — И как вы тут? Я опускаю рюкзак на пол, вешаю ветровку на крючок поверх пальто Ирмы, стягиваю с запястья резинку и дважды оборачиваю вокруг пучка коротких волос. Вновь заплетаю свой фирменный обгрызенный хвостик вместо того, чтобы попытаться сделать сносную причёску. — Пытаемся убить друг друга, — фыркает Мисти. — Но он такой шустрый, что я не успеваю даже понять, что происходит, а потом от подрывает меня и наш домик, и нам приходится всё строить заново. — Они играют в Майнкрафт, — с улыбкой поясняет Ирма. — Я сыграю с вами, если вы свалите в свои комнаты и дадите нам с мамой поговорить. — Я взлохмачиваю светло-русые волосы на макушке Мисти, и она обиженно дуется. — Всего час, хорошо? А потом поиграем. Договорились? Мисти протяжно вздыхает, а потом мягко улыбается. — Хорошо! — Ну и слава богу. Грегори приобнял меня одной рукой, пытаясь удержать тарелку, доверху наполненную бутербродами, и свалил на второй этаж. Через две минуты они с Мисти уже дрались за приставку, и я почти уверенна, что слышала, как на пол что-то грохнулось. Судя по тому, что вопли и смешки не прекратились, это был не телевизор. Ирма облегчённо выдохнула и поставила на стол две кружки горячего чая. Последующие десять минут мы треплемся ни о чём и постоянно ржём. Вернее, ржу я, причём так искренне, что Ирма уточняет, в чём причина моего приподнятого настроения. Стоило мне на мгновение задуматься о том, как я старательно ебала мозг мистеру Адерли и наседала на Солнце с вопросами и претензиями, от моего так называемого приподнятого настроения не осталось и следа. Похихикали и хватит. Пришло время обсудить парочку рабочих моментов, как бы мне не хотелось и дальше тянуть время, обсуждая актуальность джинсовых юбок и наполнители для кошачьих лотков. Мой словесный понос длился минут семь — я активно жестикулировала, приправляя мучительно долгий рассказ едкими замечаниями и дебильными шутками, и смачно выругивалась через каждое слово. Пару раз я делала передышку длинной в несколько секунд, чтобы собрать мысли в кучу и вдохнуть поглубже. Иногда размышления вслух заводили меня не туда, и Ирма, дай ей боженька сил и терпения, напоминала, чтобы я вернулась к теме. — …опущенный жизнью старый уёбок, который дрочит на деньги и ищет повод не делать нихуя из того, что обычно делают владельцы крупных компаний. Какое, блять, бюро расследований? Что они расследуют? Причину, по которой самый масштабный в мире торгово-развлекательный комплекс катится ко дну? А разве она не очевидна? Типа… Какого хрена? Почему любая попытка поспособствовать устранению главного источника проблемы приводят к тому, что тупые и слепые здесь мы с тобой? — Послушай- — Я не договорила! — Эта тема обсуждалась уже множество раз. Твой очередной высер ни к чему не приведёт. — Утомлённая Ирма прикрывает глаза и заправляет за ухо светло-русую прядь волос. Я покорно замолчала, хотя так и не успела рассказать ей про то, что случилось с моим ноутбуком, и про Солнце. Увлеклась немного. — Ты расстроена. Я понимаю. А ещё? — А ещё — пиздец. Поздравь меня, блять! Я проебала ноут! — Я пару раз хлопнула в ладоши и откинулась на спинку стула. — В него проник Глитч. Это конечная, Ирма. — Бля-ять. — Ирма помассировала переносицу. — Ты в этом уверена? — Меня заскримачили два раза. — Я хохотнула, хотя в этой ситуации нет ничего смешного. — Первый раз — зелёный заяц, второй — женщина в заячьем костюме. Ирма нервно усмехается и не очень весело хихикает, и я долбануто улыбнулась в ответ. — То есть, компа у тебя теперь нет, и тебе придётся днями напролёт торчать в Пиццаплексе, чтобы иметь возможность нормально работать. — Ну типа. Это случилось утром; потом я поехала к мистеру Адерли, вынесла ему мозг, но, вроде бы, добилась своего, и… — я заламываю пальцы, и костяшки отзываются жалобным хрустом, — он попросил меня закрыть один аттракцион, но я немного… ладно, нихуя не послушалась. Нет, я всё сделала, оставила ключи у Дэна, поехала домой, просто… Напряжённое выражение лица Ирмы говорит о том, что я сотворила хуйню. В очередной раз. Не могу спорить. Так оно и есть. — Давай кое-то уточним. Ты сейчас в порядке? — Насколько это возможно в моём понимании состояния «быть в порядке» — да. Я в полном порядке, — заверяю Ирму я, неопределённо махнув рукой. — Когда я написала тебе, что работаю, я очень мило пиздела с Солнцем. Но всё нормально! Я цела. Просто немного в ахуе. — Какая же ты конченная, у меня слов нет. — Ирма прячет лицо в ладонях и раздражённо трёт нижние веки. — Скажи мне, пожалуйста, Тера, зачем ты, блять, к нему полезла? — Вообще-то я хотела встретиться с Луной, но… — О, ещё лучше! — …существовал небольшой шанс того, что меня уложат. Не спать, а на лопатки. И всекут. Но сейчас не об этом. Понимаешь, я хотела, так скажем, кое-что проверить. Э-э, нет, погоди, дай договорю. — Сделав внушительный глоток остывшего чая, я продолжаю: — Итак, мы знаем, что на обожаемых тобой аниматроников Глитч воздействует не напрямую. Он перехватывает контроль над их ведущими функциями и перестраивает под себя. Вот я и спросила Солнце, причинил ли он детям вред, чтобы понять, осознаёт он то что делает или нет. Осознаёт, причём полностью, но сказать что-то существенное не может. Вместо этого он говорит «я об этом ничего не знаю», зависает, отмирает и продолжает сходить с ума. Как-то так. — И ты попёрлась в детсад только для того, чтобы задать ему один вопрос? — возмущается Ирма, уперевшись локтями в стол. — Я с тебя хуею. — Да, согласна, я повела себя очень тупо, но зато осталась жива, — невероятно оптимистично ответила я. — Не знаю, сообщили тебе об этом или нет, но Луна напал на какую-то сотрудницу, и Воспитателя решили запереть. Во избежание. Я хотела спросить и об этом тоже, но Солнце заебал меня настолько, что я решила отложить это до более удобного момента. Сейчас расскажу, до какого. Я вкратце обрисовываю ситуацию — рассказываю о том, что планирую делать в ближайшее время, а именно отоспаться день или два, заявиться к Хеммик и поставить её перед фактом: все программы удаляем, ничего не знаю, если не согласны — обжалуйте моё абсолютно логичное и согласованное с директором решение в суде, мне поебать; проследить за нашими искинами и увидеть изменения в их поведении; модернизировать систему безопасности и в идеале посадить Ванессу за решётку. А, ну и заявиться в расследовательное бюро с собранными мной доказательствами — это первое, чем я займусь, как только отдохну и отойду от… всего. — За аниматрониками проследит Киран. Он зафиксирует их поведение до и после в письменном варианте и предоставит отчёт начальству. — Я изумлённо моргаю, и Ирма усмехается с моего выражения лица. — Разумеется, в помощи нам он видит выгоду и для себя. Не рассчитывай на то, что он изменит своё отношение к тебе. Особенно после того, как узнает, что ты ухитряешься проворачивать за его спиной. — Я и не думала набиваться к нему в подружки, — недовольно произнесла я, устремляя взгляд в потолок. — Хорошо. Если ты веришь в то, что он действительно позаботиться об этом, то я тоже верю. Из прихожей слышатся торопливые шаги. Через несколько секунд Мисти заглядывает на кухню и смотрит на меня выжидающе-осуждающе. Майнкрафт. Точно.***
— Когда ты в последний раз бывал на свежем воздухе? — протянула я, осматривая чужое рабочее место, загромождённое пустыми банками энергетиков и фантиками от батончиков. Переночевав у Ирмы и потерпев самое сокрушительное поражение от Грегори, подорвавшего мою скромную хату в Майне при помощи крипера и умудрившегося в процессе сдохнуть самому, я вновь съездила домой, отлежала себе всё тело, провела онлайн-сеанс с психологиней, оплатила счета, охуела от жизни и снова вернулась к работе. С Кираном. С Кираном Рэнгелем. Что удивительно, мы ещё ни разу не поругались и посылаем друг друга не чаще чем раз в пятнадцать минут. — Я выхожу на перекур каждые два часа. — Судя по запаху, ничто не мешает Кирану курить прямо здесь. Этим я и пользуюсь, когда включаю под. Теперь здесь будет вонять поменьше. — Ты выглядишь не лучше, к слову. — Потому что работаю, — я присаживаюсь на край стола и облизываю пересохшие губы, сладковатые из-за дрипки. Киран гипнотизирует пустым взглядом выплёвывающий бумаги принтер. — Когда мистер Адерли попросил меня являться на утренние планёрки, я поняла, что на самом деле значит «работать». И я не шучу. — И как ощущения? — безо всякого интереса интересуется Киран. Я рассматриваю его макушку, на которой виднеются заметно отросшие тёмно-каштановые корни с резким переходом в ядерно-красный, пока пытаюсь сформулировать в ответ. — Ну… я в ахуе. — Добро пожаловать во взрослую жизнь. С днём просвещения. — С днём рождения. — С Рождеством. — С Днём святого Патрика. Когда всевозможные праздники были перечислены, принтер наконец закончил свою работу. Киран выдыхает не особо радостное «ура», падает в своё кресло и трёт виски. — Я проанализировал поведение каждого аниматроника до и после заражения Глитчем. Когда ты возьмёшься за подчищение их дисков, я составлю новый рапорт, и мы отправим готовый отчёт на разбирательство высшим силам. — Они реально будут с нами сотрудничать или просто притворятся, что ничего не видели, и продолжат заниматься нихуянеделанием? — Включи мозг: им невыгодно оставлять Пиццаплекс в том положении, в котором он находится сейчас. За последние два дня количество посещений сократилось до тринадцати процентов от прошлогоднего максимального значения, зафиксированного как «День рождения Мегапиццаплекса». Бюджет пробит со всех сторон. Когда платить будет нечем и некому, Пиццаплекс закроется, и этот старый пердун останется ни с чем. Думаешь, он может позволить себе это упущение? — Киран поднимает на меня воспалённые глаза и подслеповато щурится. Я качаю головой. — Ну вот. Вроде умную из себя строишь, а вроде тупишь там, где не надо. В чём твоя проблема? — Моя проблема в том, что я охуеть как заебалась, и, я уверена, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, потому что находишься точно в такой же ситуации, — нехотя пояснила я. — Тима программистов долго отказывалась со мной сотрудничать. Словно я предлагала им не устранить проблему, которая, на минуточку, как раз-таки находится под их юрисдикцией, а взорвать главный офис компании. Как минимум. Или, не знаю, разрушить вселенную. Их логику понять пиздецки трудно, но не невозможно. Нахуй им вообще сдалась какая-то молодая девчонка, подобранная чуть ли не с улицы и вынужденная подбирать за ними тот мусор, что они оставляют после себя? Мне тоже это удовольствия не приносит, будем честны, но платят-то за это деньгами. Грех упускать такую возможность. Правда, мудохаюсь я с этими Глитчами, Ванессами и халатным отношением уже второй месяц, а многоуважаемая директория додумалась оторвать свои плоские задницы от мягкой подушечки кресла только сейчас. — У меня сложилось своё мнение об этой ситуации, — негромко говорит Киран и намекающе стреляет глазами в угол комнаты, в котором горит красный огонёк, означающий то, что камеры работают исправно и записывают каждый ебучий шорох. Будь у меня комп на руках, я бы прекратила запись в два счёта, а потом в отчёте сослалась бы на небольшие технические шоколадки, но нет же! — Обсудим это позже. Ага. Значит, он располагает информацией, которую нельзя просто взять и озвучить без риска словить предупредительный пинок. Я растягиваю губы в улыбке и догадливо угукаю. Мой интерес не столько рабочий, сколько личный, поскольку я… не то чтобы оскорблена пренебрежительным отношением, нет, боже упаси, с подобными вещами я смирилась; пришлось. Просто хочется понять, почему. На самом деле, меня конкретно заебали вопросы, начинающиеся с «почему», потому что их с каждым днём становится больше. Иногда они касаются напрямую того, чему я посвящаю всё своё свободное время — удалению программ, перенасыщающих и без того безумного объёма диски, — иногда — чего-то отвлечённого. Ответов не прибавляется, к сожалению. — Ну а теперь, — Киран складывает листы в небрежную стопку, вынудив меня недовольно поморщиться, и протягивает мне для ознакомления. Вижу, что текста очень много, хотя даже не начала читать. В том состоянии, в котором я нахожусь сейчас, сложно адекватно воспринимать информацию, но я постараюсь закончить с этим за два часа и вернусь на рабочее место, — милости просим. С днём дезадаптации.