***
Когда Леонардо начал задавать вопросы обо всём на свете, Сплинтер задумался, рассказывать ли ему о Йоши. Собственно, и знал он о том, что происходило в жизни лучшего друга (или уже бывшего?), не так уж много. Знал, что тройняшки-мальчишки родились не без проблем для их матери. Что их назвали в честь мастеров Возрождения – Рафаэль, Донателло и Микеланджело. Что Юта загрузил сына по полной программе делами клана. Ему было интересно, что же думал обо всём этом сам Йоши, что он думал о Сплинтере. Вспоминал ли? Но узнать это не представлялось возможным. Сплинтер пока решил не объяснять все хитросплетения прошлого маленькому ученику. «Возможно, – думал он, – никогда и не смогу. А есть ли смысл? Едва ли мы когда-либо сможем просто поговорить с Йоши. Он не хочет иметь с нами ничего общего. Так какой смысл?» Сам он понял только, что скучает по Йоши, несмотря ни на что. Но это он. А Леонардо и видел-то Хамато один раз и наверняка его не запомнил. И зачем ему рассказывать о невольном биологическом отце?***
Однажды болезнь снова дала о себе знать болью. Пришлось идти на риск, пробираясь в лабораторию, чтобы проверить свою кровь. Он с ужасом узнал правду: рак всё ещё с ним, мутаген борется, держа его в узде, но… Сколько это продлится? Сплинтер как-то по-новому осознал свою смертность, потому что сейчас от него зависел ребёнок. Леонардо пять лет, уже скоро шесть. Он любознательный и активный, любит повсюду следовать за Сплинтером и повторять то, что тот делает, хотя ещё далеко не всё получается. Но он старается – крыс это видел, удивляясь про себя мальчишеской сосредоточенности, и очень ценил. Мальчик проявлял достойную для такого возраста усидчивость и способности, которые со временем и практикой разовьются в настоящее мастерство. А ещё он очень творческий, что проявилось в занятиях на мелкую моторику. Он не мог не думать, что Йоши гордился бы таким сыном и учеником. Что же, ему приходится гордиться за них обоих. И обучать юного мутанта – за двоих. В первую очередь он наблюдал, что может черепашка, думал, как подстроить обучение под отличные от человеческих особенности. Сам он к этому времени уже научился подстраиваться под собственные изменения – такие, как наличие хвоста и изменившееся восприятие окружения. Что же касается Леонардо, Сплинтер сперва думал, что панцирь будет мешать в занятиях, но простые упражнения (конечно, крыс не позволял мальчику делать что-то слишком сложное) показали, что тут всё будет в порядке. На самом деле, панцирь, окрепнув, станет весомой защитой и ударной силой. Пока, правда, его стоит беречь. Жаль, от правды уберечь сложнее, чем от внешней угрозы, которая где-то там. Теперь, выяснив, что ему была дана лишь отсрочка, он не мог просто игнорировать то, что, очевидно, Йоши должен иметь своё место в жизни Леонардо. Хотя бы на случай, если… когда Сплинтер покинет этот мир. Так что молчать уже Сплинтер не мог. Сердце рвалось каждый раз, когда мальчик называл его папой. А он ведь думал, что достаточно будет принять на себя чужую роль – роль, не нужную Йоши. И вина нарастала с каждым днём, после того, как он узнал, что в конечном итоге всё равно обречён. Сплинтер чувствовал себя вором каждый день, потому что уже не стоило игнорировать право Леонардо знать о родном отце. Знать о том, что сделал сам крыс. Пусть многое ребёнок ещё не сможет понять – но о сложных и мрачных подробностях можно рассказать и позже. Сейчас было нужно подготовить почву для будущего. Не хотелось бы однажды услышать: «Ты всегда мне лгал!». Как объяснить малышу, что он не его папа? И ещё, вопрос похуже: «Почему настоящий не рядом?». О, и это всё ещё цветочки перед самыми ягодками: как взрастить в мальчике уважение к тому человеку, который по сути бросил их обоих? Сплинтер виноват, да, какими бы ни были его мотивы, но очень сложно даже представить, как он будет всё объяснять ребёнку, для которого мир делится пока на чёрное и белое. Не углубляясь в некоторые подробности к тому же... Но Сплинтер хотел, чтобы сын знал, пусть придётся выдавать информацию порционно. Ведь он не всегда сможет быть рядом с Леонардо – пусть мутаген остановил нещадную болезнь, но когда-нибудь та снова зашевелит своими щупальцами, чтобы забрать свою жертву. И тогда крыс умрёт. Он лишь мог надеяться, что успеет передать черепашке достаточно знаний, чтобы тот смог позаботиться о себе. Сейчас он чувствовал, что от кончины его отделяет несколько лет, но это могло измениться в любой день. Сегодня черепашонок хорошо себя проявил на утренней зарядке – так он готовил малыша к будущим урокам ниндзюцу. Постепенное наращивание силы и растяжка очень важны. Кроме того, и манеры за столом заметно прогрессировали: Леонардо уже гораздо лучше держал ложку в трёхпалой руке и ел аккуратно, не спеша, хотя было заметно, что аппетит у него разгулялся не на шутку. Последующие занятия тоже прошли хорошо. Сплинтер снова отметил тенденцию, что мальчику хуже даётся математика, но другие, более творческие задания он выполняет на «ура». Сплинтер решил поговорить с мальчиком перед обедом. Леонардо рисовал, сидя на кухне за столом, когда наставник попросил его отвлечься и послушать. – Ты помнишь, как я упоминал моего старого друга, Хамато Йоши? – Да, конечно, – весело блеснул яркими голубыми глазами мальчик, радуясь возможности показать то, как хорошо он всё запоминает: – Великий воин, глава клана Хамато! – Всё верно. Но есть то, о чём я тебе не говорил, моя маленькая черепашка. Ты знаешь, что появился на свет в лаборатории. – И ты меня вытащил, пап! – эту часть ребёнок особенно любил. Пусть ранних воспоминаний у него не осталось, но инстинкты говорили, ему очень повезло, что он больше не там, где был. Кратких обрывочных упоминаний было вполне достаточно, чтобы буйное воображение малыша домыслило… много чего, на самом деле. – Не прерывай, это невежливо. – Черепашонок заметно сник от этого упрёка, а Сплинтер немного смягчился, увидев это, хоть и постарался не демонстрировать, продолжив, где остановился: – О чём я тебе ещё не говорил, так это о том, что ты стал таким, как сейчас благодаря ДНК (это такой особый сложный код, в котором хранится наследственная информация), – крыс запнулся, подумав, что снова сорвался на научный язык, неподходящий для ребёнка. – ДНК передаётся от родителям к детям, так можно сказать, кто мать или отец. В твоём случае твой настоящий отец – Хамато Йоши. – Но… – глаза малыша ещё больше округлились и подозрительно заблестели. – Ты же не отдашь меня ему, правда? Я… я буду стараться больше! Честно-честно! Папа... Вот уж чего Сплинтер не ожидал, так это испуга мальчика, что его отдадут незнакомцу – по сути. Возможно, он всё же перестарался со своими историями об опасности людей. Не ожидал, что живое воображение Леонардо может всё так вывернуть. В первые секунды крыс даже утратил дар речи, но постарался взять себя в руки, поспешив положить ладонь на опустившееся плечико ребёнка, и спокойно заглянул ему в глаза: – Леонардо, ты ничего не сделал, и я не собираюсь тебя отдавать. Тш-ш, успокойся. Я только хочу, чтобы ты знал, что по крови ты связан с другим человеком. И на самом деле его должен называть отцом. Он хороший, ты поймёшь, когда познакомишься с ним. Я лишь заменяю его, пока… хм… мы прячемся от очень плохих людей. Если хочешь, отныне можешь называть меня учителем или наставником, я пойму. В додзё я по-прежнему буду сэнсэем. Мальчик посмотрел на него не по-детски серьёзно, даже чуток нахмурившись: – Он не заберёт меня? – Не в ближайшее время, это точно, Леонардо, – покачал головой Сплинтер и добавил, истолковав ответный взгляд мальчика как разочарованный: – Но когда-нибудь вы непременно встретитесь, не волнуйся. – Я не хочу к нему. Не отдавай меня, папа! – Лео спрыгнул со своего места и прижался к коленям Сплинтера, сжав их с неожиданной силой. – Я не хочу… Люди ведь плохие и опасные. Ты говорил... «О, вот в чём дело, моя маленькая черепашка, – мысленно с грустью улыбнулся Сплинтер, прозрев насчёт глубины страха ученика. – Ты расстроен не из-за того, что Йоши пока не может быть с тобой. Ты боишься людей. И в этом, кажется, моя вина». – Леонардо, тебя никто не заставит никуда идти, если ты не захочешь. – Он не стал клясться в этом, ведь кто знает, как и когда могли повернуться обстоятельства, но мальчику хватило и этого заверения, чтобы немного расслабиться. Так Сплинтер понял, что будет крайне сложно привить любовь к тому, кого осознанно вживую черепашка и не видел. «Но хотя бы уважение я ему могу внушить, – размышлял Сплинтер позже, прибираясь на кухне и зная, что мальчик уже лёг в кровать. К счастью, ребёнок отличался послушанием. – Да, пожалуй, я буду рассказывать ему разные истории о Йоши. Он будет учиться и так своеобразно узнавать его лучше хотя бы с моих слов. А вот информацию о тройняшках, пожалуй, придержу… Не хотелось бы невольно заронить мысль, что он не нужен родному отцу, в отличие от них. Зависть – скверное начало родственных отношений, когда бы они ни встретились лицом к лицу». За порогом его комнаты обнаружился сложенный лист бумаги. Немножко кривой, но явно старательно выведенный рисунок крысы в чёрно-жёлтом кимоно и маленькой улыбающейся черепашки. И, что Сплинтера особо изумило, внизу была подпись, очень кривая (они только начали работать над написанием букв, кое-как разрабатывая мышцы для неловкого дела – пальцы малыша ещё плохо держали карандаш), но всё же вполне читабельная. Целые фразы, правда, они ещё не писали… А тут вот, пусть буквы и грубые, но вполне узнаваемые: «Пусть у меня его ден-ка*. Ты всё равно мой папа». У Сплинтера ком в горле встал. «Ох, мальчик мой… я хотел бы быть твоим папой. И я буду его заменять, сколько получится». Ему было страшно объяснять концепцию собственной смертности – что когда-нибудь (возможно скоро) у него, Сплинтера, может не оказаться выбора. И тогда он пошлёт сообщение Йоши, надеясь, что тот не отбросит его, даже не читая. Леонардо заслуживал лучшего. Настоящий дом и игрушки, свежую еду и, самое главное – общение и заботу. Но сейчас им безопаснее здесь, в подземке под Нью-Йорком. Крыс не сомневался, что ниндзя клана Фут наверняка следят за Хамато, зная, кто в своё время был Сплинтеру семьёй. Как он сам крайне осторожно пытался найти информацию о родных бывших коллег – отчасти чувствуя перед ними свою вину. Вот только враги точно не будут убеждаться, что там всё хорошо. Недавно он узнал (с некоторым запозданием) о том, что умерла Тэнг Шен, а после неё, всего-то через два месяца – и Хамато Юта. Не сказать, чтобы он сильно скорбел о последнем, но женщина… Да, было время, Сплинтер немного ревновал брата – ведь тот много времени уделял будущей жене, забывая о нём, однако смерти ей не желал, к тому же дети… Дети остались без матери. Им ведь сейчас около четырёх с половиной лет. И, как бы ему ни хотелось послать соболезнования другу, он знал, что не может. Им при всём желании нельзя показываться – иначе навлекут беду и на себя, и на семью Йоши. Входят ли они в неё или нет – клан Фут не будет разбираться. Но всё же ему больно от мысли, что Йоши мог бы их защитить – и дать этому маленькому мутанту с таким добрым и храбрым сердцем достойную жизнь. Лучшую.***
Чуть позже Сплинтер выяснил, что Лео использовал детскую книжку, которую они читали по вечерам, чтобы правильно написать то, что хотел.