Отцы и дети

      Хуа Чен вжимает голову в плечи и буквально физически чувствует предельный дискомфорт под прицелами любопытных взглядов от проходящих мимо мам ведущих за руку своих детей. Вряд ли было хорошей идеей прийти в школу в кричащем богатством и роскошью бордовом костюме, который явно выглядел до потехи нелепо средь белого дня на школьном дворе. Особо впечатленные дети спрашивали с кристальной невинностью, пришел ли дядя в красном, чтобы им спеть.       Спустя получаса сплошного унижения, Хуа Чен наконец выдыхает с облегчением, когда с учебного здания выпорхает радостная Жое. Увидев папу, она резко притормаживает и на всякий случай оглядывается.       — А где Хэ Сюань?       Хуа Чен даже немного обижается от того, насколько расстроенно это звучало, но все же бодро улыбается и берет маленькую ладошку Жое в свою.       — Я дал ей выходной, чтобы она отдохнула. Поэтому сегодня тебя со школы забираю я. – он с гордостью кивает сам себе, не обращая внимание на подозрительный взгляд, которым его одарила Жое.       — У дяди Инь Юя тоже выходной? – она недоуменно хлопает ресницами, когда отец открывает ей дверь машины и сам усаживается на водительское сиденье.       — Именно так. – Хуа Чен делает глубокий вздох и наконец говорит вслух то, ради чего полтора часа укладывал волосы утром и рискнул потенциальным контрактом: - Как насчет того, чтобы заодно подвезти Эмина и его отца?       Жое тут же вскакивает с сиденья, едва не ударившись головой, и радостно визжит прямо Хуа Чену в ухо.       — Давай давай! А может Эмин зайти к нам домой? Давай поедем к нам домой, я хочу показать ему свою комнату! Пожалуйста, скажи дяде Се Ляню! У Эмина тоже уроки закончились, поехали к нему! А мы можем купить мороженое по дороге? Не забудь сказать!       Хуа Чен довольно улыбается, представляя Се Ляня у себя дома, и одновременно сдерживается, чтобы не заплакать прямо за рулем.       Он паркуется неподалеку от корпуса средней школы и они с Жое практически одновременно задерживают дыхание от предвкушения, всматриваясь в каждого выбегающего ребенка. На мгновение Хуа Чен представляет ситуацию со стороны и не сдерживает смех от того, насколько потешно это все сейчас выглядит, а Жое недовольно пихает его в плечо, чтобы тот перестал и не отвлекался.       — Вот они! – взвизгивает она спустя пары минут и Хуа Чен едва не проламывает стекло головой, чтобы посмотреть. И действительно, он сразу узнает темно-бежевый свитер Се Ляня и обвязанный белой лентой пучок, и буквально слышит его заливной мягкий смех, когда идущий рядом Эмин заканчивает о чем-то ему говорить.       Однако Хуа Чен совершенно внезапно чувствует невероятную тоску и колющий дискомфорт в солнечном сплетении, отчего его сразу бросает в жар. Он наблюдает за тем, как Се Лянь закидывает рюкзак Эмина на свое плечо, треплет его по волосам и солнечно улыбается, прищурив красивые глаза, и ему становится тяжело дышать. Он чувствует уже дрожь в кончиках пальцев и всеми силами пытается сделать вдох, но вместо этого все тело отзывается спазмом, и Хуа Чен зажмуривается, чтобы не расплакаться по-настоящему. Его локоть обхватывают маленькие ручки Жое и он наконец слышит ее взволнованный тонкий голос. Сделав глубокий вдох, он сжимает область груди ладонью и осторожно выдыхает.       У него случилась паническая атака. Впервые за всю его жизнь.       Из-за Се Ляня.       Хуа Чен оборачивается к испуганной Жое и тянется к ней, чтобы сжать в объятиях.       — Прости солнышко, просто воды мало пил сегодня. Извини, что напугал, со мной все хорошо.       Жое обхватывает его шею руками и молчит некоторое время, но после отталкивает от себя и недовольно дует губы.       — Не делай так больше. И теперь мы упустили Эмина!       Хуа Чен спохватывается и тут же разворачивается к окну. Их действительно там не было.       — Как бы не так! – Хуа Чен выруливает на дорогу и ловко разворачивает машину, после чего за мгновение подъезжает к ближайшей автобусной остановке и облегченно выдыхает, когда видит Се Ляня. Он опускает стекло с пассажирской стороны и, очень стараясь не звучать мерзко, привлекает к себе его внимание:       — Гэгэ! Вас подвезти?       Жое торопливо опускает свое стекло тоже и едва не всем телом свешивается на улицу, радостно размахивая руками расплывшемуся в улыбке Эмину. Се Лянь слегка удивленно вскидывает брови, но торопливо здоровается в ответ.       — Ну что ты, не стоит... – неловко отмахивается Се Лянь, и его тут же многозначительно дергают за рукав. Он переводит взгляд с искрящихся глаз Эмина на сложившую в молитвенном жесте руки Жое и с улыбкой пожимает плечами. – Хотя, думаю, будет грубо отказаться.       Эмин тут же запрыгивает на заднее сиденье к Жое и они вместе заливаются задорным смехом, от которого оба родителя с умилением переглядываются.       — Большое спасибо, Хуа Чен, надеюсь в салоне не слишком шумно. – Се Лянь пристегивается и они выезжают на главную дорогу.       Хуа Чен все еще чувствует легкую тревогу из-за того, что произошло ранее, и не может понять почему так произошло и отчего так внезапно. Действительно ли это из-за Се Ляня? Если так, значит это плохо? Неужели чувства к нему настолько сильны, что уже берут контроль над его телом? Хуа Чен ничтожно мало понимал любовь и все, что с ней было связано, и это никогда ему не мешало, однако теперь...       Но на светофоре он поворачивается к оживленно что-то ему рассказывающему Се Ляню, ловит его взгляд, и внутри расплывается щекочущее тепло.       — А да, кстати,– начинает Хуа Чен, когда Жое настойчиво тычет его в плечо. – Гэгэ, может заодно зайдете к нам на чай? После я отвезу вас домой. Только если ты не против, разумеется.       — С удовольствием! Большое спасибо за приглашение. – Се Лянь склоняет голову в сторону Хуа Чена и тот невольно сравнивает этот жест с тянущимся к ласке котом, тут же давая себе оплеуху за подобные мысли.       Вот так невинный план Хуа Чена оборачивается тем, что Се Лянь оказывается в его гостиной, пьет его чай и они в самом деле мило переговариваются друг с другом так, словно дружат целую вечность. Ранее Хуа Чен незаметно выпроводил всех служанок в свои комнаты, чтобы не дать Се Ляню чувствовать себя некомфортно, и полностью ухаживал за гостями сам. Он не может перестать улыбаться от каждой мелочи, начиная тем, как Се Лянь закидывает ногу на ногу и перекатывает ступню с пятки на носок; как он играется с обручальным кольцом каждые несколько минут и меняет его расположение с безымянного на средний; как осторожно он касается всего в доме и как широко раскрываются его глаза когда он видит свою картину прямо в центре гостиной.       — Даже уже не верится, что мы познакомились только неделю назад из-за того, что Эмин якобы обидел Жое. – Се Лянь смеется и сидящие рядом дети фыркают следом, тут же принимаясь изображать напуганного до чертиков Пэй Мина.       — Я был твердо намерен сломать кому-нибудь челюсть, – хмыкает Хуа Чен, понимая, насколько вся эта ситуация на самом деле иронична. – Но как только я тебя увидел, гэгэ...       Хуа Чен проглатывает дальнейшие слова и поджимает губы. Нет, нельзя. Нельзя напрягать гэгэ своими нездоровыми чувствами. Хуа Чен, нельзя.       Однако Се Лянь вовсе не смущается, а вновь хихикает и о Боже мой. Он совершенно привычным жестом кладет ладонь на бедро Хуа Чена и того мгновенно бросает в пот.       — Как хорошо, что это оказалось недоразумением. Мне бы нелегко пришлось с моей-то физической подготовкой.       — Я бы все равно не стал тебя бить, гэгэ.       — А я бы ни за что не обидел Жое! – мгновенно вставляет Эмин и Хуа Чен с громким смехом треплет его по голове.       Жое довольно улыбается с набитой печеньем щекой, и внезапно вскакивает с места, после убегая к дверям. Хуа Чен с Се Лянем недоуменно переглядываются и уже поднимаются следом, но Жое уже возвращается обратно за руку с Хэ Сюань. Хуа Чен краем глаза замечает растерянный взгляд Се Ляня и сконфужено хмурится.       — Хэ Сюань, это Эмин, мой друг! А это его папа, дядя Се Лянь. Он друг моего папы. – Жое воодушевленно знакомит ее со всеми, и Хуа Чен сдерживается, чтобы не цыкнуть, когда Хэ Сюань слегка хмыкает на последней фразе.       — Меня зовут Хэ Сюань, я няня Жое. Рада знакомству. – она одаривает Се Ляня полуулыбкой и отвечает на поклон, после чего поворачивается к Эмину и внезапно начинает с ним оживленную беседу. Ей всегда было легче ладить с детьми.       Хуа Чен не успевает спросить что она тут делает в свой выходной, так как Хэ Сюань за руку с детьми уходит с гостиной чтобы Жое показала свою комнату. В итоге они остаются одни, и Хуа Чен в очередной раз чувствует неловкость.       — Жое очень любит свою няню. – неуверенно начинает Се Лянь и отчего-то отводит взгляд в сторону, избегая зрительного контакта.       — Да… Хэ Сюань с ней с самого рождения, поэтому Жое очень к ней привязана.       Он наливает еще чай и пододвигает к Се Ляню блюдце с профитролями. Хуа Чен ощущает внезапно заполнившее комнату напряжение, но почему так внезапно? Может не стоило Хэ Сюань уводить детей? Се Лянь хочет уехать домой?       Последняя мысль звучит разумнее всего, поэтому Хуа Чен спохватывается, но вместе с ним готовится говорить Се Лянь, и в итоге у них выходит одновременно:       — А Ши Цинсюань…       — Могу ли я спросить…       Они замолкают на несколько секунд, удивленно моргая друг другу в тишине, а после также синхронно прыскают со смеху и наконец расслабляются.       — Прости, спрашивай первый. – Се Лянь готовится внимательно слушать, склонив голову на бок и подперев щеку ладонью, и у Хуа Чена теплеет в груди.       — О, я просто хотел спросить… Цинсюань не против, что я так внезапно украл вас прямо со школьного двора?       — Она утром улетела в Токио для показа новой коллекции, – Се Лянь с улыбкой пожимает плечами. – Моя жена моя полная противоположность, не так ли?       Хуа Чен сдерживает себя, чтобы вновь не схватиться за грудь в попытке успокоить дико бьющееся в отчаянной истерике сердце, и даже выдавливает убедительную улыбку.       — Да-а, соглашусь. А что ты хотел спросить?       — Ой, кажется это будет совсем уже бестактно… – мнется Се Лянь и Хуа Чен уже знает, о чем пойдет речь.       — Вовсе нет, я готов ответить на каждый твой вопрос, гэгэ. Не беспокойся.       — Насчет… мамы Жое… Если ты не захочешь говорить, все в порядке! Глупо с моей стороны заводить такой разговор так внезапно! Прости. – Се Лянь виновато отводит взгляд и трет запястье, но Хуа Чен осторожно кладет ладонь поверх его руки и склоняет голову на бок, чтобы заглянуть ему в лицо.       — Как я и сказал, все в порядке. Я развелся с матерью Жое практически сразу после ее рождения и она вернулась во Францию. Мы расстались с истеричными скандалами и судами, поэтому я совсем о ней не грущу. Жое даже не вспоминает ее, и слава Богу.       Се Лянь поднимает на него взгляд и Хуа Чен на секунду опасается, что он сейчас расплачется, но вместо этого он хватает Хуа Чена за руку и встает со стула, чтобы подойти к нему ближе.       — Как отец отцу, знай, что я всегда готов тебе помочь и поддержать, поэтому рассчитывай на меня, хорошо?       Хуа Чен внимательно смотрит на светящееся уверенностью лицо Се Ляня и несильно сжимает его руку в ответ. Никогда еще ему не сочувствовали и тем более не предлагали свою помощь. Для окружающих его людей он был лишь человеком на самом большом кресле в компании с ужасным характером и стремлением к невозможному идеалу. Даже Се Ляню он показывал нелепо слепленный образ богатого заботливого отца с крутой тачкой и огромным домом, что должно было оставить не лучшее впечатление о нем как о напыщенном хвастуне, присосавшемся после первой же встречи. Однако Се Лянь настолько искренен, что становится грустно.       И Хуа Чену приходится приложить усилия, чтобы не потянуться его поцеловать.       — Уверены, что не останетесь на ужин? – Хуа Чен открывает дверь машины для Се Ляня и тот, благодарно кивнув, садится на пассажирское сиденье.       — Мы обязательно зайдём в следующий раз. Спасибо за твое гостеприимство. – Се Лянь широко улыбается наклонившемуся к нему Хуа Чену и легко треплет его по щеке.       Хуа Чен прячет дрожащие руки в карманы брюк и отворачивается к стоящим у ворот Хэ Сюань и Жое. Жое в очередной раз одаривает его умоляющим взглядом, призывающим вызволить Эмина из машины и просто запереть в их доме с ней, но Хуа Чен снова качает головой и с ехидной улыбкой кивает на стопку книг в руках Хэ Сюань.       — Господин, Вы уверены, что сами сядете за руль? – Инь Юй накидывает на Хуа Чена пиджак и беспокойно оглядывается на уже заведенную машину, искренне переживая о ней больше чем обо всех пассажирах.       — Ну да перестань, днем же прекрасно съездил. Я же тебя отпустил, что ж вам с Хэ Сюань никак не отдыхается.       С покорным вздохом Инь Юй отходит к воротам и довольный собой Хуа Чен усаживается на водительское сиденье. Они с Се Лянем обмениваются короткой улыбкой.       — О, кстати, – начинает Се Лянь спустя некоторое время. – Совсем забыл сказать, в эту субботу у Эмина день рождения. Мы бы очень хотели позвать вас с Жое на праздник…       Се Лянь выуживает из рюкзака Эмина небольшой конверт и вкладывает его в карман пиджака Хуа Чена.       — Разумеется если у тебя будет время… Надеюсь мы несильно тебя беспокоим эти дни.       — Конечно нет! – резко отвечает Хуа Чен и прочищает горло. – Я обязательно приду, тем более день рождения Эмина. Сколько тебе исполняется, братец?       Не получив ответа, он поднимает взгляд на зеркало и тихо фыркает, когда видит удобно устроившегося на сиденье спящего Эмина. Се Лянь тянется назад, чтобы подложить ему под голову кофту с физкультурной формы, и мягко треплет его по волосам. Они едут молча, изредка перебрасываясь парой фраз шепотом, чтобы не разбудить Эмина. На очередном светофоре, однако, Хуа Чен задумчиво барабанит пальцем по кожаному рулю и все же спрашивает:       — Глаз Эмина… Его уже никак не вылечить?       Се Лянь бросает на него странный взгляд, а после оборачивается к сыну. Хуа Чен ощущает почти физически как внутри него переворачивается душа, когда видит глаза Се Ляня, наполненные бесконечной грустью и жалостью.       — Мы пытались… изо всех сил. Никто не смог ему помочь. Мой бедный мальчик, если бы только не…       Се Лянь резко затихает и отворачивается к окну, и Хуа Чен мысленно бьется головой об руль от своей бестактности. Как он мог так беспечно спрашивать о травме его ребёнка? Зачем он вообще указал на это? Как так можно было!       — Извини, гэгэ… – тихо произносит Хуа Чен, на что Се Лянь лишь качает головой с натянутой улыбкой, и оставшееся время они едут в тишине.       Се Лянь одной рукой обнимает сонно потирающего глаз Эмина, а другой закидывает на свое плечо его рюкзак. Хуа Чен выходит из машины следом и уже тянется, чтобы потрепать Эмина по волосам, но резко останавливает себя и вместо этого поправляет невидимую складку на пиджаке.       — Спасибо большое, что подвез. И за чай тоже.       — Мы обязательно придём в субботу. – он улыбается и Се Лянь отвечает благодарной улыбкой.       Они удаляются к себе домой, а Хуа Чен возвращается в машину с отвратительным чувством вины и добрых десять минут проводит в раздумьях, не заводя машину.       — Ну ты молодец Хуа Чен, как хорошо ты умеешь разговаривать с людьми, да ты просто мастер по завоеванию сердец, сама тактичность, как чудесно ты умеешь располагать к себе. Отлично, Хуа Чен, а чего ты вообще ожидал?       Всю дорогу до дома он не перестаёт сокрушаться на свою глупость и прокручивать в голове все варианты насколько он теперь противен Се Ляню, а вернувшись наконец домой он вовсе сдувается и тяжело плюхается на диван, скинув пиджак на пол. Инь Юй, молча следовавший за ним всю дорогу от гаража, от такой картины сразу сдается, убираясь из комнаты прочь во избежание попадания под горячую руку.       Так Хуа Чен лежит не меньше часа, и все в доме максимально осторожно обходят диван стороной; только самая решительная служанка смогла подойти достаточно близко чтобы быстро подобрать пиджак с пола и на всякий случай проверить дышит ли он вообще. И только после, покончившая с уроками Жое бесстрашно прыгает прямо отцу на спину и раскрывает его глаза пальцами, чтобы заглянуть прямо ему в зрачок. Хуа Чен заливается смехом и ловко переворачивается на спину, укладывая дочь рядом.       — Ты так быстро закончила уроки?       Жое гордо вскидывает подбородок и устраивается поудобнее.       — Папа, я пришла просить твоего благословения.       У Хуа Чена отвисает челюсть.       — Солнышко, благословения на что?       — Я собираюсь выйти замуж за Эмина когда повзрослею. И Хэ Сюань сказала, что для начала он должен получить благословение от тебя.       Хуа Чен сжимает пальцами переносицу и просто не верит, что это происходит на самом деле. Разумеется вряд ли это смелое заявление стоило воспринимать полностью всерьез, однако...       Что ж, хоть у кого-то из нас есть шанс.       — Как насчет повременить с этим до-о, скажем, твоего двадцатилетия?       — До двадцати! Пап, так нельзя! Надо сейчас!       — Но я не хочу отдавать мою любимую дочку замуж так рано, как же я? Мне будет так одиноко дома одному. – Хуа Чен оттопыривает нижнюю губу и смотрит с максимальной жалостью, на что Жое одаривает его осуждающим взглядом.       — Тогда и тебе нужно жениться. Да, папа! Мне же нужна мама для моей свадьбы, в конце концов. Женись на Хэ Сюань!       Вместо ответа Хуа Чен молча прижимает Жое к себе и прижимается подбородком к ее макушке. Конечно ребенку нужна мать. Он чувствует себя невероятным эгоистом, лишающий свою дочь практически самого важного.       И впервые за очень долгое время он чувствует стыд за то, что любит мужчин.

.

«Почему я испытываю паническую атаку при встрече предмета своего обожания?» «Лавандовый брак для отца-одиночки, Шанхай 2023» «Сколько длится невзаимная влюбленность?» «Насколько странно жениться на няне своего ребенка»       Хуа Чен едва не скидывает ноутбук с колен от неожиданности, когда в кабинет заходит Хэ Сюань. Он громко откашливается и трясущейся мышкой быстро закрывает все открытые окна Гугла, на что Хэ Сюань выразительно изгибает бровь и молча ставит поднос с чашками американо на стол.       — Просто поверить не могу, что ты смотришь порно за рабочим столом.       — Я не смотрю порно!– возмущается Хуа Чен и с силой захлопывает крышку ноутбука. – Тебе разве не пора забирать Жое со школы?       — У нее по вторникам заканчивается позже, гений, – Хэ Сюань усаживается на один из стульев возле рабочего стола, - И перестань сидеть с таким постным лицом, Се Лянь же тебе еще вчера написал. Если бы он злился, то не стал бы присылать видео с кроликами.       — С опоссумами. – хмуро поправляет ее Хуа Чен и выпрямляется, – Ты права. Но слушай...       — Если ты собираешься опять проходить свой кризис и ныться мне о том какой ты ужасный отец, даже не начинай.       Хуа Чен раскрывает рот, чтобы съязвить в ответ, но в кабинет заходит Инь Юй, и он замолкает, оставляя этот разговор на потом. Инь Юй коротко ему кланяется, быстро благодарит протянувшую ему американо Хэ Сюань и встает напротив рабочего стола, вытянувшись по струнке. Хуа Чена всегда забавляло то, что он всегда ведет себя словно находится у него на военной службе под постоянным прицелом.       — Господин Хуа, Вам прислали документ на подписание, мне принести его сейчас?       — Да-а, неси. Пора бы уже и в офис возвращаться, у Фэн Синя вряд ли нервы выдержат еще неделю меня заменять.       Инь Юй залпом выпивает свой кофе и откланивается, но Хуа Чен откликает его у самых дверей:       — Совсем забыл, что там с Цинсюань?       Хуа Чен тут же напряженно прищуривается, когда выражение лица Инь Юя резко меняется с безразличного на сконфуженное и потерянное.       — Эм... Мы нашли информацию о Ши Цинсюань, только вот... Есть один момент, который ввел нас в заблуждение и поэтому я пока не решался Вам рассказать...       — И что же это? - Хуа Чен недоумевает: что на нее может быть такого, судимость?       Инь Юй мнется еще с минуту, но все же выдыхает и снова подходит к его столу.       — Мы совершенно точно уверены, что вышли именно на Ши Цинсюань, о которой Вы просили нас узнать. Я перепроверил всех людей с такими же именем и фамилией, поэтому ошибки быть не может, но...       — Но? Господи Инь Юй, если она ест детей так и скажи. – у Хуа Чена опять нервно трясутся кончики пальцев, и он прячет их под столом, сложив у себя на коленях.       И наконец, Инь Юй говорит:       — Согласно нашим данным, Ши Цинсюань – мужчина, и детей у него нет.       Чашка Хэ Сюань вдребезги разбивается об сверкающий паркет и по нему грязным пятном растекается горячий американо.       — Мин И!