С распростертыми объятиями.

— Армин? Это ты? — сказал голос, и Армин быстро обернулся, чтобы посмотреть, кто это. Она сидела за прилавком, крашеные темно-рыжие волосы падали на лицо, и выглядела усталой. — Саша? Что случилось? — спросил он нервно, как будто не помнил её имени, хотя помнил. — Эй! — воскликнула она, вставая из-за стойки и бросаясь к нему, чтобы обнять. Армин стоял неподвижно, напряженный и неуклюжий, прежде чем обнять её и похлопать по спине. Он не очень хорошо справлялся с такой внезапной привязанностью, хотя Саша была так же мила, как и они. Они всю жизнь учились в одном классе, и Армин никогда не считал её подругой. На самом деле это было больше похоже на знакомство. Честно говоря, он вообще о ней не думал. Было так странно снова увидеть её. Она выглядела точно так же, вплоть до цвета краски для волос. — Сколько лет прошло! — сказала Саша, протирая глаза и подавляя зевок. Армин взглянул на часы: было ещё рано. Нормальные люди обычно ещё не встают с постели. Саша, должно быть, была одной из них. — Твои волосы! Они стали такими длинными! — Ага… Что? — неловко спросил Армин, оглядываясь на дверь, ожидая, что Жан придет и спасет его. Он почувствовал, как завтрак заерзал у него в животе. Он ненавидел это. Ему хотелось пойти домой, запереть двери, лечь в постель и не выходить. — Армин вернулся в город на некоторое время после окончания колледжа, — сказал Жан, прислонившись к двери, которую он закрыл за собой. — Как у тебя дела? — спросила Саша, отступая назад и кладя руку ему на плечо. — Как прошел колледж? Было весело? — О, да, это было хорошо, — солгал Армин, бросив ещё один взгляд на Жана. — Как у тебя дела? Армин съежился от того, как странно прозвучали его слова — его голос звучал так чуждо и напряженно, и он надеялся, что Саша не заметит, как ему неловко. — Хорошо! — сказала она, снова зевая. — Работаю здесь, у родителей, скучно, как всегда. Армин кивнул, не в силах смотреть ей в глаза. Боже, это был его худший кошмар — снова и снова делать одно и то же в этом городе, просыпаться и жить одним и тем же днем всю оставшуюся жизнь. До колледжа он не мог придумать ничего хуже. Он осуждал таких людей, как Саша. Теперь часть его хотела, чтобы он сделал то же самое, что и она. — Что ты ищешь, тебе нужна помощь? — спросила Саша, жестикулируя. Она вытащила из кармана шоколадный батончик и начала его есть. — Продукты, — сказал Жан, подходя к холодильнику за молоком. — Армин, ты пойдешь за едой или так и будешь стоять? Правильно, подумал Армин. Шевели своими чертовыми ногами. Армин начал ходить вокруг да около, разглядывая все банки и коробки на полке, с болью осознавая, что Жан и Саша смотрят на него. Он не мог сосредоточиться на том, что купить, и поймал себя на том, что снова и снова читает одну и ту же этикетку. — Итак, что ты изучал? — спросила Саша с набитым ртом. — Он занимался морской биологией, верно? — спросил Жан, заменяя его. Армин напрягся, чувствуя, как стыд подступает к горлу. — Гм, вообще-то, я собирался, — сказал Армин почти хриплым голосом. — Но я сменил специальность на первом курсе. — Сменил? — спросил Жан. — На что ты переключился? Армин стоял к ним спиной, но по голосу было видно, что Жан хмурится. — Преподавание, — сказал он, поднимая банку, чтобы было на чем сосредоточиться. Это была банка зеленых бобов. Он уставился на неё так, словно эти зеленые бобы были самой интересной вещью, которую он когда-либо видел в своей жизни. Жан смутился. Армин был так поглощен изучением морской биологии. Он только об этом и говорил — о том, как ему хочется увидеть океан и изучить всё, что в нём есть. Почему он изменился? Армин никогда не проявлял никакого интереса к преподаванию. Жан хотел что-то сказать, спросить почему, но прикусил язык. Он не хотел бросаться Армину на шею из-за этого, особенно когда тот выглядел так неловко. Он может спросить об этом позже. — Это круто! — сказала Саша. — Значит, ты собираешься работать в нашей старой школе? Ты всегда был любимцем мистера Смита, а теперь он директор школы, ты знаешь? Армин этого не знал. Он поставил банку с зеленой фасолью. Он даже обрадовался, потому что мистер Смит всегда был его любимым учителем. — Не знал, — ответил он, всё ещё размышляя. Он взял коробку макарон и бросил её в корзину. Каково это — работать в их старой школе? Армин не знал, сможет ли он это сделать. Мысль об этих коридорах, кишащих людьми, о том, как там шумно и как много всего происходит, вызывала у него тошноту. И это должна была быть просто быстрая остановка. Место, где можно отдышаться и встать на ноги. Не… навсегда. Конечно, он понятия не имел, что делает, но он никогда не планировал оставаться здесь надолго, так что в этом не было необходимости. Пока Армин собирал всё необходимое, Жан болтал с Сашей. Армин завидовал тому, как легко он ладил с людьми. Ему никогда не было так легко. Он всегда так беспокоился о том, как странно звучит его голос и как неловко он заставляет людей чувствовать себя. Но Жан? Он мог поговорить с кем угодно. Он всегда был крут, всегда говорил правильные вещи, всегда заставлял людей смеяться вместе с ним. Конечно, он тоже раздражал. А временами он был дерзким и самоуверенным, никогда не знал, когда отступить, и из-за своего рта у него были неприятности. Но Армину всегда втайне нравилась эта его сторона, даже если он и ругал его за это. Он отнес корзину на прилавок, и Саша продолжала болтать с Жаном, просматривая его вещи, за что Армин был благодарен. Даже по прошествии стольких лет Жан знал, когда ему нужно вмешаться. Когда всё было сделано, они помахали на прощание, и Саша взяла с Армина обещание зайти ещё раз, чтобы они могли наверстать упущенное. Армин подумал, что это маловероятно. Когда они вышли на улицу, стало жарко, хотя было ещё рано. — Дай мне это, — сказал Жан, забирая рюкзак у Армина, который с трудом тащил его. — Я сам, — настаивал Армин, не отпуская его. — Армин, давай я понесу, — попросил Жан. Армин неохотно отпустил его, закатив глаза. Жан закинул рюкзак на плечо. И вдруг ему показалось, что его ребра горят огнем. — Черт, — прошипел он, останавливаясь и прижимая руку к груди. — Что? — Спросил Армин, останавливаясь рядом с ним. — В чём дело? Жан застонал от боли и поставил рюкзак на землю. Это было плохо. Иногда это случалось, если он что-то тянул или двигался не в ту сторону. Черт, ему нужно быть осторожнее с Армином. — Ничего, — солгал Жан, стараясь дышать неглубоко, чтобы ребра не болели ещё сильнее. Армин поднял рюкзак, плечи которого уже болели от тяжести, и с беспокойством посмотрел на Жана. Он выглядел так, словно ему было больно. Плохо. — Серьёзно, я могу понести, — сказал Жан. — Нет, — возразил Армин. С ним всё будет в порядке, идти не так уж далеко. — Что случилось? — Ничего, я же сказал, — ответил Жан, — я просто странно двигался и, должно быть, что-то потянул. Я могу, серьезно… — Пошли, — сказал Армин, поправляя ремни на сумке и не обращая внимания на его протесты. В этом определенно было что-то не так. Жан выглядел так, будто ему действительно было больно. Что-то случилось? Должен ли он спросить? Жан последовал за ним, ускорив шаг, чтобы догнать. Он старался не прикасаться к ребрам и не вести себя странно. Ему не нужно было, чтобы Армин задавал вопросы. Ему не нужно было знать, что там происходит. От этого ему будет только хуже. Когда они вернулись к Армину, Жан помог ему убрать продукты, и это странное чувство знакомого вернулось. Он старался не обращать внимания на жгучую боль в груди и одышку, но всё время ловил краем глаза пристальный взгляд Армина. Он был слишком проницателен. Жан хотел спросить о его девушке, но не знал, разозлит ли это его, особенно после того, как они расстались. Какой она была? Он задумался. Была ли она умна? Она была хорошенькая? Заставляла ли она его смеяться, как раньше Жан? Жан задавался вопросом, ездили ли они вместе на прогулки, проводили ли вместе ночи напролет… Он не хотел думать об этом. И океан. Даже если бы Армин сменил специальность, он все равно бы это увидел; колледж, который он выбрал, находился на побережье. На самом деле Армин почти не говорил об этом в тех немногих письмах, которыми они обменивались, когда он только приехал, прежде чем все контакты прекратились. Жану было горько, что он не мог быть там, не мог видеть лица Армина, когда тот впервые увидел море. *** Жан уже видел океан. Однажды летом, когда ему было одиннадцать, родители взяли его в долгий и жалкий отпуск в Германию. Две недели. Он вспомнил, как, когда они летели в самолете, мама отчитывала его за то, что он постоянно наклонялся над ней, чтобы посмотреть в окно на океан внизу. Остаток пути Жан сидел, надувшись, в кресле. Он рисовал всевозможные картины и сделал много фотографий, чтобы показать Армину. Если бы вы просто посмотрели на них, то легко было бы подумать, что они все хорошо провели время. Но больше всего Жан помнил, как ему надоело, что родители всё время ссорятся, и как ему хотелось взять с собой Армина. На самом деле ему просто было одиноко. Там, где они остановились, других детей не было, так что Жан всё делал сам. Армин был безумно ревнив, а Жан, когда вернулся, был в плохом настроении. — Я не понимаю, как ты не в восторге от этого! — сказал Армин в тот день, когда вернулся Жан. В тот вечер они ночевали у Армина. Жан даже не потрудился распаковать чемодан, а побежал к Армину, чтобы отдать ему все рисунки. Они были разбросаны по всему полу. Фотографии всё ещё нуждались в проявке; они сделали это в другой раз. — Было бы веселее, если бы ты был там, — ответил Жан. — Моя мама просто хотела делать скучные вещи, мы просто всё время ходили и смотрели на мусор. — Это забавно, — запротестовал Армин, поднимая один из рисунков и поднося его к лицу. — Для тебя, может быть, — сказал Жан, скрестив руки на груди и наклоняясь к нему. Он высунул язык. — Но это потому, что ты чудак. — Я нет! — Они тоже! — Жан, это не так! — Просто признай это! Они вместе смеялись, дурачились и играли в драки, пока мама Армина не позвала их наверх и не велела им идти спать. На самом деле Жан был просто рад вернуться и на какое-то время уехать от родителей. — Я скучал по тебе, — сказал Армин, когда они успокоились и выключили все огни, кроме ночника, который всё ещё был у Армина. Жан всегда дразнил его за это. Армин перекатился на бок и посмотрел на Жана. Он лежал на полу в своем спальном мешке, красном, который всегда держал у Армина. — Пока тебя не было, было скучно. — Там тоже было скучно, — сказал Жан, перекатываясь на спину. — Никогда не думал, что скажу, что рад вернуться сюда. — Я никогда этого не скажу. — Я знаю, что ты этого не сделаешь. — Я серьезно. Я тоже собираюсь посмотреть на океан, и ты будешь так ревновать. — С чего бы мне ревновать? Я его уже видел. — Так и будет, — сказал Армин. — Конечно. — Я серьезно! — Я знаю, что хочешь. *** Жан убрал остатки продуктов и слегка улыбнулся воспоминанию, хотя оно и огорчило его. — В чем дело? — Спросил Армин, увидев выражение его лица. — Я просто подумал, — сказал Жан, поворачиваясь к нему. — На что это было похоже? Так долго жить на берегу океана. Раньше ты всегда об этом говорил. Жан увидел, как немного света исчезло из глаз Армина. Армин отвернулся, чтобы поставить чайник, не глядя на него. — Все было хорошо, — сказал он. — Круто наконец-то увидеть его, я думаю. — И это все? — Спросил Жан. — Что ты имеешь в виду? — Ты не переставал говорить о том, что увидишь океан, когда поступишь в этот колледж, и всё будет в отлично? Армин пожал плечами, слегка сгорбившись. — Ага. Жан некоторое время молча смотрел на него. Что случилось с Армином, которого он когда-то знал? Неужели разрыв с девушкой так сильно повлиял на него? Должно быть, всё было гораздо серьезнее, чем Жан хотел себе представить. И Боже, он был ранен. Это было так больно. Он уже полностью погрузился в неё? Что у Армина была девушка, и он немедленно бросил его ради неё? Он сказал Армину, что всё в порядке, что он не мог ожидать, что тот будет торчать здесь, ожидая, пока Жан догонит его. Но от этого не стало менее болезненно. — Не понимаю, — сказал Жан. — Там ничего нет, — солгал Армин, стараясь, чтобы голос его не выдал. Он протянул руку и достал из буфета две кружки. — Чаю? — Нет, — ответил Жан. — Нет, спасибо. Армин поставил чашку на место, задетый его тоном. Он должен был просто солгать и сказать, что это было здорово. — Это просто вода, — сказал Армин, согнувшись пополам, хотя знал, что, вероятно, не должен этого делать. — Это была глупая детская мечта. На самом деле в этом нет ничего особенного. Это совсем не устраивало Жана, это был не его Армин. Он никогда не был «твоим Армином», напомнил он себе, нахмурившись. — А смена специальности? Это потому, что тебе тоже стало скучно? — Не то чтобы мне стало скучно, Жан, я просто переоделся, — сказал Армин, наливая воду в кружку. Его руки снова задрожали. — Люди меняются. — Да, теперь это очевидно для меня, — саркастически сказал Жан, поднимая брови. Он знал, что вел себя как последний мудак, но ничего не мог с собой поделать. Жан увидел, как Армин на секунду замер, потом машинально двинулся, чтобы поставить чайник, и почувствовал себя виноватым, но был слишком упрям, чтобы взять свои слова обратно. Несколько мгновений Армин молчал, просто помешивая чай и глядя в окно. — Ну, а чего ты ожидал? — спросил он, кладя ложку в раковину и наконец поворачиваясь. Жан наблюдал за ним, видел, каким… подавленным он выглядел. — Что я уеду на другой конец страны на четыре года и останусь прежним? — Нет, но… — запротестовал Жан, желая наброситься на него, но он прикусил язык. Неужели из-за этого стоило всё испортить? — В чем дело? — Ничего, — ответил Жан, проводя рукой по волосам. — Нет, что это было? — Я сказал, что ничего, Армин, — вздохнул Жан, чувствуя, что он опять всё испортил. Его грудь всё ещё болела, как и раньше, и от этого становилось ещё хуже. — Слушай, мне пора идти. Я работаю допоздна. — О, — сказал Армин, сдаваясь. — Да, точно… Тогда я тебя провожу. Армин проводил его до двери, и у Жана возникло такое чувство, что что-то действительно не так. Он хотел что-то сказать, чтобы снять внезапно вернувшееся напряжение, но не мог найти слов. — Увидимся позже, — вот и всё, что он сказал, не будучи уверенным, что на самом деле означает «позже». *** После его ухода Армин сел в гостиной, чувствуя, что вот-вот расплачется. Он был таким идиотом. Всё, что ему нужно было сделать, это попытаться хоть раз вести себя как раньше, а он не мог даже этого сделать. Должно быть он сделал это огорчающим. Он закинул ноги на спинку кресла, положил подбородок на колени и закрыл глаза. «Не удивляйся, если он не захочет приходить снова после этого», — пробормотал он себе под нос. Армин должен был просто снова солгать, сказать Жану, что всё было великолепно — что океан был самым захватывающим зрелищем, которое он когда-либо видел, лучше, чем он мог себе представить, и что жить с видом на него из окна своей комнаты в общежитии было лучше всего. Жан, вероятно, купился бы на это, как и на другую ложь. Всё будет в порядке. Армин не собирался оставаться здесь достаточно долго, чтобы правда всплыла наружу, и это было хорошо. Никто не должен знать. Никто не узнает. Он позаботится об этом.