Ядовитые сессилии

Барбара вытерла руки о белоснежный передник. С лекарствами на сегодня покончено. Аяка поставила в стеклянный шкаф последнюю бутылочку и замерла на несколько мгновений, явно пребывая в задумчивости. — Ты не первый раз такая отстраненная. Скучаешь по дому? А может, по кому-то особенному? — пастор церкви добродушно улыбалась, даже будучи совсем уставшей. Камисато быстро повернулась к девушке. Барбара улыбнулась, присаживаясь за стол. Рядом стоял горячий чайник из аккуратно расписанного сервиза. Прежде Барбара увлекалась росписью по фарфору и даже смогла добиться успехов, ведь цветы на чайнике были очень красивыми. — Ой, если в душу лезу — прости, просто мне показалось, что тебе хочется с кем-то поговорить. Можешь не беспокоиться, я могу дать тебе совет и как пастор собора Барбатоса, и просто как подруга. Ты отважная, сильная и очень умная, вчера ты просто поразила всех монахинь. Но всем, даже самым сильным, порой нужно просто поговорить. Аяка осторожно села напротив. Барбара очень добрая. Но поможет ли она действительно дельным советом в такой сложной ситуации? Вряд ли пастора собора самого свободного региона когда-то заботила такая вещь, как классовое неравенство. Порой Аяка совсем не понимала, как существует Мондштадт в принципе и почему их аристократы, рыцари, церковь — словно три отдельные касты, каждая из которых существует по своим правилам. Как люди хоть что-то понимали в этой неразберихе? — Барбара, милая, я всё приготовила. И больше не приходи так рано, до полудня в моей гениальной голове пустота, — библиотекарь вошла, как обычно, к Барбаре без стука, зная, приветливая настоятельница собора, увлечённая работой, никого не слышит и стоять у двери в ожидании можно вечность. Лиза поставила в шкаф несколько больших бутылок с странным фиолетовым снадобьем. Аяка посмотрела на колдунью. А вот она явно опытнее во многих вещах. Но можно ли ей доверять… Тогда она почти угрожала брату в башне, хоть и можно её понять, она играла на стороне Мондштадта и её семья для неё лишь чужеземцы. И всё же, надо хоть что-то понять! — Почему вы не рассказали Его Величеству о моей действительной цели визита? — тихо спросила Аяка. Барбара отставила чашку. Так. Вот это воистину неожиданный поворот. — О, какая беседа. Думаю, тебе нужен совет. И помощь. Брат давит, положение обязывает, — хмыкнула колдунья, плотно закрывая дверь. — Ответьте, пожалуйста, — продолжила Аяка, глаз не сводя с Лизы, которая, улыбаясь, прислонилась к запертой двери. Будто заперла их в клетке. Иногда Минчи казалась Аяке не только умной или уверенной в себе красивой женщине, но и, как минимум, очень загадочной и опасной. — Если хотите, я могу уйти, — тут же предложила Барбара, — но так же обещаю, что никому не скажу о том, что услышала. Даже святому Барбатосу. Аяка посмотрела на свои руки. Затем на Минчи. Барбара поняла, пока ей не стоит вмешиваться в беседу. Минчи приветливо подмигнула Барбаре и, покачивая бёдрами, буквально проплыла мимо Аяки. — Ты не таишь в себе опасности для нас. Твоя беда, твоё личное дело. Вы попросили о помощи, помогли нам сами, когда это было необходимо, детали не так важны, — колдунья сняла шляпу, села на стул, забросив ногу на ногу. Теперь она в упор смотрела на Аяку. — К тому же твой брат вовремя перестал коситься на нашего архонта. Очевидно, уяснил, ничего, кроме проблем, ему не светит. Сунется ближе, чем допустимо, его сметут с пути. Сначала совет, потом Дилюк, затем Двалин и Моракс. Ну и сам Барбатос более чем верен своим привязанностям, так что Аято вовремя понял: соваться в этот гадюшник даже ради архонта нельзя. Аяка, кажется, была слишком ошарашена и даже возмущена. Но Лиза только вздохнула. Нужно немного дать понять, что происходит вокруг не только наследнице рода Камисато, но и Барбаре. — Когда Камисато Аято понял, что наше Величество красивый и в чём-то наивный юноша, в голове твоего совершенно не наивного брата пронеслось две мысли: выдать замуж сестру или подобраться поближе самому. Он сразу понял, Барбатос не чурается людей, напротив, относится как к равным, а это такие возможности для человека, чьё хобби — просчитывать любую ситуацию на пару ходов вперёд. Да, возможно, это всего лишь мои домыслы, но кто знает, что было бы, если Дилюк не ходил вокруг Барбатоса с миной ревнивца в десятом поколении. Аяка почувствовала себя почти предательницей. С одной стороны, брат всегда был любезным и свято чтил традиции, о его манерах наслышаны далеко за пределы островов Рито и даже сама Яэ Мико однажды попросила его помощи в проведении церемонии у священной сакуры, когда была ранена. Возможно, любезность приняли за что-то другое? Но с другой стороны она действительно замечала, брат заинтересован Барбатосом. Не только как архонтом, он подмечал его черты характера, узнавал по мелочам о любимых вещах и тех моментах, которые могут огорчить. Ведь даже на праздник он попросил её надеть изумрудные серьги — зелёный во всех оттенках, любимый цвет архонта анемо стихии. Сам же был в бирюзовом пиджаке с серебряной вышивкой в виде цветов. Видя искру понимания ситуации во взгляде Аяки, Лиза продолжила: — В этом всём нет ничего плохого. Я не оскорбляю его — просто говорю, что ради своих целей он готов на многое. Даже натолкнуть сестру на какой-то поступок, приправив всё словами в духе «во имя семьи», «благородного дома Камисато». Повторюсь, я знаю, почему тебя прячут и понимаю, что брат у тебя хороший, он пошёл на ужасный риск во имя твоего спасения. Возможно, это причина получить больше благосклонноости у нашего архонта. Кто знает. В любом случае, он понял что Барбатос с Дилюком. Ну, полно с этим, я вижу — ты и сама всё понимаешь, на самом деле тебя заботит нечто другое. Аяка вздохнула. Мудрая эта Минчи. Не только как колдунья, но и как политик-интриган с огромным житейским опытом. Конечно, невозможно, что она была во всём права, но всё же её стоило послушать. — Прежде я не думала даже, что можно связать свою жизнь с кем-то неподходящим по сословию. Это всё равно, что разрушить надежды своей семьи. Но сейчас я понимаю, что это неправильно. Любить могут даже архонты. Если божество может себе позволить протянуть руку простому смертному, приняв его чувства, то как же ничтожна грань между слугой и господином. Звучало высокопарно и немного нелепо. Аяка, комкая рукав платья, только сказав вслух, осознала некоторую комичность своей пафосности в данной ситуации. Барбара вдохнула — вот это драма. Так значит, Аяка влюбилась в своего слугу? — Можно рассмотреть ситуацию как то, что архонты играют людьми как фигурами на доске, но ты права — случай здесь другой. Итак, я даже знаю, в кого ты влюбилась и что происходит. Это тот парень, родом из Мондштадта, но всю жизнь проживший у вас в Инадзуме, ты ему передала письмо, верно? — решила сразу направить разговор в нужное русло женщина. — Магистр рыцарского ордена вскрыла конверт? — побледнев, спросила Аяка. — Ой, какая глупость. Джинн головы лишится, но так не поступит. Я просто сложила все факты. Перед тем как уехать, Джинн спрашивала, как так вышло, что мондштадтец оказался в Инадзуме, затем расспрашивала о островах, вот я и сопоставила твою просьбу и то, что я знаю. Ты пару раз упоминала о неком Томе, твоём близком друге, когда только приехала. Всё достаточно просто. Драма проста, брат будет явно против, а ты всю жизнь считала ваши отношения дружбой, только сейчас дошло, что у вас за чувства. Аяка лишь моргнула, молча соглашаясь со словами молодой женщины. Лиза начинала её пугать своей проницательностью. Если так быстро всё про Тому поняла, то и всё остальное, сказанное ею, тоже правда? — Ну, всё просто. Если ты так его любишь, бери за руку и бегите вместе подальше от этих традиций. Я знаю о Томе с островов Рито, даже видела его пару раз, когда ездила в Инадзуму. Он мне запомнился, хороший человек. — Так нельзя! — выдохнула Аяка, видя почти насмешку в глазах колдуньи. Женщина явно считала её наивной. — Если готова работать, не боишься перестать быть госпожой, сбежишь и будешь всем довольна. Ну, это если любишь его и не разбежитесь после первого скандала. Но я вижу, тебе что монахиней, что госпожой быть — всё равно, привыкла трудиться не покладая рук. Аяка опять моргнула, соглашаясь. Легко сказать. Но как же трудно сделать. — Всё не так просто. Я здесь чувствую себя предательницей. В Инадзуме война за свободу, пока скрытая, потом всё может стать куда хуже. А я здесь, и помочь ни брату, ни Томе не могу. Куда уж людям. Брат не видит во мне бойца, вот и прячет здесь. Лиза засмеялась обмахиваясь шляпой как веером. — Дурочка. Да он вчера Альбедо остановил, когда на тебя с монахинями напали, бровью не повёл — знал, отобьёшься и смотреть туда не надо. Да и от Томы твоего ненаглядного подальше, мало ли — сбежите, а он позлится пару лет и простит обоих. Нет, так рисковать нельзя. Мой тебе совет — не торопиться и не забивать себе голову глупостями. В Мондштадте говорят «Завтра ветер переменится», вот и последуй этим словам. Минчи вздохнула так мечтательно, что Барбара, как ясновидящая, встала из-за стола и достала малиновую настойку. — Леди Минчи, всё забываю отдать. — Спасибо, свет мой. Вечером за книгой по алхимии побалую себя вкусненьким. Люблю занимательное чтиво перед сном. Про Аяку будто забыли. Камисато растерянно переваривала информацию. Барбара решила так же дать совет. — Если ты действительно любишь того человека и не хочешь ссориться с братом, попроси святого Барбатоса о помощи. Тот парень из Мондштадта и Барбатос его божество по праву рождения, если он тоже попросит, Барбатос вам не откажет. Твой брат не посмеет пойти против воли нашего правителя, если тот поручится за того парня и попросит господина Аято благословить вашу пару. Редко когда брак благословляет лично архонт. Лиза и Аяка синхронно уставились на улыбающуюся Барбару. Пастор сказала это как само собой разумеещеся. — Он действительно поможет? Он, конечно, добрый, но это же такая глупость, это же… Архонта просить о подобном попросту неуместно. Вы будто не понимаете всей силы божества, даже я не могу понять, как он так относится к людям. Это будет такой наглостью, — Аяка совсем растерялась. Барбара улыбнулась и положила руку на плечо подруге. — Тот, кто любит, не сможет пройти мимо беды другого любящего. Я уверена, святой Барбатос не откажет вам. Аяка только вздохнула.Барбара это нечто. — Вы меня простите, но да, я замечаю, что Барбатос и Дилюк близки, но чтобы настолько. Как вы это поняли? Лиза засмеялась. Барбара поддержала её звонким хохотом. — О, да они как старые супруги. Дилюк вечно мне ноет, дескать, какой ветреный, какой несерьёзный, а сам в библиотеке искал, какие подношения архонту делают, что наш Барбатос предпочитает. Прочитал про вино из одуванчиков, десять рецептур перепробовал на мне, пока далеко от идеала, — со смехом рассказала Минчи, — но уже достаточно вкусно. — О, а я видела, как Барбатос цветам Дилюка радовался. Так улыбается, даже если совсем грустный, никогда не оставляет его сесиллии без присмотра, — мечтательно протянула Барбара. — Те самые, которые он за бешеные деньги у торгашей покупает, а при случае из королевской оранжереи ворует? — иронично протянула Лиза и обе рассмеялись. Аяка покачала головой. М-да. Вот это дела. Звучало забавно. — Ну а так, я сразу заметила, Дилюк и прежде никого не видел, а сейчас слепой и глухой, у него голова поворачивается только в сторону бизнеса или Барбатоса. Так и живём. Барбара опять хихикнула. Аяке, кажется, стало легче, хоть и всё равно выглядела она озадаченно. — Я… Я очень благодарна вам. Мне нужно подумать. Спасибо за то, что уделили мне столько времени. Я немного прогуляюсь, если что, я буду в кофейне. Лиза кивнула, Барбара улыбнулась ещё доброжелательней. Девушка вышла. — Она умница, далека от своего брата. Хотя на первый взгляд святой в их семейке именно Аято. Барбара подпёрла руками подбородок. — Значит, Аято плохой? — Просто изворотливая лисица, умеющая всё оборачивать себе на пользу. Но сестру он любит, это очевидно. Хотя Дилюк у нас на дурака не тянет, как бы не глупил в такой коварной вещи, как любовь. Создать винную империю и настоящую паутину шпионов в каждой таверне, изучать и использовать информацию дурак не сможет. Аято, видя неловкого неуклюжего влюблённого потомка рыцарей, вряд ли осознает, кому переходит дорогу и пока что считает опасным именно архонта. Он родом с земель Рейден, так что судит по своей Инадзумской мерке. Ты бы видела, с каким высокомерием он на меня смотрел, когда святой Барбатос показал свою силу в схватке. Дескать, он первый понял, кто такой архонт и что его милое добродушие всего лишь маска и на самом деле архонты очень опасны. А мы повелись на игру своего же архонта, глупцы и недотёпы. Лиза откупорила настойку, потянулась как большая хищная кошка. Барбара слушала колдунью внимательно, зная, женщина завела эту беседу не просто так. — Я всего лишь подлила масла в огонь, сказав Аято, что Барбатосу не понравится вражда Камисато и Рагнвиндров, утвердив его в глупой догадке, что наш архонт мстителен. — Господин Аято глуп. Он не понимает, что наш архонт силён, но его сердце слишком большое, чтобы держать на кого-то настоящую обиду. Лиза покачала головой. — Обижаться могут все. Но тут случай иной. Аято не понимает, что бояться нужно именно Дилюка, вот чьи возможности могут снести к чертовой бабушке в Преисподнюю не только Камисато, но и добрую часть Инадзумы при большом желании. Дилюк Рагнвиндр не просто король без короны, он изворотливый, умный политик, бизнесмен, пусть и с замашками героя. Благородство идёт рука об руку с умом и только тогда оба эти качества достойны уважения. Это не святой Барбатос в случае чего вступиться за Дилюка. Это Рагнвиндр огненным смерчем пронесётся по Тейвату за нашего архонта. Пастор церкви удивлённо посмотрела на женщину. Лиза встала и, сложив руки на груди, посмотрела из окна вниз, на площадь, по которой сновала прорва людей. — Дилюк не верил ни в архонтов, ни в церковь с самого детства. Но ещё сильней возненавидел рыцарский орден, когда его семью растоптали, обвинив в том, что никто не мог предугадать. Его семья стала жертвой не только Фатуи, но и Мондштадта. Барбара знала о ситуации Дилюка и оплакивала его судьбу. Когда-то именно убийство Рагнвиндров заставило её стать пастором церкви и отречься от своей собственной семьи. — Но ты не знаешь, что Дилюк пришёл ко мне в ту ночь, когда Барбатос спас его от той своры ублюдков и сказал: «У меня отобрали семью. А ему растоптали всё, во что он верил. Просто всё. У меня хотя бы осталась правда и прошлое, а у него только возможность наблюдать, как с каждым днем всё, ради чего он положил на алтарь себя, растаптывают и, не гнушаясь, обвиняют его в бездействии. И после этого всего он никого не винит, отрекаясь от людей как от ничтожеств, порочащих все его деяния. Высшая степень глупости, но такой непреложной веры в то, что люди могут измениться. Возможно поэтому он может спасти не только Мондштадт, но и меня». Лиза тяжело вздохнула. Барбара потеряла дар речи, об этом она не знала. — Так он мне тогда сказал. А сейчас и подавно, он видит перемены, удивляется мудрости и такой наивной искренности, он понимает, что Барбатос стал менять и его, становясь его личным богом, не просто фигуркой из церкви или персонажем твоих проповедей, Барбара. И он будет хранить святого Барбатоса, как самое главное в его жизни, то, что изменило её навсегда. Пусть пока он ещё на полпути к принятию своего пути, но я знаю, что это закончится именно так. — Звучит так романтично и в то же время, — девушка вздохнула, — теперь многое становится на свои места. Надеюсь, то путешествие будет для них обоих полезным. Лиза кивнула. Барбара, несмотря на свою наивность, была проницательной и умной девушкой. Настоящая последовательница архонта Мондштадта, красивая и преданная своему делу. — Двалин записался в гвардию к Розарии. Треплет ей нервы, узнал про её выходку. Розария пока ещё не в курсе, с кем пререкается, выглядит это забавно, я тебе скажу. Он немного сменил облик, стал походить на обычного человека, далёкого даже от аристократии. — Вот как, — улыбнулась девушка, — надеюсь, всё будет хорошо. Я мало знаю о Двалине в облике человека, но драконом он был доброжелательным. Его манеры и мудрость выдавали в нём воспитанника прекрасной семьи, вряд ли ему удастся показать себя со стороны недалёкого человека. Лиза вздохнула ещё раз. Сказать, не сказать? Нет. Лучше она промолчит. — Что ты ещё знаешь? — от Барбары не укрылся-таки этот вздох. — Что Дилюку удастся уберечь Барбатоса от разочарования в нашем мире. Ведь он, как минимум, будет любить одного человека. Этого не было ни у одного прежнего архонта Мондштдта. *** Барбатос задумчиво смотрел на каменную гору. Со стороны выглядело странно, ведь архонт, по сути, пялился на обыкновенный камень с упорством человека, ожидающего немедленного чуда после встречи с шарлатаном, представившимся архонтом. Затея была очевидно бестолковая, даже Нин Гуан теряла терпение, ведь так они стояли уже час. — То есть со временем механика утратила некоторые свойства и не реагирует на владельца. — наконец изрёк вердикт Барбатос, — Я говорил Мораксу — глупая затея тащить сюда чертежи из «передового» Фонтейна. Это обитель, а не лаборатория. Оставил их по дурости с Альбедо, эти два героя как наставят по замку всякой ненужной чуши, я в ванной утоплюсь, пока разберусь, как воду отрегулировать. Барбатос отошёл на шаг назад. Вздохнул ещё тяжелей и просительно улыбнулся Рагнвиндру. — Дилюк, пожалуйста, ударь посильнее по этому камню. Можешь не стесняться, тут механизм заел. Барбатос отошёл ещё дальше, приветливо показал Нин Гуан, чтобы та стала рядом и мечник случайно её не задел. — Я тоже могу помочь, — вызвалась Бей Доу, — натягивайте ваш купол. — Да пожалуйста, здесь можно размяться, мы ступили на мои владения. Когда-то я жил тут, купол до сих пор работает. Бей Доу повторять дважды не пришлось. Пиратка сделала несколько рубящих, затем отошла в сторону, охваченный огнём меч Дилюка пробил камень на несколько ладоней, затем оба мечника ударили вместе. — Механизм не работает, скорее всего, потому, что его долго не использовали. Но почему мы пришли сюда, а не отправились сразу за целью нашего путешествия? — спросила Нин Гуан. — Скоро тут будет царить тьма и всё вокруг накроет ядовитый туман. Архонтам он безвреден, а вот людям выжить получится укрывшись только в моём пристанище. Ещё одна ловушка Моракса для тех, кто каким-то образом забредёт сюда. Туман рассеется через несколько часов, мы можем передохнуть пока в безопасном месте. Бей Доу рубила камень с такой же силой, как и Дилюк, вызывая у последнего толику уважения перед мастерством капитана флота. Несколько минут и камень осыпался, открыв небольшой проход. — О, вы быстро. Идёмте, внимания не обращайте на то, что внутри, Моракс всё обустраивал. Увещевания архонта были тщетны. Пройдя сквозь неудобный лаз гости обители остолбенели, глядя на убранство огромной комнаты, больше походящий на королевский тронный зал. Всё вокруг было отделано мрамором, золотом и серебром. В комнате было несколько кресел, богатый стол и кровать в углу, украшенная балдахином из тончайших тканей белого, золотого и лазурного цвета. — Властелин камня не такой аскет, каким мог бы показаться. Или для тебя постарался, Величество? — присвистнула капитан Южного Креста, рассматривая роскошное убранство. — Какой-то период в жизни он стремился привить мне свой вкус в вещах. Ничего не вышло, я его перевоспитал. — Красиво, конечно, но ни одного окна. Походит на золотую клетку, — Дилюку очень не понравилась комната. Почему-то внутри поселилось странное ощущение, что Барбатос и Моракс не просто так близки. Барбатос кивнул. Указал на огромную дверь в углу комнаты. — Там ванна. Можно плескаться сколько угодно, насчёт еды — всё, что на столе, съедобно, но я бы не рисковал. Если механизм испортился, то кто знает, что с той магией, которую наложили на стол. Нин Гуан присела в кресло. Бей Доу же стянула с себя походную сумку и направилась к двери, подруга вздохнула и пошла за ней, явно собираясь присмотреть. Барбатос провёл рукой по столу, медленно подошёл к постели. Дилюк внимательно наблюдал, как архонт что-то вспоминал. — Я долго здесь жил. Прежде обитель была иной, словно живой, и здесь было лучше. Моракс научил меня использовать мечи, мы тренировались неподалеку. Он же и рассказал о свойствах многих трав, артефактов. После смерти его жены он с огромным трудом стал нормальным. Они жили в этой обители. Вернее, он создал этот маленький мир для них обоих, поэтому ему нельзя сюда. Эти раны никогда не заживут. — Тогда почему он привёл тебя сюда? Барбатос присел на постель, гладя шёлк полупрозрачной шторы. Кажется, он вспоминал прошлое. — Ну куда ещё вести ребёнка, свалившегося тебе на голову вместе с драконом? От людей подальше, где безопасно будет. К тому же я был очень жестоко ранен, а в обители течение времени иное, яд по телу распространялся в сотни раз медленнее. — Какому ублюдку это в голову пришло? Барбатос замотал головой, призывая успокоится. Мягко улыбнулся и пустился в объяснения: — Не стоит. Я сам выпил яд. Но предназначался он не мне. Я знал, что пью и какими могут быть последствия, просто иного пути не было. Иначе бы не существовало Ли Юе таким, каким он есть сейчас, а Тейват потерял бы саму основу семи регионов, а ещё очень хорошего человека. Барбатос сел рядом с Дилюком. Огромные мягкие кресла больше походили на небольшие диваны. Сдвинув два, можно было ещё одну постель получить. — Пусть они спят на постели, я лягу на диване. Когда можно будет выходить, зазвенит колокол, я оставлю его на столе. Сейчас только освежу память, как запечатывать вещи. Архонт написал несколько символов в воздухе. Покачнувшись, они растаяли, становясь светлой дымкой. Прямо у стола с другой стороны появилась слабая тень Моракса в тёмном одеянии, рядом стоял Барбатос с видом ребенка, которому всё надоело. — Седьмая ступень, золото вихрей и… — увещевал призрак Моракса, глядя на такого же призрачного Барбатоса. — И? — не особо заинтересованно протянул анемо-архонт. — И стрелой начертить символ печати. Сработает только у…? — У архонта, потому что наши артефакты не имеют копий или проекций, — заунывно протянул призрачный Венти. — Хоть что-то в голову вдолбил, иди следи за Двалином, он деревья сносит. Призрачный Барбатос унёсся с самым довольным видом. Моракс закатил глаза. Затем, будто что-то услышав, бегом помчался за архонтом. Нынешний Барбатос быстро замахал руками, рассеивая дымку. — Золото вихрей. Точно. Никогда бы не подумал, что это пригодится, — как ни в чём не бывало, забормотал архонт, даже не заметив удивления Дилюка. — Что это было? — О, тени. Ну воспоминания, но по факту тени прошлого. Зная определённый символ, в месте, где осталось много воспоминаний, владелец Глаза Бога или архонт может вызвать вот такой фантом. Но это мало у кого получается, да и те, кто не участвовал в воспоминаниях призвать их, насколько я знаю, не могут. В любом случае, я не люблю эту технику. Так можно вечно жить прошлым. Я однажды так семь лет одно и то же воспоминание пересматривал, — признался Барбатос, но тут же встрепенулся, — прошлое не изменить. А теперь долой эту демагогию! Золото вихрей, всё, запомнил. Дилюк вздохнул. Так много магии. И пусть они жили в мире, где её хватало с лихвой, почему-то рядом с Барбатосом он постоянно удивлялся. Архонту, самому себе, чудесам. Мир словно открывался с другой стороны, Барбатос вёл его за собой, показывая нечто совершенно иное. И пусть он был таким ребячливым, порой Дилюку казалось, что в этом и есть основное чудо архонта. Его характер, мировоззрение словно из другого мира, тёплого и непорочного, в котором только свет и добро. Архонт ли, юный бард — оба звали его в свой мирок и он был готов в нём остаться даже гостем, хотя бы ненадолго. Барбатос хмыкнул, Дилюк опять задумался о чём-то. Порой Рагнвиндр словно в себя уходил и надо было его оттуда вытаскивать, ведь после пары минут каких-то размышлений он мог ходить мрачным весь день. Как удачно, что они сейчас одни. Архонт приподнялся, поцеловал молодого мужчину в щёку и тот почти улыбнулся в ответ, отвлекаясь от своих мыслей. — Мне любопытно, а куда он тогда побежал? — напоминая о видении спросил Дилюк. Барбатос хмыкнул. Почти застенчиво пожал плечами. В глазах плясали знакомые черти. — Двалин какую-то статую снёс. Потом пару дней на глаза Мораксу и не показывался. Архонт облокотился о мужчину. Забавно вспомнить такие древние годы. — Вчера мы хорошо потанцевали. Я уверен, ещё пара уроков и тебе начнет нравится. Дилюк с сомнением посмотрел на юношу. В принципе, вчерашний вечер был действительно неплохим. Несколько часов Барбатос промывал ему мозг на тему «ты же нормально танцуешь, так почему с такой постной миной». Слушать это было не слишком интересно. Но во имя хорошего настроения Барбатоса, который медленно, но верно становился прежним, смешным и немного беззаботным, он бы терпел сколько угодно. Да и держать его за талию, чувствовать, как он то и дело прижимается, глядя снизу вверх довольным, увлечённым взглядом, больше чем нравилось. Этот молчаливый флирт, заставлял забыть обо всём и всех посторонних, мир вокруг терялся, оставались только они вдвоём. Распускалась белым изящным цветком настоящая чувственность. Это было так волшебно. Дилюку порой казалось, что любовь — глупая сказка, для таких как Барбара, а выходит, и он в неё поверил. Вскоре Барбатос тихо уснул, накрывшись первым попавшимся пледом, расшитым золотыми бабочками. Поджав под себя худые ноги, юноша обнял подушку, тихо засопев во сне. Дилюк осторожно погладил по голове спящего, укладывая его поудобнее. На том конце комнаты появилась Бей Доу, укутанная в тёмное бархатное полотенце, за ней шла Нин Гуан придерживая длинные — до пят, волосы замотанные в огромное махровое одеяло — полотенцем это не назвать. — Спит? Так лёг бы к себе, — стараясь говорить тише, сказала Бей Доу. — Он уступил постель вам, — спокойно сказал Дилюк, женщины посмотрели друг на друга и направились в другой угол комнаты. — Шёл бы освежился. Только там не ванна, а какая-то магическая муть, в общем, разберёшься. Обещаю, мы его не съедим, — громким шёпотом предложила пиратка. Нин Гуан опять строго посмотрела на подругу. Но капитану было всё равно, она уже села на постель, вытирая волосы. Дилюк несколько минут обдумывал эту идею, а потом решил, что она не так уж и плоха. — Я скоро вернусь. Прошу вас вести себя потише, — хмуро сказал Дилюк, вставая с импровизированной постели Барбатоса. Быстрыми шагами пересёк комнату и удалился за дверью. Нин Гуан села на постель рядом с подругой. Странно даже. Она бы никогда не подумала, что попадёт в подобную ситуацию. Ночевать в обители Моракса напротив святого Барбатоса, мирно сопящего под пледом. Воистину жизнь склонна к сюрпризам. — Почему ты так себя ведёшь? Это возмутительно, — тихо сказала владелица парящего дворца. Бей Доу, не стесняясь, стащила с себя полотенце и начала одеваться. — Просто потому, что я сумасбродная. В этом есть свой плюс. Я так полагаю, нас разбудят, если что, так что нужно пользоваться моментом, чтобы отдохнуть. Всякое в моей жизни было, но на постели архонта в обители другого архонта я ещё не спала. «Сумасбродная». Нин Гуан отлично знала, если Бей Доу говорит о себе так, то предупреждает, ситуация ей не нравится и как бы она не балагурила, всё куда серьёзней, чем могло бы показаться. Очевидно, придётся быть настороже, но насчёт кого предупреждала подруга? Видела ли угрозу в архонте или его помощнике? Кто знает. Но Дилюк внушал ей опасение, как ни крути. Барбатос что-то забормотал во сне, укрываясь с головой. Бей Доу хмыкнула, закрывая шёлковым пологом её с подругой постель. *** Ванна оказалась и не ванной даже, а небольшим сверкающим озером с тёплой водой. Выглядело необычно, дорогая плитка переходила в изумрудную сочную траву и рядом стояло несколько шкафов с банными принадлежностями. И всё же, красота красотой, но всё выглядело словно ненастоящим. Красиво, но… фальшиво, что ли. Казалось, что он находится перед каким-то миражом и как только его коснётся, всё рассыпется. Впрочем, вся обитель была сюрреалистичной. Мужчина начал вытираться большим полотенцем. Почему-то вспомнились те символы, которые призвали призраков, которых Венти называл тенями прошлого. Интересно было бы узнать что-то из прошлого Барбатоса и Моракса. Почему-то это казалось очень важным. Мало надеясь на успех, мужчина по памяти начертил символы, показанные Барбатосом. Благо, они были очень простыми. Разумеется, ничего не получилось. Оставалось только вздохнуть. Громкий стон где-то позади заставил вздрогнуть и быстро обернуться на звук. В голову даже успела прийти мысль, что мало ли чем тут эти двое в обители занимались, в конце концов, это не его дело, но всё же… Глупая ревность отступила, заставив забыть всё, о чём он думал. В паре метров прямо на земле лежал Венти, облепленный чёрной мерзкой жижей, прекрасное белое крыло и часть плеча были раздроблены — словно юношу приложили об скалу, как мошку. Видение было почему-то даже реалистичней того миража, вызванного архонтом прежде. — Тише. Сейчас ототрём эту дрянь, я смогу помочь тебе хотя бы забыться. Моракс, стоящий рядом, мало походил на степенного, вальяжного мужчину из реальности. Бледный, с перекошенным лицом он оттирал грязь с стонущего раненого, сам Барбатос и вовсе, казалось, сейчас умрёт. — Дело дрянь, тебя окатили аскутэрой в такой концентрации, что вряд ли выживешь. Я чувствую, что сердце бога почти погасло, — Моракс сам не понимал, зачем это говорит, почему продолжает возиться почти с мертвецом. Архонт начал надсадно кашлять, слепо пытаясь нашарить рукой опору, чтобы зачем-то приподняться; Моракс, сцепив зубы, продолжал помогать умирающему. — Да какого дьявола ты сунулся в ту бойню? Я не решился, а ты помчался. Хочешь себя убить — ради Селестии, мне твои жертвы не нужны, я вообще жалею, что с тобой знаком. — Не надо истерик, — хрипло и очень слабо попросил Барбатос, цепляясь за траву, как за жизнь, — я сделал это ради людей, не ради тебя. И если ты оставил Ли Юе, наивно полагая, что архонты не нужны, то мне пришлось доказать тебе обратное. Моракс оцепенел. Даже в призрачном виде Дилюк заметил, что у мужчины ходуном желваки заходили. — Если ты сдохнешь из-за глупой тяги совать свой нос куда не надо… — Моракс даже договорить не успел, Барбатос крепко вцепился ему в рубашку, найдя в себе силы почти улыбнуться. — Я хочу заключить контракт. Если я выживу, ты станешь моим другом. — Если ты выкарбкаешься, я клянусь сердцем божества, никогда и ни в чём тебе не откажу. Главное не оставь меня. Барбатос серьёзно кивнул, затем опять глухо застонал и Моракс, осторожно подняв его, понёс к озеру. Пришлось стать на колени, чтобы вода по шею укрыла Барбатоса, даруя моменты облегчения. Моракс выдохнул, архонт на руках хотя бы перестал стонать, просто замолчал, глядя в искуственно созданное небо обители. Видение потухло. Дилюк сел на землю, поражённый увиденным. Ощущение, будто он увидел нечто не просто важное, а настоящее начало дружбы Моракса и Барбатоса. И глупая ревность внезапно показалась ничтожной, куда сильнее был страх за того раненного и измученного юношу на руках Моракса. И пусть сейчас он понимал, что Барбатос лежит на кресле живой и невредимый, всё равно сердце разрывалось от той картины. Куда он тогда ввязался? Талантливый, ничего не скажешь. Рагнвиндр выжал мокрые волосы. Раненый Венти маячил перед глазами. Нужно было срочно убедиться, что его Венти в полном порядке. Мужчина быстро вернулся в комнату и услышал только тихое, невнятное бормотание спящего Венти. Высунув ногу из-под пледа, нахмурившись, он что-то доказывал кому-то во сне, но разобрать слов было невозможно. — Он даже во сне болтает, я в шоке, — сонно протянула Бей Доу, накрывая голову подушкой. Дилюк сел рядом со спящим, осторожно погладил его по голове, наплевав на то, что кто-то из барышень их может увидеть. Страшное видение отступило, теперь он был спокоен, с Венти действительно всё в порядке. Спящий затих, словно почувствовал присутствие близкого человека.