Каллен шел по темному коридору. Вокруг была кромешная тьма, но он откуда-то знал, что это именно коридор. Под ногами хлюпало и чавкало. Попытавшись коснуться стены, он тут же отдернул руку — пальцы погрузилась в липкую пульсирующую субстанция, похожую на гниющую плоть. Содрогнувшись от отвращения, храмовник продолжил двигаться вслепую, уже не пытаясь нащупать ориентиры. Полагаться на слух тоже не получалось, он слышал в отдалении что-то похожее на шорохи, стоны или даже крики, но они как будто постоянно меняли направление, то отдаляясь, то приближаясь, зато другой звук — пульсирующий и монотонный постоянно звучал в ушах на одной ноте, мешая сосредоточиться. Пройдя в полной растерянности еще с десяток шагов, Каллен заметил вдалеке слабый мерцающий свет. Воодушевившись, храмовник прибавил ходу, торопясь покинуть это жуткое место. Вскоре он вовсе перешел на бег, забыв об осторожности.
Каллен бежал, а коридор все не заканчивался, и ему уже начало казаться, что он просто носится по кругу, как вдруг под ноги подвернулось что-то большое и тяжёлое. Он споткнулся и, не удержавшись, полетел вперёд, выставив перед собой руки. Упав на колени, краем сознания он отметил странный звук, вызванный его падением, учитывая, что он был в полном храмовничем облачении, можно было ожидать оглушительного грохота, но никак не слабого, будто приглушенного толстым одеялом, гула. Зато ладони погрузились в тягучую вязкую слизь, сочащуюся по плиткам пола с неожиданно громким всплеском. Пообещав себе подумать о местных странностях чуть позже, Каллен обернулся, стараясь разглядеть, что стало причиной его падения. Тьма вдруг расступилась, ровно на столько, чтобы он смог увидеть труп другого храмовника. Тот лежит на полу в луже крови. Его латный доспех с пылающим мечом на груди был разодран и изломан мощными ударами. Крылатый шлем валялся в нескольких метрах от тела. Присмотревшись, Каллен понял, что шлем вовсе не слетел с головы воина во время боя, это какая-то невероятная сила оторвала голову храмовника вместе с деталью доспеха. На Каллена накатила тошнота и он закрыл глаза, пытаясь подавить ее. Слава Создателю, забрало шлема осталось закрытым, он не хотел видеть того, кто скрывался под ним, не хотел узнать в искаженном предсмертной мукой лице кого-то из друзей-сослуживцев. Каллен поднялся на ноги, чтобы поскорее убраться подальше от тошнотворного зрелища. Все еще борясь с подступающей рвотой, он побрел вперед по нескончаемому, как ему уже стало казаться, коридору. Почти отчаявшись, он вдруг вновь заметил впереди мерцание знакомого огонька.
Рванувшись вперед, Каллен наконец покинул опостылевший коридор и попал в просторный зал с колоннами. Открывшееся зрелище повергло его в шок. Стены, пол, колонны и даже статуи в зале были покрыты красновато-бурой слизью, которая пузырилась и разрасталась, будто живая. На полу то тут то там валялись иссушенные тела в мантиях магов и доспехах храмовников. Судя по всему, бурая слизь образовалась за счет их плоти и крови. Храмовник стоял в оцепенении, не зная куда двигаться дальше.
— Каллен! — раздалось вдруг из дальнего конца зала.
Вздрогнув, мужчина медленно повернулся. Он узнал ее голос. Но это не могло быть правдой, скорее он бы поверил в то, что воспаленное усталое сознание играет с ним в игры, пытаясь вырвать из чудовищной реальности.
Маленький мерцающий огонек, к которому он так стремился, начал приближаться. Вскоре храмовник понял, что свет исходит от камня, закрепленного в навершии магического посоха. Еще мгновение и он смог разглядеть очертания самого посоха и хрупкую фигурку, держащую его в руках. Это действительно была она — Солона. Она шла к нему, не отрывая взгляда от его лица. Сапфировые глаза, отражая свет камня, казалось сами светились в темноте. Черные волосы крупными локонами свободно струились по плечам и спине. Темно-синяя мантия с золотистой вышивкой выгодно подчеркивала каждый изгиб идеальной фигуры. У Каллена перехватило дыхание.
Девушка подошла к нему почти вплотную и, глядя снизу вверх, проговорила:
— Как я рада, что это ты. Я боялась, что ты тоже погиб.
— Но как ты здесь оказалась? Ты же ушла с тем Серым стражем — Дунканом.
— Нет, нет, — девушка замотала головой, — я не смогла. Я покинула его и вернулась в Круг, чтобы быть рядом с тобой.
Сердце Каллена гулко забилось, горло вмиг пересохло.
— Что? — только и смог прохрипеть он.
— Каллен, я люблю тебя! Уже давно, просто боялась сказать. Но теперь я поняла, если мне придется выбирать - расставание с тобой или смерть, я лучше умру. Скажи, что ты тоже любишь меня.
Она с мольбой взглянула ему в глаза и у Каллена от ее взгляда чуть не подкосились ноги. Как давно он мечтал услышать от нее эти слова. Долгими ночами, лежа в одинокой солдатской кровати, представлял, как прекрасно могла бы сложиться его судьба, если бы он мог быть вместе с Солоной. Но этому не суждено было сбыться. Он — храмовник, она — магичка, их союз под запретом. Он давал присягу, пред именем Создателя обещал не притрагиваться к той, кого обязался защищать. Но имеет ли это какое-то значение сейчас, когда Круг захвачен демонами и вокруг царят хаос и смерть? Вполне возможно им осталось жить считанные минуты. Может ли он в такой момент отвернуться от нее? Забыв обо всем, храмовник сгреб девушку в объятья и, притянув к себе, впился в ее рот страстным поцелуем. С приглушенным «ах» она разомкнула губы, впуская его нетерпеливый язык. В этот момент ему показалось, что весь мир вокруг растворился. Их языки сплетались в жарком танце. Солона посасывала и покусывала его губы и язык, ее руки блуждали по его лицу, шее и волосам. У нее явно было больше опыта, чем у него, но сейчас это все было неважно. Храмовник не знал, как долго длились их объятья, но, когда они наконец оторвались друг от друга, голова его шла кругом.
Солона коснулась его щеки.
— Каллен, давай уйдем отсюда, мне страшно.
— Да, да. Здесь не безопасно.
Храмовник в растерянности огляделся вокруг. Он не знал, куда им идти. Осталось ли в этом безумии место, где они смогут укрыться? Но тут Солона сама взяла его за руку и уверенно увлекла за собой. Вместе они пересекли зал и оказались в новом коридоре. Каллен не смотрел по сторонам, сосредоточив все внимание на девушке. Ему казалось, что она может вдруг исчезнуть, вновь оставив его одного в сочащейся мерзостью темноте. Миновав несколько поворотов они остановились у какой-то двери. Солона без раздумий толкнула ее и они вошли в комнату. Каллен облегченно вздохнул, увидев, что это помещение еще не успела захватить вездесущая слизь. Здесь не было трупов и не слышны были стоны и крики, хотя монотонный пульсирующий гул все еще звучал где-то на границе сознания, но Каллен уже привык не обращать на него внимания. В целом, комнату даже можно было назвать уютной. У дальней стены горел камин, дрова в нем весело потрескивали, будто подзывая подойти и согреть руки. Рядом с камином стоял стол и два стула. На столе была разложена еда: жареный окорок, нарезанная буханка хлеба и овощи. В центре стола красовался богато украшенный винный кувшин и два серебряных бокала. Противоположную часть комнаты занимала широкая кровать, заправленная расшитым явно дорогим покрывалом.
— Ты голоден? — спросила Солона, направляясь к столу.
— Н-немного, — смутился Каллен. — Чья это комната?
— Не знаю, — ответила магичка, пожимая плечами, она взяла со стола нож и отрезала от окорока аппетитный кусок мяса, — не думаю, что в сложившихся обстоятельствах кто-то будет нас ругать за вторжение.
Она повернулась к подошедшему Каллену.
— Ну-ка, открой ротик, — улыбнулась девушка.
Каллен повиновался и она положила ему в рот отрезанный кусок. Пристально глядя как храмовник пережевывает еду, девушка облизала свои пальцы, по которым стекал выступивший из мяса сок. Затем, вложив в рот указательный и средний палец, она начала их посасывать. От этого зрелища мужчину бросило в жар, кусок встал поперек горла и он, поперхнувшись, закашлялся. Попытавшись освободить дыхательные пути, он с силой стукнул себя в грудь, забыв, что на нем латный нагрудник. Раздался протяжный металлический гул. Солона засмеялась.
— Сними эти железки, не думаю, что здесь нам что-то угрожает.
Весь красный от стыда и кашля Каллен хотел запротестовать, но увидев насмешливый взгляд магички, потянулся к удерживающим броню ремням. Ему не хотелось выглядеть перед девушкой пугливым дурачком. Когда все детали доспеха и подлатник аккуратной кучкой были сложены у стены, а он остался лишь в тонкой рубашке и холщовых штанах, Каллен вернулся к столу.
Солона наполнила бокалы вином и протянула один из них Каллену.
— За наше счастливое будущее, — провозгласила она и, звякнув своим бокалом о бокал храмовника, залпом проглотила напиток.
Каллен тоже в несколько глотков осушил бокал. Вино было крепкое тягучее, но довольно приятное на вкус. В голове немного зашумело, он никогда не был любителем алкогольных напитков и обычно быстро пьянел. На секунду зажмурившись, чтобы справиться с головокружением, храмовник, открыв глаза, обнаружил, что Солона внимательно смотрит на него. Глаза ее сверкали, отражая всполохи огня в камине. Каллен покраснел.
— Почему ты так смотришь на меня? — смущенно спросил он.
— Ты очень красивый, — промурлыкала девушка.
— Ох, спасибо. Т-ты… тоже очень красивая — пробормотал храмовник.
Оттолкнувшись от стола, на котором сидела, Солона плавно, словно кошка, подошла к нему. Ее тонкие пальчики ловко проникли под ворот его рубашки, скользнули по шее и двинулись вверх, пробираясь сквозь кудри на затылке. От ее прикосновений его бросило в дрожь. Он едва успел сжать губы, чтобы не застонать в голос. Ему не хотелось, чтобы она знала, на сколько он неопытен. Все, что он знал о женских ласках, было почерпнуто им из немногочисленных орлесианских романов, хранившихся в библиотеке, да болтовни сослуживцев, бахвалившихся своими похождениями, уж неизвестно реальными или выдуманными. Еще, живя в деревне, он пару раз целовался с местными девчонками. Ну как целовался, это, скорее, они целовали его, подкараулив момент, когда он совершенно не ожидал «нападения». А он потом долго отплевывался и кричал вслед хохочущим хулиганкам, что в следующий раз обязательно поколотит их, если они еще раз удумают с ним сотворить подобное. Потому сегодня, когда Солона сказала, что любит его, весь его порыв был чистой импровизацией, основанной на скромных представлениях о том, каким должен быть поцелуй.
Тем временем рука Солоны добралась до его макушки и, сжав в кулак густую шевелюру, потянула голову вниз. Каллен наклонился так, чтобы девушке было удобно его поцеловать, все-таки она была ниже него больше чем на полголовы. Получив наконец доступ к намеченной цели, Солона высунула кончик языка и легонько провела им по нижней губе Каллена. Тут уже он не смог сдержаться и издал тихий протяжный стон. Довольная достигнутым эффектом, магичка улыбнулась и слегка прикусила губу храмовника, вырвав у него еще один стон. Дольше сдерживаться уже не было смысла. Каллен отбросил стеснение и сгреб девушку в объятья. Его руки бесстыдно блуждали по ее спине и ягодицам, а рот жадно впивался в горячие губы, все еще хранящие вкус выпитого вина. Совершенно осмелев, он накрыл ладонью бугорок ее груди и аккуратно сжал, от чего девушка, запрокинув голову, хрипло вскрикнула. Каллен покрыл поцелуями открывшуюся в этот момент шею.
Дальнейшие их ласки больше напоминали вихрь из поцелуев, объятий и прикосновений. Совершенно одурманенный Каллен уже не понимал, где он находится и что с ним происходит. Все его действия подчинялись каким-то диким инстинктам, о существовании которых он раньше и не подозревал. Очнулся он только в тот момент, когда неожиданно врезался бедром в стол, от чего графин, стоящий на нем, покачнулся, грозясь упасть, разлив содержимое, но храмовник вовремя подхватил его и поставил на место. Выдохнув, он взглянул на Солону. Девушка выглядела растрепанной. Обычно идеально уложенные локоны теперь торчали в разные стороны лохматой копной. Щеки раскраснелись. Глаза затуманились. Губы опухли от поцелуев. В таком виде она показалась Каллену еще более прекрасной. Храмовник смущенно улыбнулся, короткая пауза немного поубавила его пыл. Каллен просто не знал, что делать дальше, но Солона опять взяла инициативу в свои руки, похоже, не собираясь останавливаться на достигнутом. Ловким движением она стянула с него рубашку через голову, ему осталось только поднять руки. Отбросив в сторону ненужную вещь, девушка восхищенно воззрилась на открывшийся ей мужской торс. Не спеша исследуя каждый бугорок, она прошлась руками по мускулистой груди, поджарым бокам, накачанному животу. Наконец пальцы ее замерли там, где дорожка волос уходила под пояс штанов, заставив Каллена с шумом втянуть носом воздух.
— Что… ты задумала? — сдавленно прошептал он. Напряжение в паху стало на столько невыносимым, что, когда Солона распустила завязки его штанов, позволяя члену вырваться из тесного плена одежды, он тихо всхлипнул от облегчения.
Солона опустилась на колени и Каллен удивленно воззрился на нее, не понимая, что у нее на уме. Девушка обхватила член и, слегка сжав пальцы, сдвинула руку к основанию, оголяя головку. Храмовник рвано вздохнул, чувствуя как по всему телу разбегаются электрические разряды. Вернув руку в исходное положение, девушка завороженно наблюдала как на кончике члена выступила капля смазки. Высунув язык, она нарочито медленно слизнула каплю, пройдясь кончиком по самым чувствительным участкам головки. Удивленный возглас храмовника вызвал у нее легкую довольную улыбку. Еще одно движение туда-обратно. Рука девушки скользнула по мускулистому бедру, ощущая под кожей легкую дрожь. Вновь оголяя головку до предела, Солона открыла рот и обхватила ее губами, лаская языком и аккуратно посасывая. Затем она вдруг, сжав бедра храмовника руками, погрузила член в рот почти до основания. А так как член был не маленького размера, головка, скользнув по языку, толкнулась в горло. На обратном пути Солона плотно прижала член языком к нёбу, доставляя мужчине еще более невообразимое удовольствие.
Каллен вцепился в край стола, прилагая все силы, чтобы не начать скулить и молить девушку не останавливаться. Ему и раньше приходилось испытывать возбуждение, например, при прочтении тех же вульгарных романов или во время эротических снов, не раз посещавших его. Иногда в такие моменты он позволял себе самоудовлетворяться, но никогда ощущения не были столь яркими и насыщенными, как сейчас. Казалось каждая клеточка его тела дрожит и вибрирует от прикосновений Солоны. Каждый раз, когда член проскальзывал по слегка шершавой поверхности ее языка, его будто пронзал заряд молнии. Ему в равной степени хотелось прервать сладостную пытку и в то же время умолять о ее продолжении.
Спустя несколько минут, Каллен почувствовал, что разрядка близка. Он хотел попросить Солону чуть ускориться, но голос отказался ему повиноваться. Тогда он слегка надавил на голову девушки, чтобы подсказать ей правильный темп. Солона, довольная его инициативой, возбужденно застонала и это окончательно лишило Каллена остатков самоконтроля. Собрав волосы девушки в кулак, он начал размашисто насаживать её ртом на свой член. Каллен привык получать оргазм по-быстрому в тишине, стараясь не разбудить спящих рядом сослуживцев, и то, что сейчас ему не нужно было сдерживаться, сыграло с ним злую шутку. В момент наивысшей точки он особенно сильно надавил на голову Солоны, глубоко проталкивая член и изливая поток спермы прямо ей в горло. Девушка закашлялась и Каллен, опомнившись, разжал руку. Его окатило волной стыда и раскаяния.
— Прости, прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло, — в отчаянии прошептал храмовник. Он не решался посмотреть на Солону, боясь увидеть на ее лице гримасу отвращения и боли. Но чего он никак не ожидал, так это услышать смех девушки.
Убрав ладонь от пылающего лица, он удивленно взглянул на магичку. Та сидела на полу и заливисто хохотала, запрокинув голову.
— Я разве сказал что-то смешное? — обиделся храмовник.
Солона поднялась на ноги и шагнула к нему.
— Глупенький, тебе не нужно извиняться. Тебе ведь именно этого всегда хотелось?
Каллен протестующе затряс головой.
— Нет! Я не хотел делать тебе больно.
— Ооо! Это так мило, — улыбнулась девушка, подходя к Каллену вплотную, но что-то в ее улыбке смутило храмовника и он сделал неуверенный шаг назад.
Солона начала медленно расшнуровывать ворот мантии.
— Признайся, ты ведь хочешь меня. Хочешь ощутить надо мной власть. Хочешь обладать моим телом. Хочешь вонзить в него свой горячий член.
В ее словах не было вопросительной интонации, она говорила так, будто знала наверняка все его самые темные желания, его тайные мечты, за которые он корил сам себя и подолгу задерживался в Церки у статуи Андрасте, умоляя простить его и направить на путь истинный. Покончив со шнуровкой, девушка повела плечами и мантия упала к ее ногам, обнажая идеальные формы.
— Возьми меня, страстно и грубо. Ты ведь об этом мечтал каждую ночь.
Магичка продолжала наступать на Каллена пока тот не уперся икрами в изножье кровати. Храмовник замер, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли, но усиливающийся с каждой секундой монотонный гул, вызывающий в голове болезненную пульсацию, не давал ему сосредоточиться.
— Ты - не Солона. — наконец обреченно констатировал он.
На лице девушки заиграла хищная улыбка.
— Я гораздо лучше нее, — ответила демонесса и толкнула Каллена в грудь.
Он упал на кровать, а Солона забралась на него верхом. Хотя нет, теперь он видел, что это вовсе не Солона, а мерзкое исчадье, внешне похожее на женщину, с острыми когтями, огромными рогами и хвостом, напоминающим хлыст.
Каллен зарычал, пытаясь сбросить с себя гадкую тварь, но обнаружил, что не может пошевелиться.
— Оставь меня! — крикнул он. — Проваливай обратно в Тень!
Демонесса насмешливо хмыкнула и, высунув длинный острый язык, прошлась им по животу и груди мужчины, прикусила шею, а затем попыталась поцеловать его.
Каллен зашипел от отвращения.
— Нет, нет! — зажмурившись, он замотал головой. — Создатель, прошу тебя — помоги!
Демонесса хлестнула его по лицу, а затем, зажав подбородок когтистой лапой, заставила взглянуть себе в глаза.
— Нет никакого Создателя, глупенький. Есть только ты и я. Навсегда.
***
Каллен резко открыл глаза, проснувшись от собственного крика. В голове гудело, тело ломило от боли, а нутро переворачивалось, будто все органы разом объявили друг другу войну. Коммандер едва успел перекатиться к краю кровати и упасть с нее на четвереньки, прежде чем его настиг приступ рвоты. Один за другим болезненные спазмы пытались извергнуть наружу содержимое его желудка, но так как в последние дни он практически ничего не ел, на пол пролилось лишь немного желудочного сока вперемешку со слизью и слюной. Когда наконец тошнота прекратилась, Каллен в изнеможении сел, опершись спиной о кровать и запрокинув на нее голову. Его трясло будто в лихорадке.
Раньше он считал, что вполне неплохо переживает отказ от лириума. Да, были головные боли, слабость, ночные кошмары, но все это можно было охарактеризовать словом «терпимо». Ох, как же он ошибался! Последние две недели его просто доконали. Если раньше боль была монотонно-зудящей, позволяющей по больше части не обращать на нее внимания, нагрузив себя работой, то теперь его голову будто безостановочно долбили тараном, пытаясь пробить то один, то другой висок. Он почти перестал есть, так как любая пища моментально выходила обратно с рвотой. Старался поменьше спать, потому что мучавшие его и раньше кошмары теперь стали невероятно реалистичными, заставляющими его каждый раз вскакивать с постели с бешено колотящимся сердцем. Ему тяжело стало выходить на улицу — от солнечного света начиналась резь в глазах и головокружение. В общем, за десять с небольшим дней он из сильного закаленного воина превратился в сущую развалину. Дошло до того, что ему приходилось перекладывать свои обязанности на подчиненных, чтобы простые солдаты не видели, в каком состоянии находится их командующий. Больше так продолжаться не могло.
Каллен поднялся на ноги, плеснул в лицо холодной воды из кувшина, стоящего на тумбочке, вытер пол и начал одеваться. Упрямые пуговицы и ременные пряжки никак не хотели покоряться его дрожащим пальцам, заставляя коммандера злиться на себя. Наконец, когда с одеванием кое-как было покончено, Каллен медленно спустился по приставной лестнице, ведущей из спальни в кабинет. Приходилось выверять каждое движение, чтобы случайно не оступиться и не грохнуться об пол. Потратив на спуск несколько постыдно долгих минут, он в конце концов все же открыл дверь и вышел на крепостную стену. Яркое утреннее солнце ударило ему в глаза, заставляя зажмуриться. Выругавшись, коммандер замер, ожидая, пока утихнет вспыхнувшая в висках резкая боль. Постояв немного, пока к нему вернулась способность ясно видеть, он спустился по лестнице во двор и зашагал к кузнице.
***
— Кассандра! Что значит ты не видишь причин для моей отставки?! У нас был уговор, ты обещала подыскать мне замену, если я в конце концов не смогу справляться со своими обязанностями!
Каллен метался по кузнице, словно лев в клетке. Его голос почти срывался на крик, но так как Кассандра после его прихода выпроводила всех работников, они могли говорить свободно.
— Каллен, ты слишком требователен к себе.
— Ты серьезно? От моей эффективности зависят судьбы солдат, безопасность всей нашей организации, а ты предлагаешь мне быть менее требовательным к себе? Какой от меня толк как от командира, если я даже собственные обещания не могу сдержать?
— Ты — прекрасный командир. Если бы это было не так, я не стала бы просить тебя к нам присоединиться.
— В таком состоянии я — угроза для Инквизиции. Вместо того, чтобы пытаться сохранить лицо, лучше признай это.
— Я уже сообщила тебе свое мнение и не собираюсь его менять.
Каллен хмуро глянул на нее.
— Верю, что таким взглядом ты способен обратить в бегство любого из своих подчиненных, но со мной этот фокус не пройдет, — фыркнула Искательница.
— Касс, мне не до шуток, — коммандер устало потер пульсирующий висок.
— А я и не шучу.
Кассандра тряхнула его за плечо.
— Каллен, ты не должен сдаваться. Тебе удалось зайти так далеко, так многого достичь, не время бросать все, когда ты уже в конце пути.
— Не знаю, смогу ли я. Если станет хуже, я просто не выдержу.
Он отвернулся и побрел к двери.
Кассандра проводила его печальным взглядом, сожалея, что ничем больше не может помочь.
