Свора

Подземный город. Первый район. ?.10.ХХ ???       Где-то за закрытой дверцей приглушенно капала вода. Медленно, тягуче. Сначала она скапливалась на фильтре и только спустя минуту устремлялась вниз, разбиваясь вдребезги. Ровно так же, как и неспешное осознание заточения в четырех стенах пробивало дыру в подкорках мозга заключенных.       Йегер не знал точного времени, но, если судить по тому, как болели глаза, он смотрел в окно уже достаточно долго. Ничего не менялось: все то же играющее пламя, короткие разговоры бандитов за стеной и хриплый кашель.       — Эрен Йегер, — словно пробуя на вкус, вкрадчиво произнес Кенни.       Сидевший возле стены офицер перевел уставший взгляд на Аккермана-старшего, который отстраненно оглядывал потрескавшуюся штукатурку на потолке. Первые произнесенные слова за несчитанное количество часов неприятно резанули уши.       Шея затекла, а по мышцы ног неприятно покалывало. Матрац заняли. Эрен искоса взглянул на лежащего Леви, который мерно дышал в стену, разгоняя осевшую пыль. Где-то в противоположном углу полулежал Кирштейн и, собрав руки на груди, дремал. Сон в этой комнате обходил стороной лишь две фигуры, которые в безмолвной тишине встретились ленивыми взглядами.       — Не думал, что у Зика есть младший брат, — произнес Кенни.       Эрен устало повел плечом.       — Я и сам не знал о его существовании. И лучше бы до сих пор не знал, — начал он. Офицер прислонился затылком к стене. — Печально осознавать, что твой родственник убийца.       Он слышал разговор Леви и Кенни, оттого и сделал сам для себя выводы. Да, этих двоих объединяло немалое количество пройденных дней, событий, чувств, но то, что Аккерман-старший позволил Зику творить в Подземном городе — перечеркивает всевозможные оправдания. Но Эрен не собирался говорить об этом сейчас, да и в принципе, говорить об этом. Ведь все уже давно было сделано.       Молчание прорезала вспыхнувшая спичка. С тихим тлением она подожгла кончик сигареты и табачный запах медленно заполонил комнату. Глубоко затянувшись, Кенни тихо хмыкнул. Дым вышел из ноздрей.       — Я всегда был в курсе своих ошибок, — признался он. — Ты многого не знаешь об этом месте просто потому, что не жил здесь. И тебе повезло. Поэтому, — он сжал сигарету в мозолистых пальцах и указал на Леви, — не забывай того, что он сделал сегодня.       В горле что-то встало комом, не позволяя сделать такой нужный сейчас глоток воздуха. До сих пор Эрен не мог спокойно посмотреть на бледное лицо, испещренное резным шрамом. Прошло больше нескольких часов, а его мысли все еще были где-то там, в ванне. В том моменте, когда он собственноручно зашивал рану — ошибку, которую произошла по его вине. Все уже было сделано, — единственная фраза, которая никак не позволяла воротить время вспять.       — Что же в тебе такого? — едва прищуриваясь, спрашивал сам себя Аккерман-старший. — Не вижу в тебе чего-то необычного, но, ладно, не мне судить его выбор, — вдруг высказался Кенни. — Я ему не отец.       — Ты его родственник, — игнорируя сказанные слова, произнес Эрен.       И Кенни замолчал, думая о чем-то своем и неотрывно наблюдая за приподнимающейся грудью Леви.       — Я нашел его, когда ему было пять, — начал он после недолгого молчания. — Он сидел рядом с трупом матери. Один. Видел бы ты его, ни за что бы не поверил, что он когда-то был таким. На секунду мне показалось, что он и сам был мертв.       Эрену приходилось слышать от Леви нечто похожее, краткую историю из детства. Тогда, во время их последней совместной ночи. Но, сказать без удивления, он и не рассчитывал, что Аккерман-младший будет рассказывать все в подробностях. Именно поэтому сейчас офицер был готов слушать Кенни и не перебивать.       — Не скажу, что из меня вышел хороший учитель. То, что он сейчас жив, по большей части, заслуга его самого, — честно проговорил Кенни. — Этот пацан — моя гордость. Похоже, он будет единственным Аккерманом, кто сможет выбраться из этой дыры.       Громкий хриплый кашель вырвался из легких, и Кенни пришлось замолчать. Йегер нахмурился, в огненном свечении успев разглядеть на его сухих губах кровь. Такую яркую, багровую и не предвещающую ничего хорошего кровь. Офицер потупил взгляд, наблюдая за тем, как Аккерман-старший протер подбородок и, исподлобья посмотрев на него, медленно помотал головой из стороны в сторону. И он отчетливо громко для полнейшего молчания дал понять: Леви не должен об этом знать.       Шорох потушенной об пол сигареты показался таким громким, бьющим прямо по барабанным перепонкам. Кенни втирал фильтр прямо во внутрь досок, словно старался забить сгоревшим пепелищем тесные трещины. И именно это пробуждало в Эрене странные чувства. Может, офицер оказался не прав, когда сделал выводы из чужого диалога, стоя лишь где-то позади? Вдруг, Леви и сам не понимал своих мыслей? Вспомнив в мыслях своего знакомого, Йегер повернул голову. Быстрое понимание того, что сон не приходил в гости не только к ним двоим, но и к Аккерману, ударило по голове. Все это время он просто молча смотрел куда-то в стену и слушал. Слушал с замершим дыханием.       Резкий стук по стеклу отозвался дрожью в теле. Жан сонно разлепил веки и протер глаза, смотря за поднимающимися Кенни и Эреном.       — Эй, — тихий шепот парня раздался у окна.       Знакомый голос привлек к себе все внимание. Вслед за остальными подняться пришлось и Аккерману-младшему. Знакомая макушка заставила удивиться еще сильнее.       — Фарлан? — произнес Жан.       Черч приподнялся и, держась одной рукой за выступ, принялся просовывать что-то в щель окна. Карманные часы. Эрен принял вещь и положил в карман брюк.       — У меня мало времени, — прошептал он и, явно привставая на носочках, пододвинулся еще ближе к окну. — Утром. Надо, чтобы вы вышли в десять часов на Главную улицу.       Вздох облегчения сорвался с губ Кирштейна. Он прислонился спиной к холодной стене и прикрыл глаза. Наконец-то хоть какая-то новость. Хоть какой-то приказ.       — Как там остальные? — спросил Эрен, оглядывая Черча.       — Все хорошо. А вы? Леви? — он пробежался взглядом по лицам заключенных, никак не находя нужное.       Йегер молча перевел взгляд на стоящего возле стены Аккермана-младшего. Он стоял в тени, и, лишь сделав шаг вперед, на его лицо упал свет от огня. Черч мотнул головой, стараясь разглядеть его получше. Он хотел верить в то, что увиденное лишь трещина на стекле. Но нет.       — Что… Что произошло? — потрясенно спросил он. И буквально спустя секунду его брови свелись на переносице, так и выражая разрастающуюся злобу на одного-единственного человека. — Нет, не говори. Он сам ответит за это. Ты ведь помнишь?       Леви молча оглянул Черча, друга, которому пообещал самое главное. То, что нельзя было забывать и по сей день. Образ Изабель, ее милое лицо и огромные зеленые глаза, смотрящие с такой детской нежностью, резанули грудь похлеще самых острых ножей. И именно из-за этого он был готов пойти на любое преступление. Он не мог дать никому из своих близких умереть зазря.       — Держись рядом с Ханджи, — произнес Леви.       Фарлан недоумевающего посмотрел на друга. Он вот-вот хотел было что-то сказать, но с губ сорвался только резкий вздох. Нога соскользнула с подоконника и заставила Черча схватиться за что попало, хоть за что-то, лишь бы не свалиться с третьего этажа. Он ухватился за деревянный выступ, вывеску, которая мгновенно развернулась и громко ударила по окну. И этот звук никак не мог быть проигнорирован.       Реакция Райнера не заставила себя ждать. Сердце заключенных забилось чаще при металлическом бряцанье ключа в замочной скважине. Йегер сжал челюсть, стараясь проигнорировать дрожь в руках и заставить невидимые механизмы в голове двигаться быстрее. Быстрее. Еще быстрее.       — Что за шум? — прогремел Браун, открывая дверь.       Жан с рваным вздохом согнулся пополам от охватившей боли и прислонился рукой к стене. Эрен взял офицера за грудки и приложил ко стене. Где-то сбоку Кенни прикрыл своей спиной часть окна и молча наблюдал за происходящим, подавляя поднявшийся страх внутри.       — Угомонись, громила, — произнес Леви и сделал шаг вперед, кладя ладонь на плечо Эрена. — Офицеры немного повздорили. Тебе должна быть знакома эта ситуация.       Краем уха Леви услышал, как вывеска едва заскрипела. Браун тут же перевел взгляд куда-то за Кенни.       Молчание замерло в воздухе, а в груди офицеров что-то резко вздрогнуло. Кирштейн с силой оттолкнул от себя Йегера и отошел в сторону, сжимая зубы. Один хромой шаг Райнера отдался глубоким громом.       — Как твоя нога, Райнер? — вдруг спохватился Аккерман-младший и сделал шаг вперед. — Все еще побаливает?       — Точно так же как и твое лицо, — ядовито прошипел остановившийся Браун.       Никто не смел переглядываться между собой. В кромешной тишине комнаты не проносилось ни единого звука. Райнер молча смерил всех взглядом и развернулся, со звучным ударом захлопывая дверь. Дребезжание ключницы приглушенно раздавалось прямиком из коридора, пока заключенные переводили сковавший дух.       — Придурок, — без злобы в голосе произнес Жан и слабо толкнул Эрена в плечо. — Мог бы и полегче.       Эрен расслабленно выдохнул в такт офицеру. В этот раз им повезло. Все было на их стороне: часы; оставшиеся шесть часов; и быстрое понимание того, чего стоит ожидать. Правда, где-то глубоко внутри у всех заключенных что-то неприятно кололо тонкой иглой, словно они упустили, не уловили нечто очень важное.

***

Подземный город. Первый район. 19.10.ХХ СБ 9:53       Запах сажи, пепелища прорезал легкие. Что-то нещадно догорало в железной бочке, окруженной парой-тройкой бандитов. Они грели руки и о чем-то весело переговаривались. Их лица обжигала хищная улыбка, а в глазах отражалось играющее пламя.       Бандит, который привел Эрена на улицу, коротко посмотрел в сторону и, заметно обогнув Йегера, двинулся куда-то в своем направлении.       — Доброе утро, брат! — еще издали воскликнул подходящий Зик и добродушно раскрыл руки для объятий.       Он улыбался. Нет, он ухмылялся с присущей ему игривостью. Он не опускал рук, так и выказывая Эрену приказ — повиноваться. Именно из-за этого Йегеру-младшему пришлось подыграть, угодить в крепкие объятия и с ощутимой, будто сочащейся кровью из раны, неприязнью почувствовать на своей спине короткие хлопки.       — Выспался? — любезно поинтересовался Зик и кивнул в сторону, собирая руки за поясницей, едва задевая пистолет.       — Нет, — произнес Эрен и, поравнявшись с родственником, двинулся вперед по Главной улице.       Карманные часы грелись в кармане. Примерно без пятнадцати минут десяти утра к ним в комнату нагло ворвался незнакомый бандит и, прихватив Эрена, повел куда-то в неизвестность. И только сейчас Эрен с недовольством понял, что это было очередное пожелание достопочтенного брата. «Ну и славно», — думалось офицеру. Нужно было скоротать всего лишь пять минут, и тогда план отряда со Второго района пойдет своим чередом. Только вот единственное, что до сих пор не могло уложиться в голове, так это быстрая мысль о том, почему за ним пришел не Райнер?       — Что ж ты так? Здоровье нужно беречь, здоровье в наше время дороже золота, — довольно энергично высказал Зик.       Эрен почувствовал, как по телу расползается скользкое раздражение, которое вот-вот норовило вырваться наружу. Не Зику говорить о чужом здоровье. Не тому человеку, который заставил Аккермана сражаться перед ним, выступать, словно дрессированную собаку. Но сейчас было не до собственных чувств. План не мог рухнуть из-за его эгоистичных желаний. У Йегера-младшего еще будет время, чтобы высказать Зику все, что нещадно занимало его мысли. Сейчас нужно было лишь одно: следовать просьбе Фарлана.       Народ расхаживал вдоль зданий. Каждый прохожий приветствовал Зика коротким кивком и лишь изредка проговаривал приветствие. Его боялись. Группы по трое-четверо человек облагородили собою площадь. В переулках на самодельных «лавочках», обычных ящиках, высиживали бандиты. Из окон домов доносились бойкие разговоры и короткие восклицания, слишком резко прерываемые на полуслове. Никто не дрался, не буянил и не решался выказать свое громогласное «я». Неужели утром здесь все по-другому, нежели ночью?       — Доброе утро, сэр, — склонив голову, произнес один из бандитов.       — Доброе утро, — в такт бандиту равнодушно произнесла мрачная девушка.       — Доброе-доброе, — весело произнес Зик и прошел мимо трех людей.       Увиденное пронеслось перед ним, словно мутный сон перед лицом проснувшегося. Сзади них еще доносился короткий разговор двух вооруженных бандитов и притихшей черноволосой девушки. И Эрен все осознал, все, что недавно говорил Фарлан. Пробило десять часов. Шаг за шагом Эрен шел с Зиком и старался ненадолго оглядываться на маленькие компании: в одну секунду он «случайно» зацепился взглядом за один из переулков, где двое вооруженных бандитов о чем-то переговаривались со светловолосым парнем; в следующую секунду он посмотрел на лавочку возле какого-то борделя, где один из владельцев ярко жестикулировал свою речь веснушчатому пареньку и поддакивающей стройной девушке с темно-каштановыми волосами. И все это выглядело никак иначе, как безумство. Полное безумство.       Четверо. Четверо офицеров находились прямо здесь. Прямо на территории Первого района.       — Давно хотел спросить, — задумчиво произнес Зик.       Мысли из головы пришлось отбросить в сторону.       — Райнер Браун. Бертольд Гувер. Что ты думаешь о них? — спросил Йегер-старший.       Вопрос заставил удивиться. Эрен слабо вскинул бровью, смотря на брата.       — Ты и сам прекрасно знаешь, что я могу думать о них.       Резкая остановка заставила пошатнуться. Впереди никого не было, и Эрен обернулся, тут же сталкиваясь с заинтересованным взглядом.       — Эти ребята не из робкого десятка, — прояснил он. — Тебе повезло с коллегами. У них чудесные устремления.       Коллегами. Это слово ни за что не должно было относиться к двум офицерским крысам.       — Власть. Сладко звучит, правда? — продолжил Зик и медленно провернулся на месте. — В один момент ты никто, пустое место, которое может заменить кто угодно. Ух, власть, власть. Все к ней стремятся. Без исключений. И даже ты.       Он со сладкой усмешкой повернулся к брату, который непонимающе хмурился. Эрен никак не мог привыкнуть к его манерам, поведению. В нем смешивалось все: и сумасбродство, и серьезность, и… чертово сумасшествие, которое наводило в его жилах сплошной беспорядок, поднимало пульс и придавливало неприятный ком ко стенкам глотки. Мерзкое ощущение.       — Если думаешь, что престиж можно заработать путем руководства чужими жизнями, то боюсь тебя огорчить, — грубо высказал Эрен. — Только слабым людям нужно доказывать свое положение, пока кто-то сильнее будет молча наблюдать за подобными играми.       И вот опять. Улыбка Зика медленно растаяла, расплавилась, словно железо под обжигающим огнем.       — Что-то мы загулялись, — медленно проговорил он. — Гости нас, наверное, уже заждались.       Резкое сокращение мышц сердца, казалось, готовилось проделать огромную дыру в грудной клетке. Поднявшийся шум вскинутого кверху оружия заполонил площадь, а взгляд Эрена пробежался по округе. Не нужно было и представлять чего-то иного: бандиты смотрели своими автоматами прямо в дуло офицерских пистолетов. Никакой дрожи, страха. Ничего. Лишь столкновение лиц друг к другу и общая, ощутимая всеми фибрами души злоба, которая заполонила площадь возле дома бывшей Администрации.       Чужой пинок в дверь заставил ту раскрыться с жалобным скрипящим звуком. Напряженные офицеры перевели взгляд от бандитов. Марко с тихим вздохом столкнулся взглядом с Жаном, который вышагивал с Райнером. Его руки свели за спиной, а самого его секунда от секунды дергали за шиворот.       Настала очередь и остальных заключенных. Бертольд шел смирно, твердо вышагивал позади и следил за Аккерманами. Дуло упирающегося между лопаток автомата не давало сделать Кенни и лишнего шага в сторону, а Леви… Леви руководила сама мысль о том, что если он сдвинется — перестрелка начнется по щелчку пальцев.       Как они узнали? Как прознали их план? Они делали все правильно, руководствовались точному времени. Эрен с силой поджал губы, поочередно осматривая знакомые лица: вооруженные, они ничего не могли сделать перед толпами бандитов, а связанные Аккерманы и вовсе наводили непревзойденное отчаяние. Кажется, именно так и выглядела участь поражения: поникшие лица; ошеломленные взгляды; и дрожь в руках.       Зик легко махнул, позволяя Райнеру и Бертольду подтолкнуть заключенных к стене дома. И они встали. Встали в ряд, будто перед расстрелом.       — Спасибо, Гувер, — вдруг выразил он свою благодарность. — У тебя хорошая память на лица.       Легкая усмешка послышалась напротив Армина. Он сжал рукоять пистолета и оглянул бандита. «Вот оно что», — думал он. Они прознали обо всем еще давно, кажется, еще тогда, когда один отряд переступил порог Границы. Бертольд рассказал о их лицах, внешности и теперь они оказались в ловушке. Замурованные в клетке без дверей и окон.       Армин перевел взгляд на двух бывших коллег. Гувер рывком толкнул Кенни вперед.       — Бертольд, одумайся! — воскликнул Арлерт. — Еще не поздно обо всем поговорить!       И, по правде говоря, в его сердце до сих пор тлела подобная надежда.       — Поздно, Армин! — воскликнул Бертольд и перевел взгляд на землю. — Мы уже давно приняли решение. Еще тогда, когда…       Армин хотел было спросить: Когда? Почему? Зачем? Но его желание прервалось лишь одним звучным щелчком пальцев. И Гувер, следуя беспрекословному приказу, замолчал.       — Хватит, — с недовольством проговорил Йегер-старший и посмотрел на заключенных. — На колени, — холод прорезал приглушенную темноту площади.       Кирштейн до боли, до скрипа зубов сжал челюсть. В нем заиграла ярость, которая сейчас, как никогда, была сравнима с огнем в жестяных бочках. Он не собирался добровольно опускаться. Ни перед кем, и, в особенности, там, где Браун все еще стоял. Но вот как раз-таки Райнеру эта мысль особо пригляделась: дождавшись утвердительного кивка, он с особым довольством ударил прикладом Жана по спине и насильно усадил на колени.       Марко что-то выкрикнул, Эрен сделал поспешный шаг вперед, но перед собой Кирштейн ничего не слышал и не видел. Собственное имя утонуло в глухом вдохе. Спина нещадно болела, а по коленям прошлась резь неохватной стаей покалываний. Проигрыш. Слово, которое облилось жидкой кровью.       — Для Аккерманов нужно особое приглашение? — спросил Зик и указал на «правильный пример» в роли Кирштейна.       Кенни впился взглядом в бывшего лучшего друга и медленно опустил сначала одно, а потом другое колено на землю. Признание собственных неудач? Возможно. В офицерских наручниках он лишь подчиненный. Да что уж тут говорить, таким он был уже как месяц. Пожалуй, смирение со своим положением наконец нашлось в его сердце.       — Давай, малец, — произнес он в сторону племянника.       Оставаясь стоять на месте без единой попытки изменить ситуацию, Эрен ощущал себя парализованным. Он смотрел на то, как Леви стоял поодаль. Неподвижно, стойко, словно высеченная из мрамора статуя. Леденящий взгляд смотрел в одном-единственном направлении — прямо в глаза Зику. И даже в таком положении он отчетливо смотрел на него сверху. «Прекрати. Зачем ты это делаешь?» — спрашивал сам себя Эрен, сжимая кулак и впиваясь короткими ногтями прямо в кожу до самой острой и нещадной боли.       Гувер и Райнер неоднозначно переглянулись. Приказа не последовало, а, соответственно, прикоснуться к Леви они не имели права. И это путало мысли всех на площади. И, кажется, самого Зика тоже.       — Зачем ты это делаешь? — спросил он, стойко выдерживая взгляд. — Неужели решил пробыть героем больше, чем десять минут?       Как гулко билось сердце в груди Леви, тряслось, кроваво скакало вверх-вниз — услышать не мог никто. Оно разрушало его изнутри. Но он знал, что делал. Знал.       Звучное, полное неприязнью цоканье, сравнимое с щелчком открывшегося замка, слетело с губ Аккермана-младшего. И он наконец-то двинулся: просто-напросто пожал плечами. Его взгляд соскользнул с Зика. Одно колено. Другое. И вот неприятные песчинки бетона впились в острые колени.       — Так что ты там говорил насчет власти, Эрен? — вдруг обратился Зик к брату и, не переставая оглядывать заключенных перед собой, подозвал Мика.       Микаса с непомерной силой сжала пистолет, смотря за тем, как Мик отошел от нее. Молча он передал свое оружие Эрену и послушно отошел в сторону. На его лице с видным темно-фиолетовым синяком не промелькнуло ни единой эмоции — у него единственного, ведь осознание происходящее прошлось морозным ветром по каждому на этой площади.       — Либо один твой выстрел, либо мои… — произнес Зик и начал медленно считать указательным пальцем офицеров, — семь.       — Нет, — тут же ответил Эрен и хотел было сделать шаг назад, однако крепкая рука брата не дала сдвинуться даже на миллиметр.       Этого не может быть. Йегер с силой закрыл глаза и единственное, что ему хотелось в эту секунду, наполненную дрожью в пальцах и тяжелым дыханием, — проснуться. Только вот открыв глаза, он встретился с Армином, и вовсе не пытающегося спрятать животный страх. Отчаянный страх перед словами Зика. Оружие в руках не могло спасти его, сейчас он был беззащитен. Переведя взгляд дальше, он увидел Марко, поджавшего дрожащие губы и с сожалением смотрящего на друга. И… Микаса. Родная сестра, вечно непоколебимая и полная решимости, — больше не сдерживалась. Она едва видимо покачала головой. Микаса смотрела на окруженную бандитами площадь и не могла найти иного выхода. Никого выхода.       Хватка на плече усилилась, пальцами впилась в кожу. Зик подошел ближе, склоняясь над ухом.       — Понимаю, решение не из легких, но я могу дать тебе время, — тихо проговорил он и посмотрел на заключенных. — И взамен я хочу, чтобы ты успел приставить оружие к прекрасным лицам каждого...       Легкий ветер раздался подле Эрена, как только брат в миг отошел от него. Сердце замерло на месте, а происходящее до сих казалось немыслимым. Он не мог представить, что все обернется именно так. Так, будто прямо сейчас он стоит на эшафоте и собственноручно завязывает на чужих шеях петлю.       На ватных ногах Эрен подошел к Жану. Рука не поднималась, дрожь разгуливала по его мышцам, отчего он едва не захлебнулся в собственном вздохе. Что происходит? Такого не должно было случиться! Голову заполонили мерзкие мысли, сочащиеся кровью и собственным сожалением.       Кирштейн опустил голову и сжал веки до самых ярких искр. Он чувствовал на спине взгляды офицеров. И представлять было невыносимо, как Микаса, которую он так отчаянно пытался спасти от происходящего, — теперь находилась здесь. Сколько бы он не отводил этот момент, тот настиг его. И самая ужасная мысль, которая сейчас прокручивалась в голове — та, что он, кажется, заслужил все это. Отнял жизнь у бандита и сейчас стоит на дрожащих коленях перед собственной смертью.       Что там должно вспоминаться во время последних минут жизни? Все. То, как Микаса заправляет пряди волос за ухо; то, как Эрен в такт ему смеется в тишину комнаты; то… как Марко со смущенным румянцем на лице признается в чувствах. И именно сейчас Кирштейн ощущал его взгляд на спине. Такой отчетливый, такой заметный. «Я всегда буду рядом», — прошептал мягкий голос Ботта. Да, он был рядом. Даже в тот момент, когда лучше бы оставался где-то далеко, где-то наверху, в другом городе.       Сжимая потные ладони в кулаки, Жан не хотел умирать.       Друг, коллега и, самое главное, человек, который провел с Эреном несколько лет бок о бок сейчас вздрагивал каждый раз, когда холодное дуло пистолета прикасалось ко лбу. Металл не мог удержаться на месте из-за резких разрядов дрожи, пробегающих по всему телу держащего оружие. Нет. Только не Жан, который тут же жадно вдохнул и посмотрел на земляной потолок, как только Эрен опустил пистолет.       Оклик Зика о дальнейшем продвижении Эрен расслышал только со второго раза. Вся сложившаяся ситуация — игра, придуманная одним человеком веселила только его самого. Зик довольствовался собой. Его фигура возвышалась над всеми, словно сам лик Короля. Его ровная осанка, твердо сведенные за спиной руки, — все говорило о его жадной любви ко власти.       Один нетвердый шаг в сторону. Старший из Аккерманов. Эрен с неприсущей ему нерешительностью взвел курок и поднял пистолет на морщинистый лоб. А Кенни… Он просто улыбнулся. Уверенный взгляд. Он принял свою участь. И именно это заставило пульс участиться донельзя.       Они едва знакомы, однако… Эрен ни за что бы не подумал, что первый диалог может стать их последним. То, как Аккерман-старший разговаривал с ним, предавался плохим воспоминаниям и умело принимал свою вину — неприятно щипало офицерскую совесть. Все не могло складываться так ужасно. Не могло. Это было невыносимо — находиться здесь, когда в голову залезали маленькие влажные черви и копошились, рыскали то, чем можно поживиться внутри своего хозяина.       — Ну, — с какой-то легкостью проговорил он, — хоть не в одиночестве.       Сказанные слова заставили вздрогнуть, посылая по округе металлический лязг пистолета. Эрен положил вторую руку на пистолет, задерживая сбитое дыхание. Он надолго остановился перед Кенни, так и говоря о своем вынесенном решении. Всего лишь один выстрел. Один.       Кенни опустил веки и расслабил плечи, будто скидывая с них тяжелый груз. Стало легко.       И вправду стало нестерпимо легко.       Именно за это Эрен мог в эту секунду выразить Кенни искреннюю благодарность. Осталось лишь посмотреть на Зика и указать на…       — Не смей, — с замершим дыханием медленно проговорил Леви. — Не смей спускать курок.       Его взгляд прожигал изнутри. Аккерман смотрел прямо в глаза офицера. Эрен видел то, как кадык напрягся под тонкой кожей, то, как Леви был уверен в себе, и прямо сейчас его слова звучали самым что ни на есть страшным приказом. Приказом сделать последний шаг в сторону. В свою сторону.       Зик внимательно смотрел за тем, как брат напрягся всем телом.       — Вперед, Эрен, — поторопил его Зик.       Один короткий шаг, и вот он стоит напротив Леви. Сердце бешено рвется наружу, пока светло-серые глаза в странных, смешанных чувствах смотрят прямо на него, игнорируя дуло пистолета.       — Вот так трагедия, — тихо шептал голос Зика. — А ведь он в прямом смысле готов отдать свою жизнь.       — Заткнись! — нервно воскликнул Эрен, стараясь хоть чем-то заполонить тишину.       — Забудь, Эрен! — воскликнул Кенни. — Отойди от него и выстрели в мою гребанную голову.       Это немыслимо. Нет, все не должно было закончиться так. Хотелось уйти. Ни Жан, ни Кенни. Но и не Леви. Только не он. Не тот человек, который, казалось, совсем недавно спал рядом. Не тот, к кому он грудью прижимался ближе и обхватывал рукой худощавую талию. Не тот, кто так нагло ворвался в его жизнь.       Эрен метался. Кенни прав. Да, возможно, после этого решения он больше никогда не услышит Леви, но тот будет хотя бы жив. Эрен неспеша опустил пистолет.       — Нет! — воскликнул Леви и непроизвольно дернул руками, прикусывая губу.       — Я не могу! — воскликнул Йегер в лицо Аккермана-младшего.       Он не видел ничего перед собой. Ничего. Ни взгляда, ни лица Леви. Мокрая пелена застилала глаза, не давая разглядеть что-либо. Эрен с шумом выдохнул и надавил на веки пальцами. Вдох. Выдох. Не помогало.       — Эрен, — твердо повторил Леви.       — Эрен, черт возьми! — кричал Кенни.       Что ему делать? Что? В голову ничего путного не лезло. Холодная паника поднималась прямо по хребту, а смрад подземелий проникал в легкие. Прямо сейчас Эрен был готов пристрелить Зика, согнать в могилу. Это он должен быть на их месте!       Резкий металлический лязг раздался по правую руку.       — Надоело, — недовольно произнес Зик. — Не можешь ты, решу я.       Громкий оглушающий выстрел яркой вспышкой раздался в ушах. Дрожь, словно разряд тока, прошлась по телу до самых кончиков пальцев. Теряя равновесие, Эрен смог только через секунду почувствовать сильный толчок куда-то в плечо и такое яркое среди всего пятно крови на чужом теле.