***
В воскресенье утром Чонгук просыпается от того, что ему любовно выцеловывают живот. И что-то болтают. — Ты с моим животом говоришь? — не понимая ничего спросонья, не открывая глаз говорит Чонгук, чуть потягивается осторожно, чтобы никак не отвлекать Тэхёна от его занятия. — Повторяю все синонимы к выражению «половой акт», которые нашел, — за этим следует еще один поцелуй. — В том числе нецензурные, — а это уже интересно. Чонгук не сдерживается и кладет руки на голову Тэхёна, перебирает пальцами кудри. Чонгук готов поклясться, что если бы Господь существовал, то он сам своими рученьками слепил и придумал бы Тэхёна таким. Продумал бы, что у него будут такие волосы, такой уникальный цвет радужки, рисунок вен под кожей, вот именно такое расположение родинок… Чонгук зовет их «маршрут поцелуев»: нижнее веко (если приловчиться, в закрытый глаз вполне можно чмокнуть), кончик носа, едва заметная родинка на щеке, и, наконец, кто-то в насмешку сделал Тэхёну родинку на нижней губе. Она требовала особенного внимания. Тэхён бы просто сказал, что религия — очень удобный инструмент, но теория о том, что Бог существует, ему совсем не нравится. По его мнению, если Бог реально существует, то он запустил свое творение и совсем не хочет разбираться с тем, что происходит, а может, намеренно игнорирует, ожидая, что будет дальше. Концепции рая и ада Тэхён, естественно, тоже отрицает. Он вообще много чего отрицает. Однако в список этих вещей и людей не входит всё, что связано с Чонгуком и сам Чонгук. Иногда Гук вообще не понимает, что Тэхён в нем нашел. В плане, он ведь не такой умный. Да, ему интересно с Тэхёном, но не ощущает ли сам Тэхён скуку? Конечно, люди пресыщаются друг другом гораздо позже, и Чонгук просто успокаивает себя мыслью о том, что им до этого момента еще жить и жить. Они еще даже до конца не познакомились. Пытаются неловко ухаживать друг за другом и заботиться. — И что выучил? — шумно выдыхая, спрашивает Чонгук. Ему становится жарко и томительно, потому что Тэхён спускается к его паху. Трется о его живот головой, щекочет кудрями, затем всё ниже, так, чтобы щекой потереться о полувозбужденный, скрытый спальными штанами член. — Как ты смотришь на то, чтобы я выебал тебя сегодня вечером? — это непозволительно, когда его воспитанный Тэхён со своим низким голосом, в опасной близости к члену, говорит вот такое. — Очень положительно, — Чонгук совсем расслабляется, руками зарывается в волосы Тэхёна, у него глаза закрыты и солнце, которое нагло забралось в их спальню, мешает, так что под веками алое марево. — Тебе нравится, когда я так говорю? — прерываясь на мгновение, спрашивает Тэхён. — Да. — Тогда, с твоего позволения, я продолжу, — вежливый до скрежета зубов. И Чонгук, если уж быть совсем до конца честным, заводится от этого контраста. Он теряется в ощущениях, когда рот Тэхёна захватывает член. Он слышит только влажные звуки и чувствует, что Тэхён помогает себе рукой, в такт опускает голову вверх-вниз. Хочется издавать всякие дурацкие звуки, что он и делает. Чонгук давно заметил, что Тэхён любит, когда он реагирует, не сдерживает стоны, не сдерживает свой голос, когда вслух выражается, как ему прекрасно и божественно, и вообще: «Ким Тэхён, если бог есть, то это ты». Бог секса (это даже не иронично), личный такой идол религии Чон Чонгука. Он готов открыть церковь, даже если всё это отрицается. Чонгук бы поставил его изваяние во весь рост, обязательно обнаженное, чтобы все видели, что досталось ему, и что не достанется никому. Это высшая какая-то степень собственничества, и Чонгук совсем не готов говорить об этом Тэхёну. Когда-нибудь, может быть. В подходящий момент, когда он решит, что Тэхён готов слушать его романтические бредни. Но пока он может только стонать, зарываться пальцами в волосы, подкидывать бедра, чтобы хоть чуть-чуть глубже протолкнуться в горло. Тэхён, конечно закашляется, но Гук прекрасно осведомлен, что тот обожает давиться его членом. Нравится. Фетиш такой. У Чонгука тоже фетиш. Тэхён отлично справляется с тем, чтобы Чонгук кончил. Он глотает всё, вылизывает дочиста, а затем подтягивается наверх, чтобы поцеловать. Чонгуку плевать, что они только проснулись, Тэхёну — тем более. У него на завтрак был чистый белок. — Ты знал, что сперма по составу практически кровь? — спросил он однажды. — Получается, вампиры, как вариант, могут просто сосать члены? — вдруг находится Чонгук. — Я не думал об этом в таком ключе. Но идея интересная, — а ведь он серьезно об этом задумался. Возможно, они слегка отвратительные (в чьем-то понимании), но Чонгуку так нравится. Это как будто Тэхён принимает его. Буквально на уровне генетики. Тэхён, конечно, первое время теряется и пугается, потому что один Чонгук имеет над ним очень много власти. Его никогда до Чонгука не трогал сильно физический аспект отношений между людьми. Но с Чонгуком он распробовал. Так распробовал, что отказаться от этого он бы уже не смог. Возможно, у него какая-то специальная ориентация — встает только на Чон Чонгука. Его не трогают эротические сцены в фильмах, он даже провел еще один эксперимент (вообще, это после появления Чонгука стало своеобразной нормой — ставить над собой эксперименты). Включил порнографию. Ноль. Ничего. Вообще. Посмотрел до конца сорок минут видео и ничего не произошло. Может, было даже чуть-чуть противно. Зато когда Чонгук из душа вышел в одних шортах, вытирал влажные волосы, улыбаясь, — Тэхён был уже готов. — Что делаешь? — особым тоном, глядя в глаза. Нежно (Тэхён не знал наверняка, но предполагал, что вот она — нежность). У Тэхёна выработался специальный рефлекс — идти ласкать, если услышал нужную интонацию. Всегда распознавал правильно. Дни проходили как нельзя лучше. Тэхён понимал, что объективно это лучшее время его жизни, и каждый новый день с Чонгуком, как подарок. Он помнил про Намджуна. Он знал, что тому придется вернуться хотя бы на время. Он выведал, что Чонгук и Намджун ладят, этого было вполне достаточно для нормального сосуществования. К тому же Тэхён до Чонгука идеально с ним уживался. Он вообще поймал паническую атаку, когда Намджун сказал, что уезжает по работе. Тэхён даже чуть не устроил отвратительную истерику. Ему было тяжеловато менять эту часть своей жизни. Оставаться одному, когда по сути единственное, что есть в твоей жизни — это работа, просто ужасно. Тэхён не так чтобы друзьями разжился за всю жизнь. Коллеги держались от него подальше, потому что Ким Тэхён мог высказаться как-нибудь нелицеприятно про их научные труды или про их деятельность в целом. Ким Тэхён вообще в этом плане был сноб и считал всякие там гуманитарные науки простым развлечением для обывателей. Намджун с ним не был согласен, Чонгук, к слову, тоже. Вообще, Тэхён провел некоторые параллели и пришел к выводу, что те в большей степени были похожи, чем отличались. Может, поэтому Тэхёна так потянуло к Чонгуку, тот был в чём-то как Намджун, только совсем его. Каждой клеточкой. Когда Намджун приезжает с одним чемоданчиком и сумкой, Чонгук радуется даже больше, чем, как кажется Тэхёну, нужно. Он подбегает, забирает вещи, кидается обнимать. Тэхён смотрит странно. — Здравствуй, — Намджун, после того, как Чонгук выпускает его из объятий, осторожно подходит и обнимает Тэхёна. Это длится две секунды. Не как с Чонгуком. Просто потому что Намджун знает, как Тэхён относится к объятиям. Однако Тэхён обнимает в ответ, и это для Ким Намджуна немножко шок. Да, это не какие-то там долгие объятия, но одной ответной реакции вполне достаточно. Чонгук приготовил ужин. И вообще, вечер проходит отлично. Они пьют вино. Тэхён не большой любитель выпить, так что пока все расправляются со вторым бокалом, он от первого и половины не выпил. Он слушает рассказ Намджуна про его поездку, в основном молчит, потому что Чонгук задает много вопросов. Он не против помолчать. Такой человек. Возмутиться по делу — он первый, но если это какой-то бессмысленный разговор — тут уже вряд ли. Он понимает, что поездка была важной, он понимает, что Чонгуку, как человеку, который не был в США, всё интересно. Они смеются, Чонгук поглядывает на него, и когда их глаза встречаются в очередной раз, Тэхён улавливает потепление. Взгляд потеплел. Так ведь обычно говорят? У Чонгука он всегда самый теплый, когда он смотрит на Тэхёна. Это Ким как-то улавливает. Не знает, каким образом, видимо, встроенная еще в утробе матери функция. Чонгук красивый сегодня. В смысле он всегда красивый, но почему-то Тэхёну ощущается так, что сегодня он особенно красив. И губы блестят, и волосы по-другому как-то уложил. Лоб видно. Сережки какие-то новые. Тэхён вообще очень внимательный. Возможно, это причина, по которой он хорош в постели. В плане, так Чонгук говорит. Тэхён же просто делает то, что ему нравится. — Как у тебя это получается? — спросил один раз Чонгук. Они лежали в ворохе одеяла и их одежды, у Чонгука была порозовевшая грудь и шея, щеки тоже заалели. На лбу испарина. Он отходил от оргазма. Второго за этот вечер. — Получается? — дышалось тяжеловато, но Тэхён подумал, что оно того стоит ведь. Когда Чонгук жмурится от удовольствия, ловит оргазм со стоном на губах. — Ты так хорош… В постели. Ты знаешь? — он проводит рукой по волосам, пальцем по щеке. Он вообще очень тактильный. И это первый человек, от которого Тэхён готов такое принимать в принципе. — Теперь знаю, — эта информация действительно была не лишней. — Я просто трогаю тебя там, где мне хочется, где мне нравится. Чтобы ты понимал, насколько я люблю все эти твои места. — Любишь? — Я думаю, это подходящее слово. У меня очень сильная привязанность, например, к твоим ягодицам. Они красивой формы и… — О боже, всё, молчи, — Чонгук кладет ладонь на его губы, чтобы тот перестал говорить такие смущающие вещи. Делать — пусть делает. Всё смущающее, всё неприличное, от чего у него пальцы на ногах поджимаются и член течет. А говорить так прямо — это выше Чонгука сил. Так что не удивительно, что со своей внимательностью Тэхён замечает некоторые вещи. Некоторые маленькие моменты. Например, тот факт, что когда они, захмелев, идут наконец спать (Намджун в свою бывшую комнату, а они в комнату Тэхёна), Чонгук отказывает Тэхёну в близости. Вернее, ведет себя иначе. Он возбужден, это Тэхён видит, но он как будто через силу всё делает и ведет себя тихо, почти не издает звуков. — Тебе не нравится? — спрашивает Тэхён, ведя рукой вверх-вниз по члену Чонгука. Они лежат в темноте спальни, и у Чонгука уже давно задрана футболка, а шорты домашние спущены, и Тэхён очень хочет припасть губами везде. — Мне нравится, Тэхён… Просто, может, не нужно сейчас? — Чонгук смотрит жалобно. — Ладно, — Тэхён отстраняется, Чонгук приводит себя в порядок, и они просто ложатся спать. Чонгук, как обычно, подползает под бок, и Тэхён успокаивается. Потому что это по обычному сценарию. Они всегда теперь спят так — Чонгук под боком у него, так, чтобы Тэхён мог в случае чего поцеловать макушку, вдохнуть запах волос. Чонгуку приезд Намджуна приходится по душе. Это Тэхён тоже понял. Им всё еще нужно было работать, конечно же. Они так же ездили на работу вместе, обедали тоже вместе, и в целом всё шло своим чередом. Однако вечером всё чаще и чаще Чонгук и Намджун проводили время вдвоем, обсуждая художественные книжки. Тэхён такое просто не читал, поддержать не мог. Чонгук показал Намджуну, как играет на гитаре. Они в среду решили устроить вечер тайской кухни, заказали всё в любимом ресторане Чонгука. Всё было вкусно, и пел Чонгук прекрасно, и играл отлично. Намджун делал кучу комплиментов, говорил, что ему такие вещи не даются. Тэхёну они тоже не давались, но он отмалчивался. Затем они играли в настольные игры, и Тэхён почти забыл о том, что его что-то беспокоит. — Я хочу тебя, — сказал Тэхён, когда они лежали в пижамах. Чонгук лежал на боку, а Тэхён обнимал его поперек талии рукой. Дышал в загривок. — Ох, Тэхён… Давай не сегодня? Хорошо? — звучало очень устало, и Тэхён вместо ответа просто поцеловал его в затылок. Не сегодня так не сегодня. В четверг у Чонгука выдался свободный день, но он отвез Тэхёна на работу. — Мы сходим с хёном в кино сегодня, — проинформировал Чонгук. — Ты не против? — Почему я должен быть против? — Тэхён посмотрел странно, с чего ему быть против? Он не понимал. Он вышел из машины, пошел взять с заднего сидения сумку, Чонгук вышел за ним, обогнул машину, встал рядом. Близко. — Ну… То есть всё хорошо, да? — уточнил Чонгук еще раз, пытаясь заглянуть в глаза. — Да. Что за фильм? — кивнул Тэхён. На нем сегодня была куртка оверсайз, в которой он напоминал Чонгуку медвежонка. — Да тут вообще фестиваль независимого кино… — Можешь не продолжать, — Тэхён такое не любил, Намджун находил интересным, и они эту тему закрыли раз и навсегда. — Я знаю, Намджун любит такое. Я не фанат. — Ну, значит, вечером все вместе посмотрим то, что всем придется по душе, — Чонгук говорит это и улыбается так, что морщит нос. Тэхён думает о том, что если у него есть душа, то Чонгук явно по ней пришелся. Чонгук забирает его с работы, опаздывает на двадцать минут. Приезжает не один, а с Намджуном, они смеются над чем-то, когда Тэхён садится на заднее сидение. — Привет, — Чонгук смотрит в зеркало заднего вида. — Привет, — просто говорит Тэхён. — Ты опоздал, — замечает он. — Это я виноват, — говорит Намджун, Тэхён никак не реагирует. — Тэхён-а, ты же не против, что я на переднем? — уточняет Намджун, тоже смотрит на него через зеркало. — Почему я должен быть против? — вопрос остается без ответа, и Тэхён отворачивается к окошку. Ему было над чем подумать сегодня. Он вплоть до того, как они приезжают к жилому комплексу, не слышит и не видит ничего, думает о работе, о расчетах, о теориях. Выпал немного из реальности. Это обычное рабочее состояние. Когда вечером они выбирают фильм, Тэхён подмечает за собой, что наблюдает за Намджуном и Чонгуком. Они общаются много, говорят большую часть времени. Тэхён столько болтать не умеет. Ему недоступно. Он устает. Повседневные беседы — это просто утомительно и неинтересно. Однако он понимает, что Чонгук этим наслаждается. Выглядит таким оживленным рядом с Намджуном, когда тот рассказывает какие-то факты о жизни рыб в глубоководье. Конечно, Чонгуку не запрещено проявлять интерес или улыбаться кому-то. Но почему-то Тэхёну не нравится всё это. С чего бы, конечно, ему ревновать к Намджуну? Намджун — его друг. Намджун поддержал их отношения. Тэхён говорит себе, что это чувство не может быть ревностью. Оно какое-то другое. Не такое, какое было, когда Чонгук ушел на псевдосвидание с Чимином шесть месяцев назад. Злости не чувствуется. Чувствуется какое-то… разочарование. Не в Чонгуке, а как будто в себе. В эту ночь Чонгук целует его в щеку и не дает Тэхёну ни поцеловать нормально в губы, ни чего-то большего. Чонгук засыпает быстро, Тэхён же долго ворочается и думает. О всяком. Чонгук правда любит Намджуни-хёна. Чонгук помнит его доброту, с которой тот отнесся к новому сотруднику, когда он только устроился работать, более того, Намджун стал сначала хорошим приятелем, а теперь и другом. И, чего уж тут скрывать, именно Намджун был причиной тому, что Чонгук и Тэхён встретились. Чонгук вообще не фаталист по жизни, но у него ощущение, что встреча с Тэхеном была предопределена. А Чонгук просто оказался достаточно умным, чтобы не упустить момент. Может, они бы и в других обстоятельствах встретились, но Чонгук рад, что сам не оттянул по незнанию этот момент. Так вот, Намджуну Чонгук всегда будет благодарен, однако даже он, будучи не очень внимательным, понял, что Намджун в одной квартире с ними — неудобно. Нет, Намджун абсолютно комфортный сосед, но Чонгука просто смущать начинает его присутствие. Тэхён ведь ведет себя как Тэхён и абсолютно не понимает, почему Чонгук не хочет предаваться любовным утехам. Ну, во-первых, к ним надо готовиться, а когда это делать, если вечером они всей толпой дома. Во-вторых, Чонгук не хотел, чтобы Намджун услышал их. Он бы не пережил этого. Боялся бог знает чего. А молчать Чонгук не смог бы при всём желании. Тэхён вроде как реагировал спокойно на отказы, хотя говорить ему «нет» было с каждым разом всё сложнее. Он стал еще более тихим, чем обычно. А еще внезапно Намджуну нужно было задержаться на одну неделю. Тэхён отреагировал спокойно — нужно так нужно. Но странно было то, что Тэхён будто стал избегать общества Намджуна и, что Чонгуку совсем не нравилось, втроем он тоже не хотел сидеть, всегда находил какие-то дела. Чонгук радовался первое время компании Намджуна, но потом понял, что скучает по Тэхёну. Вот они живут в одной квартире, вот они ездят на работу, обедают, но в кудрявой голове Тэхёна невесть что творится. Более того, тот факт, что у них нет близости, кроме объятий и поцелуев редких (потому что Чонгук сразу возбуждается), убивает Гука. Во вторую неделю пребывания Намджуна в квартире Тэхён становится тенью самого себя. Смотрит странно, словно пёс, которого хозяин оставил на станции ЖД, а сам уехал в неизвестном направлении. Намджун в их дела не лезет, он слишком занят, откуда ему знать, что он уже влез и ненароком что-то нарушил? Возможно, когда отношения такие юные и хрупкие, всё воспринимается слишком болезненно, вот и всё. Тэхён еще не успел насытиться, что уж говорить о «пре». Чонгук точно так же, однако этикет так его приучил, что гостей надо развлекать, нужно создать комфорт и уют. Когда в среду Чонгук готовит ужин, Тэхён решает почему-то, что сегодня он задержится на работе, и вообще: — Я иду на ужин. С коллегой, — говорит по телефону. — Тебя забрать потом? — Чонгук беспокоится (какие к чертям коллеги?). — Не нужно, ты обещал сделать для Намджуна утку, да? — Да. — Ты не сможешь быть в двух местах одновременно. Я доберусь сам, — и всё. Логично и просто. Однако Чонгук ощущает, что нужно последовать своим чувствам, только не делает этого. Следует логике Тэхёна (опрометчиво, ведь кудрявые рационалисты чаще всего ошибаются в вопросах сердечных). Коллега у Тэхёна действительно есть. Тот, который методично зовет его на ужин, в бар, в кино, наверное, уже весь последний год. Пак Богом на фоне остальных коллег раздражает Тэхёна меньше всех. Плюс ко всему, он открыто восхищается Тэхёном. Вообще, в каком-то смысле он напоминает Тэхёну Чонгука. Однако Тэхён отдает себе отчет в том, что Богом — не Чонгук. И быть им по определению не может. Да, возможно, в этот день он намеренно соглашается на то, чтобы пойти в ресторан с Пак Богомом только потому, что очень устал и ему нужен хотя бы какой-то суррогат общества Чонгука (безраздельно). Конечно же, Тэхён в этом никому никогда не признается. Даже сам себе. Он всегда отказывался от каких-либо неформальных встреч с Богомом, так как был всегда занят. А тут оказалось, что можно работать чуть реже, но эффективнее. Он заметил, что когда проводит хотя бы два дня подряд просто отдыхая, занимаясь тем, что ему не столь привычно, потом работа идет гораздо лучше. Возможно, это связано с тем, что нейроны принимаются активнее работать из-за смены деятельности (ну, если называть сменой деятельности минет, римминг, дрочку, поцелуи… И всё вот это, чему его научил Чонгук). Тэхён заметил, как Богом удивился его внезапному согласию, Пак ведь каждый раз, сталкиваясь с ним в коридорах или заглядывая в кабинет, спрашивал больше для проформы в последнее время (обычно Тэхён извинялся и отказывал вежливо), между делом, расспрашивал про то, как работа продвигается. Пак Богом был астрофизиком, поговорить с ним было о чём, хотя по уровню IQ тот даже до Намджуна не дотягивал. А вот кстати… он же никогда не интересовался тем, какой уровень у Чонгука, даже и не думал. Неинтересно было. Потому что какая разница, если ты смотришь на человека, а он — твой. Уровень IQ, цвет кожи, волос, глаз, вес, возраст… Переменные. А что-то специфическое, что Тэхён не может объяснить, остается у Чонгука, и ни у кого больше этого нет. Он уверен — в мультивселенной они всё равно сталкиваются, раз за разом, и всё равно Тэхён находит Чонгука. И наоборот. Однако Тэхён думает еще и о том, что вдруг он — явление для Чонгука временное. Еще одна переменная, которая доведет до решения уравнения. До настоящего решения. Что он — всего лишь инструмент. Возможно, Чонгуку нужен кто-то более чуткий? Может, Чонгук уже понимает, что Тэхён — не тот. А тот, кто нужен — очень рядом был всегда. И Чонгук понял это не сразу. Тэхён думает, что вдруг знание пришло к Чонгуку потому, что он в один день психанул и просил ставить тарелки не справа, а слева от раковины. Может, он сильно грубо требовал не оставлять чайные пакетики после использования, а убирать сразу. Может, Чонгуку не понравилось, что он слишком часто был недоволен едой, которую тот заказывал. Могло быть что угодно. Он с Намджуном всегда улыбается, с Тэхёном тоже — но не так. Будто с Намджуном он расслаблен. Может ли быть так, что Намджун — соперник? В царстве животных всегда самый сильный самец забирает самок. Что если Чонгуку кажется, что Намджун лучше… Тэхён думает об этом, пока Пак Богом везет его в ресторан. В голове вереница мыслей, связанных с предопределением, параллельными вселенными, а еще почему-то про царство зверей, и Тэхён слышит, как Богом зовет его, только на третий раз. Вечером, когда ужин заканчивается, у Чонгука сердце не на месте. Он вообще не очень верит во всякие предчувствия, потому что… Да потому что не верит и всё. Суеверия — не особо про него. Намджуну нравится утка, однако, поужинав, они оба как-то очень устают, и Намджун извиняется, и уже хочет отправиться на боковую. — А Тэхён что? — интересуется Намджун перед тем, как уйти спать. — Долго нет сегодня. Аврал? — Он пошел… С коллегой, — Чонгук старается не звучать так, будто это что-то из ряда вон, но Намджун делает большие страшные глаза. — С каким еще коллегой? — Намджун так и замирает в дверях, ведущих из кухни. — А он не сказал, — Чонгук начинает паниковать. Почему он не спросил?! — Это бред какой-то, единственный, кто зовет его куда-то — Пак Богом. И, поверь, намерения там не самые платонические. — Ты хочешь сказать… — Я хочу сказать, что Тэхён хоть и считает себя очень умным, очевидные человеческие вещи для него — сложность. Он в упор не видит, что Пак Богом на него слюнями исходит уже два года. Из них год всячески пытается залезть ему в трусы. Я не думаю, что Тэхён хочет чего-то с ним, или вообще имеет об этом представление… — Блядь, — паника неприятным клубком начинается скручиваться где-то в желудке. — Позвони ему. Если вдруг он много выпьет, его можно увезти хоть к себе домой, хоть в лабораторию на опыты. Тэхён плохо дружит с алкоголем… И если у этого парня намерения действительно не самые хорошие, то сам понимаешь, — разводит руками Намджун. — Не представляю, почему он согласился пойти с ним. — Он в последнее время очень… Ну, Тэхён всегда Тэхён, но сейчас он особенно странный. — Новые обстоятельства. Возможно, стресс. Пытается справиться, — пожимает плечами Намджун. Чонгук проверяет телефон и понимает, что звонить не придется. Привычка, заведенная еще в первую неделю жизни вместе — скидывать геолокации — сейчас пришлась как нельзя кстати. Чонгуку ресторан прекрасно знаком. Пафосное место, такие предпочитает Чимин, только из-за него Чон Чонгук вообще в курсе о подобных заведениях. Чонгук бы и хотел как-то эффектно появиться, но у него паника, ему не до красоты. К тому же Тэхён его видел любым: успел за шесть месяцев совместной жизни раз обблеваться перед ним; один раз у него был какой-то неприятный грипп, из-за которого он полдня провел на толчке, температурил, у него кружило голову, он плохо тогда соображал, естественно, Тэхён взял на себя все домашние обязанности. Конечно, Тэхён потом тоже заболел. Но до этого он ухаживал за Чонгуком, и его вообще ни разу ничего не смутило. Чонгук понял, что ему тоже плевать. Он готов был и рвоту за Тэхёном отмывать, и белье стирать, и супы готовить. Это называется — нормальные отношения. И Чонгук с радостью подмечал, что у них они такие. И страсть из-за этих мелких жизненных неурядиц никуда у них не делась. Однако стоило приехать Намджуну, что-то как будто… незримо подъедало то, что между ними уже выстроилось за этот срок.***
— Тебе совсем не интересно? — фраза, как из мелодрам по телеку, резанула Тэхёну слух. Он засмотрелся на пламя свечи на столе. — Задумался просто. — Понимаю, тебе всегда есть над чем поразмыслить, — улыбается Богом. И Тэхён отчетливо понимает, что ему нужна одна конкретная улыбка. Не этого человека. Его собеседник подливает еще вина, уверяет, что они медленно пьют. Тэхён почти уверен, что пьет третий бокал, и это для него уже достаточно. Богом что-то спрашивает про Чонгука. Говорит — видел. Тэхён отвечает. Серьезно? Насколько у них серьезно? Что вообще на это нужно ответить? Кажется, вино ему ударило всё же в голову. — На сколько масса Юпитера больше массы Земли? — вдруг находится Тэхён. Кажется, ему пора сходить освежиться. — В триста семнадцать раз больше массы Земли, — уверенно говорит Богом. — В триста восемнадцать, — поправляет его Тэхён, потирая переносицу. — Так вот… Масса Юпитера ничто в сравнении с тем, что у меня к нему. В сравнении с тем, как оно… Весомо. Понятно? — поднимает глаза, а у Богома губы поджаты. — Прошу меня простить, — поднимается и уходит в сторону туалетов. Потому что в голове бардак, его мутит и хочется домой. Нужно как-то… Уйти. Прийти домой и сказать Чонгуку. Сказать. Почему он никогда не говорит? Тэхён поднимается с места, красивый в своем светлом наряде. Глядя на него, любой скажет — подходит обстановке. Подходит этому пафосно-красивому месту. Пусть и не относится к миру лоска и богатства. Ему плевать. Богом, очевидно, очень старается соответствовать, но рядом с Тэхёном теряется. Неудивительно, что Ким Тэхён его зацепил. Неудивительно, что такой странный, красивый, не подпускающий толком к себе никого, острый на язык, а еще сложный характером заинтересовал в первый же год работы. И не пугало то, каким язвительным может быть Тэхён. Богом ему, что называется, в рот заглядывал. И очень хотел сделать своим. Затем, правда, подумал, что тот асексуален, не понимает намеков, или еще что. И вот спустя полтора года он узнает, что Ким Тэхён… мутит шашни с каким-то программистом. Программистом. Который в физике ни в зуб ногой. Ну, видел его. Пару-тройку раз. Симпатичный. И что еще взять с него? Как вообще такому человеку, как Ким Тэхён, мог понравиться человек со столь обыденной профессией, такой простой, посредственный, можно сказать? Когда Тэхён поднимается из-за стола, Пак Богом думает о том, что, видимо, Чонгук просто классно трахается, вот и весь секрет. Отпивает вина. Он еще верит, что вечер можно как-то обернуть в свою пользу. Однако дверь ресторана распахивается, и входит треклятый Чон Чонгук. Тот вообще плевал на все правила приличия. В какой-то простой куртке цвета хаки, как будто не в ресторан, а просто погулять по парку собрался. Кто вообще так за своим мужиком приходит?.. Чонгук объясняет на ходу хостес, кто он и для чего он тут. — С вашего позволения, я заберу своего мужчину, да? — это звучит уж слишком громко, так, что все на мгновения прекращают есть и пить, и смотрят на Чонгука. У того даже снег не успел растаять на меховом воротнике куртки. Хостес улыбается немного смущенно, чуть наклоняет голову, давая добро, и отступает с дороги. — Чонгук? — Тэхён выходит на голос. Это только его Чонгук может так. Шумно. Взбудоражить всех. И его сердце в том числе. — Тэхён-а, — он подходит, цепляется руками ниже локтей, мнет красивый пиджак холодными пальцами. — Всё хорошо? — плевать он хотел, кто там смотрит. Пусть смотрят. И завидуют. Он любит. — Я немного выпил. Три бокала какого-то вина, — отчитался, жмурится, явно не очень хорошо ему. — Ты иди в гардероб, сможешь? — заглядывает в глаза, тот кивает. — А потом в машину. — А ты? — уже отходя к гардеробу. — Там… мой коллега, — показывает рукой за спину, на столик. — Я как раз ему объясню, что тебе стало плохо, — Чонгук улыбается ободряюще, и Тэхён ему верит. Однако от улыбки у Чонгука не остается и следа, когда он уверенной походкой идет к столику, за которым, он уверен, сидит Пак Богом. Тот пристально наблюдал, и Чонгук это заметил. — Добрый вечер, — здоровается Пак Богом первым. — Добрый, — кивает Чонгук. Но в голосе нет дружелюбия. — Сейчас, полагаю, будет речь? — Богом коротко улыбается. — Речь? — хмурится Чонгук. — Ну, по поводу того, чтобы я держал руки подальше? И всё вот это… — А, это… — Чонгук усмехается, берет бокал, из которого пил Тэхён буквально недавно. Бордовая жидкость покачивается. — Я тебе вот что скажу, Пак Богом. Я, может, и выгляжу безобидным, но, поверь, я вовсе не такой. Я не очень верю, что Тэхёна могло развезти от трех бокалов. Он, конечно, не любит алкоголь, не очень хорошо его переносит, но три бокала — это смешно даже для него, — хмурится. — Скажи мне, что будет, если я сейчас уйду с этим бокалом? Что в нем найдут? — Чонгук смотрит спокойно, однако это всё — мнимое. — На что ты намекаешь? — Чонгук видит, что Богом нервничает. У клофелина, конечно, нет запаха, но его эффект Чонгуку хорошо известен. Видел такое в студенческие годы. Знает, чем это заканчивается. — Я не намекаю. Если бы я намекал, ты бы понял. Я говорю прямо — если с ним что-то случится, я не посмотрю, кто ты такой. — И что ты сделаешь? Сопляк типа тебя может, и смог, забраться к нему в трусы, а… — Если твой предел — забраться к нему в трусы, то ты полный долбоёб. Еще тупее, чем я думал, — Чонгук спокойно берет и выливает вино из бокала на голову Богому, тот тут же подскакивает и начинает утирать лицо рукавами, и вообще чем придется. Потом Чонгук уходит, не оборачиваясь, хотя к нему подбегают охранники, а официантка спешит к Богому, пытаясь как-то помочь. Тот ругается и психует. Чонгука, однако, просто провожают до дверей. — Пускают всякий сброд! — кричит Богом. — Я вам такое устрою, — дальше Чонгук не слышит. Что еще остается делать такому, как Пак Богом — только срываться на остальных. Чонгук, честное слово, был готов сломать ему челюсть. Никому в жизни не хотел делать больно, а ему — да. Он не хотел представлять, что было бы, если бы он решил показушно обидеться на Тэхёна и не выяснять, где он и с кем… Конечно, Тэхён мужчина не слабый, но ведь он вообще не мог предсказать того, что могло произойти. Если тебя попытались вырубить, то в этом был явно какой-то, мягко говоря, нездоровый мотив. Чонгук боялся подумать — какой. О том, как обезопасить Тэхёна и других людей, Чонгук решил подумать чуть позже. Его у машины ждал Тэхён. — Ты в порядке? — Чонгук смотрит обеспокоенно, однако Тэхён выглядит гораздо лучше, чем в ресторане. — Да, вполне. Поехали? — Тэхён снова выглядит так, будто ничего особого не произошло. — Подожди, тебе же плохо, разве нет? Может, в больницу? — Я не пил из того бокала, куда он подсыпал мне порошок, — Чонгук застывает, смотрит на Тэхёна, не понимая, что всё это значит. — Я отходил помыть руки, увидел, что он делает, когда возвращался обратно. Я поменял бокалы, — пожимает плечами. — Он из своего не пил, кстати. Так что с ним точно всё будет в порядке. — Подожди, я думал, тебе плохо… — Мне плохо, вино дало в голову, но не на столько, на сколько он хотел. Поехали, — и садится на пассажирское сидение впереди. Чонгук, словно под гипнозом, садится за руль. Чонгук не торопится, сидит молча, затем смотрит на Тэхёна, который молчит и не хочет, видимо, продолжать этот разговор. — Ты мог попасть в беду… — Нет, не мог, — Тэхён приподнимает бровь удивленно. Чонгук понимает, что ошибался в некоторых вещах, и ему не стоит недооценивать Тэхёна. — Ты думаешь, что я бы стал пить из бокала в принципе, если бы не видел, как в него наливают? — Нет, ты так никогда не делаешь, если только это не я, — вдруг вспоминает Чонгук. — Я не дурак, Чонгук, — просто говорит он, без какого-либо раздражения. — Может, некоторые вещи мне непонятны, но я всегда осторожен. Можно сказать — параноик. Моим хобби в тринадцать был просмотр документальных фильмов о преступниках, насильниках и маньяках. Я так отвлекался от учебы. — Намджун сказал, что этот человек… Имеет намерения в отношении тебя, — Чонгук нервно постукивает по рулю. Они всё еще стоят на месте. — Я знаю, — поправил рукава пальто, убрал с глаз челку. — Тогда почему ты пошел с ним? — тут Чонгук уже совсем перестает что-либо понимать. — Подумал, что нужно… посмотреть, чего он хочет. — Посмотрел? — поджимая губы. — Посмотрел. — И как? — Не понравилось — это же очевидно, — Тэхён смотрит вдруг так, будто Чонгук сморозил самую большую глупость. — Он явно хочет контролировать кого-нибудь, более того, скорее всего, он начинающий садист. — Почему ты вообще решил это сделать? Пойти с ним? — Чонгук знает, что если он сейчас начнет психовать, то толку от этого не будет. К тому же Чонгук всё еще не любит ругаться, даже не смотря на то, каким Тэхён может быть. Тэхён упрямо молчит. — Поговори со мной, пожалуйста, — Чонгук осторожно кладет руку поверх руки Тэхёна, пытается заглянуть ему в глаза. — Ладно, хочешь поговорить? — Тэхён щурится. — Да, конечно. Я не гений, как ты, но я ведь вижу, что всё не так, ты будто избегаешь меня, — Чонгук в душе уже очень паникует. А вдруг Тэхён скажет, что не любит его? Он, конечно, не говорил и что любит, но это как-то было само собой разумеющимся. — Я пошел, потому что не знал, что он из себя представляет. Вот узнал. На днях я размышлял над тем, как тебе живется со мной, — Тэхён видит, что Чонгук хочет что-то возразить, поэтому поднимает руку в предупредительном жесте. — И я пришел к выводу, что, возможно, тебе жилось бы с кем-то другим гораздо комфортнее. И ты мог бы найти кого-то лучше в романтическом плане. Я прекрасно знаю, какой я, а еще я знаю, что Намджун думает обо мне. Он считает меня абсолютно несостоятельным в социальном плане, хотя я стараюсь. И, вероятнее всего, я приношу в твою жизнь больше неудобств, чем наоборот, — Тэхён затихает. — И какой вывод из этого всего я должен сделать? — Я полагаю, ты его уже сделал, — вздыхает Тэхён. — Нет, не сделал. Просвети, — Чонгук начинает раздражаться. — Что тебе лучше сойтись с кем-то вроде Намджуна. Или же с ним самим. У вас больше общего, вам нравятся одинаковые вещи, я не могу, как вы, с утра болтать о погоде и о новостях. Меня это раздражает. Я не хочу вдруг обижать тебя из-за того, что у меня есть некоторые привычки. Но делаю это постоянно. Я знаю. Не думай, что нет. Я знаю, что со мной практически невозможно ужиться, но я старался. И полагал, что тебя устраивает всё более-менее. Если ты считаешь, что Намджун лучшая кандидатура, то я пойму. Ты больше не хочешь близости со мной. Я расценил это, как… — Ну что ты несешь? — это у Чонгука реально в голове не укладывается, хотя многое теперь начинает сходиться. — Неужели ты думаешь, что мы бы за твоей спиной… — Это было бы логично. — И тебя бы это устроило? — у Чонгука сердце щемит. Почему он такой? Как он может это говорить? — Если бы это было хорошо для вас — то да. Я бы смирился, — уверенно. — Посмотри на меня, — Чонгук наклоняется, обхватывает лицо Тэхёна своими ладонями, смотрит внимательно, а там — боль. Он такого на лице Тэхёна никогда не видел. — Нет, так не должно быть. Ты не должен вообще такого думать. Что я вдруг стану счастлив с Намджуном или еще с кем-то. Слышишь? — Тэхён кивает слегка (сделать это, пока твое лицо так держат, сложно). — Я не смогу, потому что я за это время понял, что я на своем месте. Понимаешь? С тобой у меня будто все пазлы сошлись, плюс ко всему, у нас потрясающая совместимость в постели, ты заботишься обо мне, почему ты решил, что мне неудобно, некомфортно? Ты думаешь, что я вдруг откажусь от своих чувств, потому что ты с утра не любишь разговаривать? Да ты сейчас больше слов сказал, чем за всю эту неделю. Как тебе вообще в голову пришло это? — Ты проводишь большую часть времени с Намджуном, ты отказываешься от полового… От секса. Тебе интересно с ним, я это вижу. Тебе нравится болтать о всяком. — Тэхён, — качает головой Чонгук и убирает руки от его лица, берет его руки в свои, сжимает. — Мне нравится говорить, это правда. Но мне нравятся еще очень много вещей, это не значит, что всё это мешает мне любить тебя. А от близости я отказывался, потому что… Намджун всегда дома. Как я должен… Как мы будем? — тут уже очередь Чонгука смущаться, до Тэхёна доходит, он понимает наконец-то, и в какой-то степени успокаивается, а с другой стороны, раздражается, ведь Чонгук должен был сказать. Он вообще плох в намеках, плох во всём этом. Хотя сам такой же. Оба хороши. Стоят друг друга. — Почему ты не сказал? — вскидывается Тэхён. — Потому что думал, что ты понял всё. Я не хотел, чтобы Намджун нас слышал. — В моей комнате звукоизоляция. Потому что Намджун храпит, — просто говорит Тэхён. — Так что ни он нас не услышит, ни мы его. Правда, слишком громко кричать всё равно нельзя. Непроницаемое лицо, красивая маска, за которой скрыты гениальные мозги. Чонгук ощущает себя жалким идиотом. — Я подумал, что надоел тебе, — говорит вдруг Чонгук. — Я говорил тебе уже много раз, я могу повторять ежедневно — ты не можешь надоесть мне. А если надоешь… — То ты мне скажешь. Да? — Не представляю, чтобы это произошло. Ты со мной застрял до конца наших световых лет. — А потом? — А потом, видимо, мы соединимся, как звездная пыль. — Не нужно про смерть разговаривать, меня это угнетает, — у Чонгука голос дрожит. — Тогда поехали домой, — Тэхён, не забирая руки из хватки Чонгука, откидывается на спинку сиденья расслабленно. — Тэхён, — спустя пару минут, как они едут, зовет Чонгук. — Что? — Ты притворялся перед этим обмудком? В плане, я действительно подумал, что тебя отравили, — это Чонгука на самом деле поразило, он уже готов был везти Тэхёна в больницу. — Притворялся. Я брал уроки актерского мастерства пару лет назад. Потому что, если ты не заметил, я не особо умею выражать разные эмоции. Думал, что это поможет. Люди часто думают, что я плохо к ним отношусь, потому что мое лицо не так богато на эмоции, — Тэхён смотрит на Чонгука. Он любит в принципе смотреть, как тот водит авто. — Почему ты приехал? — Не знаю, тревога был,— мешкает Чонгук. — Чувство появилось, будто ты в опасности, что-то такое. А уж когда Намджун упомянул, что этот хлыщ имеет на тебя виды какие-то… Можно я сломаю ему нос? — отличная мысль. — Нет, лучше не надо. Я сам решу вопрос, — сказал как отрезал. — Хотя я бы посмотрел на это, — усмехается коротко. Редкое явление. У Гука иногда в голове не укладывается, как он может в одну минуту быть таким потерянным, а в другой момент, по поводу сложных вопросов, собраться и выдать такое, от чего у Чонгука мозг взрывается. — А почему мы едем не той дорогой? — спрашивает вдруг Тэхён, когда понимает, что пейзажи непривычные. — Там пробка? — Потому что мы не домой едем, — сдержанно говорит Чонгук. Это ему пришло в голову спонтанно. Он надеется, что Тэхён поддастся. — А куда? — Туда, где я буду выказывать тебе любовь всю ночь, — Чонгук толкает языком щеку изнутри, имитируя одно понятное им движение. — Но ведь дома… — Я хочу кричать. Я хочу орать, понятно? Я хочу, чтобы ты тоже… Я устал сдерживаться, я устал вести себя прилично. — Мой хороший, — Тэхён тянется к его волосам, и это впервые, когда он называет его каким-то ласковым прозвищем. Чонгук смотрит странно на мгновение, когда они стоят на красном. — Это откуда? — Я читал, что пары придумывают друг другу прозвища. Это вроде как мило. Я проверял. — И до чего дочитался? — До того, что это должны быть особые слова. — Это… Ладно, — это кажется Чонгуку приятным. Тэхён никогда не называл его прозвищами, к тому же Чонгук не любит всякие слащавости, как-то режет слух, чаще всего это всякая пошлятина типа «малышей» и «моих сладких». В общем, совсем не то. Юнги, например, зовет Чимина булочкой. Но тут понятное дело, что к чему. Чонгук не представлял, как его можно назвать, поэтому «мой хороший» вполне приемлемо. — Ты хочешь дать мне прозвище? — звучит так, будто он решает важную стратегическую задачу. — Ну… Медвежонок? — Чонгук невольно издает смешок. — Мой медвежонок. — Это тебя устроило бы? — скептически. — Ты милый. И у тебя есть куртка… Ты похож в ней на медвежонка. Но на самом деле мне бы было достаточно просто говорить, что ты мой. — Только при коллегах, наверное, не стоит так разговаривать. Намджун объяснил мне, что это ставит их и тебя в неловкое положение. — О, да, но при них можно говорить «у меня регулярные половые сношения с Чон Чонгуком, да, с тем, который программист. Я говорил, что мне нравится делать ему минет?». — Я не так сказал, — хмурит красивые брови. — Ладно, про минет я добавил. Но нравится ведь? — Чонгук игриво поглядывает на Тэхёна. — Это приемлемо, — смотрит прямо, через лобовое стекло. Не ведется на провокацию. Супермен. Человек из стали. — Просто приемлемо? — дует губы Чонгук. — Очень приемлемо, — в защите появляется брешь.***
— Тут может быть антисанитария, — говорит Тэхён, когда они идут по коридору. — Не может, — Чонгук идет впереди Тэхёна и тащит того за руку. — Чонгук, — устало. — Тэхён, — копирует интонацию. Они сняли номер в отеле. Вернее, Тэхён снял, потому что у Чонгука с собой кошелька не оказалось, хотя идея была его, но кто Тэхён такой, чтобы отказываться, хотя перспектива проводить ночь там его особо не привлекала, потому что гостиница ему неизвестна. — По-твоему, за триста пятьдесят тысяч вон за ночь может быть антисанитария? — открывая дверь в их номер ключ-картой, спрашивает Чонгук. — Человеческий фактор, — пожимает плечами Тэхён. — Зачем такой дорогой номер? — Потому что у тебя должно быть всё самое лучшее, — это фраза, которую Тэхён постоянно повторяет. — А вообще, очень странно, что я должен снять нам номер для того, чтобы произвести половой акт, у меня вполне приличная квартира… И там точно нет антисанитарии. Выглядели они вместе в холле отеля слегка комично, но это на вкус Чонгука. Тэхён, весь такой представительный, красиво одетый, расплачивался и обаятельно улыбался администратору на ресепшене (актёрка — высший пилотаж), неторопливый, вежливый. Не суетился. И Чонгук, в джинсах да в наспех накинутой куртке поверх футболки, жевал губу, одергивал края одежды. Он дома был больше занят другими вещами, нежели выбором наряда. Плевать он хотел. Не до того было. Да и переживал слишком. — Смена обстановки — полезно, — говорит Чонгук, Тэхён кивает, потому что он правда согласен. Номер симпатичный и вполне просторный, подсветка под потолком отлично освещает помещение в светлых тонах. Это не люкс и не полулюкс даже. Обычный номер. С одной большой двуспальной кроватью, пушистым ковром, торшерами, телеком и вот этим вот всем… Пальма какая-то в углу. В общем, номер как номер. Конечно, как водится, они сначала раздеваются, потом моют руки (санузел смежный с кабинкой). Чонгука трясет. Потому что это первый раз за полторы недели, когда они совсем одни. То есть никто не будет ходить мимо дверей, никто не будет тереться рядом, когда ему хочется поцеловать, никто не будет прерывать их. Они вдвоем. И у Чонгука сердце, наконец-то, спокойно бьется, потому что Тэхён рядом и в безопасности. Они решают, что сначала Чонгук пойдет в душ, а потом Тэхён. Пока Чонгук занят, Тэхён осматривает всё. Он, если честно, не особо боится микробов или чего-то такого, но то что он немного брезгливый — это факт. Проверяет мини-бар. Администрация отеля была достаточно прозорливой, чтобы положить презервативы и какую-то смазку (дурацкий Контекс, но ладно, что есть, то есть). Это Тэхён добавляет к плюсам. В принципе, Тэхён не замечает явных признаков того, что тут плохо убирают. Постельное чистое, пахнет всё приятно. Ладно, может, он слишком критически отнесся к этой идее, но на что он только не готов ради Чонгука. Чонгук из душа выходит румяный, распаренный и в отельном халате. — Хочешь, я с тобой в душ схожу? — Чонгук понимает, что на самом деле ему невтерпёж — сказалось долгое отсутствие Тэхёна, ласкающего обычно его тело. — Нет, я справлюсь сам. Я знаю, как пользоваться душевой кабинкой, — и невозмутимо уходит. Чонгук качает головой, всё же до понимания намёков Тэхёну далеко. Чонгук остается один и смотрит на кровать, на которой лежат презервативы и смазка. Его мужчина позаботился заранее. Такой практичный. Может, поэтому Чонгук его любит в том числе. Он заваливается на кровать, покрытую белым пушистым одеялом, и прикрывает глаза, как ему кажется, — на мгновение. Однако он осознает, что задремал, когда понимает, что Тэхён целует его щиколотки (значит, он уже сходил в душ), а затем икры, поднимается к коленям. Он проснулся только поэтому, хотя Тэхён был очень аккуратен. — Хочешь спать? — Тэхён поднимает кудрявую голову, смотрит в глаза. — Нет, я не для этого сюда ехал. Я соскучился, — просто говорит Чонгук. — Мы видимся каждый день, — приподнимает бровь Тэхён. — Я не так соскучился, — Чонгук играет бровями, и всю сонливость у него как ветром сдувает. Тэхён ничего не говорит. Он склоняется к коленям Чонгука, захватывает губами кожу, облизывает, целует, пока развязывает его халат длинными пальцами (ему бы на пианино играть, Чонгук хочет подать ему такую идею). Чонгук знает, что тут можно расслабиться, потому что Тэхён любит долго ласкать его. До исступления. Полы халата распахиваются, и Тэхён поднимается поцелуями выше, кажется, этот несносный оставил ему засос на внутренней части бедра, но Чонгук только на мгновение шипит, потому что там место чувствительное. У него кожа на руках покрылась мурашками, а член встал. Еще не до конца, конечно, но Тэхён медленно, но верно движется к тому, чтобы Чонгук возбудился полностью. Чонгук вообще с Тэхёном разленился. Лежать — это было часто его главное занятие, потому что Тэхён был любопытный, Тэхёну хотелось делать то и это, целовать, трогать, мять, облизывать и смотреть, как Чонгук реагирует. А еще один раз Тэхён очень сильно возбудил Чонгука и заставил, полностью обнаженного, с пошло расставленными ногами, дрочить. А сам просто смотрел. Смущал внимательными карими глазами Чонгука невозможно, Гук даже прерывался, чтобы смущенно отсмеяться, но Тэхён просил продолжать. Сказал — хочет посмотреть. Сказал — красиво. Чонгук не представлял, что такого красивого в том, что он сидит пыхтит, как ёжик, и дрочит себе. Сейчас Тэхён опять руководил процессом, однако вопреки привычному сценарию, вместо того, чтобы спустить трусы Чонгуку и начать отсасывать, он подтянулся вверх, навис над Чонгуком и поцеловал, устроился между разведенных благодарно ног. Тэхён был в одних боксерах — позаботился обо всём заранее. Волосы Тэхёна лезли Чонгуку в глаза, он жмурился, но не жаловался, потому что наконец-то губы Тэхёна, горячие, пухлые, были на его губах, а язык пробрался в его рот. Они ласкали друг друга, скользили языком по языку, и скоро всё это стало очень влажным и развязным. Тэхён потерся о стояк Чонгука своим, не снимая свои боксеры, не снимая с Чонгука белье. Еще раз и еще раз. Чонгук при всём желании не смог бы объяснить, почему его так это заводит. Поступательное движение вперед-назад. Вперед-назад. Еще раз, будто обещающее, что будет с Чонгуком дальше. Ощущается потрясающе. Чонгук выпутался из огромных рукавов халата, который Тэхён так предусмотрительно развязал, погладил руками спину Тэхёна, его руки, затем ладонями обхватил лицо, продолжая целовать. Теплое тело сверху ощущалось правильно, кожа Тэхёна, его поцелуи и прикосновения — всё было правильно. Они прерывали поцелуй, чтобы потереться щекой о щеку, подышать, издать сдавленные звуки. Чонгук знал — по нему соскучились так же, как и он сам соскучился по Тэхёну. Его хотели так же. Его л ю б и л и. И Чонгуку вообще не нужно было этого слышать. Тэхён однажды на прямой вопрос Чонгука просто ответил: «Ну, это же очевидно, Чонгук». Это вообще была его любимая и частая фраза. А еще: «Если я передумаю — я скажу. Но этого не будет». Уверенный, непоколебимый. Чонгуку кажется, он с ним с ума сойдет от счастья. — Я хочу кое-что сделать, — говорит Тэхён, отрываясь от Чонгука. — Как ты меня хочешь? — Встань, — Тэхён отодвигается, чтобы Чонгук мог сесть. — Встань на колени, повернись спиной ко мне, обопрись руками об изголовье кровати, — Тэхён явно знает, чего он хочет. Чонгук уже от предвкушения весь разволновался. Уши покраснели даже. Халат Тэхён отбрасывает, и когда Чонгук поворачивается спиной к нему, делает, как просили, сам Тэхён на мгновение задерживается взглядом на красивой широкой спине, на россыпи родинок. Проводит рукой. Тэхён любит тело Чонгука. Он даже не уверен, что это связано с его формой, ему просто нравится щупать, ощущать… А у Чонгука есть за что подержаться. Тэхён пристраивается сзади, проводит рукой по спине, гладит, затем приникает к шее, ниже затылка целует, Чонгук невольно закрывает глаза. Хочется отдаться ощущениям. С Тэхёном это совсем не сложно. Тэхён замечает, как Чонгук цепляется за изголовье кровати, и как выгибает спину, чтобы задницей упереться в его стояк. Он специально прижимается теснее, и когда Чонгук издает стон, он понимает, что делает всё правильно. На Чонгука поцелуи, трение, поглаживания, всё это вкупе, действует магическим образом. Сразу, видимо, хочется стонать и вести себя как загулявшая кошка. Тэхён вдыхает запах волос, трется лбом о макушку, клюет нежно в нее, прежде чем спуститься губами к лопаткам, одной рукой удерживает за талию, а второй находит левую грудь, потирает, поглаживает, знает, что у Чонгука грудь тоже чувствительное место. Спускается еще ниже, слегка прикусывает бок, от чего Чонгук ойкает и невольно дергается. Затем медленно спускает боксеры, чтобы оголить ягодицы полностью. Шлепает двумя руками голую кожу, слышит звук, который издает Чонгук. Возможно, его хороший совсем чуть-чуть любит боль. В маленьких количествах. Чтобы обожгло и отпустило. — Можно вылизать тебя? — голос Тэхёна низкий, режет воздух. — Да, пожалуйста, — дурной пример заразительный. Чонгук сам не заметил, как вслед за своим мужчиной приобрел привычку говорить «спасибо», «пожалуйста», «будь так добр»… — Ты хочешь, чтобы это было очень мокро? — на ухо, опаляя дыханием. Приятно. — Да, — судорожно. — Хорошо. Потому что я тоже. Тэхён помогает Чонгуку выпутаться из боксеров, кладет их в сторону, однако Чонгук всё равно неминуемо будет потом их искать по всему номеру. Но это не важно. Тэхён берет смазку, выдавливает на пальцы, Чонгук ждет, застыл весь в предвкушении. Тэхён много раз делал ему римминг, каждый раз умудряясь справляться лучше и лучше. Он проводит смазанными пальцами прямо по отверстию, Чонгук выдыхает. Ощущать там даже пальцы Тэхёна волнительно, что уж говорить про что-то еще. Его мужчина целует поясницу, а затем ямочки на ней, прикусывает одну ягодицу, совсем легко, но Чонгуку и щекотно от этого, и приятно сразу. Однако терпение и сдержанность Тэхёна были явно мнимыми. Он двумя руками помогает себе, раскрывает Чонгука, чтобы удобнее приникнуть к пока еще несильно растянутому отверстию. Тэхён знает, что у них обоих какой-то фетиш на то, чтобы это было мокро. Ну и что, что смазка есть. Тэхён все равно щедро сплюнет, размажет языком. Будет вылизывать еще и еще, пока не услышит то, что хочет: Чонгук стонет. Тэхён обязательно спускается к месту между его дыркой и яйцами (высмотрел в порно, пока ставил эксперимент, решил попробовать, а Чонгук неожиданно пришел в восторг), а затем еще ниже, к самим яйцам, потому что от этого Гук становится еще громче. — Да где ж ты понабрался… Тэхён не реагирует на эту полузадушенную фразу, с громким пошлым звуком присасывается обратно к дырке. Языком чуть толкается внутрь. Чонгук очень хочет к себе прикоснуться, но понимает, что нельзя, у него член уже истекает смазкой и стоит, очень хочется подрочить себе — но пока рано. Тэхён становится совсем уж нетерпеливый, отрывается, только чтобы шлепнуть, затем снова сплевывает, так, чтобы Чонгук слышал непременно, а затем снова присасывается к нему, вылизывает с влажными звуками, от них у Чонгука щеки алеют, становится совсем жарко, по шее мурашки. Он не представляет, кто так распорядился в небесной канцелярии, или где там Тэхёна делали, что он при людях и в бытовых ситуациях ходит весь такой серьезный, а в постели превращается в какого-то нетерпеливого распутника. Чонгук не жалуется. Он сам такой. При людях тоже весь такой благонадежный, но стоит Тэхёну посмотреть правильно, Чонгуку сразу хочется встать на колени и обслужить его член. Еще подавиться для пущей зрелищности, чтобы уж точно понятно было, как ему нравится. Тэхён чувствует, что Чонгук подается на его язык, двигает бедрами навстречу, а затем ощущает руку Чонгука в своих волосах, тот хватается неслабо, но не больно, притягивая ближе (куда уж ближе). Трется. — Не могу… Не могу, пальцы… — и пересиливая себя, Чонгук отпускает Тэхёна. Тэхён потирает отверстие двумя, сплевывает еще раз, на пробу проталкивает пальцы. — Не обращайся со мной как с девственником, — Чонгук звучит очень сбивчиво, Тэхёну нравится. Он проталкивает два пальца в Чонгука до основания. Возвращается к шее Чонгука, целует, затем захватывает мочку, прикусывает одними губами, дышит тяжело, и только по этому сбившемуся дыханию Чонгук понимает, что Тэхён вовсе не контролирует себя. Сам Чонгук уже давно головой привалился к стене, руками он едва держится за спинку кровати. Пальцами Тэхён начинает трахать Чонгука быстрее, чтобы задеть простату, чтобы выбить еще один скулящий звук. Получается. Он обожает, когда у Чонгука порозовевшие щеки, когда он стонет, когда насаживается сам на его пальцы. — Я люблю твою дырку, — говорит Тэхён Чонгуку, и прикусывает ухо еще раз. — Пиздец, — ругается Чонгук. Он не представляет, что там Тэхён читал или смотрел, но он в восторге. Кто бы знал, что Тэхён может быть таким. Это информация из разряда «тебе всё равно никто не поверит». — Можно я, — Тэхён добавляет третий палец и делает еще пару поступательных движений, — возьму тебя, Чонгук? — это почти сквозь сжатые зубы. — Можно, — будто он мог отказать, или тут возможны другие варианты. Звучит до смешного умоляюще. Чонгук теряет на мгновение тепло Тэхёна, потому что тот возится с презервативом, прикрывает глаза, приваливаясь к холодной стене. Когда Тэхён возвращается к нему, Чонгук выгибается. Когда Тэхён входит в него, раздвигая разработанные стенки, Чонгук невольно открывает рот, хватает воздух, у него сводит всё где-то в солнечном сплетении. Тэхён смотрит на изгиб спины, на ягодицы, на короткие волосы на затылке и на профиль Чонгука, у которого рот всё еще приоткрыт. Начинает двигаться, замирая на мгновения, чтобы Чонгук почувствовал, как он глубоко в нем. Одно движение. И Чонгук стонет снова. У него брови сведены к переносице, привычка — закрывать глаза, когда очень хорошо. Тэхён выучил. Он знает. Значит, всё правильно. Еще раз. Чтобы Чонгук вскрикнул. Шлепнуть. И продолжить вбиваться теперь уже быстро, без остановок. Чонгуку обычно слишком хорошо, чтобы открывать глаза, он просто чувствует, как Тэхён его наполняет, как он управляет ситуацией, как он шлепает его ощутимо, даже кожу обжигает. Каждый раз, когда Тэхён вбивается в него глубоко, и они сталкиваются бедрами, слышится характерный звук, это всего лишь короткое мгновение, но Чонгуку так нравится, он издает новый стон. Дуреет от того, как ему хорошо. В какой-то момент, правда, в нем просыпается тот Чонгук, который хочет комплиментов. Тэхён знает этот момент. Это когда Чонгук открывает глаза и смотрит через плечо. Как же он любит видеть Тэхёна таким. Он, может, и тихий, но у него на лице всё видно, у него тоже рот приоткрыт, и он смотрит вожделенно. Туда, где их тела соединяются, и на спину Чонгука, на лицо, а затем на ягодицы, которые уже порозовели от шлепков. — Тебе нравится? — вбиваясь, спрашивает Тэхён, возвращая взгляд на лицо Чонгука. — Да, — переходит в протяжный стон. — Мне тоже нравится, — Чонгук любит комплименты от Тэхёна. — Ты красивый. — Скажи еще… — И я постоянно хочу тебя. Никого до тебя не хотел. — Тогда выеби меня так, чтобы я поверил в это, — это уже провокация, Тэхён делает вид, что ведется. Выходит из Чонгука, подтягивает к себе за талию, затем обнимает крепко и прикусывает плечо. Чонгук смеется, он знает, что Тэхён на самом деле не злится и не раздражается на просьбы доказать что-то. Нет, это игра. Тэхён заваливает его на спину. Чонгук, зная, что от него требуется, хватает себя под коленками, разводит ноги шире. Тэхён пристраивается заново, и когда входит снова, они оба издают стон. Тэхён даже глаза прикрывает. — Тебе приятно во мне? — Чонгук всматривается в красивое лицо. — Да, — толчок. — И ты любишь меня? — еще один толчок. — Ты можешь задавать вопросы, ответы на которые не очевидны? — а это уже провокация от Тэхёна, на которую Чонгук реагирует, притягивая к себе за шею. Тэхён не сопротивляется. Да, они любят миссионерскую. Потому что так они могут быть очень близко друг к другу, и так можно выпросить, чтобы Тэхён плюнул в рот, например (первое время Тэхён странно на это реагировал, но потом они сошлись на том, что поцелуй всё равно обмен слюнями, ну, кинк такой у Чонгука, что тут поделать). А еще можно высунуть язык, опять же, выпрашивая поцелуй и чтобы ему облизали губы и щеки, издать смешок, еще поцарапать спину короткими ногтями, схватиться за ягодицы Тэхёна, чтобы почувствовать, как мышцы напрягаются под пальцами. Чонгук умеет всё это. В нем, таком благонадёжном, просыпается иногда совсем не благочестивое. И ему не стыдно. Тэхён так вообще не в курсе про стыд. Ему — лишь бы Чонгуку хорошо. Что за вопросы вообще дурацкие? Любит — не любит. Тэхён не представляет, чтобы он подпускал кого-то нелюбимого так близко, чтобы он сосал кому-то, кого не любит, чтобы он вылизывал, трахал, целовал… Это реально люди такое делают? Занимаются таким не по любви? Да у него бы не встал. Функция не предусмотрена конструктором. Потом Тэхён трахает его сквозь оргазм, Чонгук доводит себя рукой, Тэхён делает то же самое, когда выходит из него, снимает презерватив. У Чонгука определенно много кинков, потому что он требует, чтобы Тэхён кончил ему в рот. Подлезает под руку, которой Тэхён себе дрочит, вылизывает яйца. Тэхён стоит на коленях на кровати, пошире расставив ноги, ну, чтобы Чонгуку было удобнее, да и что уж тут говорить, он сам млеет, когда его там вылизывают. Чонгук прерывается, гладит бедра, ягодицы, прикусывает подвздошную косточку, поднимается, ласкает шею, которая взмокла и великолепно напряжена, пока Тэхён доводит себя. Рукой двигает быстро, с влажными звуками. Нет, Чонгук вообще не ощущает себя извращенцем, разве то, что тебе нравится смотреть на любимого человека снизу-вверх, например, — извращение? Чонгук вообще не эгоист. Да, Тэхён чаще всего оказывается ведущим, но Гук обожает его целовать везде, где только можно, любит пальцами зарываться в волосы на затылке, обожает, когда его кудри намокают от того, как он над Чонгуком старался. Чонгук подгадывает подлезть обратно, чтобы Тэхён кончил ему в рот. Тэхён на остаточных рефлексах убирает свою руку, которую Чонгук заменяет своими губами, и вбивается Чонгуку в рот во время оргазма, Чонгук хватается за его бедра, чисто ради удобства, а не потому что ему хочется ощущать крепкие мышцы под пальцами. Дальше он вылизывает Тэхёна дочиста, и они валятся на кровать. Тэхён обтирает Чонгука краешком одеяла, совершенно не раскаиваясь перед теми людьми, которые это постельное будут закидывать в стирку. Чонгук утыкается лбом во влажное плечо Тэхёна, целует коротко. Они лежат, прикрыв глаза. — Завтра на работу, — говорит Чонгук. — Ты обещал мне всю ночь, — у Тэхёна к обещаниям особое отношение. — Рассвет сейчас наступает в семь пятнадцать, — обещания надо выполнять, к тому же, Чонгук вообще не против.***
Возможно, Чонгук и хотел бы испытывать стыд, когда они утром выселяются из номера, но из-за сонливости не получается. Тэхён вопреки угрозам, мучил его не до семи утра, а всего до четырех. Повезло. А то с него станется. Чонгук уже перестал считать, сколько раз он делал минет, пытался делать горловой (ну, не дается ему пока это искусство достаточно хорошо, что поделать). Кажется, они попробовали почти всё, что Тэхён хотел. Поза наездника удалась сегодня, Чонгуку определенно понравилось прыгать на Тэхёне, выгибаясь, и смотреть в глаза. Сколько же там всего было для него. А еще он с содроганием вспоминает, как его брали на боку, медленно и с оттяжкой, любовно, нежно и бережно. В общем, по-всякому, на самом деле. У Чонгука болели мышцы бедер и ягодицы. Перенапряг. Тэхён был отвратительно бодрым. Он вообще не выглядел так, как будто измывался над Чонгуком половину ночи. А ведь впереди еще работа… — Не могу смотреть на то, какой ты бодрый, — ероша волосы у Тэхёна на голове, сказал Чонгук. — Делают тут кофе? — спросил на ресепшене. Их отправили в ресторан при гостинице. — Мне вот этот вот самый ваш дорогой кофе, — мстительно говорит Чонгук официанту, глядя на то, как Тэхён улыбается. — Не злись. Я не хотел, чтобы ты плохо себя чувствовал, — но улыбка с лица у Тэхёна не сходит. Чонгук похож на насупленного ёжика. Они завтракают, и Чонгук нарочно выбирает всё самое дорогое. Даже вода в бутылках здесь словно золотая. — Я просто хочу спать, и не знаю, на что сорваться. Прости, — тут же успокаивается Чонгук. — Ну, ты можешь, например, еще раз сорваться на моем кошельке… Отказавшись платить аренду. — Тэхён, — вздыхает Чонгук. — Ты вздыхаешь опять так, будто я предлагаю что-то ужасное, — смотрит внимательно. — Я не хочу быть каким-то придатком к тебе. Будто ты содержишь меня. — Это меньшее, что я могу делать для тебя. Деньги, сам посуди, мне не особо нужны. Было бы у меня их чуть меньше, я бы так же продолжил бы заниматься физикой. Чего им без дела лежать? Прекращай отказывать мне — я ненавижу это. — Какой важный. А что если я опять это сделаю? — Я буду пытаться снова. — Странный вид насилия — заставлять меня не отдавать тебе деньги. Ладно, — соглашается Чонгук. — Я не буду оплачивать свою часть. — Прекрасно, — Тэхён кивает. Он рассчитывал на этот результат. — Ну, может еще поженимся? — говорит Чонгук серьезно, но вообще-то в шутку. — Я уже всё равно у тебя живу… — Хорошо, что ты поднял эту тему, — вдруг говорит Тэхён. Чонгук смотрит на него, широко распахнув и без того большие глаза. Тот копается какое-то время в смартфоне, потом дает его в руки Чонгуку. — И на что я смотрю? — Чонгук пытается понять, листает фотографии туда-сюда. — Это кольцо с метеоритом. — Кольцо… — до Чонгука медленно доходит, и вообще голова побаливает от недосыпа, и в глазах песок, а тут такое. — Кольцо, — повторяет Тэхён и пытается понять реакцию Чонгука. Тот хмурится. — Тебе нравится? Это будет на помолвку. А свадебное какое скажешь, такое и возьмем. — Что? — Чонгук поднимает глаза от экрана, смотрит на Тэхёна, который опять в лице не поменялся от слова совсем. — Тут мы не можем пожениться, но я подумал, что можно сделать это в Канаде. Если тебя волнует юридическая сторона вопроса, чтобы всё было официально. — Каждый раз, когда я думаю, что меня уже ничего не удивит — ты переходишь на какой-то новый уровень… — Это опять была шутка, которую я не понял? — хмурится Тэхён. — Да, — кивает Чонгук, глядя снова на кольцо. — Ладно, — Тэхён не меняется в лице. — Но ты на кольцо посмотри. Нравится? — Я и так смотрю. Нравится, — конечно ему нравится, потому что необычно, хоть и немного по-задротски. — Но это — слишком. — В плане? — Мало времени прошло. — Хорошо, сколько тебе надо времени? — смотрит по-прежнему вполне серьезно. Чонгук понимает — это не шутки, Тэхён пришел к выводам в своей голове. Правда, сколько времени ему нужно? Да он и так уже знает, что никуда от Тэхёна не денется. — Тэхён, нам не надо ехать ни в какую Канаду, и женитьба нам никакая не нужна… — Подожди, ты говорил мне, что тебе нужны свидания, встречаться… Женитьба — это следующий шаг. Я читал. — Тэхён, мы не будем жениться, — качает головой Чонгук. — Почему? — он не обижается, у него не заложено — на Чонгука обижаться. Он просто хочет понять. — Потому что вонючий кусок бумажки, где будут стоять наши имена, ни черта не решает, ясно? — А что решает? — То, что я тебя люблю. И никуда не собираюсь. Если, конечно, сам не прогонишь, — Чонгук отдает ему телефон, а затем берет его руку в свои, целует пальцы. Плевал он, если другие постояльцы это видели, и начхать, что официанты смотрят. — А. Ладно, — кивает Тэхён. — Но кольцо можно тебе купить? — Нельзя. — Но… — Нет. Если оно тебе нравится — купи себе. Это дорого, — разводит руками Чонгук, откидываясь на спинку стула. — Но ты сказал, что тебе нравится, — не унимается Тэхён. И смотрит на Чонгука, сонного и родного, который выглядит забавно сейчас — у него один волосок из прически топорщится, торчит, словно антенна. — Я теперь не смогу отвертеться, да? — и Чонгук по задумчивому молчанию понимает, что — нет. Тэхён опускает взгляд в телефон и нажимает на кнопку «купить».