Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

Дотторе не соврал — он и правда приступил к разработке новых органов для куклы. Предполагалось, что если соединить живые ткани с механическими деталями, а также пропитать всё это дело элементальной энергией Электро, то на свет должно получиться нечто невероятное. Уникальное. То, что непременно привнесёт в Скарамуша силу — ту, которую желал получить Педролино. Не ведая усталости, мужчина работал всю ночь напролёт, не замечая течение времени. К рассвету на его захламлённых столах уже валялись первые чертежи — схемы будущих усовершенствованных органов и их систем. К удивлению мужчины, ни в этот, ни на следующий день Скарамуш в кабинет так и не пришёл. К счастью, до того, как Дотторе в бешенстве собирался разнести собственный кабинет, Педролино пояснил ему — юношу отправили на его первое задание — подтверждать статус Шестого Предвестника Фатуи. Вливая в себя очередной бодрящий напиток, сейчас Дотторе заканчивал работать над печенью юноши. Он не спал двое суток — в крови кипел суп из гормонов, кофеина и дикого желания закончить первую разработку — шедевр на фоне его ранних творений. В основном это была настоящая печень человека, но некоторые её доли были заменены на металлические детали. Сосуды также было легче заменить искусственными трубками. В общем-то, в теории, с подобной начинкой внутри Скарамуш обретёт возможность беззаботно существовать ещё долгое время. Но чтобы кукла всегда была зависима от Дотторе, мужчина продумал… Один момент, который от Скарамуша он, естественно, будет держать в тайне. Мужчина как раз заканчивал делать лёгкие — три доли правого были наполнены эссенцией из кристальных бабочек Электро, левое же было полностью механизировано, когда до него дошла весть — Скарамуш вернулся в Заполярный Дворец. — Ты меня звал? — юноша зашёл внутрь кабинета, тут же наткнувшись на встречавшего его мужчину. Признаться честно, за эти два дня без куклы Дотторе успел сильно соскучиться. Но это было не тёплое дружеское ожидание, нет. Мужчину просто бесил тот факт, что Скарамуш находился где-то там, а не рядом с ним, под его вниманием и контролем. — Да. А что, если бы не позвал, ты бы не додумался прийти самостоятельно? — Шестой Предвестник устало закатил глаза и, сняв шляпу и отложив её, прислонив к стене, проследовал за ширму. Юноше в кратчайшие сроки сшили индивидуальный костюм. И каких-только изысканных деталей не было на нём! Часами можно было рассматривать — Педролино постарался на славу, собрав в этой одежде едва ли не все индивидуальности Инадзумы. — Неужели не скучал по мне? — Дотторе преградил дорогу юноше, встав прямо перед ним. С высоты своего роста он тяжёлым взглядом пригвоздил Шестого Предвестника на место, не позволяя пошевелиться. — Скучал, — почти честно ответил Скарамуш. Зависимость от мужчины, от этого кабинета с каждым днём крепчала в душе куклы. Пугающая, нездоровая зависимость, некий страх потерять связь с единственным хорошо знакомым человеком в этом неродном месте. С человеком, который самолично высказывает интерес к юноше, оказывает ему то внимание, которого сильно не хватало самой кукле. Если парень хочет и дальше быть кому-то нужным, то ему придётся терпеть, соглашаясь со всем, что скажет или прикажет Дотторе. — Ах, я так рад! — рука в бархатной перчатке нежно коснулась кончика подбородка Скарамуша. Подцепив пальцами голову, мужчина заставил юношу поднять глаза на него. — А теперь скажи честно. Пальцы, секунду назад находившиеся на подбородке, крепко сжали щёки Скарамуша, от чего губы последнего свернулись в нелепую трубочку. — Ты скучал по мне, Скарамуш? — леденящий душу шёпот проник в уши парня, стоило Дотторе наклониться ближе. — Или же ты скучал по мысли, что звучит так: «Ах, когда же этот глупый Дотторе уже сделает мне сердце!» — Непрафда! — просипел юноша, не могущий адекватно открыть рот — мешали всё ещё крепко держащие пальцы. — Что неправда, дорогой? — глумливо протянул учёный. — Ты что, совсем-совсем меня не любишь? Мужчина тут же театрально округлил покрасневшие из-за лопнувших капилляров глаза, и те мгновенно заслезились. — Я ведь тебе совсем не нужен, да? Ты меня не ценишь, Скарамуш? — Нужен! — сбросив с себя руку, тут же воскликнул юноша. — Ты мне нужен, Дотторе! — Чудно. — В мгновение ока мужчина вернул себе строгость голоса. — Не забывай, что я тебе нужен, Скарамуш. Что это только что было? Для людей, имеющих жизненный опыт, было очевидно — Дотторе снова использовал подлую манипуляцию. Мужчина как бы ненавязчиво, но отчётливо заставил юношу произнести те последние слова. Чем чаще Скарамуш будет говорить их вслух, тем скорее поверит в их правдивость. — А может, ты скучал по тем ощущениям, что получил во время нашей последней встречи? — вновь ласково протянул мужчина, так искусно жонглируя строгостью и добротой в голосе. — Я не… — Скарамуш не успел и рта открыть, как Дотторе подтолкнул его в сторону кушетки, что располагалась вдоль стены. — А почему не на кресло? — ложась на кушетку, спросил Скарамуш. — Сейчас узнаешь. Осознав, что он всегда успеет погрузить в мальчишку новые, сделанные органы, сейчас Дотторе решил вновь позволить себе отдохнуть и расслабиться. В конце концов, разве он этого не заслужил? Сухость его глаз разве не показатель того труда, что выполнил учёный за столь короткий промежуток времени? И теперь отдохнуть Второй Предвестник мог только тогда, когда в руках его была кукла. Дотторе был из того рода людей, которым недостаточно было просто удовлетворить собственное тело. Гораздо больше расслабляло и стимулировало его тело и разум другое: чувства, что доставлял мужчина своим партнёрам и пациентам. Ему больше нравилось дарить, а не принимать. Нравилось иметь власть над другим телом, когда то, по воле Дотторе, дрожало или сжималось, пульсировало или оседало в глубокой усталости. Ему нравилось иметь контроль над чужой мимикой, над чужими чувствами и ощущениями. Подобное времяпровождение и было его «отдыхом». И не важно, вызваны были эмоции сексуальным возбуждением, или же возбуждением от болевых стимулов. Лица людей, искаженные в судорогах, были прекрасны в своей красоте. Впрочем, за подобные суждения мужчину когда-то и выгнали из Академии Наук. Но здесь, в Заполярном Дворце, Дотторе мог не стесняться своих мыслей и взглядов. Здесь он мог реализовывать их во всей своей красе. — Мы вернёмся к тому, на чём остановились, — сев на колени рядом с кушеткой, Дотторе подполз ближе к ногам юноши. — А? — И чего только не намудрил здесь Педролино! — злился мужчина, пытаясь разобраться, как снимаются с бёдер Скарамуша шорты-хакама, поверх которых были надеты пояс, набедренные повязки и какая-то сумочка с Архонт знает чем. Наконец-то Второй Предвестник додумался развязать какую-то шнуровку, и тогда все элементы одежды спокойным образом, наконец-то, были сняты с тела юноши. — Как там у вас в Инадзуме говорят? — положив ногу, что была ближе к краю кушетки, на своё плечо, спросил Дотторе. — Итадакимас? Всё это время Скарамуш послушно лежал, не сопротивляясь действиям мужчины. Если он это делает, значит так надо — для сердца, для сердца… — Не смей своим грязным ртом произносить название моей страны, — вспыхнул юноша, стоило руке мужчины вытянуть вторую его ногу вдоль длины кушетки. — Оу, — Дотторе забавляла эту глупая преданность своей родине, где у куклы даже не было ни единой знакомой души. — Пока что мой рот ещё не грязный, дорогой друг. Мужчина снизу вверх посмотрел в лицо Скарамуша — напряжённое, настороженное. Ожидающее. Этот момент… До колющих, режущих спазмов внизу живота возбуждал Дотторе. То, что он находился на уровень ниже; то, что буквально сидел поодаль чужих ног. Будто он пресмыкается перед юношей, ползает в его ногах как ничтожный червяк. Но эта уязвимость, это «уничижительное» поведение было мнимым. Ведь хоть и Скарамуш сейчас находиться «сверху», править бал будет тот, кто «снизу» — он. Дотторе. Мужчина плавно провёл ладонями по внутренним сторонам бёдер юноши, напоследок стянув с одной своей руки перчатку. Из кармана халата был вынут уже знакомый флакон со смазкой. Точно зная, что собственной слюны ему будет недостаточно, Дотторе, не скупясь, вылил едва не полфлакона на промежность парня. Пододвинув юношу за таз ближе к себе, мужчина стал медленно, растягивая момент, подносить голову ближе к… — Что ты там не видел? — не понимая, что хочет сделать Второй Предвестник, спросил Скарамуш, удивлённый столь пристальным вниманием мужчины. — Ты ведь уже достаточно… Не отрывая свой алый взгляд от ошеломлённых синих глаз, Дотторе ужасно медленно и плавно провёл удивительно длинным, напряжённым языком между половых губ. Скарамуш в его руках ощутимо напрягся, от чего учёному пришлось возобновить мягкие поглаживания по телу. Зная, что ласки самой промежности мало эффективны в силу природной пониженной чувствительности, Дотторе решил сразу перейти к сути. Сжав бедро Скарамуша и не позволяя тому как-то отстраниться, он тронул кончиком пока что напряжённого языка кожу около клитора. Лицо мужчины было так близко к влагалищу, что стоило юноше как-либо пошевелиться, и холодная гладкая поверхность маски тут же неприятно касалась кожи лобка. — Ты можешь… Снять маску? — прошептал Скарамуш, уже думая, что Дотторе не услышит его в силу своей занятости между его ног. — О-ой! Юноша рефлекторно пополз вверх, когда мягкие губы Дотторе сомкнулись вокруг его маленького бугорка. Продолжая прищуренным, тяжёлым взглядом смотреть на Скарамуша, мужчина принялся посасывать затянутую в рот кожу, постепенно распаляя нервные окончания. — Если я нахожусь в твоих ногах, — глубоким, низким голосом прохрипел Второй Предвестник. — Это не значит, что ты можешь что-то у меня просить. — М-м! — юноша зажмурился, неосознанно согнул ноги в коленях, желая подтянуть их ближе к себе и как-то скрыть слишком чувствительное тело от этих странных ласк. Не переставая шевелить губами, создавая тем самым непристойные чавкающие, влажные звуки, Дотторе позволил ему согнуть ногу, лежащую на кушетке. А вот та ножка, что была на плече Дотторе– извольте. Едва та попыталась согнуться, как мужчина тут же оторвался от блестящего в белом свете влагалища, чтобы хорошенько прикусить кожу на внутренней стороне бедра Скарамуша. Послышался громкий писк — это Шестой Предвестник старался держать себя в руках, не позволяя себе слишком сильно погружаться в омут приятных ощущений. — Что, неужели больно? — хмыкнул Дотторе, с силой сминая почему-то стремительно наливающуюся цветом кожу. — Больно! — внезапно ошарашил мужчину парень. — Не может быть, — как бы не хотелось вернуться обратно к ласкам клитора, Дотторе был обязан проверить этот феномен. Проведя языком по своим острейшим зубам и распределяя по ним смазку, Второй Предвестник, широко раскрыв рот, с силой впился в то же самое место. — Ау! — той ногой, что до сих пор спокойно лежала на кушетке, Скарамуш дал мужчине сильный подзатыльник. — Куколка, ты совсем страх потеряла? — Рот свой открывать в другом месте будешь, — в тон мужчине ответил юноша. — Я же сказал — больно! То, что у тебя с головой проблемы — я знаю. А со слухом что? Выслушав ярый монолог, Дотторе бархатно рассмеялся. Когда ранимый и наивный юноша вёл себя так наигранно жестоко и властно — ох, вот же потеха! — И в каком же тогда месте мне открывать свой рот? — спросил Дотторе. И почему же сейчас Скарамуш почувствовал болевые ощущения? Было ли это как-то связано с теми ласками между его ног? Может, из-за стимуляции клитора, нервная чувствительность возвращалось всему телу? Не переставая обдумывать различные теории, рот мужчины вновь соприкоснулся с влагалищем. Пока что юноша был мало возбуждён — мокрым он был из-за искусственной смазки, а не из-за естественной. Эти две прозрачные жидкости были легко различимы что на вкус, что наощупь. Если смазка из флакона была более водянистая и оставляла на пальцах скользкую плёнку, то натуральная влага юноши была более густой, легко скатывающаяся на пальцах в склизкий комочек. Было понятно, почему Скарамуш ещё не возбуждён — Дотторе лишь игрался, не приступая пока что к основным действиям. Ведь мужчина развлекал в первую очередь себя. Какой же эгоист, Святые Архонты. Скарамуш прижал голову к плечу и шумно задышал через нос, стоило всё ещё напряжённому языку пройтись по влажному клитору. Без помощи пальцев, орудуя только длинным тонким языком, мужчина отодвигал кожу самым кончиком, тут же давя им на нервный комочек. Постепенно движения языка становились более уверенными, ритмичными. Вверх-вниз, вверх-вниз, а затем влево-вправо и по круговой. Осознавая, что такой грубой стимуляцией сыт не будешь, Второй Предвестник наконец-то расслабляет язык, делая его мягким и широким. — М-ах, — пальцы на ногах юноши поджимаются, когда мужчина широкими мазками языка вылизывает его между ног. От ануса и выше, до самой косточки лобка Дотторе мягко ведёт по половым губам, собирая уже почти кончившуюся смазку из флакона — часть слизалась самим учёным, часть стекла на кушетку или высохла. Но теперь стеклянный флакон был и не нужен. Юноша вновь, поддаваясь приятным ощущениям, самостоятельно принялся выделять смазку. — Вкусный, — глухо рычал себе под нос Дотторе, всё продолжая несмотря на трепыхания в его руках, широкими, медленными движениями вылизывать Скарамуша. Тёплая, тянущаяся как карамель волна мягко прошлась по телу юноши. Он вновь чувствовал себя заболевающим, жар медленно, но верно овладевал его телом. А может, это и правда была болезнь? Может быть, он начинает чувствовать себя так странно, потому что у него, ну, что-то вроде аллергии на приятные ощущения? Внезапно Скарамуш почувствовал, как что-то твёрдое коснулось его где-то внизу, почти рядом с анусом. — Чудесный, хороший мальчик, — Дотторе отстранился от Шестого Предвестника, и тонкая прозрачная ниточка растянулась между вагиной и гладкой поверхностью маски. Пальцами, что были освобождены от перчатки, мужчина с несвойственной ему аккуратностью развёл малые губы, открывая себе вид на складку гимена насыщенного розового цвета. — Мило, — подушечки коснулись входа, собирая выделяющуюся смазку. Не говоря больше ни слова, Дотторе принялся вставлять палец внутрь влагалища. Это давалось намного тяжелее, чем когда мужчина проникал в анальное отверстие юноши. Стенки вагины были намного туже, и несмотря на обилие естественных выделений, Второму Предвестнику едва удавалось проникнуть внутрь, не соскользнув в сторону. Но Дотторе был далеко не из тех, кто сдаётся после первой возникшей трудности. Вновь буквально присосавшись к клитору, он продолжил попытки вставить хотя бы один палец внутрь. Мужчина не мог противостоять желанию простимулировать влагалище юноши изнутри. К счастью, ему не нужно было погружать палец внутрь целиком — достаточно было хотя бы двух фаланг. В Академии Наук Дотторе часто писал курсовые работы на темы половых систем. В силу особенностей своего организма молодой юноша страстно интересовался этими не самыми популярными в народе темами. Но тамошние профессора отказывались предоставлять студенту трупы на изучение — тогда юноша сам решал эту проблему, пускай и не совсем честными способами. Прямо сейчас он мог освежить знания, полученные когда-то при практике. Благодаря непрекращающемуся давлению палец всё же проникает внутрь Скарамуша — тугие стенки тут же обхватывают его со всех сторон. Тепло и неприлично мокро — такие мысли непроизвольно всплывают в голове молодого учёного. Острое желание вырвать из груди Скарамуша стоны удовольствия подначивало больше не медлить. Но Дотторе был ужасно жадным и до неприличия сложным: возможно, юноше будет достаточно простой стимуляции головки клитора для достижения наслаждения. Дотторе же желал воспользоваться услужливо созданным Электро Архонтом органом юноши на все сто процентов. Он знал строение клитора как свои пять пальцев: только тупоголовые мужчины думают, что он состоит из этой маленькой, чувствительной шишечки под капюшоном. Совсем не так — большая часть клитора уходила вглубь, и состояла она далеко не из одной головки. Трогая упругие стенки вагины изнутри, Второй Предвестник мысленно представлял, что находится с каждой из сторон. Вот здесь — он проворачивает палец, и смазка тут же вытекает наружу — находятся клитеральные луковицы. Сейчас они были наполнены кровью — какая бы она ни была в организме куклы. Почему же Дотторе так считал? Всё было очевидно — влагалище вокруг его пальца было сильно напряжено. Набухнув от притока крови, луковицы сужали проход, одновременно стимулируя и ножки клитора, доставляя юноше приятные ощущения. Интересно, какие именно мышцы он сейчас стимулирует? Давит ли на луковично-губчатые, достаёт ли до седалищно-пещеристых? Дотторе почти целиком вынимает покрытый смазкой палец, оставляя внутри всего одну фалангу. Здесь, почти у выхода, находились так называемые бартолиновы железы, и сейчас они выполняли предназначенную им функцию на все сто процентов. Казалось, довольный оскал на лице Второго Предвестника останется второй маской. Массируя преддверие влагалища, мужчина с головокружительным удовольствием наблюдал, как выделяется этими железами обильная, густая смазка. — Д-дотторе, — тяжёлый вздох послышался откуда-то сверху. Кончики ушей Второго Предвестника в миг погорячели от прилившей крови — никогда в жизни он не слышал, чтобы с такой интонацией произносили его имя. Скарамушу было плохо от того, насколько ему было хорошо от манипуляций мужчины. Палец внутри из-за обилия влаги не приносил дискомфорта, наоборот: по телу юноши проходили волны дрожи, когда подушечка этого самого пальца давила на что-то внутри него, так чётко и старательно. Невыносимо приятно. — Что такое, куколка? — вновь вставив палец внутрь и принявшись массировать клитор изнутри, невинно спросил Второй Предвестник. Не дожидаясь ответа, он тут же коснулся языком так жестоко оставленного без внимания бугорка. Скарамуша затрясло. Нога на плече учёного содрогалась от каждого мягкого, широкого мазка языком по клитору. Юноша никогда не чувствовал себя так мокро между ног — даже в прошлый раз выделения не были столь обильными. Это… Разве так и должно быть? — П-помогите… — заскулил юноша, стоило Дотторе установить стабильный ритм. То напряжение, что испытывал сейчас парень, было не передать словами. Голова кружилась как во время свободного полёта, пальцы рук и ног неконтролируемо сокращались, как, впрочем, и мышцы живота. Спустя ещё несколько десятков секунд Дотторе явно ощутил, как внутри юноши стало ещё уже, чем было раньше. Не отрывая языка от клитора, мужчина поднял взгляд вверх. Картина, представшая перед ним, навсегда осталась в памяти, помещённая в золотую рамочку: Прелестное лицо Скарамуша застыло словно маска. Синие повлажневшие глаза были широко открыты, прямой потерянный взгляд тупо устремлён вверх. — А-ах! — язык мужчины соскользнул внутрь влагалища, и юношу затрясло. Испытывая новую волну оргазма, что была в разы сильнее предыдущей, юноша приподнял корпус над кушеткой и затрясся, зажмурился. Его бёдра рефлекторно подобрались, от чего голова Дотторе мигом оказалась в ловушке, зажатая между ног. Не сказать, что мужчина был против этого. Но далее Шестой Предвестник всё больше наглел. Не видя ничего перед собой, продолжая испытывать пульсацию где-то снизу, он хватается за голубые волосы мужчины, наматывая его жёсткие пряди на пальцы и силой сжимая, вдавливая его лицо себе в промежность. От такого беспредела Дотторе перевозбуждённо зарычал, но голос его тут же оборвался, стоило пальцам Шестого Предвестника случайно задеть крепежи его маски. Второй Предвестник тут же отстраняется от юноши, придерживая откреплённую маску и стараясь скрыть собственное лицо. Скарамуш, тяжело дыша, всё это время неотрывно следил за движениями рук мужчины. Рядом с тяжёлым, пульсирующим комком удовольствия, внутри живота возникло странное, смутное предчувствие. Показалось ли юноше, или только что около доселе скрытого виска Дотторе на коже его лица виднелась… Чешуя? — А вот этого тебе делать не следовало, Скарамуш, — как-то то с долей то ли смущения, то ли испуга прошипел мужчина. В два движения он вновь закрепил маску на месте, несколько раз проверив, не спадёт ли она с лица. — И-извини, я случайно, — всё ещё продолжая тяжело дышать, ответил юноша. — В любом случая, я удовлетворён, — поднявшись на ноги и вытерев рот от различных жидкостей, сыто протянул мужчина. — Ты? — не понял Шестой Предвестник. — То есть, я говорю, твоя «пропитка» прошла успешно, — продолжая придерживать маску ладонью, Дотторе безучастно наблюдал, как вытирается юноша и надевает обратно шорты с прочими приблудами. — Спасибо, — искренне и тихо поблагодарил Скарамуш, действительно считающий, что большая часть того, что происходит с ним в кабинете — действительно нужные вещи. Они оба вышли из-за ширмы, и юноша тут же подобрал и надел шляпу на голову. Скарамуш пошёл по направлению к выходу, и шёлковая вуаль, прикреплённая к его шляпе, принялась мягко колыхаться, вторя шагу хозяина. Признаться честно, изначально Педролино не планировал эту деталь. Но Скарамуш настоял — длинная вуаль позади спины психологически ощущалась собственной, ныне отстриженной длинной косой.