Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

— Г-гр, — раздавалось откуда-то из-за белой ширмы. — Гр-гр-р, — монотонное, раздражённое рычание было похоже на шум от механического двигателя, что создал Дотторе, только вступив в Фатуи. Спустя столько времени мужчина закончил свою кропотливую, сложную работу. Почти целый год потребовался учёному для получения всех органов юноши, ведь некоторые полученные образцы по качеству не удовлетворяли самого придирчивого создателя. Большая часть из потраченного времени ушла на воссоздание сердца для своей любимой куколки. Дотторе хотел поразить Скарамуша в самое… Ну, в то самое, чего у него не было. Не посчитать, сколько часов ушло на этот сложный орган. Но Дотторе был уверен — его труды окупятся многократно. Сейчас в руках Второго Предвестника было идеально точная по анатомическим критериям копия человеческого сердца. Как, вы наверняка поинтересуетесь, оно было создано? Что же, Дотторе с радостью поделится историей своих экспериментов — эх, вот бы отправить её в Академию Наук! Пусть увидят, пусть узнают, какого талантливого студента они когда-то потеряли! Путь изготовления сердца был таков: сперва какой-то мондштадовец, похищенный Фатуи, любезно согласился предоставить Дотторе собственное сердце. Опираясь на его анатомию и всегда держа перед глазами этот экземпляр, мужчина принялся воссоздавать в специальных чашках клетки, что в процессе своего роста были пропитаны элементальной силой Электро. Слой за слоем Дотторе наращивал сперва желудочки, а затем предсердия. Клапаны же он решил заменить механическими створками — так будет долговечней. Раз за разом вливая физиологический раствор в верхнюю полую вену, мужчина с особым трепетом наблюдал работу его искусственного творения. В итоге левый желудочек, что брал на себя основную нагрузку, пришлось полностью заменить на механизированный. Учёный с особым удовольствием ставил на металлических участках знак Фатуи, а также рядом с ним небольшую букву «Д» — знак принадлежности, знак творца. Но теперь все эксперименты, благодаря методу «проб и ошибок» были завершены. Была, конечно, ещё одна деталь, вложенная в сердце. При изготовлении столь сложного органа грехом было не воспользоваться останками мёртвых архонтов, что придавали изготавливаемым в Фатуи Глазам Порчи свою сокрушительную силу. Конечно, за использование силы, что присуща Глазам Порчи, обычным людям приходится платить страшную цену. Но, скорее всего, на искусственно созданной кукле этот эффект отразится слабо, а то и вовсе не проявится. Ведь кукла была молода всегда — уже столько лет прошло… Да и за все те месяцы, что Скарамуш был рядом с Дотторе, юноша ни на каплю не изменился — что внешне, что характером. — Дотторе? — послышался скрип двери — это Шестой Предвестник зашёл внутрь кабинета. Сгорая от нетерпения, мужчина тут же, услышав голос куклы, подорвался с места, едва не перевернув за собой стул. Он выбежал из-за ширмы, остановился, тяжело дыша через нос. Бешеные алые глаза вцепились в замеревшего на месте парня. Сегодня взгляд Дотторе отличался особенным безумием. Взаимоотношения Дотторе и Скарамуша были… Нездоровыми. Первое, что бросалось в глаза — то, как Предвестники пользовались друг другом, преследуя свои выгоды. Дотторе удовлетворял свои потребности, используя тело юноши — что в сексуальном, что в научном ключе. Ему не было дела до того, что на самом деле чувствовал Скарамуш в стенах этого кабинета. Скарамуш же… Был заложником обстоятельств. Он был физически зависим от учёного Фатуи — лично видел, как мужчина работает над его органами и главное — над сердцем. Дотторе тратил лично на него столько времени и сил, занимался «пропиткой» его тела… Разве Скарамуш не должен быть благодарен за это? Должен, но благодарность было чувствовать сложно. Каждый день, буквально каждый день, когда юноша был не на задании, Дотторе жестоко напоминал Скарамушу, от кого он зависим. Второй Предвестник так легко игрался с его чувствами: раз скажет ему доброе слово, ободрит ласковой фразой, а затем тут же вернёт с небес на землю, напомнив юноше про его искусственность и неполноценность. И в первые месяцы жизни в Заполярном Дворце Скарамуш ещё пытался огрызаться. Он испытывал на Дотторе свою Речь — ту самую речь, что когда-то порушила школы Райден Гокаден. Но Второй Предвестник Фатуи не вёлся на колкие слова куклы. На одну его красивую, полную сарказма и желчи фразу он отвечал пятью, что били по слабым точкам куклы очень больно. И постепенно Скарамуш сдавал позиции, однажды попросту не выдержав очередного жестокого слова мужчины. — Помни своё место, щенок, — шипел на него Дотторе, нависая, пользуясь разницей в росте. — Эта кукла без сердца что, возомнила себя человеком? Думаешь, имеешь право разговаривать со мной таким тоном? Но как бы ни делал Дотторе больно, а Скарамуш всё равно подсознательно тянулся к мужчине, что дарил ему внимание и ласку, пускай и временно. Раз за разом дрожа от ласк Второго Предвестника, что дарил тот языком между его ног, юноша постепенно вырабатывал некий условный рефлекс: Дотторе может дать ему приятных ощущений, может приласкать и словом, и делом. Надо только лишь… Прекратить язвить и подчиниться ему, его воле и желаниям. И как бы страшно это ни было, но Скарамушу пришлось выбрать именно эту тактику поведения. В конце концов, он уже очень и очень давно не чувствовал ничего хорошего в своей душе. Разве то, как качает его Дотторе на этих эмоциональных качелях, может его задеть? Нужно всего лишь… Потерпеть, да, потерпеть ради сердца. Ради сердца… Ведь возможно, заполучив эту ценную вещицу, Скарамуш сможет ощутить свои личные чувства? Вернуть в душу радость и счастье? Может быть, получив сердце, он сможет по-настоящему даже полюбить Дотторе, отплатив ему той искренней любовью за всё, что учёный сделал для куклы? — П-подожди, подожди! — юноша опешил, когда Дотторе со страшным рычанием упал на колени и подполз к нему, хватая за бёдра. — Дот… Дотторе! Но экстаз от завершения работы застилал мужчине разум пеленой звериного возбуждения. У Скарамуша не было и шанса вырваться из этих цепких рук. — Ах! — словно напившееся крови паразитирующее насекомое Дотторе отпустил влажные от пота бёдра юноши и упал на спину, сыто облизнувшись. Скарамуш, всё это время прижатый к поверхности двери, осел вниз, дыша не легче мужчины. Второй Предвестник с наслаждением закрыл глаза и потянулся, тут же утыкаясь руками в горы железок и каких-то тряпок. Лежать на полу его кабинета — не самая чистоплотная затея. — Ты… Успокоился? — загнанно вздыхая, спросил Скарамуш, обратно натягивая собственную одежду. В белом свете ламп рот Дотторе, как бы тот ни облизывался, блестел от естественной смазки парня. — Да, — уже более спокойно и не так страстно ответил мужчина. — Сейчас, я ещё немного полежу, а потом мы пойдём смотреть на твоё собственное… — Я давно хотел спросить, — внезапно перебил Скарамуш. — Дотторе… Мужчина слегка наклонил голову вперёд, чтобы смочь посмотреть на сидевшего на полу мальчишку. — Что? — Что за инструменты ты прячешь в таком странном месте? У тебя там что, дополнительный карман? Алые глаза непонимающие прищурились, но затем мужчину словно прострелила пуля: Скарамуш говорил о том большом бугорке, что сейчас особенно отчётливо виднелся между ног мужчины. — Инструменты? — лукаво улыбаясь, прошипел Дотторе. Если честно, до сих пор Второму Предвестнику Фатуи было достаточно тех ласк, что дарил он юноше языком и пальцами. В силу особенностей… Своего организма, ему было сложно заниматься совокуплением с другими людьми. К сексу Дотторе относился с равнодушием: в основном, как считал мужчина, это глупое занятие потребляло слишком много сил, времени и энергии. Признаться честно, сексом с проникновением учёный занимался на своём веку крайне мало. То было когда-то давно, в Академии Наук, почти перед тем, как юношу выгнали из стен Альма Матер. С этим занятием у Дотторе были связаны не самые лучшие воспоминания… Да ему и не нужен был секс — Дотторе мог кончать без дополнительной стимуляции, только от тех стонов и вздохов, что издавал Скарамуш. Мог кончать, не притрагиваясь к себе, доводя себя до оргазма одними мыслями о кукле и её ощущениях. Да Дотторе мог кончить даже тогда, когда некая гениальная мысль внезапно озаряла его голову после бессонных ночей, полных размышлений. Словом, с самим процессом семяизвержения у мужчины проблем не было. И всё же сейчас дела были иначе. Заняться сексом с куклой — заменой Электро Архонту… Звучало как что-то из разряда фантастики. И почему эта мысль не приходила в голову мужчине раньше? Может, потому что разум его был занят совершенно другими мыслями. Одним словом — работой. — Да, — продолжил говорить Скарамуш. — Почему ты их оттуда не достанешь? То, что отчётливо топорщилось на серых штанах, было естественной реакцией организма на возбуждение — не только сексуального рода. Дотторе встал на ноги, взяв за руку и подняв следом Скарамуша. Сейчас Второй Предвестник чувствовал себя странно: Скарамуш никогда не вёл себя подобным образом. От чего же всегда прямолинейный парень говорит сейчас двусмысленностями, не называя вещи своими именами? Неужели даже после двух волн оргазма, что он сейчас испытал, Скарамуш хочется поиграться ещё? — Так тебе его достать? — юноша хмурится и выгибает одну бровь, скептически пялясь в едва ли не взрывающееся от счастья лицо. — Хочешь полюбоваться на мой инструмент? Не говоря более ни слова, Дотторе, придерживая край своих брюк и оттягивая одну штанину вниз, словно что-то прижимая к ноге, достаёт… — Оу, — глаза Скарамуша уткнулись в какой-то длинный, внушительной ширины отросток. — Извини. — Извини? — секунду назад истекающий слюной от предвкушения игры Дотторе замирает, непонимающе глядя на почему-то спокойное и какое-то… Грустное лицо куклы? — Я не хотел тревожить твою болезнь, — сказал Скарамуш почти сочувствующим голосом. — Но откуда я мог знать? Тяжело, наверно, тебе носить такую… Хм, как же это называется… Опухоль между ног? — Чего?! — вспыхнул Дотторе, подпрыгивая на месте. — Я же уже извинился! — оскалился парень, ещё сильнее хмуря брови. — Можешь спрятать её обратно. — Пойдём, — продолжая вести себя как ни в чём не бывало, Скарамуш прошёл мимо Дотторе, держа направление к ширме. — Кажется, ты хотел мне что-то показать? — А ну, стой! — мужчина ловит юношу за запястье и с силой дёргает на себя, притягивая ближе. Сейчас, стоя с приспущенными штанами и болезненно стоящим членом (даже, казалось, после полученного оргазма), Дотторе чувствовал себя максимально глупо. — Ты меня сейчас разыгрываешь, да? — ошеломлённо почти пропищал Второй Предвестник. — Шутишь надо мной, да? — Шучу? — не понял Скарамуш. — Какие из сказанных мною слов показались тебе шуткой? — Все! — закричал мужчина, от чего юноша вздрогнул и округлил глаза. — А ну-ка повтори, как ты это назвал? Дотторе слегка двинул бёдрами, от чего его член качнулся влево-вправо. — Опухоль? — Скарамуш нетерпеливо выдернул свою руку из хватки замеревшего в шоке мужчины. — А что, это не она что ли? Ну извини, я не силён в этих твоих медицинских терминах и названиях. — В любом случае, — фыркнув и скрестив руки на груди, продолжил говорить он, и челюсть Дотторе с каждой секундой опускалась всё ниже. — Можешь уже спрятать этого уродца обратно в штаны. На эту штуку смотреть — мало чего приятного. — Ты… — нет, нет, это просто невозможно. — Ты никогда не видел этого раньше? Что-то громко ухнуло в груди Второго Предвестника, стоило Скарамушу отрицательно покачать головой. Член, и так налитый кровью, мышечно дёрнулся, от чего головка повлажнела из-за выделившейся смазки. Продолжая придерживать одну свою штанину, Дотторе как-то странно сгорбился, согнув ноги в коленях. Этот мальчишка… Неужели за все пятьсот мать твою лет жизни он ни разу… Да нет, это просто невозможно. Пятьсот лет! Чем он вообще занимался эти пятьсот лет?! — Что? — с вызовом, надменно промолвил Скарамуш, стоило Дотторе вновь нависнуть над ним, глумливо пялясь прямо в синие глаза. Мужчина как-то странно захихикал, словно собственные мысли или нечто другое смогло его так откровенно развеселить. — Ну тогда позволь вас познакомить, — приторно-сладко прошептал он. — Эта «опухоль», как ты нелицеприятно выразился, — мужской половой член. — Половой? — переспросил Скарамуш. Он бросил скептический взгляд на эту насыщенно розовую штуку, от чего-то влажную на кончике. — Мужской? — юноша злобно фыркнул прямо в лицо учёному. — Я уже привык к твоей лжи, но ты совсем-совсем разленился, Дотторе — даже не пытаешься её скрыть. — И в чём же заключается моя ложь? — от чего-то довольно переспросил Второй Предвестник. — Потому что я тоже парень, — не чувствуя подвоха, продолжал говорить Скарамуш. Почему он вообще должен разжёвывать такую простую истину? — И ты тоже — мужчина. А у меня между ног всё красиво и аккуратно, в отличии от тебя. Ах, ну что за наивность! — Послушай, мой дорогой, — встав рядом со Скарамушем и мягко приобняв его за плечи, прошептал Дотторе. — Ты очень сильно заблуждаешься, куколка. Но я, так и быть, всё объясняю такой неблагодарной и вспыльчивой глупышке, как ты. — Понимаешь, Скарамуш, — начал говорить мужчина, беря ладошку юноши в свою ладонь. — Тебе не стоит забывать, что ты — кукла. И что при твоём создании, — Дотторе положил ладонь Скарамуша на свой член, — Электро Архонт, судя по твоей комплектации, допускала… Различные условности. «Горячий», — промелькнуло в голове Скарамуша. Дотторе не позволял ему убрать руку — накрыл своею сверху. Направляя ладонь парня, мужчина задал поглаживаниям вдоль всей длины члена мягкий темп. — И так вышло, — пальцы Скарамуша продолжали скользить по мягкой коже с ощутимо выпирающими венами, — что твоя создательница, видимо, в силу своей некомпетентности, решила создать тебя по своему образу и подобию. По женскому. — По женскому? — переспросил юноша. Головка члена под его пальцами становилась всё влажнее. — Да, дорогой, — Дотторе ощутимо навис над Скарамушем, почти утыкаясь ему маской в плечо. Горячее дыхание опалило шею юноши, и тот рефлекторно сжал пальцы, заставляя Второго Предвестника громко выдохнуть. — То, что у тебя между ног — это женский половой орган. Но при этом всём остальное твоё строение соответствует мужскому — твой скелет… И даже некоторые твои органы — он имел в виду мочевой пузырь — почему-то сделаны как у мужчин. — Такова правда, — подводя итог, Дотторе убрал свою ладонь с ладошки парня. Последний, в свою очередь, так и продолжил держаться за член мужчины. — Так что проблема не во мне, а в тебе, Скарамуш, — впервые за всё время, извернувшись, Второй Предвестник смог коснуться губами шеи юноши. — Но не волнуйся — ты прекрасен в любом виде, моя дорогая кукла. Дотторе толкнулся бёдрами, чтобы ещё сильнее потереться об уже влажную от его собственного предсемени руку. — Но если ты захочешь, — прямо в шею Скарамушу прошептал мужчина, — я смогу исправить эту небольшую неточность со стороны Электро Архонта. Тогда ты станешь намного индивидуальней, тогда перестанешь быть её блеклой копией, — Дотторе, как обычно, давил на слабости. — Ведь от косы мы уже избавились — разве тебе стало хуже? — Я… Подумаю над этим вопросом, — ошарашенно промолвил юноша, с силой сжимая член Дотторе около основания. — Кх! — сладко накатывающее возбуждение тут же исчезло из низа живота. Скарамуш тут же убрал руку, вытерев её об халат Второго Предвестника. — Ты хотел мне что-то показать, — напомнил Скарамуш мужчине. — Да, хотел, — заведённо, пожираемый мыслью совокупиться с куклой, прокряхтел Дотторе. — Идём. Вдвоём они прошли за ширму, и синие глаза Скарамуша тут же забегали от стола к столу: на каждом из них были с несвойственной мужчине аккуратностью разложены новые органы. Живого, настоящего розового цвета. — А что это за… — юноша взглянул на металлические детали, что в равной части составляли основы органов. — Если бы я создал органы как у людей, — нетерпеливо начал говорить учёный, — то они бы сгнили точно также, как твои нынешние. А эти, — он рукой обвёл проделанную работу, — прослужат намного, намного дольше. А ещё они придадут тебе силу, раскроют те сокрытые в твоей кукольной оболочке потоки Электро энергии. — А теперь посмотри сюда, — вновь мягко взяв юношу за плечи, Дотторе развернул его в сторону стола, что стоял обособленно от остальных. — Это… Э-это… — некая нервная дрожь моментально завладела Скарамушем. Весь запал, вся наигранная надменность тут же пропала с его лица, обнажая настоящие, сокрытые доселе чувства. — Твоё сердце, Скарамуш, — глубоким, низким голосом прошептал Дотторе позади юноши. — В меня… — парень открывал рот, но из-за дрожи в горле часть слов просто проглатывалась. — Погрузи его скорее в… — А н-нет, мой дорогой, — Дотторе тут же развернул юношу к себе. Подхватив того под мышки, мужчина закружил куклу в причудливом танце. — Отпусти! — тут же забился юноша в его руках. — Что тебе ещё надо? — Твоё тело ещё недостаточно готово, чтобы принять сердце внутрь, — придав всю серьёзность голосу, ответил Дотторе. — Остался последний шаг… — Что? — нетерпеливо, голодно спросил Скарамуш. — Последний раз наполнить твоё тело… Моей энергией, — мужчина придумывал слова на ходу, продолжая крутить Скарамуша вокруг своей оси. — Твоей энергией? — скептически переспросил юноша. Он подсознательно чувствовал, что Дотторе снова принялся придумывать какие-то новые условия, которых раньше не было. — Да, моей. И к твоему счастью, — они остановились около входной двери, — мне не придётся в неловкой обстановке знакомить тебя с тем, что и доставит энергию в твоё тело. — Ведь ты уже сегодня с ним познакомился, — Дотторе пришлось ощутимо согнуться, чтобы его горячие губы вновь уткнулись в шею юноши. — Ты про свой член? — прямо спросил Скарамуш. — Если это всё, что нужно, то пойдём быстрее. — Т-то есть ты даже не будешь сопротивляться? — разочарованно прохрипел мужчина, уже предвкушая очередную игру. — Так быстро согласился? Скарамуш одарил мужчину холодным взглядом. Как будто… Как будто у него был выбор отказать Второму Предвестнику. — Чудно, — тут же понизив градус собственных чувств, также холодно ответил Дотторе. Этот мальчишка всегда старается держать лицо, казаться строгим, серьёзным, несмотря на происходящие вокруг него события. Этот особый характер нравился Второму Предвестнику. Ведь так приятно видеть, как лицо Скарамуша морщится в удовольствии, как маска высокомерия и гордыни трескаются, открывая настоящее лицо юноши: жалостливое, плаксивое… Умоляющее. Но такое личико может быть у парня только во время оргазма, к сожалению. Посмотрим же… Как дела будут идти на этот раз. — Тогда пойдём, — Дотторе взял Скарамуша за руку и вывел из кабинета. — Я в твою мерзкую комнату не пойду, — тут же возразил юноша. — Там слишком влажно и противно. — Ах, вот значит, как? — обернулся мужчина. — Спасибо тебе за комплимент, Скарамуш. Но я вовсе не собирался вести тебя в свою комнату. «Ведь там не включается свет, а я так во всех деталях хочу рассмотреть твоё лицо». — А куда мы тогда идём? — спросил юноша. Дотторе не ответил. Пройдя несколько лестничных проёмов, они остановились около какой-то двери. Мужчина открыл её, и взору Скарамуша открылась типичная жилая комната Заполярного Дворца. — Почему именно эта комната? — спросил юноша, стоило им зайти внутрь. — Просто она находится дальше всех, — ответил ему Дотторе, закрывая дверь на щеколду. — Чтобы никто, кроме меня, не мог услышать твоих милых стонов. Скарамуш как-то странно сжался. Если бы кожа его лица могла стареть и меняться, между его бровей давно бы осталась очевидная, глубокая морщинка. — И раз уж ты мне доверяешь, куколка, — Дотторе прошёл чуть вперёд, оставив юношу стоять на месте. Он развернулся, встав напротив Скарамуша и глядя тому прямо в лицо. — То и я позволю себе тебе довериться. Под удивлённый вздох куклы Дотторе щёлкает застёжками маски, открепляя ту со своего лица. Что-то внутри юноши с трепетом замирает, когда Второй Предвестник поднимает своё обнажённое лицо вверх, давая Шестому Предвестнику рассмотреть то во всей красе. Точнее, в уродстве: Левая половина лица была полностью покрыта местами нежно-розовой, но в основном уже побелевшей, побледневшей рубцовой тканью. Педролино не соврал, когда рассказывал историю Дотторе — когда-то давно огонь и правда подпортил некогда молодое, симпатичное лицо. Но не огромный шрам больше всего удивил Скарамуша. Вдоль линии волос около лба и правда зеленела чешуя — в прошлый раз Шестому Предвестнику она не показалась. — От чего-то ты не выглядишь слишком поражённым увиденным, — фыркнул Дотторе, глядя в спокойные, синие глаза. — Ты знал, не так ли? — Педролино об этом упоминал, — честно признался Скарамуш, не видя смысл ничего скрывать. — Но про чешую слов не было. — Ха, — Дотторе оскалился, обнажая свои клыкоподобные зубы. — Так Педролино рассказал не всё? — Только про то, что тебя изгнали из Фонтейна, а потом из Академии Наук, — ответил Скарамуш. — И Дотторе. Почему ты решил сейчас снять маску? — Потому что хочу лично окунуться в наш интимный момент, — промурлыкал мужчина. — А что? Моё изуродованное лицо мало привлекательно? — А чешуя… Она откуда? — избегая ответа на вопрос Второго Предвестника, вновь спросил Скарамуш. — Педролино умолчал очень многое, — усмехнувшись, повторил Дотторе. — Тогда тебе расскажу лично я. Мужчина подошёл обратно к Скарамушу. Теперь юноша мог ещё более отчётливо рассмотреть его лицо: рубцовая ткань шрама была неоднородной — где-то заменяла кожу тонким слоем, а где-то наоборот, бугрилась плотными сгустками. От левой брови мало что осталось — лишь очень слабая, светло-голубая полоска. Волосы на шраме чисто физически не могли вырасти обратно. Удивительно, что от огня не пострадали глаза. При моргании веки мужчины открывались и закрывались легко и плавно. В целом, черты его лица остались вполне правильными — даже этот устрашающий шрам не портил сносную мордашку Дотторе. — Признаться честно, раньше она не была видна так отчётливо, — мужчина плавно провёл пальцами по своему лбу, касаясь гладких чешуек, что отливали зелёно-голубым цветом. — Проявляться она начала лишь недавно, из-за того, что я несколько лет подряд жил в своей комнате с особым микроклиматом. — Как тебе, наверно, рассказал наш общий друг, — мужчина всё ниже и ниже нависал над юношей, не позволяя тому оторвать взгляд от своих алых глаз. — Мои родные места — отнюдь не благородные. Столица Фонтейна, конечно, чудесное место, но вот те Архонтом забытые места, где жили мои предки… Мужчина остановился — его лицо замерло от лица Скарамуша в пяти сантиметрах. — Когда-то давно мои предки поселились в тех местах: влажных, топких… Зловонных и не жизнепригонных. Моей дальней родне приходилось ой как несладко. И чтобы выжить в тех опасных местах, кишащих болотными тварями, им необходимо было приспосабливаться. Пресмыкаться. — Когда-то очень и очень давно, — от чего-то Скарамуша передёрнуло — то была нервная, холодная вспышка мурашек. — По легенде мои дальние предки спарились с тамошними обитателями болот и лесов. — Спарились?.. — тихо прошептал Скарамуш. — С какими обитателями? — С ползучими гадами, что настолько комфортно себя чувствовали в тех местах, что были ростом с меня, а может и больше, — продолжал тихо шептать Дотторе. — Со змеями, Скарамуш. Со змеями. — Со змеями? — как эхо повторил юноша. Так вот что имел в виду Педролино, когда при первой встрече говорил тогдашнему Куникудзуши, что каждый из Предвестников Фатуи имеет свои тайны и секреты. — Да, — дыхание мужчины несколько участилось. — От того, что в моих венах течёт кровь, смешанная с холодной кровью болотных тварей, я и выгляжу… Так, как выгляжу. — Мой цвет волос весьма странен — я этого никогда не отрицал. А также мои глаза — ну же, посмотри в них, Скарамуш, — рубиновые как свежая кровь. — И ты поэтому можешь сужать зрачки в узкие щёлки, — ошеломлённо продолжил говорить за Дотторе юноша. — И зубы твои все как клыки. — Именно так, Скарамуш, — мужчина облизнулся, показывая на свет свой длинный как у змеи язык. — И так вышло, что и моя физиология тоже… Взяла всё самое лучшее от змей. — Что ты имеешь в виду? — спросил Скарамуш. Не говоря больше ни слова, Второй Предвестник отстранился от юноши. Он отошёл к кровати и принялся раздеваться. Снял ботинки и штаны, но рубашку и жилетку почему-то пока решил оставить. — Вот что я имел в виду, куколка. Дотторе поворачивается лицом к Скарамушу, и последнему мигом становиться как-то дурно. — Почему… — сипло спрашивает юноша, понимая, что ситуация с каждой секундой становится всё хуже и хуже. — П-почему у тебя их… Два? — Я же уже объяснил — как ты вообще меня слушал? — оскалился мужчина. — У рептилий, а, если быть точнее, у змей, имеется два половых органа — они называются гемипенисы. Не знаю, насколько корректно, конечно, применять этот термин ко мне… — Но ты же доставал тогда один! — всё ещё шокировано просипел Скарамуш. Он едва смирился с существованием одного странного отростка у мужчин, а тут, оказывается, их ещё и два. Чем дольше юноша пялился между ног Дотторе, тем больше замечал отличий между этими двумя членами: хоть они оба и находились рядом друг с другом наподобие ветвей рогатки, хоть и были примерно одинаковы по размеру и толщине, но второй член, который раннее был скрыт от глаза Скарамуша, был немного иным: Каким-то… Более рыхлым, у основания имеющий некий жёлто-голубой оттенок. Вдоль всей длины этого члена визуально не прослеживались вены, да и сама кожа на вид была более грубой, с неким решётчатым рельефом. Около головки, в отличие от «человеческого» члена Дотторе, также виднелись какие-то шиповатые, крюкообразные выросты. — Этот я прижимал к штанине, чтобы не раскрывать тебе все козыри сразу, — как-то даже довольно протянул мужчина. — Решил сперва показать так называемую «норму». Поскольку кровь во мне достаточно разбавлена временем, змеиные части во многом полностью не проявляются. — То есть один твой член человеческий, а другой — змеиный? — уточнил Скарамуш. Святые Архонты, чем он вообще занимается. — Да, — просто ответил Дотторе. — Именно так. — А какую функцию несут те странные штуки?.. — Ты про эти шипики? — Второй Предвестник коснулся шиповатых наростов, уже несколько влажных. — О, в контексте моего тела они — рудимент. Но вот у настоящих змей-самцов эти разнообразные по форме шипы и шишечки соответствуют анатомии клоак самок того же вида. Можно сказать, — оба члена от чего-то дёрнулись, стоило Дотторе вновь взглянуть на Скарамуша, — что они препятствуют межвидовому скрещиванию. — И как с помощью этих… Штук ты должен передать мне… Энергию? — чем дольше говорил Скарамуш, тем более глупым себя чувствовал. Происходящая ситуация была просто абсурдной. — Также, как я делал это языком и пальцами, — Дотторе подносит ладонь к лицу и вычурно, излишне показательно проводит языком в пространстве между пальцами, оставляя там кучу вязкой слюны. — Ты шутишь, — Шестой Предвестник скептически перевёл взгляд с члена на член. Нервничая, юноша рефлекторно потянулся к своей длинной косе. Но тут же пришло осознание — перебирать в руках больше нечего. — Ты меня разыгрываешь, да? — Разве когда я в прошлый раз задавал тебе тот же вопрос, — Дотторе начал медленно подходить ближе к юноше, — то твои слова были шуткой? — Нет, не были! — парень просто не мог принять действительность, ведь столько новой, головокружительной информации свалилось на него разом. — Но эти штуки… Они туда не поместятся. — С чего ты так решил, Скарамуш? — притворно-обеспокоенно протянул Дотторе. Не встретив отпора, мужчина плавно завёл руки за спину юноши и мягко потянул на себя, вынуждая идти следом. — Ты себя недооцениваешь, куколка. Они оба приземлились на кровать, сев рядом друг с другом. Всё это время Скарамуш не мог оторвать глаз от половых органов мужчины — Святые Архонты, ну что за отталкивающее зрелище. — Ты слишком напряжён, Скарамуш, — в свою очередь не отводя глаз от глаз Шестого Предвестника, Дотторе принялся постепенно раздевать парня, намереваясь оставить того полностью обнажённым. Оставшись совсем без одежды, Скарамуш напрягся ещё больше, так что мышцы на его теле проступили отчётливым рельефом. Раньше он никогда не оставался перед учёным полностью без одежды — всегда на теле был либо верх, либо низ. В данный момент, когда бледную кожу не скрывали ткани, парень ощущал себя излишне открытым. Беззащитным. — Тебе не стоит меня бояться, куколка, — Дотторе приблизил своё обезображенное лицо ближе к лицу Скарамуша, опаляя горячим дыханием кожу его щеки. — Больно много думаешь о себе, Дотторе, — тут же огрызнулся юноша, тем не менее старясь отодвинуть голову от всё приближающегося лица учёного. — Я тебя не боюсь. Мужчина хмыкнул, но ничего не ответил. Вместо этого он взял в свои широкие ладони руки Скарамуша, и под поздно протестующий вздох последнего положил его ладошки на оба своих члена. — Электро Архонт не зря ведь создала тебе две руки, как думаешь? — глумливо протянул Второй Предвестник. — Погладь их, — пододвинув Скарамуша за поясницу ближе к себе, глубоким низким голосом прошептал Дотторе. — Ну же, Шестой Предвестник Фатуи. Они не кусаются, не бойся. Скарамуш презрительно шикнул, скривив рот в отвращении, но, тем не менее, ладони не убрал. — Хороший мальчик, — Дотторе утыкается губами в плечо юноши, начав покрывать мягкую кожу нетерпеливыми, жадными поцелуями. Дотторе прекрасно осознавал: из-за особенностей старой нервной системы куклы, вряд ли Скарамуш сможет почувствовать от его поцелуев какие-то приятные ощущения. Всё, что сейчас мог ощутить парень — давление от языка, от кончиков острых зубов. В теории это тоже должно как-то отразиться на общем состоянии куклы. Кто знает — может, точечные, острые болевые импульсы в совокупности с ласками смогут вернуть Скарамушу потерянную чувствительность? — Ты же знаешь, что я нечувствителен к физической боли, — напомнил юноша мужчине, когда тот, порыкивая, вгрызся в тонкое плечо так глубоко, что из проколотой кожи потекли багряные дорожки. — Зачем ты это делаешь? — Ради удовлетворения собственных желаний, — впервые за всё время честно ответил мужчина. — Если мои поступки не вызывают в твоём тельце никакого отклика, то это не значит, что они не влияют и на меня. — Лучше продолжай работать пальчиками, Скарамуш, — Дотторе уткнулся носом в то место, где плечо плавно переходит в шею, и юношу затрясло. Может, сами зубы и не делали больно, хоть и пускали кровь, но вот осознание того, насколько близко находится сейчас этот опасный, непредсказуемый мужчина, заставляло парня реагировать соответствующе. Пока Второй Предвестник вылизывал его шею, касаясь кожи поверхностью своего гладкого рубцового шрама, сам Скарамуш держал в ладонях члены мужчины, едва соприкасаясь пальцами с головками. — Ведёшь себя как монашка из Мондштадской Церкви, — усмехнулся Дотторе прямо в кожу юноши. — А, — только сказав свои последние слова, Второй Предвестник подумал о том, что Скарамуш и правда никогда не держал в руках член. А тем более два. — Я помогу тебе, — лицо мужчины скользит вдоль линии нижней челюсти, подбираясь к уху. — Обхвати своими пальчиками у основания. Конечно, если тебе хватит их маленькой длины, — срываясь на перевозбуждённые хрипы, горячо зашептал Дотторе прямо в ухо Скарамушу. Юноша тут же вздрогнул, зажмурил глаз, что был со стороны уткнувшейся в него головы мужчины. — А? — Второй Предвестник с удивлением наблюдал за теми каскадами мурашек, что покрывали тело юноши после каждого слова, сказанного им шёпотом. — Так у нашей куколки всё-таки сохранена чувствительность, — излишне довольно протянул учёный, после того как длинный язык влажно прошёлся по ушной раковине. — Как же я раньше не догадался, — Скарамуш загнанно всхлипнул, закусив губы и не давая слишком громким звукам сорваться с его уст. — Если ты крайне чувствителен снизу, — ладонь Дотторе, до сих пор просто блуждавшая по телу юноши, легла между чужих ног, — то стоило проверить и противоположную сторону. У тебя же здесь мозг, все отделы! — казалось, Дотторе был взбешён тем, что не додумался об этом раньше. — Эрогенные зоны самой головы… Ты не можешь отрицать, Скарамуш: в этих местах ты способен чувствовать. Юноша обессиленно роняет голову на грудь, но Дотторе услужливо помогает ему поднять ту обратно. — Держи ровно, куда это ты убегаешь? — потешается Второй Предвестник, прикусывая хрящики ушной раковины. — Мф, — Скарамуш морщится, старается держать себя в руках, не поддаваясь вынужденным ласкам. Разница между ощущениями от касания языка шеи и ушей была колоссальна. Казалось бы, шея тоже находится близко к голове, но её кожа была отнюдь не так чувствительна. Как же странно, выборочно работало его тело. Одним словом — кукла. — Не отвлекайся, вернись-ка к своим обязанностям. Сожми свои пальцы, да, вот так, — Дотторе глухо стонет в ухо юноше, когда тот плавно сжимает основания обоих членов. — Умница, — ещё одно мокрое движение по ушной раковине, и Скарамуш не выдерживает: — Ах! — почти пища, парень срывается на внезапный стон. — Уже «ах», Скарамуш? — чрезмерно довольно скалится Дотторе, повернув голову юноши на себя. — Уже «ах», говоришь? — Заткнись! — крылья носа Шестого Предвестника видимо напрягаются то ли от смущения, то ли от всей необычности происходящего. — Ты можешь перестать комментировать всё подряд? — Я перестану, если ты вновь заработаешь своими пальчиками, — не переставая мягко поглаживать юношу между ног, второй рукой Дотторе удерживает лицо Скарамуша, не позволяя тому отвести что голову, что взгляд в сторону. — Постарайся сжать посильнее, но знай меру, — парень едва глушит позорный скулёж где-то на корне языка, когда Второй Предвестник буквально утыкается своими губами в его губы. Но не для того, чтобы начать целовать. Мужчина начинает шептать информацию ему прямо в рот, шевеля губами и задевая острыми зубами чужие приоткрывшиеся губы. — Умница, Скарамуш, — Дотторе чётко выговаривает каждое слово, его горячее дыхание опаляет лицо юноши, заставляя последнего задышать чаще. — Ты быстро учишься — что и ожидалось от моей куклы. — Я не… — Шестому Предвестнику приходится прекратить говорить, иначе его губы точно также будут касаться губ мужчины. — Продолжай вести руками от основания к головкам, — алые глаза ни на секунду не отрываются от глаз синих, мутнеющих и теряющихся под змеиным давлением. — Чувствуешь разницу? — Левый более горячий и мягкий, — Скарамуш прикрывает глаза, признавая поражение в этой нечестной игре в гляделки. Его ресницы мелко дрожат, стоит Дотторе, усмехнувшись, влажно облизнуть чужой рот, тут же проникнув длинным языком внутрь. — Чувствуешь каждую вздувшуюся венку, а на головке? Пальцы уже испачканы в её густом, липком предэякуляте, не так ли? М? Ещё нет? — не переставая лизать чужие губы, мужчина горячо шепчет все свои мысли прямо юноше в рот, не отвлекаясь ни на секунду. — Тогда потрогай, потрогай дырочку уретры, ну же. Скользко, неправда ли? Это чтобы было легче в тебя проникнуть, Скарамуш. — М-м, — юноша пытается отвести голову в сторону, но Второй Предвестник крепко держит её в своей руке. — Ну-ну, не сжимай бёдра, — второй рукой Дотторе добровольно-принудительно разводит ноги Скарамуша в сторону. — А ты становишься с каждым моим словом всё влажнее. Не думал, что тебя могут возбудить грязные словечки, куколка. Влагалище парня было мокрым от естественной смазки, что выработалась ещё тогда, когда Скарамуш только зашёл в кабинет Дотторе, а дальше… Но мужчина чувствовал: к старой, уже ставшей более густой смазке постепенно добавляется новая, та, что выделяется прямо сейчас, буквально на глазах. — Н-нет, — мужчина вылизывает рот юноши, засасывая и прикусывая нижнюю губу. — Каждое слово, что ты когда-либо произнёс своим ртом — отвратительно. — Тогда почему же ты здесь становишься лишь влажнее? — усмехается Дотторе, легко вставляя палец внутрь, от чего юноша тут же рефлекторно сжимается. — И ты снова отлыниваешь от работы — казалось бы, обычно ты, Скарамуш, делал мне такую претензию. — Вот так, да, — вторая рука парня начала двигаться по змеиному члену в том же темпе. — Понимаешь, в чём разница? Этот член не такой горячий, не такой мягкий и влажный. Зато около головки, — пальцы Скарамуша очерчивают довольно колкие, но не заострённые сильно шипы, — эти штучки простимулируют все твои чувствительные места изнутри. — Я обещаю, — шёпот Дотторе обволакивает разум Скарамуша, заставляя юношу постепенно расслабляться в его руках. Настоящий демон, настоящий змей-искуситель. — А разве я когда-либо не выполнял свои обещания? Мужчина ещё более рьяно вгрызается в губы юноши, касаясь языком его языка, заставляя отвечать на это подобие поцелуя. Губы куклы, как и уши — эрогенная зона, достаточно чувствительная, чтобы заставить её задушено замычать в чужой рот. Скарамуш старается перестать быть безвольной куклой в руках мужчины — не менее ожесточённо кусается в ответ, надеясь перенять инициативу. — Почувствовал себя внезапно ведущим, а не ведомым? — парню приходиться разорвать «поцелуй», чтобы глубоко вздохнуть: палец внутри него ощутимо сгибается, давя и растягивая нежные стенки. — Так н-нечестно, — сипит Скарамуш. Дотторе шипит в ответ, стоит юноше ощутимо сдавить плоть около головок его членов. — Придушу, гадёныш, — Шестой Предвестник растягивает губы в лисьей ухмылке и показывает мужчине язык. — И язык откушу. — Мы ещё посмотрим, кто кому и что отку… Скарамуш не успевает договорить — выйдя из юноши, Дотторе подхватывает его под ягодицы и усаживает на свои бёдра, лицом к себе. — М-мы должны быть в такой позе? — Второй Предвестник с его алыми прожорливыми глазами теперь слишком, слишком близко. Парень утыкается руками в грудь мужчины, создавая тем самым хоть какую-то дистанцию. Но внизу так сделать не получится — влагалища случайным образом касается то один, то другой член, и оба органа постепенно пачкаются в излишках естественной смазки юноши. — Да, — твёрдо говорит Дотторе, выпячивая грудь вперёд. — А почему ты тоже не разденешься полностью? — справедливо возражает Скарамуш. — Ты такая глупая, куколка, — усмехается Второй Предвестник, снисходительным взглядом окидывая хрупкую фигуру юноши. — Я оставил эту возможность специально для тебя. — Какую возможность? — не понял Скарамуш. — Возможность раздеть меня, — голос Дотторе вновь срывается на глубокое, тяжёлое рычание. — Ну же, Скарамуш, — лицо парня вытягивается в удивлении от такого предложения. — Или мне тебе надо объяснять, как расстёгивать пуговицы? Юноша убирает свои ладони с членов, сперва касаясь влажными пальцами пуговиц жилетки. — А-ах! — бёдра пробивает судорога, стоит Дотторе неожиданно проникнуть внутрь парня на этот раз двумя пальцами. — Дотторе! — Что такое, Скарамуш? — невинно спрашивает Второй Предвестник, а в глазах бегают искорки веселья. — Тебе что-то мешает? «Ты, гадина!» — зло думает Шестой Предвестник, елозя тазом на бёдрах мужчины, пачкая всё вокруг себя своей смазкой. — Нет, всё в порядке, — на этот раз Скарамуш не намерен так просто сдаваться. Сжав зубы и начав глубоко дышать через нос, от чего-то дрожащими пальцами парень принялся дальше расстёгивать одежду мужчины. — А-а, м-мх! — покончив с жилеткой, он тяжело утыкается лбом в широкие грудные мышцы Дотторе. Опытные, ловкие пальцы так приятно и немного болезненно трут его клитор, что просто невозможно, невозможно совладать с ускользающими мыслями. — Ещё рубашка, Скарамуш, — другой рукой похлопывает его по ягодице мужчина. — Ну же, я жду. — Змея подколодная, — шипит парень, с силой впиваясь пальцами в ткань рубашки. — М-мф. — Я тоже люблю тебя, куколка, — усмехается Дотторе, тут же замирая в предвкушении, когда Скарамуш со злостью срывает с его шеи галстук-бабочку. — Да что ты вообще можешь знать о любви, Дотторе, — наконец-то пуговицы рубашки заканчиваются, и взору юноше предстаёт грудь мужчины: его тело кардинально отличается от тела куклы. Несмотря на то, что юноше было около пятисот лет, его тело все эти годы так и оставалось таким, каким его задумали при создании. Узкие плечи, узкие бёдра, тонкие руки и ноги — в конце концов, Правитель Инадзумы должен был выглядеть утончённо и благородно. Дотторе же имел взрослое, окончательно сформировавшееся мужское тело: широкие плечи и узкий таз, а также массивную, очень массивную грудную клетку. Педролино был вынужден подолгу объяснять швеям Фатуи, от чего тем так часто приходиться пришивать пуговицы на рубашку Второго Предвестника обратно. К счастью, эту проблему немного исправила жилетка, но даже сейчас при неосторожном вскидывании рук вверх многострадальные пуговицы расстёгивались и отпадали под напором выпирающих, слишком развитых грудных мышц Дотторе. В общем и целом, тело мужчины было сухим и атлетичным: приходилось волей-неволей развивать мускулатуру, чтобы быть более выносливым, чтобы смочь быстрее приспосабливаться к меняющимся вокруг учёного климатическим зонам: сперва влажным, затем сухим, а теперь и вовсе морозным и холодным. — Нравится? — Скарамуш ведёт рукой от низа живота Дотторе, проводя пальцами по видимому рельефу пресса, затем касаясь упругой груди. Не отвечая, юноша заворожённо ведёт ладонью всё выше, очерчивая подушечками ключицы. Неожиданно сильная хватка на шее заставляет Дотторе перевозбуждённо застонать. Не мигая и не отводя прямого, тяжёлого взгляда, Скарамуш с силой сдавливает отчётливо пульсирующие сонные артерии Второго Предвестника. — Так ты любитель пожёстче? — хрипит мужчина, резко вставляя в юношу пальцы полностью, так что кисть упирается в промежность. Шестой Предвестник округляет глаза и пыхтит, но, тем не менее, хватку на шее не ослабляет. — Всегда обожал твою настойчивость и твоё тупоголовое упрямство, — пальцы на шее словно каменеют, сдавливая трахею и заставляя алые глаза закатываться в экстазе. — К-куколка, когда-нибудь я разрешу тебе убить себя… В мгновение ока мужчина хватается за талию Скарамуша, приподнимая куклу над своими бёдрами. — Но это будет точно не сегодня, и точно не сейчас, — юноша тут же чувствует, как головка человеческого члена Дотторе упирается в его анус. — Т-ты и так х-хочешь?! — ошарашено вспыхивает он, беспомощно шевеля ногами, когда его стопы скользят по простыням. — А что, природа зря наградила меня двумя достоинствами? — хватка на шее уже достаточно ослабла, чтобы мужчина мог внятно говорить. — А тебе, юноша, при создании дали два отверстия… Мы как «ключ-замок», будто созданы друг для друга, понимаешь? — Агр-р, — недовольно рычит Дотторе, понимая, что, несмотря на многочисленную растяжку, парень всё равно был до жути узким, будто его стенки стягивались обратно каждый раз, стоило мужчине вынуть из него пальцы. Удерживая Скарамуша под ягодицу, учёный нетерпеливо подтаскивает к себе собственные штаны, куда он заблаговременно положил пузырёк со смазкой. — Ну а теперь мы продолжим, — и теперь с излишком покрытый прозрачной скользкой жидкостью член вновь утыкается в колечко мышц. Не отрывая взгляд от изумительного лица Скарамуша, на котором так открыто читается огромный спектр эмоций, Дотторе давит юноше на тазовые косточки, одновременно с этим поддаваясь бёдрами вверх. — А-ах! — рот парня приоткрывается сам по себе, он до красных следов на коже впивается в плечи мужчины, который так и не соизволил снять с себя вверх — лишь позволил расстегнуть. Его спина выгибается колесом, юноша словно пытается спрятаться в самом себе. Член внутри ощущается абсолютно не так, как какие-то пальцы. Преодолевая сопротивление тугих стенок, Дотторе постепенно насаживал на себя откровенно пыхтящего, жмурящегося и потерявшего контроль над мимикой мальчишку. Давление члена в отличие от периодически шевелящихся пальцев ощущается непрерывно. За раз орган раскрывает анальное отверстие слишком широко — невозможно, невозможно как-либо препятствовать происходящему. — Хороший мальчик, — Дотторе похлопывает юношу по бёдрам и ягодицам, в какой-то степени даже радуясь тому, что Скарамуш не чувствителен к боли. — Как себя чувствуешь? — Оставь свою фальшивую заботу для кого-нибудь другого, — тяжело дыша, шипит Шестой Предвестник, непроизвольно сжимаясь на члене, от чего по телу тут же пробегают нервные импульсы, рождённые от низа живота. — Ты так жесток ко мне, Скарамуш, — неискренне ластится к нему мужчина, прижимаясь горячей здоровой щекой к обнажённой груди юноши. — Скажи, от чего же я тебе так противен? Давай, мне правда интересно услышать о себе всю правду. Скарамуш приоткрывает глаза, не понимая, серьёзно ли говорит Дотторе, или же вновь разыгрывает какой-нибудь спектакль. — Ты, Дотторе… — серьёзно начинает говорить Скарамуш. — Ты меня… Юноша не успевает закончить фразу — мужчина тут же особенно сильно подбрасывает таз вверх, вставляя внутрь до конца и буквально сажая Скарамуша обратно на свои бёдра. — Продолжай, дорогой, — приторно-сладко шепчет Дотторе, наблюдая на лице парня выражение полной потери связи с реальностью. — Я тебя очень внимательно слушаю. — Ах, ты! — Дотторе специально, специально перебил его подобным образом! — Я хочу донести в твою голову, что… Череда сильных толчков в очередной раз прерывает речь Скарамуш. Юноша подпрыгивает на бёдрах мужчины, покрытая шипами головка змеиного члена утыкается в его влажные половые губы. При каждом движении Дотторе она скользит по промежности, утыкаясь в ноющий, показавшийся из-под капюшона клитор. — Кто учил тебя Речи, Скарамуш? — измывается мужчина, цепкой хваткой сжимая тонкую талию парня и подбрасывая таз вверх, устанавливая быстрый темп. — Неужели так сложно чётко сформулировать и изложить в доступной манере речи свои мысли? Юноша пытается совладать со словами, пытается совладать для начала хотя бы с собственным языком. Но у него просто не получается это сделать: стоит Скарамушу, обозлившись, вновь открыть рот, как Дотторе тут же ускоряет свои толчки. Мужчина высоко приподнимает парня над своими бёдрами, заставляя почти слезть с члена, чтобы в то же мгновение резко опустить его на себя, плавно проезжаясь по простате. — А-ах! — Скарамуш с силой жмурит глаза и шипит, раз за разом скользя коленями по простыне, не находя опору. В такой позе ему сложно найти равновесие, и поэтому по инерции волей-неволей приходится опускаться на член Дотторе, прямо навстречу его сильным движениям. Происходящее кажется неким откровением, чем-то, выходящим за рамки нормы и дозволенного. Толчки мужчины постоянны, каждое движение неумолимо предвещает новое, и так снова, и снова, и снова. — Прекрасно скачешь, Скарамуш, — ядовитая, зубастая улыбка раскрашивает лицо Второго Предвестника, когда он снимает руки парня со своих плеч, чтобы взять того за ладони. — М-м? — Скарамуш до боли в чужих суставах сжимает держащие его ладони, когда Дотторе принимается раскачивать тазом из в стороны в сторону, стимулируя простату таким странным образом. Из-за этих движений второй член ещё плотнее прижимается ко влагалищу, твёрдая и сухая змеиная кожа становится влажной из-за чужой, пачкающей смазки. — Я… — юноша утыкается лбом в замок их рук, стоит Дотторе неожиданно замедлить темп. Словно проявляя милосердие, мужчина на самом деле делает Скарамушу лишь хуже: теперь юноша может во всей красе ощутить, как плавно раскрываются его тугие стенки под давлением горячего члена; как крупная влажная головка неумолимо касается простаты, и ощущения, рождаемые здесь, сперва простреливают болезненным возбуждением клитор, а уже от него густая тёмная волна удовольствия распространяется выше по телу куклы. — Это слюни или слёзы? Слюни или слёзы? — возбуждённо говорит Дотторе, когда что-то мокрое начинает течь на замок из их ладоней. Мужчина заставляет Скарамуша приподнять голову, и густая ниточка слюны растягивается между приоткрытым из-за сбитого дыхания рта и кожей их рук. — Пф, а я так надеялся, что это слёзы, — несколько разочарованно тянет Второй Предвестник, смахивая большим пальцем жидкости с губ юноши. — За все эти дни я ни разу не видел, как ты плакал, Скарамуш. Поплачешь для меня? — заискивающе, с энтузиазмом спрашивает Дотторе, приближая своё лицо ближе к лицу куклы. — Я не буду плакать, и уж тем более перед таким, как ты, — чтобы связно сказать это предложение, Скарамушу приходится приложить нечеловеческие усилия. Всё его хрупкое, изящное тело мелко дрожит от перенапряжения, что физического, что морального. Несмотря на то, что юноша просто сидел, что его телом управляли, поднимая и опуская, Скарамуш всё равно уже порядком устал. Больше всего сил же выпивал из него сам факт нахождения с Дотторе в таком близком контакте. Чувствовать на своём теле его сжимающие кожу пальцы, слышать его насмешливые фразы, видеть горящие безумием глаза… Ощущать запах его тела, его влажное и горячее дыхание на своих губах… И чувствовать его внутри себя, так глубоко проникающего, растягивающего и, к собственному стыду, дарующему некие приятные ощущения… — Даже если я скажу «пожалуйста»? — продолжает вести эту отвратительную игру Дотторе. — Даже если все Архонты мира встанут передо мной на колени, — фыркает Скарамуш, давясь стоном — от неласкового тона парня движения внутри возобновились в прежнем, быстром темпе. — Ч-что?.. — Дотторе резко опускает бёдра юноши на себя, входя на всю длину своего человеческого члена, и внезапно замирает, глядя в ошарашенное лицо прямым, угнетающим взглядом. — Тогда ты скажи мне «пожалуйста», — Скарамуш елозит по его бёдрам, но мужчина кладёт свои широкие ладони на его тазовые косточки, фиксируя на месте. — З-за что я должен говорить тебе это слово? — сказав это, Шестой Предвестник морщится и откидывает голову назад, растягивая шею, чтобы за раз вдохнуть как можно больше воздуха. — За то, чтобы я продолжил двигаться, Скарамуш, — хватка на теле становиться нестерпимой, парень рычит и скалится в ответ, языком своего тела подначивая мужчину продолжить процесс. — Давай, Скарамуш, — юноша на члене с силой сжимается, тугие стенки там невыносимо приятно обхватывают всю длину, но Дотторе непреклонен. — Скажи: «Я, Скарамуш, всё это время был плохим мальчиком. Пожалуйста, Дотторе, заполни меня своей энергией, не останавливайся!» — Я не буду этого говорить! — вспыхивает парень, чувствуя, как от этих слов вновь начинает ныть его клитор. Сейчас, когда они оба замерли в такой позе, змеиный член мужчины имел шанс войти внутрь влагалища. Но пока лишь его шиповатая головка ещё плотнее впилась в нежную кожу около клитора, распаляя и так ужасно раздражённые рецепторы. — У тебя есть выбор? — скалится в ответ Дотторе, напрягая мышцы живота. Ну, конечно. Рядом с Дотторе у Скарамуша никогда не было выбора. — П-пожалуйста… — болезненно переступая через свою гордость, всхлипывает он. — П-прошу… Скарамуш запинается, не в силах продолжить эту унизительную фразу дальше. Насладившись разбитым состоянием трепещущего в его руках юноши, Дотторе вновь проявляет милосердие: не дожидаясь, когда парень соберётся с силами, чтобы закончить фразу, он берёт себя за основание своего второго члена, направляя тот внутрь влагалища. — Одновременно?! — не может поверить в происходящее Скарамуш, ещё активнее шевеля ногами, от чего член в его заднице ощутимо пульсирует. — Ты хочешь, чтобы они были внутри одновременно? — Именно этого я и хочу, Скарамуш, — сидящий на мужчине парень глубоко вздыхает, так что его грудная клетка визуально становится шире, расправляясь. — Ты так хорошо справляешься, от создания Электро Архонта ничего другого я и ожидать не мог! Пользуясь обильно выделившейся за время секса смазкой, Дотторе направляет второй член внутрь юноши, вставляя тот намного легче, чем первый. Мужчина не может сдержать довольного рычания: он откидывает голову назад и тяжело выдыхает, срываясь на стон. Никогда ранее у него не было настолько крышесносного спаривания с кем-либо. Даже после, казалось бы, многочисленных ласк и растяжек, стенки Скарамуша — что спереди, что сзади — оставались такими же тугими. Зрачки Дотторе сузились, став похожими на тонкие полумесяцы. Внутри юноши было невероятно тепло, буквально жарко. Далёкие-далёкие холоднокровные предки учёного всегда любили выползать на солнце, чтобы погреться под его лучами, ощутив тепло. Можно сказать, Второй Предвестник Фатуи тоже был холоднокровным, но в переносном значении этого слова. Но чего мужчина не потерял, так это подсознательной любви ко всему тёплому, мягкому и трепещущему. Ему казалось, что влажные стеночки влагалища обхватывают каждый шип и бугорок на его головке. Контакт кожи с кожей, контакт слизистой о слизистую — Святые Архонты, как интимно, как волнительно и как приятно! — Не двигайся, придурок! — мычит Скарамуш, понимая, что он наполнен просто до отказа. Со всех сторон его растягивают, с каждым даже малейшим движением проникают внутрь глубже и глубже. Теперь, когда оба члена были внутри, юноша мог отчётливо почувствовать разницу между ними: гладкая горячая головка внутри анального отверстия плавно скользила по простате, массируя её почти нежно. Чего не скажешь о головке змеиного члена: стоило этому члену выйти почти полностью, как все бугорки и шипики тут же утыкались в половые губы, стимулируя и раскрывая их шире, пачкая всю промежность в обильных вязких выделениях. — Ты устроил здесь такой беспорядок, Скарамуш, — довольно тянет мужчина, бесстыдно пялясь туда, где юноша раскрывается под его напором во всей своей красе, и где после каждого движения между его тазом и бёдрами юноши растягиваются прозрачные нити. Юноша до мышечной боли в нижней челюсти сжимает зубы, закрывает глаза в надежде ограничить себя от происходящего. Его тело, — ах! — его тело было создано… Его, его тело… Оно не предназначалось для чего-то подобного… Он, он должен был быть хранилищем для артефакта, а не… Не… — Что ты там себе бормочешь под нос, м? — Дотторе жмёт Шестому Предвестнику на поясницу, заставляя принимать целиком, и начинает двигаться, вставляя оба члена глубоко внутрь. — Куколка уже устала, я погляжу? Скарамуш, ты устал, дорогой мой? Дотторе прижимается шрамированной щекой к груди юноши, ластится, с несвойственной нежностью проводя кончиком носа по бледной коже. — Устал, — констатирует факт мужчина, ловя вновь упавшую на грудь голову юноши. — Что? К-куда? — Второй Предвестник неожиданно снимает юношу с себя, так что между ног последнего становится как-то холодно и противно липко. — Смена позиций! — радостно восклицает учёный. Скарамуш и моргнуть не успел, как тут же со всего размаха бухается лицом в простыни. — Прогнись вот так, да, — Дотторе ставит юношу в коленно-локтевую, вновь надавливая тому на поясницу и вынуждая поднять таз вверх. Скарамуш удивлённо оборачивается через плечо. Стоять в этой позе, конечно, намного легче, но… Тот факт, что Дотторе возвышается над ним вот так, неприлично прямым взглядом пялясь между его расставленных ног, заставлял парня чувствовать себя как-то неправильно. — Ш-ш, — глаза Скарамуша удивлённо округляются, когда позади слышится настоящее змеиное шипение. — М-мф! — Дотторе приставляет оба члена к его дырочкам, с наслаждением потираясь налитыми головками о чувствительную, влажную кожу. — Тихо, мой хороший, — мужчина плавно проникает внутрь сразу двумя, нависая над Скарамушем. Он просовывает свою руку под шею юноши, сжимая его горло между плечом и предплечьем. Но не с целью придушить — нет, лишь чтобы ограничить пространство. Чтобы парень особо не скользил вперёд, когда Дотторе начинает в быстром темпе работать тазом, вбиваясь внутрь так сильно, что смазка брызжет во все стороны. — А-ах-а! — колени Скарамуша расползаются в сторону, так что мужчина услужливо просовывает вторую руку под парня, удерживая его внизу живота. Переместив ладонь немного иначе, Дотторе получает чудесную возможность стимулировать клитор — такой набухший, потемневший и невероятно чувствительный. — Я чувствую твою дрожь даже изнутри, — Дотторе нависает над парнем сильнее, прижимаясь губами к такому чувствительному ушку. — От чего же твои бёдра так дрожат, Скарамуш? — голос змея глубокий и низкий, подавляющий и угнетающий. — Казалось бы, поза теперь более удобна для тебя. В чём же дело? — язык касается ушных хрящиков, и юноша тут же опускает голову ниже, открывая на всеобщее обозрение заднюю сторону шеи. — Может, потому что тебе приятно? М? Скарамуш душит в себе стоны, закусывая простыни. — Хитрый, так нечестно! — улыбается Дотторе, приятно удивлённый находчивостью Шестого Предвестника. — Ах! Юноша под ним виляет тазом, непроизвольно сжимается там весь, и перед глазами учёного от сладких ощущений начинают плыть тёмные круги. Звуки, что издаёт под ним кукла, порождают в душе желание обладать ею целиком и без остатка: Скарамуш старается вести себя не слишком громко, но гудящее, монотонное мычание рождается где-то в груди, и его просто невозможно, невозможно контролировать. Бугристая поверхность змеиного члена стимулирует стенки влагалища, заставляя железы работать на износ, чтобы без перерыва вырабатывать смазку. От непрекращающейся стимуляции простаты в совокупности с ласками клитора между ног проходит тянущая судорога, от чего внутренняя поверхность бёдер начинает дрожать сама по себе. — Скарамуш… — уже не так радостно хрипит Дотторе, постепенно подчиняясь власти накатывающего оргазма. — Скара… М-ах! Юноша жмурится, стоит острым зубам с силой прикусить его ухо, но глаза тут же приходится широко распахнуть: внутри его анального отверстия член начинает ощутимо пульсировать, и что-то жидкое и тёплое постепенно заполняет его внутри, проникая куда-то глубже. Это… И есть та энергия, о которой говорил Дотторе? — Стоп, почему… — Скарамуш чувствует, как член выскальзывает из него, ныне мягкой головкой утыкаясь в сокращающийся анус, — почему второй всё ещё твёрдый? Разве энергия уже не поступила в его тело? — Понимаешь, Скарамуш, — усмехается Дотторе, тяжело дыша ему прямо в ухо. — В этом плане моя физиология недалеко ушла от моих дорогих предков. Мой левый семенник связан только с моим левым членом — то есть с человеческим, — юноша вздрагивает, понимая, что процесс ещё не закончен. — И если я конч… Э, то есть передал энергию человеческим членом… Это не значит, что я передал её и правым. Змеиный орган всё ещё был также твёрд. Правое яичко, в отличие от левого, оставалось округлым и напряжённым. — Ты! — движения внутри возобновились. На этот раз Дотторе двигался более ожесточённо, быстро, срываясь на бешенный темп. Его собственные хрипы, шипение и стоны сливались со стонами юноши в унисон, порождая тем самым их личную, особенную какофонию звуков. Мужчина преследовал свой второй оргазм, тогда как сам Скарамуш не получил ещё ни одного. — Давай вместе, куколка, — судорожно шепчет мужчина, подушечками пальцев давя на скользкий от естественной влаги бугорок. Давление на клитор заставляет юношу заскулить, стимуляция его ножек изнутри влагалища приближает к опасной грани сверхстимуляции. Тело Дотторе мокрое от пота, рубашка липнет к спине и бокам, края влажной ткани при каждом толчке касаются обнажённой спины Скарамуша. Мужчина громко рычит, замедляя темп, чтобы с каждым толчком проникать внутрь глубже и глубже, раскрывая юношу на максимум. Дотторе вгрызается зубами в открытую шею, придавливая тело куклы к кровати и удерживая тем самым на месте, не давая дёргаться. Скарамуш впивается пальцами в простыни, и тут же горячая волна возникает внизу живота, беря своё начало от зажатого между подушечками пальцев клитора. — М-ах! Ах-а! — влагалище рефлекторно, мышечно сжимается и пульсирует, от чего Дотторе испытывает по-настоящему невыносимые, приятные чувства. Продолжая плавно раскачивать бёдрами, он кончает глубоко внутрь Скарамуша, и его сокращающиеся стенки выдавливают из мужчины всё без остатка. — Умница, — Второй Предвестник нежно проводит языком по влажной от его же слюны шее, целует поочерёдно уши юноши. — Молодец, да, хороший мальчик. Скарамуш исходит последней волной дрожи и обмякает, устало падая на простыни, стоит Дотторе выйти из него и сесть рядом. — В тебе теперь… — мужчина оттягивает ягодицу парня, рассматривая вытекающую из отверстий сперму, — достаточно моей энергии. — Ты меня слышишь? — Дотторе заползает на Скарамуша, заглядывая тому в лицо. Юноша лежал без сил, кажется, настолько устав от этого энергозатратного, странного занятия, что просто отключился. — Милый, — ничто не стоило мужчине загрести тельце юноши в свои объятия, прижав легко качающуюся на обмякшей шее голову к своей широкой груди. — Всегда бы был таким послушным, Шестой Предвестник Фатуи.