Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

— Даже простейшее гадание бы показало, что тот юноша — Предвестник Фатуи! — переместив друзей на безопасное расстояние, воскликнула Мона. — Что? Тот невинного вида парень — Предвестник Фатуи? — неверяще спросил Итэр. — Не может быть! — Да, это так! — подтвердила Мона. — И, как бы мне ни хотелось этого признавать, но… Он очень, очень силён. — Сильнее, чем астрологический талант госпожи Моны? — спросил Оз. — Нет, в гаданиях со мной никто не сравнится! — не без капли самодовольства ответила девушка. — Но… В следующий раз держите рядом с ним ухо востро, понятно? Идя по следу самого крупного упавшего метеорита, Скарамуш в одиночестве прибыл на небольшой остров — так называемый Риф Маска. Искать долго не пришлось — от упавшего с небес камня исходил некий таинственный гул, шлейф синей звёздной пыли стелился по песку, растекаясь по всему пляжу и касаясь ног Шестого Предвестника Фатуи. Скарамуш подошёл вплотную к метеориту. Но что с ним теперь делать? Взять кусок для исследований? Или, может, привезти в Фатуи его целиком? Оставалось лишь одно — коснуться этого необычного камня. Парень думал, что сила метеорита на него, куклу, не подействует таким же образом, как и на простых смертных. Но едва кончики пальцев прикоснулись к холодной поверхности, как тело Скарамуша тут же обмякло, вынуждая его тяжким грузом упасть на песок. Шестой Предвестник Фатуи ныне был погружён в глубокий, глубокий сон. Юноша открыл глаза, силясь проморгаться в той темноте, где он очутился. От чего-то каждое движение его казалось воздушным, тело ощущалось мягким, словно пёрышко. Скарамуш встал и выпрямился, оглянулся по сторонам. Повсюду его окружала беспросветная мгла. Но где он был? Где-то в отголосках памяти всплыли слова недавних знакомых. Неужели он тоже сейчас… Спит? Но как он может спать, если вот же он — стоит сейчас и мыслит! «Может быть, я вижу сон?» — раздались слова словно со всех сторон. Сон? Но разве может он — кукла — видеть сны? Под влиянием времени, старости — не внешней, но внутренней, а также поддаваясь власти «Глаза Порчи» в сердце, Скарамуш постепенно забывал своё прошлое, своё далёкое-далёкое прошлое. Он уже не мог по собственной воле вспомнить те события, что были с ним когда-то на островах Наруками или Татарасуна; не помнил ничего хорошего, что происходило с ним когда-либо. Сперва юноша сам внушал себе, что без настоящего сердца не может воспринимать счастье — сказывалась травма от непринятия себя, своего искусственного происхождения. Теперь же под влиянием силы мёртвых Архонтов внутри он по-настоящему не был способен родить в душе что-то хорошее, почувствовать что-то приятное или светлое. «Может, это из-за проделок Дотторе?» — идя по темноте, думал Скарамуш. — «Никогда раньше я не был способен… Видеть сны». Но неожиданно впереди тёмное пространство светлело, из иссиня-чёрного переходя в глубокий синий, приглушённый оттенок. Таким цветом были окрашены вечерние сумерки, таким цветом было когда-то давно окрашено небо над горой Ёго. Скарамуш, недоверчиво оглядываясь по сторонам, вышел на какую-то полянку. Он поднял голову вверх и обомлел: перед глазами предстала давно забытая картина — огромная гора с Храмом на пике, изумрудный лес у подножья, переходящий в цветущую долину. «Что я… Здесь делаю?» — от напряжения тело затрясло. Ему не нравился этот странный сон. И когда Скарамуш едва не решил уйти обратно в темноту, внезапно откуда-то сверху послышалась… Музыка. Он снова поднял голову — музыка словно некое благовоние стекало с пика горы Ёго, прямо оттуда. Из Храма. Сверкнула луна. На до сих пор обычной полянке тут же расцвели лунные цветочки — мелкие, но многочисленные, устилающие всю землю под ногами. Белые, нежные цветы, отражающие лунные свет и колышущиеся — но не от ветра, а от мелодии, что теперь заполняла, казалось, весь мир, и пронзала тело парня насквозь. А затем на полянку вышел Он. Ступая босыми ногами по мягкой траве, некий длинноволосый юноша, облачённый в перекроенною одежду жриц Храма Наруками, спокойно шёл вперёд, не замечая ничего вокруг. Тот юноша прикрыл глаза, словно безоговорочно доверяя пространству вокруг себя, понимая, что ему не грозит никакая опасность внешнего мира. Скарамуш испуганно попятился назад, сходя с белых отражающих лунный свет цветов. Тот юноша, что вышел на поляну — был он сам. Длинноволосый парень остановился в центре поляны. Кротко улыбнувшись, всё ещё не открывая глаз, он принялся танцевать под музыку, что заполняла своим звучанием, казалось, абсолютно всё. Тихая, переливчатая мелодия была словно олицетворением этого красивого мальчика: в движениях «призрака» не было ужимок, не было резких, нервных взмахов рук или ног. Впервые за долгое-долгое время с момента вступления в Фатуи, а может даже и раньше, что-то дрогнуло внутри куклы. Скарамуш так и замер на месте, не отрывал болезненного взгляда от призрака, что был так похож на него лицом. Танцующий под музыку в лунном свете юноша неожиданно напомнил Скарамушу самого себя — того из далёкого прошлого, когда тот был чист, словно белый лист бумаги. Шестому Предвестнику Фатуи всегда казалось, что воспоминания эти были навсегда утеряны из его страдающей провалами памяти. Белоснежную рубашку призрака лизал мягкий лунный свет; создавалось впечатление, что танцующий юноша не ступал на белые цветы, а словно парил над ними, не давя малюток тяжестью своего тела. Лицо его из прошлого было таким… Спокойным, умиротворённым и добрым. Возможно… Он и правда умел когда-то улыбаться? Или же то, что Скарамуш видел сейчас — это не призрак прошлого, а тот образ, что юноша желает увидеть в будущем? Может, призрак этот — та личность, которой кукла всегда хотела быть на самом деле? Нежной, доброй и ласковой… Счастливой. Глядя в своё собственное бледное лицо со стороны, Скарамуш понимал: призрак был похож на того Скарамуша, нет, на того Куникудзуши, что изжил ненависть и горести, и что в конце концов обнажил свою хрупкую, наивную сущность. Он попятился, поражённый тем откровением, что снизошло на него сейчас, на поляне белых цветов под лунным светом. Он осознал — те сердца, к которым юноша стремился всю свою жизнь, — всё это было ему не нужным. Сердца, что искал Куникудзуши в этом мире, никогда не могли бы исполнить его заветную мечту. И даже то сердце, что было у него сейчас в груди, не могло вернуть юноше ту наивность и чистоту, что свойственна была ему при создании. В груди у него было заполнено, но парень понимал — в груди у него всё ещё было пусто. Лишь одна вещь, по его мнению, была способна вернуть его в то начальное состояние, когда он мог испытывать счастье. Нужно было всего лишь исполнить свою роль, то предназначение, ради которого он, кукла, и был создан на самом деле. Нужно было найти своё настоящее сердце. Сердце Бога. Стоило юноше прийти к этой мысли, как внезапно небо над его головой треснуло пополам. Музыка прервалась, земля затряслась под их с призраком ногами. Он поднял голову вверх — и обомлел: с ныне порванного в клочья неба падали метеориты — те самые синие камни, заполонившие весь Мондштадт. А под этим небом, там, ещё выше, было небо настоящее. Ещё одно, которое никто из рождённых в настоящее время в Тейвате никогда не видел. «Неужели Дотторе был прав?» — не отрывая глаз от крушащихся небесных лоскутов, подумал парень. — «Все звёзды, небо, а значит, что и созвездия — всё это ненастоящее? Глаза Бога и что — правда бесполезные безделушки?» Оглушительный грохот заполонил его уши, полностью оборвав мягкую мелодию. Глаза порезала ослепительная голубая вспышка. А дальше снова наступила темнота. Когда Скарамуш очнулся, к его собственному удивлению, рассеялся не он сам, а туманное будущее. Точнее, туманным оно было лишь в теории: он уже знал свою дальнейшую цель, но вот пути её достижения… И правда оставались довольно неясными. Он встал, отряхнул одежду от песка. Неожиданно откуда-то сбоку вновь послышались шаги. — Хм? Это опять вы? — спросил Скарамуш, скрестив руки на груди. Как бы он ни старался скрыть, но сонное выражение его лица было очевидным. — Ты что… Только что проснулся? — с присущей всегда обеспокоенностью спросил Итэр. — Судя по его виду… Ему снился кошмар? — в тон ему поддакнула Паймон. — Ему удалось пробудиться без посторонней помощи? — ошеломлённо воскликнула Мона. — Разве такое возможно?  — Хах! — сбрасывая с себя остатки сонной неги, фыркнул Скарамуш. — Если у вас что-то не получается, это не значит, что не получится и у меня. — Но вы, что бы там ни хотели, всё равно опоздали! — обнажил зубы в лисьей улыбке Шестой Предвестник Фатуи. — Мои исследования окончены. И я… — вынужденная дрожь прошлась по его телу, но к счастью, никто из присутствующих её не заметил. — Я узнал… Обнаружил… Кое-что поистине шокирующее и ужасающее. — Что же? — воскликнул хор голосов. — Небо, звёзды, — с каждым своим словом голос Скарамуша крепчал. — Всё это — ненастоящее! Всё это — колоссальная ложь! «И о чём только думал Педролино, когда посылал меня на эту миссию?» — думал Скарамуш, оставив разборку с несуразной компанией солдатам. — «Знал ли он, что я обнаружу? А может… Он тоже знает эту правду?» Но сейчас этот раскрытый секрет огромных масштабов совершенно не тревожил Скарамуша. Его цель теперь была ясна как день — а чтобы получить по праву создания своё Сердце Бога, кукле оставалось лишь спустя столько времени вернуться на свою историческую Родину. В Инадзуму.