Хулиганы

Александр Христофорович гнал машину в нарушение всех правил дорожного движения. Всё делал одной рукой, второй крепко держал жену за руку. На заднем сиденье машины сжалась в комочек Анна. Слова Сашки Романова, что Забалуев ранил Седого и Корфа прозвучали как приговор. Как они могли? Двое бывших спецназовцев, чующих опасность спинным мозгом, у которых всегда при себе мини-стилеты, хоть он и был против, но не особо ругался, иногда эти «цацки» были действеннее пистолета. Почему они не дёрнулись? Не успели? Вряд ли? Их застали врасплох? Маловероятно. Его ребята — ассы высшей категории, хоть и молодые, да Корф уже весь белый. Анечка, бедная, вся сжалась, только у них с Володей что-то складываться началось, как эта беда. Наденька, родная, только держись. Ради вас двоих Вовка выкарабкается, а ещё и сын. Нет, выберется. Всё будет хорошо. Так, а с Седым что? — Засвистел гаишник. — Извини, старлей, в следующий раз, сейчас мне срочно надо в госпиталь. Главное добраться, там Костя, он всё расскажет… Как они с Сашкой так лопухнулись? С визгом припарковался. Помог выйти девочкам из машины. Если Анна держалась, хоть и из последних сил, то Надю начинало пошатывать. — Всё нормально, родная? — придержал жену за плечи. Кивнула головой, взгляд отсутствующий. — Тогда идём. Сейчас всё узнаем. Вошли в здание госпиталя, ждали лифт, полковник набрал Константина: — Ты тут? Какой этаж? Пятый и налево? Понял, мы уже в лифте, будьте добры нам пятый. Быстрым шагом направились к Косте, который сидел под операционной. Анна мельком и равнодушно отметила, что они в отделении хирургии. Парень встал им навстречу, взял халаты, набросил на них. — Что произошло и что сейчас? — спросил полковник, усаживая женщин на банкетку. — Сейчас идут операции. У Корфа два огнестрела, его оперирует Штерн, это самый крутой тут хирург, руки от Бога. Сказал, что с одним из ранений возможна спе… сле… какая-то эктомия. Я не запомнил. У Седого задета бедренная артерия и прострелена нога, его тоже режут. У него Мандт. Уже полчаса или минут сорок. — Спленэктомия? — отстранённо спросила Надя. — Во, да, оно. — кивнул Костя. — А что это? — Удаление селезёнки. Второе ранение куда? — Не понял. — покраснел — Голова как в тумане, я растерялся, честно говоря. — Надя молча погладила его по колену. — Всё хорошо, ты молодец, спасибо. — За что?! — с болью воскликнул парень. — Я прикрывать должен был, а в результате я тут, а Вовка там… — Замолчи! — Надя вздрогнула — Замолчи немедленно! Ты не знаешь, о чём говоришь. — Тёть Надь, — прошептала Анна, — без селезёнки живут? — Да. Только реабилитация, диеты, запрет на физнагрузки. С такой травмой его спишут. А это не для него. Бенкендорф присел на корточки, взял их ладошки в свои. Посмотрел на жену и замер: перед ним сидела оболочка, но не человек. Из неё вымыло всё, бледно-зелёная, глаза блёклые, бесцветные, в глазах слёзы, губы сжаты в тонкую полоску, зубы сцеплены. Анна чуть «лучше»: бледная, волосы и кожа одного цвета, слёзы градом, но она их не замечает, руки трусятся. — Тихо, девочки, тихо. Всё будет хорошо, вы что? Он ради вас обеих на всё пойдёт, а тут и сын, да вы что, всё будет хорошо, это же какой стимул. Осядет дома, будет сына воспитывать, а Аня под нашим присмотром работать будет. Будет у нас Вовка «отчаянный домохозяин». Всё будет хорошо. Открылись широкие двери, появились медсёстры с каталкой. — Это Седой, — прошептал Костя. — Вовка тут. — мотнул головой в сторону двери рядом с банкеткой. — Что скажете, доктор? — полковник оторвался от женщин и подошёл к врачу. — С кем имею честь? — устало спросил хирург. — Полковник УСБ Бенкендорф. — достал удостоверение. — Капитан Мандт. Всё нормально, жить, ходить, бегать будет. Но всё постепенно. Дня три побудет в реанимации, для моего спокойствия, потом в палату. А так, месяц-три на реабилитацию уйдёт. Да, судя по ране и траектории, стреляли не с близкого расстояния. Не похоже это на ранение при задержании. Разрешите я пойду? Отдохнуть бы, товарищ полковник? — Конечно, спасибо большое. — Да, побыл бы с ним кто из родных-знакомых, пока он от наркоза отойдёт? — Да, я сейчас сотрудницу вызову. Тут у меня дамы не в состоянии. — Я сейчас девочкам шепну, они успокоительное принесут. — Спасибо. Вы сказали, что стреляли не с близкого расстояния, так? — Именно. Но на месте я не был, судить не мне. — Спасибо, хорошего отдыха. — Спасибо. Бенкендорф набрал генерала Романова: — Я в госпитале, пятый, налево. Вернулся к жене и Анне, в этот момент появилась медсестра с четырьмя одноразовыми стаканчиками, заставила всех выпить лекарство. — Всё будет хорошо, Костя сказал же, что у хирурга золотые руки, всё хорошо. Вовка вас обеих так любит, что не будет расстраивать. —Держал их руки в своих. — Ты же как никто знаешь, что это просто слова. Набор звуков, — холодно и безжизненно проговорила Надежда Николаевна. — Знаю, — согласился муж. — Но и накручивать себя не выход. Или ты рядом лечь решила?! — А зачем мне жить? Ради чего? Кого? Кто у меня ещё есть? — Анна, Володя-маленький. — поражённо произнёс Александр Христофорович. — Я в конце концов. — Ты, —губы дёрнулись. — Ты. — Я. И я тут. С тобой. И никуда не денусь. Как не гони. Анна встала и подошла к окну. Подошёл Романов-старший и в это же время позвонил взъерошенный Саша: — Как у вас? — Седой уже в реанимации, Вовку ждём, — отозвался отец. — У тебя что? — Хрень полная. Я взял и Забалуева и Шуллера. Оба клянутся, что не стреляли, Наташка проверила на наличие пороховых газов — глухо. Это не они. Ладно, мы уже едем к вам. — Понял. Николай Павлович подошёл к Анне, погладил: — Всё будет хорошо, у Штерна действительно золотые руки. Вытащит он Володю. Ты постарайся успокоится, он тебя чувствует и ему от этого тоже плохо, если тебе плохо. Держись, девочка, держись. — Спасибо, — кивнула Анна. Генерал подошёл к Бенкендорфу, Саша с Наташей приехали и подошли к Анне. — Коль, — Александр Христофорович был похож на робота — врач, который Седого оперировал, сказал, что стреляли явно не с близкого расстояния… — Сашка мой тоже говорит, что это не Заба с Шуллером. — И следов никаких, — присоединился Саша. — Это не они. — Значит Шишкин пошёл свою шкуру спасать. — безразлично ответил Бенкендорф. — Так, спокойно. Сейчас главное не паниковать. — Романов-старший сейчас был не генералом, а другом семьи. — Было бы хорошо. Селезёнка — это полбеды, мы про вторую пулю ничего не знаем. Ладно, я к Наде. Сделал шаг к жене, как она встала и подошла к нему сама. Глаза стали более адекватными, вцепилась в его руку: — Скажи мне, что с ним всё будет хорошо! — Будет всё отлично, — прижал ее к себе и начал гладить — он вычухается, оклемается и вернётся в строй. Я подам в отставку, посажу Вовку вместо себя, он будет сидеть в тёплом кабинете, перебирать бумажки, командовать ребятами. Максимум риска — в кабинете у начальника, чтобы не сорваться и не послать его. И всё. А я сяду дома, буду готовить тебе ужин, забирать с работы и ревновать. — Прости меня, я не хотела тебя обидеть… — Прекрати, я не обиделся и тебя прекрасно понимаю. — Нет, я сделала больно, прости. Я очень тебя люблю и очень боюсь тебя потерять. — Тихо, я никуда не собираюсь. Я с тобой и никуда не денусь. Идём к Анюте. Надежда Николаевна обняла девушку, а полковник отправил Наташу к Седому, к вящей ревности Саши Романова. — Всё будет хорошо, Анечка, всё будет хорошо. — Володя очень хочет, чтобы Вы вдвоём вернулись в квартиру. — тихо произнесла Анна. — Обязательно. Просто на этих выходных мы отсыпались, — ласково отозвалась Надя, вспомнив, чем они на самом деле занимались с мужем и смутилась. —Да и вам надо было вдвоём побыть за столько лет. — Мы подали заявление в ЗАГС, Володя сдал пакет документов, чтобы сына оформить. Я Володю-маленького уже подготавливать начала. Сказала, что встретила коллегу папы и узнала, что скоро папа вернётся. Он так обрадовался, начал спрашивать, а знает ли о нас папа, найдёт ли он нас и как… — Анна смотрела в одну точку не моргая. — Всё так и будет. Обязательно. Вы встретитесь, всё будет хорошо, в это надо верить. Он очень тебя любит. Очень-очень. — Я знаю. И Вас. — Я знаю. — Тётя Надя, а селезёнку можно не вырезать? — Всё зависит от травмы. Но обычно удаляют. Бенкендорф принёс чай в стаканчиках и мини-круассаны в бумажных пакетах. — Проглотите хоть что-то, вам силы нужны. — Спасибо. Ты с нами, — сказала Надя. — Пожалуйста. — Конечно, конечно. Осторожно, чай горячий. — Господи, да что же так долго, а? — прошептала Анна. — Мы тут только полчаса, — отозвался полковник. — Операция уже час идёт. — Удаление селезёнки столько не длится. Но мы ничего не знаем про вторую пулю. — спокойно проговорила Надя. Первая волна паники улеглась и теперь ей было очень стыдно перед мужем. Она же фактически отправила его лесом. Александр Христофорович, почувствовав состояние жены, сжал ее руку. Открылась дверь операционной, из неё вышел невысокий лысый врач, снял маску. Все присутствующие дёрнулись к нему. Анна и Надежда замерли, внутри всё натянулось как струна. — Так, родственники-коллеги, успокоились. Всё хорошо. Селезёнку спасли. Ушили, правда, но она осталась при пациенте. Теперь вторая пуля. Мне очень интересна ее траектория. Вошла в подреберье, застряла возле позвоночника, но не повредила ни окончаний, ни мышц, ни сосудов, ничего, прошла сквозь мягкие ткани. Как это, я не знаю. Но факт остаётся фактом. Ее мы удалили, все дырки зашили, теперь будут заживать. Три дня в реанимации, но это для моего успокоения. Скорее всего, я законопачу пациента в гипсовый корсет, чтобы он не дёргался и не повредил швы, учитывая чудо-пулю. Но это ещё посмотрим. А то нервные окончания они такие. Месяц полежит в палате, дальше буду смотреть. Но полгода без нагрузок, спорта, драк, бега и прочего. Всё. Так, решите, кто побудет возле парня пока он из наркоза выйдет, его практически вывели, он сейчас просто пьяноватый. Да, из дому никакой еды. Тут лёгкие диетические блюда. То, что им обоим сейчас нужно. — Спасибо, — вразнобой поблагодарили присутствующие. — Список лекарств я дам чуть позже. — посмотрел на Надежду Николаевну и улыбнулся — Всё-таки он? — показал головой на Александра Христофоровича. Женщина пожала плечами, крепко держа мужа за руку. — За тобой ухаживала половина ВУЗа, вторая штабелями лежала, а ты выбрала мента. — Ты не принадлежал ни к одной, ни ко второй половине, так к чему этот риторический вопрос. — отозвалась тихо. — А за племянника спасибо огромное. — На здоровье. Сейчас перевезут в палату и идите к нему, только не всем скопом. Увидели, как из операционной вывезли каталку с белоснежным Владимиром. Глаза Анны расширились, она дёрнулась к нему, но Надя удержала. — Потерпи пару минут. Его сейчас переложат на кровать и иди к нему. Ты ему очень нужна. — А Вы? Вы разве не пойдёте? — И я. Я позже. Только пить не давай, смочи ватку и протри ему губы. Пить категорически запрещено. Анна вошла в палату, где лежал её Владимир. Её любимый человек. Отец её ребёнка. Отец их будущих детей. Села на стул возле койки, провела ладошкой по его руке, потом по лицу. Из вены шла трубочка к экрану с изображением сердцебиения и пульсом. Лицо было бескровным, дыхание глубоким и ровным. Когда полковник сказал о его ранении, сердце испугалось, а мозг отказывался в это верить. Сидя в коридоре под операционной, пришло осознание произошедшего. Закрылась в себе, голос тёти Нади долетал как издалека. Стало очень страшно. Две маленькие пульки и ее большого, спортивного, накаченного Владимира нет. За всё время работы она не думала о такой возможности. О таком ужасе. И вот, это произошло. Ресницы Владимира дрогнули, и он открыл глаза. Глаза были сонные, осоловелые. Посмотрел перед собой, понимал, что рядом Анечка, но рот раскрыть не мог, губы слиплись. Анна поняла его, схватила ватку, открыла бутылочку и быстро смочила его сухие губы. — Спасибо, родная, — тихо прохрипел Корф. — Как ты? Что-то болит? — В тумане, нет, ничего. Как Седой? — Его раньше тебя в реанимацию вывезли. Он нормально. — Хорошо. Стрелял не Забалуев. Не знаю кто. — Я поняла, я передам Бене. — Езжай сейчас домой, поспи. И Надюшу забери. — Я тут побуду, с тобой. — Домой. — Нет. Я с тобой. Не спорь. Лучше поспи. А Надюшу я позову. Надежда Николаевна зашла в палату, внимательно посмотрела на племянника. — Я в порядке, не волнуйся, родная. — Мы с Анечкой не можем за тебя не волноваться, мальчик мой. — грустно усмехнулась. — Лекарства мы взяли, я ложу их в тумбочку. Анечка, запоминай. — Подошла к парню, поцеловала в лоб, провела ладонью по его щеке. — Отдыхай. Тебе сейчас надо спать больше. И не делай резких движений. Иначе тебя ограничат в движении. Я завтра зайду. Спи. — Отвела Анну в сторону — Еду тебе сейчас Костя принесёт. На ночь езжай домой, если не можешь там, приезжай к нам, места хватит. — Спасибо большое. Я тут. Не смогу оставить Володю. Не могу и всё. — Я тебя прекрасно понимаю. Просто Саша меня вынесет отсюда. Держись. Если что, звони в любое время. Я сменю тебя завтра. — Обняла девушку и вышла. Анна села обратно на стул возле Владимира, положила ладонь на его руку и замерла. Корф незаметно для себя заснул. *** Бенкендорф усадил жену в машину и тронулись. Ехали молча. Мужчина просчитывал свои действия. По логике и правилам, он должен сейчас вернуться в кабинет и трусить Забалуева с Шуллером как груши. Но сердце и душа кричали о том, что надо отвезти Наденьку домой и быть с ней. Так, спокойно, эмоции побоку, ты — полковник, на твою группу наехали, у тебя выбыло из строя двое людей. Двое из четырёх. Половина. Да, один из них собственный родной племянник. Выбыли надолго. Это очень ощутимый удар. Один Корф пятерых стоит. Вовка передал, что стрелял не Заба, врач, практически, подтвердил это. Смысл в таких ранениях? Напугать. Так они пуганные. Предупредить? Они и так знали, чем занимались. Киллер? С Шишкина станется. Тогда они его не поймают. Чёрт! Так, в твоём распоряжении два эксперта и два опера. Да, Саша —майор, но он «вечный второй», хоть и не дурак. Придётся вспомнить самому работу в поле, а то ты уже фигуральным жирком заплывать начинаешь. — Саш? — тихо. — Да, родная? Как ты? — Нормально. Мы сейчас домой? — Да. Тебе надо отдохнуть, успокоиться. — Поехали на работу. Поехали-поехали. Я в полном порядке. Я прекрасно понимаю, что сейчас самая работа. — Нет, родная моя, нет. Я завезу тебя домой, накормлю и только после поеду на работу. — Саш, не надо. Я дома не смогу, я рехнусь, а работа отвлечёт. Поехали. — Уверена? — Абсолютно. Где вещи ребят? — Я Наташке отдал, она уже работает над ними. Только сначала поедим. И успокоимся. — Хорошо. Бенкендорф зашёл в кабинет, Надя полулежала на диване, замотанная мужем в тонкое одеяло. — Как ты? — спросил Александр Христофорович, садясь рядом. — Может всё же домой? — Нет, Сашенька, нет, родной. Я тут. С тобой и ребятами. — Тогда поешь. Раздался звонок телефона. — Да, товарищ генерал? Уверен? Есть. — Проблемы? — Романов хочет сам допросить Шуллера и Забу. Сейчас приедет. — Саш, прости меня, пожалуйста. Я не понимала, что говорю, я так не думаю. Прости. — О чем ты, Надюш? Всё хорошо, я прекрасно всё понимаю. Это нервы, страх, растерянность, ужас. Иди сюда, — наклонился и поцеловал любимую женщину. Раздался стук в дверь, на пороге стояла Репнина. — Разрешите? Приятного. — Заходи. Ты ела? — Да. Смотрите, я по фотографиям и камерам прикинула откуда стреляли… — Рассказывай. Генерал Романов внимательно смотрел на сидящего перед ним Забалуева, остальные наблюдали за всем из «зазеркалья». — Ты же понимаешь, что «красную» зону я тебе не сделаю. Сделаю наоборот. Покушение на двух сотрудников полиции при исполнении, фингруппа с десятками обманутых, проститутки… Сядешь ты качественно. — Я не понимаю, о чем ты. — Какой смелый, — заметил Саша, — даже я с отцом таким тоном не говорю, когда он не в духе. — Хамством меня не удивишь. А вот если я шепну в камере, что проститутки у тебя были несовершеннолетние, и ты сам ими не брезговал… — Фу, — Надя содрогнулась. — не могу, я в лаборатории. — НЕТ! Не надо! Я всё расскажу! — Конечно расскажешь, куда же ты денешься. Пока первый вопрос: кто стрелял в моих ребят? — Не я. Я же понимаю, что за это светит. Да, было неожиданно, но не я. И не просил никого, а без моей команды на это никто не пойдёт. Честно. Что ещё? Я всё расскажу. — Хорошо. Вот тебе бумага и ручка. Пиши всё на Шишкина. Всё и подробно. — Да Вы что?! Он же меня… — Или я шепну. — Не надо. Пишу. — Наташ, чем занимаешься? Чем помочь? — Надежда Николаевна взяла себя в руки и спокойно зашла в лабораторию. — Думаю сходить за чаем, отсматривала камеры и видеорегистраторы, теперь в глазах рябит. — А регистраторы откуда? — удивилась криминалист. — Саша успел номера машин запомнить, я владельцев нашла. Идёмте за чаем? Десять минут перерыва и продолжим. — Идём. — Как Володя? — Спасибо. От наркоза отошёл, потом заснул. Анечка с ним осталась. — Вам бы домой, Надежда Николаевна? — Нет! Я нормально, так что работаем. Вернулись в лабораторию, начали заново отсматривать все видео. — Стоп. — воскликнула Надя. — Отмотай. Нет, ещё. Вот. Можешь увеличить? — Попробую. Я и не заметила, у Вас глаз-алмаз. — Ты просто устала. — Есть! Но тут видна только рука… — Очень характерная рука. Так, я за начальством. Наташ, распечатать можешь? — Покадрово? — Да, если получится. Надя постучала в кабинет мужа, откуда раздавались голоса. — Разрешите, товарищ половник? — Конечно, заходи. — Бенкендорф отвернулся от окна. Взгляд встревоженно-вопросительный. —Как ты? — обеспокоенно спросил генерал Романов. — Спасибо, нормально. Мы с Наташей нашли стрелявшего. — Что?! — одновременно спросили мужчины. — Идёмте в лабораторию. Покажу. Все повторно и внимательно отсмотрели необходимый эпизод, а также несколько раз пересмотрели раскадровку. — Знакомая рука… — задумчиво протянул Александр Христофорович. — Согласен, но чья? Не могу сообразить… — отозвался генерал Романов. — Подождите, это же… Да ладно… — возмутился Саша Романов. — Именно, — кивнула спокойно Надежда Николаевна. — Полковник Пётр Михайлович Долгорукий. — Точно? — спросил Бенкендорф. — Наташ, пробей по базе, особенно характерные приметы, шрамы, родинки… — Да, я нашла, вот. — капитан развернула экран. — Один в один. — Берём? — вскинулся Саша Романов. — Подожди. — задумчиво протянул Бенкендорф. — Он уже явно знает, что его коллег взяли… Надо думать… — Да что думать, брать надо! — возмутился Саша. — Спокойно, спокойно. — сказал полковник — У самого руки чешутся… Стоп… Коль, кто в системе знает, что Надя моя жена, а Вовка — племяш? — Тут присутствующие. Вы же в анкетах ничего не указали. Но если Надю и Володю поставить рядом, то всё понятно. — хмыкнул Николай Павлович. — Так, я наведаюсь к нему в гости. Надя, Наташа, … — Ко мне домой. — закончил фразу генерал. — Не спорить. Водителя я предупрежу. — Коль, там мальчики в больнице, и Аня… — Ты думаешь, он рискнёт там? Это же закрытое заведение? — Он —полковник, крыса, загнанная в угол. — Понял. Так, я сейчас, вы пока никуда не уходите. Я за охраной. Надя вышла в комнату отдыха. Бенкендорф следом: — Не волнуйся, всё будет хорошо. Я тебе обещаю. — Я знаю. Но не волноваться не могу. Что ты хочешь сделать? — В гости съездить. Поздновато, конечно, для чаепития, но это в наших интересах. — К Долгорукому? — Да. — Будь осторожен. — Обязательно. А ты поспи, хоть немного. Утром же помчишься к Володьке. — Не гарантирую, но постараюсь. — Так, дамы, — в комнате появились Романовы и Репнина — водитель вас ждёт, Шуру я предупредил, она тоже ждёт. Вперёд. Женщины уехали. — Я Репниной дал ампулу со снотворным, обещала вколоть Наде. — Спасибо. Давайте думать. Я предлагаю съездить к Долгорукому в гости… — Рехнулся? О Наде подумал? — Подумал. О ней и думаю. Всю жизнь. Значит, смотрите, вешаете на меня что-то маленькое, но слушающее и пишущее. Сами где-то недалеко. Я думаю, брать будем дома. У нас алкоголь есть? — Откуда? — удивился Костя. — Сбегать? — Да, за мерзавчиком и какой-то приличной бутылкой коньяка. *** Владимир открыл глаза и почувствовал, что на его плече кто-то лежит. Чуть скосил глаза, понял, что это Анна. Вздохнул, понял, что любимая девочка уснула возле него и голова упала на него. Глупышка, спина болеть будет, затекла же. Так, сейчас отправит ее домой. А ведь и на работу надо. Благо, Беня понимает всё, особо свирепствовать не будет. Он помнил глаза дяди, когда Надя зашла к нему, не отошедшему от наркоза, дядя Саша стоял в дверях. И эти глаза многое ему сказали. Анечка была права, получается. Анна зашевелилась, открыла глаза, выровнялась, со слабым стоном. Посмотрела на Корфа, увидела его улыбку и улыбнулась в ответ, провела ладошкой, по его уже колючей щеке. — Как ты? — вышло хором. — Как твоя спина? Шея? Сильно затекла? — Нет, нормально. Ты как? Что-то болит? Врача позвать? — Нет, Анечка, я в порядке, пару дней поваляюсь, прикинусь больным, отосплюсь и снова в бой. — Какое «пару дней»? Какое «снова в бой»? — гладила его по лицу. — А что? У меня не по касательной? — перехватил ее руку и целовал. — Нет, Володенька, нет. У тебя две раны, селезёнку спасли, но ушили, и ещё ранение, вторая пуля прошла недалеко от позвоночника, окончания не задеты, ее убрали. Нельзя шевелиться, чтобы полностью понять, как всё срослось. Но это лишь означает, что тебе надо тут полежать, а не бежать на работу. Я тут, с тобой. — поцеловала в щеку. — Пока надо полечиться. Скоро обход, узнаем, что и как. — Хорошо, — вздохнул, — но недолго. У меня через месяц свадьба и встреча с сыном. Я надеюсь, сын раньше, чем через месяц. — Обязательно, всё будет. И свадьба, и Володя-маленький. Обя-за-те-ль-но. — поцеловала его. — Кстати, Володя же в школу ходит, мы будем возить его или переведём ближе к дому? Там гимназия есть. — Посмотрим. — Стресс. — Да, я побаиваюсь. А так… Поговорим с ним. У нас всё решается на семейном совещании. — Как скажешь, я же у вас новичок, ничего не знаю, — грустно усмехнулся мужчина. — Расскажу. У нас есть время. — Хорошо. Только после обхода ты уйдёшь домой и поспишь. И не спорь. — строго. — Ну, Володя, я не устала, я же просто рядом сижу. — Конечно-конечно. Не устала. Вчера перенервничала, ночь сидя спала. Домой! — Володя… — Домой! — Хорошо, — расстроилась девушка. — Анечка, … —… не спорь, — раздался мягкий голос Надежды Николаевны. — Ты сейчас отправляешься спать, я тут подежурю. Поспишь, поешь нормально и я тебе вахту сдам. — Здравствуйте, тётя Надя, хорошо. Только Вы ему скажите, а то он через пару дней уже бегать собрался.  — Это было бы неплохо, но рановато. Всё, Анечка, идём, я тебя водителю отдам. Криминалист вернулась в палату: — Как ты? — Нормально, не волнуйся, родная. Ничего не болит, но тянет и очень чешется. Что у меня? Селезёнка и почти позвоночник? — Хорошо, что не болит. Если что, не терпи, говори врачу. Они должны знать, чтобы правильно действовать. Так что не геройствуй. — Хорошо, Надюш. Я обещаю. — Без резких движений, иначе под вопросом корсет, а учитывая швы этого не надо. В туалет надо? — Да. — Хорошо, давай попробуем сами, только осторожно, медленно, не спеши, вот так… Молодец. — Надежда Николаевна помогла ему встать и придержала за плечи. — Голова нормально? — Да, я в порядке, правда. Добрались до туалета, потом вернулись к кровати. Перед тем как лечь Владимир обнял тётю: — Прости, ты из-за меня вчера перенервничала. Я обещаю быть осторожным. — Всё хорошо. Ты жив, относительно здоров и практически цел. Всё, ложись, осторожно, медленно. Как ты? Болит? — поддержала его спину и голову. — Нет, всё нормально. Такое облегчение… — смущённо улыбнулся. — Ничего, это нормально. Так, смотри. Если запретят вставать, вот пакет памперсов для взрослых. Спокойно, не стесняйся. Это лучше, чем мокрая простыня. Только менять тебе буду или я или Анна, мы тут постоянно будем. Мы обе опытные. — Надюш… — Что, мальчик мой? Я тебя с пелёнок знаю, опыт есть, у Ани опыт с Володенькой. И ничем ты нас не смутишь. — мягко улыбнулась. — Как скажешь. — поцеловал ее руку. — Что это за тени за дверью? — Охрана… Так, обход, я тут, тихонько. Потом всё расскажу. Штерн осмотрел пациента, остался доволен, пообещал продержать Корфа ещё два дня в реанимации и перевести его в обычную палату. — Спасибо. Вы не знаете, как Седой? — Нормально, ждёт Вас в палате. Сотрясение, простреленная нога и сшитая бедренная артерия. Он уже в палате, у него всё есть, Ваш полковник всем обеспечил. На выходе посмотрел на Надю, стоящую у окна к нему спиной, опустил голову и вышел. Только женщина села на стул, привезли завтрак. — Вот вроде бы я на больничном, мы никуда не бежим, а поговорить невозможно, — пожаловался парень. — Спокойно, ты что? Я тут, сейчас поешь и я всё-всё расскажу. — поправила подушку, придерживала одной рукой голову, второй рукой кормила. — М-да, кашей я бы этого не назвала. Но тебе это надо, не на молоке, а на воде. Дома мы тебя откормим, главное, чтобы всё нормально зажило. — Спасибо, Надюш. Ничего не болит. Я нормально. Вы опять у генерала ночевали? Что у нас? Почему охрана? Рассказывай. — Минутку, только телефон проверю, — грустно улыбнулась, быстро посмотрела на экран, увидела, что ничего нет, выключила и положила его в карман. — Мы рассмотрели, кто в вас стрелял. Это Долгорукий. Саша под видом гостей поехал к нему. Задержали. Генерал допрашивает, потому что Саша первым делом ему нос сломал. Охрана для подстраховки. Мало ли что. — Кто это заварил? Не Долгорукий же? — Нет. Шишкин. Как вы не почувствовали угрозы? — Да Забалуев дёргался, сосредоточились на нём. А если честно, то сам не понял. Что с Шуллером? — Допросили, всё написал и подписал. — Как ты? Ты спала? Хоть немного? — Да, Репнина ввела снотворное, — усмехнулась. — Саша попросил. — Надюш, я никогда не лез, и сам не люблю говорить об этом, но… как у вас с дядей Сашей? — Всё хорошо, правда. Чего ты об этом заговорил? — Ты с ним счастлива? — покраснел. Надя наклонилась к нему и прошептала на ухо: — Очень. — выровнялась — А теперь расскажи мне про внука. Владимир рассказал всё, что успел узнать от Ани. — Только всё документы подали, так это… Ладно, зато какой стимул выздороветь. — Вы свадьбу делать будете или только распишетесь? — Не знаю, мы не говорили пока об этом, честно говоря. Анечка, наверное, как любая девочка, хочет платье, цветочки… Я бы тихо расписался и отметил в семейном кругу. Не знаю, поговорим, когда придёт. А как у вас было? — Только роспись, — мягко гладила его руку. — Мы оба не хотели этого всего. Зато потом организовали себе праздник, уехали в Ригу на три дня и там отметили. Мини-медовый месяц. Только наше время. — Без свадебного платья? Мендельсона? — Без. Нет, в платье я была. Букет был. Саша в костюме. Но без гостей, свидетели только твои родители и ты. Только ты этого в силу возраста не вспомнишь. Дома отметили, а Саша взял три дня выходных на работе, счастье что дали, и мы уехали, при чём я ничего не знала. — улыбнулась. — Но решать тебе. Для начала тебе надо выздороветь. А что делать со свадьбой вы придумаете. Зашла медсестра. У Нади замигал телефон: —Да? Да, Саш? Да, у Володи. Неплохо, учитывая травмы. Что у вас? Я пока тут, Аню я к Шуре отсыпаться отправила, она доехала? Хорошо. Поняла. Охрана стоит, всех кто в маске проверяют, не волнуйся. Я поняла. Нет, я тут. Хорошо, постарайся мне написать хотя бы. Конечно. Я всё понимаю. Удачи! Ждём с положительными новостями. Вернулась к парню: — Перевязка? — погладила костяшками пальцев Владимира по щеке. — Да. Ничего рассмотреть не удалось, — усмехнулся. — Вот теперь побаливает. Но не сильно. Полковник уже ревнует? — Нет, он предупредил, что они с генералом поехали к министру, попросил из больницы сразу ехать в дом к генералу, водитель-охранник у палаты. — Всё-таки крутой замес… — Получается, понять бы что с нами дальше? Расформируют или нет. Ладно, самое важное, это твоё здоровье.