Воробьиная психология

∞

Демоны обитают в аду? Скажите это им.

Джон Константин

      В четырех часах пешком от границы Хогсмида, вдоль кромки Запретного леса, а потом дальше, вниз, к скалам, находились Лаириэлевые холмы. Летом эти места были безлюдными, заросшими крапивником полянами, окружёнными каменными наростами скал. Найти эти холмы оказалось не сложно, зная их достоверное название и заклинание компаса, палочка при использовании которого выступала лишь в качестве стрелки-указателя, а не проводника магии, а потому не могла быть зафиксирована министерским надзором.        Жить на природе будучи магами оказалось не так уж и сложно, как представлялось близнецам. К концу первой недели они уже имели какой-никакой, но распорядок. Просыпаясь по утрам, Реддлы завтракали, затем садились за книги и до самого обеда были погружены в чтение. В библиотеке Хогвартса им удалось сделать копии нескольких толстых талмудов, так что сейчас было просто идеальное время для их досконального изучения. Ближе к вечеру они обедали, пили чай у печки и снова с головой зарывались в книги. Когда на небе загорались первые звёзды, они отправлялись спать.        За пределы палатки они почти не выходили. И если пользование палочками в расширенном магией пространстве не могло быть засечено надзором, то за пределами защиты стоило быть осторожнее. Да и никто из них не забывал, что они жили буквально в пешей доступности от Запретного леса.        Том и Сара сидели на земле у входа в палатку, уперев руки за спины и расслабленно вслушивались в звуки, которыми наполнялась тишина с приходом темноты.        — Ставлю две свои ракушки на то, что вот этот вот жужжащий звук издают Ипопаточники, — подал голос Том, лениво щурясь.       — Три ракушки, что это Красные колпаки, — хмыкнула Сара.        Брат слегка нахмурился, прислушиваясь.       — Слышишь, как они воют? — тихо прибавила девушка, вглядываясь в сумрак леса. — Жуткие твари и жуткое местечко. Зря мы с тобой здесь остановились, — она поморщилась.       — А что не так с местом? — Том с интересом посмотрел на сестру, на что та выгнула бровь.        — Ты разве не читал про него? Даже когда я сказала, что мы проведем здесь лето? — недоверчиво уточнила.       Брат пожал плечами.       — Не подумал об этом.        Сара странно хмыкнула и снова отвернулась в сторону леса. Какое-то время они сидели в тишине.       — Эти места прозвали холмами Лаириэль, — начала сестра. — Летом, как видишь, они выглядят совсем дикими, зарастают крапивником и вереском. Но зимой, с первым снегом, из мёрзлой земли пробиваются алые сердцецветы. Они покрывают всё от во-он тех скал до самой кромки леса, если верить путеводителю, — Сара ненадолго замолчала, о чём-то задумавшись. — Когда распускаются кровавые цветы, это место наводняется магами и волшебниками, готовыми перебить друг друга, лишь бы урвать себе хоть один заветный цветочек.        — Сердцецветы довольно редки и ценны в зельеделии и хранятся всего сутки после того, как из срежут, — подметил Том.       — Да, ты прав, — сестра слабо улыбнулась. — Но дело тут ни столько в ценности этого ингредиента, сколько в самом смысле, что несут в себе эти легендарные цветы. Маги же с ума сходят от всякого рода символизма… Ты слышал что-нибудь о легенде о двух братьях эльфах и прекрасной эльфийке Лаириэль?       Брат покачал головой, заинтересованно подавшись вперед.       — Хорошо, тогда слушай, — Сара устроилась поудобнее, уместив голову на его плече и, подтянув к себе ноги, продолжила. — В одной старой легенде, написанной, как это часто бывает, неизвестным автором в незапамятные времена, тогда, когда ещё не покинули эти земли царственные Эльфы, рассказывается о двух братьях, что отличались друг от друга в той же мере, что огонь и вода. Их имена и лица давно канули в Лету, но не их первая любовь — красавица Лаириэль…        Братья были дружны и близки, не одну битву прошли они, сражаясь плечо к плечу, раз за разом вытаскивая друг друга из объятий Вечной Невесты. И вот, возвращаясь с одного из сражений победителями, увидели братья в этих самых холмах прекрасную эльфийку. Она была действительно прекрасна, как и все её сестры, но сверкающие, словно жидкое золото глаза и смех, сравнимый с перезвоном тысячей маленьких колокольчиков, делали её созданием почти неземным, чуждым этому миру.       Старший брат, как только увидел Лаириэль, тут же заявил о намерении жениться на первой красавице их Светлого народа. Младший же брат, стоило ему только услышать прелестный голосок избранницы своего брата — безнадежно влюбился.        И началась у братьев нелёгкая жизнь. Старший брат слишком дорожил младшим и не хотел допустить между ними раздора, поэтому позволял тому делить ложе со своей женой, но при этом и сам не отказывался любить прекрасную Лаириэль.       И вот прожили браться так восемь лун и начали угасать, не то от горя, не от отчаяния и впервые в жизни поссорились. Разозлился тогда старший из братьев… О, как разозлился! Сколько лесу сгорело в ту ночь под рев бушующего пламени!..        А под утро вернулся тот домой как ни в чем не бывало, взял свою красавицу-жену Лаириэль, привел на эту поляну, да и зарезал… И с тех пор зажили братья по прежнему, души их исцелились от любви и всё у них было хорошо,       — …Конец, — немного иронично закончила девушка, глянув на брата.       — Что ж, это… весьма любопытно.        — А цветы здесь уже позже расти начали. Сердцецветы, — хмыкнула Сара, поднимаясь и разминая затёкшие конечности. — С тебя две ракушки, кстати, — девушка игриво подмигнула и скрылась в палатке.       На небе зажглись звёзды. Пора было ложиться спать.       Том проснулся позже обычного, лениво выпутываясь из одеяла. Место рядом уже было пустым и холодным. Поднявшись, потягиваясь, он неторопливо направился сначала в ванную, а оттуда на кухню.       Сара сидела за столом, забравшись на стул с ногами и, закутавшись в плед, внимательно вчитывалась в текст книги.       — Что читаешь? — он клюнул сестру в макушку и двинулся к заварнику, взмахом руки подогревая воду.       — О пиратских сокровищах, — отозвалась девушка, задумчиво постукивая кончиком карандаша по губам.       Том заинтересованно хмыкнул, наливая себе дымящуюся чашку и подсел рядом с сестрой, пробегаясь глазами по тексту. Написана книга была на латыни, как и большинство старых изданий, от чего ещё не до конца проснувшийся мозг с трудом обрабатывал поступающую информацию.       — Ритуал «Сoniecto password»? В чем суть? — Том потянулся за хлебом, попутно подзывая к себе маслёнку и нож.       — Альтернатива защиты на крови и магии, — пробормотала Реддл, ненадолго отвлеклись от книги, чтобы положить брату порцию каши. — Тц, не ешь в сухомятку-то!        — И как он работает?       — «Сам ритуал не пользуется популярностью ввиду неразумно большого количества необходимых жертвоприношений…» Минутку, — Сара перелистнула на несколько страниц назад. — А, вот: «Кому, как не пиратам знать, как надежнее всего прятать и оперативнее всего находить. При помощи данного ритуала морские разбойники получают неуязвимую защиту, сломить которую почти невозможно, ибо ключом служит не кровь и не магия, а ряд определенных условий или созданных обстоятельств, только точно воспроизведя которые в правильном — известном только проводившему ритуал — порядке, можно открыть клад».       Том прожевал кусок хлеба и серьёзно посмотрел на сестру.       — Только никаких глупостей, ладно?       — Томми!        На её наигранное негодование брат только покачал головой, доедая кашу.       — Надеюсь, ты не собираешься в тихую проворачивать что-то подобное, — слегка хмурясь, на всякий случай уточнил Том.       — Нет, конечно, — фыркнула девушка, флегматично перелистывая страницу. — Я собираюсь эту защиту взломать.       Брат возвел глаза к потолку — не иначе, прося у Магии сил и терпения, и предпочел удалиться в комнату с некоторыми книгами. Назвать это библиотекой пока что язык не поворачивался.       Глубокий вдох, протяжный выдох. Перед глазами темно. Изредка вокруг вспыхивают разноцветные смазанные пятна чего-то мелкого, маячившего на периферии. Том представлял, что он находится в центре большого стеклянного купола, но из-за непроглядного мрака проверить это было весьма затруднительно. По крайней мере, то, что должно было быть низом, ощущалось, как что-то твердое и холодное, но вместо ровной плоскости было слишком корявым и бугристым.       Вдох. Выдох. И всё-таки мельтешащие пятна раздражали. Том мог лишь предполагать, что это такая псевдо проекция его поверхностных мыслей, но как правильно классифицировать их цвета — было не понятно.        Он сосредоточился только на поле, стараясь как можно более четко представить его гладким и ровным. Минута, две, — надоедливых бугристых комочков стало меньше, но до идеала ему явно пока не хватает концентрации.       Вдох, выдох, ещё раз.       Снова сосредоточившись, Том представил собственное тело, свои руки, ноги, шею, голову. И медленно потянулся к нему, нащупывая нужную ниточку в голове и аккуратно выныривая из собственного сознания, стараясь ненароком не потревожить глубинные воды.        Встрепенувшись, Том проморгался, и только сейчас почувствовал, как же сильно затекли все конечности от долгого сидения на полу.       — И как там? Мрачненько?        Подняв голову, Том хмыкнул. Сара, свесившись с дивана, с любопытством смотрела на него вниз головой, поблескивая серыми омутами из полуприкрытых век.       — Мрачненько, — ухмыльнулся он, и девушка, ловко извернувшись так, что теперь она лежала на животе, уперев подбородок в сомкнутые в замок руки, отзеркалила его ухмылку. Взгляд её от этого, однако, не стал менее заинтересованным. — Это довольно сложно, знаешь ли! — фыркнул Том, поднимаясь и разминаясь.       — Ну я же верю в тебя, родной, — полушутливо бросила Сара, улыбнувшись. — Так что у тебя все получится.       Том не смог сдержать ответной улыбки.        Звук воды прекратился. Сара вышла из ванной, на ходу вытирая мокрые волосы и мурлыча что-то себе под нос. Босые стопы тихо шлепали по полу, еле заметно пританцовывая и обходя неровные соединения досок. Направившись на кухню за вечерней порцией какао, девушка замерла в проходе, так и не дойдя до буфета.       — Зачем ты пытаешь курицу?        Том, с закатанными рукавами и в фартуке, усердно орудовал ножом, старательно пытаясь разделать сырую птицу. Более или менее пропорциональные кусочки он клал в странное месиво из лука и каких-то приправ, стоящее перед ним в отдельной миске.       Брат на секунду оторвался от своего дела и глянул на сестру, тихо прыснув. Сара так и замерла у входа с поднятыми руками, державшими полотенце на голове и крайне озадаченным лицом.       — Я хочу попробовать пожарить её на костре.       — Зачем? — растерялась девушка. До этого они вполне успешно готовили себе еду с помощью кулинарных заклинаний — всё-таки уроки Домоводства не прошли даром.       — Просто захотелось, — брат пожал плечами.       Сара ещё некоторое время стояла в дверях, прежде чем выскользнуть из кухни. В тот момент, когда вся птица была тщательно утоплена и закопана в маринаде, сестра вернулась уже полностью одетая и с пучком на голове.       — Что надо делать?       — Призвать дрова. Их же пропустит купол? — на всякий случай уточнил Том, выходя из палатки с миской и трансфигурированными железными шпажками.       Костер был разведен. Некое подобие столика для жарки мяса было установлено над горячими углями, выгребанными в отдельную кучку, чтобы не тушить основной очаг.        — Не обожгись, — бросил Том, краем глаза следя за сестрой, что уселась едва ли не вплотную к пламени.       Брат аккуратно перевернул мясо, на вид пытаясь определить степень прожарки. Как там говорил Тони? Главное — не пересушить?       — Надрежь его, — посоветовала Сара, не отводя завороженного взгляда от огня. В камине он выглядел иначе — не такой большой, не такое вольный.        Когда все мясо было съедено, сытые близнецы улеглись на землю, прикрыв глаза. Ветер дул теплый и лёгкий, тихо шелестела трава и кроны деревьев. Вечерние сумерки уже сгустились над полями и лесом. Вокруг раздавались еле различимые шорохи и звуки, эфемерные песни далёких невидимых птиц и умиротворяющий стрекот насекомых. Пахло летом.       Здесь, вдали от людей и магов, было спокойно. Безмятежно. Никакой суеты и торопливости, только размеренная жизнь и полное отсутствие каких-либо часов. Время будто обходило их стороной, позволяя как можно дольше пребывать здесь, в краю спокойствия и блаженства. Зелёные поля и лес помогали отрешиться от того, что происходило там, кажется, так далеко и так давно, что уже начало забываться.        Тому нравилась такая жизнь. Нравилось просыпаться первым, ощущая, как его со всех сторон оплетают прохладные руки и ноги, а единственное в мире родное и самое близкое ему чудо тихо и умиротворенно сопит под боком. Нравилось самому заваривать чай и впервые в жизни заботиться о том, какое блюдо они будут есть сегодня. Нравилось по вечерам, обнимая Сару со спины, слушать её сноходские рассказы, вгрызаясь в хрустящие и сочные яблоки, запивая их горячим какао.        Близнецы чувствовали себя полностью целыми и удивительно свободными. Здесь, в палатке, не было прошлого, не было будущего, только это мгновение, только этот день. Здесь, в окружении природы и самих себя, им было хорошо. Они отдыхали и сердцем и душой, расцветали, как прекрасные поздние розы и вместе с тем не забывали отращивать себе острые шипы, с головы до ног обматываясь колючей проволокой, чтобы никто не смог к ним прикоснуться без разрешения.        Покосившийся от сырости дубовый сруб с мутными оконцами стоял в отдалении от остальных деревенских домов, ближе к лесу, прикрытый старыми вишнями. Прохудившаяся, потемневшая от времени крыша с облупившейся краской и противно скрипящие под ногами ступеньки не могли не вызывать жалости у любого, на них ступившего. Впрочем, ступало здесь не так уж и много обычных людей, а те, кто в полной мере не мог отнести себя к таковым, видел несколько больше, чем шушукающиеся под березками о нечистой силе деревенские, знающие, что в доме этом живёт большое семейство, но никогда не слышащие оттуда ни звука.       Долохов поднялся по этим самым ступенькам, которые тут же радостно заскрипели, приветствуя гостя. Чуть пригладив топорщащиеся волосы и едва сдерживая нетерпение, Антон положил руку на резную ручку и почувствовал едва ощутимый укол. Стоило капле крови попасть на дерево, как дверь пошла рябью, становясь похожей на жидкий кисель. Задержав дыхание, Долохов шагнул вперед, несколько неприятных мгновений ощущая себя селёдкой в тесной банке, и вошел в сени.       Внутри сруб выглядел ещё более заброшенным. Деревянные стены зацвели и покрылись зелёным налетом, пол заменял земляной настил, а в центре всего этого стоял совершенно неуместный здесь колодец. Долохов подошел к его низкому бортику и заглянул внутрь. Мутная вода, покрытая тиной, доходила почти до самого верха.       Поморщившись от неприятного запаха, Антон наколдовал вокруг головы пузырь воздуха и, не долго думая, сиганул вниз.       Раздался громкий всплеск и Долохов пошел ко дну, не встречая сопротивления. Стоило его ногам коснуться скользких камней, а глазам привыкнуть к абсолютной темноте, как вода вокруг него снова пришла в движение, забурлив и вспенившись.       — Здравствуйте, Вас приветствует компания "Туда и обратно", оператор водных путей и сообщений. Пожалуйста, назовите код доступа для отправления.       — Заречье, — глухо проговорил Долохов, зажмурившись.       — Код доступа подтвержден. Пожалуйста, скрестите руки на груди и не машите ногами. Желаем вам приятного пути.       Вынырнув из фонтана посреди оживленной площади, Антон жадно вдохнул воздух и тут же закашлялся. Кажется, он никогда не привыкнет к этим чертовым колодцам.       — Выходим, не задерживаем очередь! — окликнул его швейцар, за шкирку вытаскивая из воды и подталкивая в сторону сушилок.       Вокруг кипела жизнь и суета. Ярмарочные торговцы зазывали народ в свои лавки, дети путались под ногами, хохоча и свистя на ругань спотыкающихся взрослых, раздавалось беспокойное ржание лошадей и гиппогрифов. По бокам площади стояли ряды уже куда более крепких и красивых изб, с поблескивающими на солнце крышами. Из приоткрытых резных ставен раздавались звуки радио и тянулся аромат пряной сдобы.       Пробираясь сквозь людской поток, Антон обогнул Дуб Зеленый воистину гигантских размеров, огороженный оградой и попытался прижаться ближе к домам. Услышав приближающийся свист, Долохов инстинктивно пригнулся, провожая взглядом пронесшуюся над головой стайку ведьм на метлах. Прибавив ходу, от проскочил в один из переулков, спешно сбегая по зубчатым ступенькам и выходя на не менее оживленную улочку. Всматриваясь в прыгающие по крышам номера домов, Долохов быстро отыскал нужный и ловко протиснулся в приоткрытую дверь.       Стоило ему переступить порог, как по ушам ударила тишина. Прислушиваясь к собственному сбившемуся дыханию, Антон слепо выискивал в темноте выключатель.       — Ай, да чтоб тебя! — в сердцах выругался парень. — Федька!       Раздался тихий хлопок и тут же включился свет. Низенький, сморщенный старичок в лаптях подслеповато смотрел на прибывшего, поглаживая себя по многократно обмотанной вокруг шеи седой бородке.       — Ба-атюшки, неужто Антошка Василич пожаловал! — воскликнул домовой, неожиданно резво засуетившись вокруг выгруженных из кармана сундуков. — А сударыня Настасьюшка уже и не чаяла Вас увидеть.       — Федька, да брось ты их уже! Веди меня к хозяйке, — отмахнулся Долохов, но положенный поклон домовому духу отвесил.       Внутри дом был под завязку заставлен разными безделушками. Стены украшали персидские ковры и масляные картины. Под потолком сушились травы, а на окнах белели кружева. В центре комнаты стояла массивная печка, с обмотанной веревкой трубой. На ней, на прищепках, сушились грибы и рыба.       Поднявшись по крутой лестнице, Антон первым делом заглянул в библиотеку, что своими размерами ничуть не уступала самому внешнему облику дома. Зашагав дальше по коридору он приоткрыл и зельеварную, и кабинет, и даже побывал в хозяйской спальне. Устав, наконец, бегать, Долохов мученически вздохнул и набрал в грудь побольше воздуха.       — Баб Насть! — крикнул он и тут же охнул, покачнувшись, от прилетевшего по самой маковке подзатыльника.       — Чего кричишь, окаянный? — шикнули ему в самое ухо, оглушая. — Мало тебя, что ли, в детстве хлыстали, раз столько дури в себе держишь.       Появившаяся из ниоткуда крепкая, румяная женщина с затянутыми в тугую косу русыми волосами на свой статус бабушки уж никак не тянула. Живые, отливающие золотом глаза, волевой, вздернутый подбородок и широкий рот с припухлыми губами. На вид ей было едва ли за тридцать и только целый взвод крупных деревянных бусин, нанизанных на кожаный шнурок, который носили все ведьмы, показывал её истинный возраст. И если одна бусина была соизмерима с пятью годами жизни, то собранное из них целое ожерелье, что бы кто не говорил — внушало если не страх, то глубокое уважение.       Долохов широко улыбнулся, порывисто обняв женщину.       — И я рад тебя видеть, бабушка, — он шутливо козырнул, за что тут же получил ещё один весьма ощутимый подзатыльник.       — Ишь, мальчишка, — буркнула ведьма, но золотистые глаза довольно блеснули. — И как поездочка-то твоя? Мешочек с землёй родной посеял уже небось.       — Обижаешь, бабуль! — Антон притворно схватился за сердце, сделав страшные глаза.       — Хорош паясничать, дурень, — закатила глаза Настасья, резво двинувшись в сторону зельеварной. — Давай показывай! — она требовательно указала на котел в центре комнаты, в котором кипела белесая жидкость.       Долохов послушно подошёл ближе, тут же приставляя к виску палочку и наматывая на неё паутинку воспоминаний. Стоило ей коснуться бурлящей поверхности, как зелье вспенилось и рванулось вон из котла, туманом оседая на всё вокруг. Мгновение и из марева медленно стали образовываться силуэты и лица людей.       Внимательно вглядываясь в проекцию, Антон кивком указал на два силуэта, притаившихся на подоконнике.       Ведьма мгновенно переместилась поближе к ним, пристально вглядываясь в иллюзию.       — Странная у них аура, говоришь, — фыркнула она насмешливо и обернулась к парню. — Да потому что не человеческая.       — А чья? — деловито осведомился Долохов, не сводя, впрочем, внимательного взгляда с проекции.       — Ай, леший их знает, — пожала плечами ведьма, хватая со стола склянки и выливая одну за другой на туманные фигуры. Те сначала засветились разными цветами, но потом снова стали серыми. — Не земные какие, небось. Хотя, кто ж его знает, какие твари на земле кроме нас ещё водятся. Вон, ушастые молодцы, догадливые были, вот и свалили вслед за Фейри, — морща нос, задумчиво пробормотала женщина, вытирая руки о тряпку.       Долохов привычно проигнорировал старческие причитания и снова поспешил вернуть разговор в нужное ему русло.       — Думаешь, если они действительно… гм, не местные, другие маги бы пропустили такое событие, как прибытие кого-то из другой реальности? — скептически уточнил он.       — Так кто ж за этим следить будет, — удивилась Настасья, развеивая туман. — Да и ежели и прибывал кто, то прибывал, небось, на земли людские, кто их на наши-то пропустит? — она усмехнулась. — Ты вон, Антошка, лучше иди почитай, как много в мире таких чудных Королевств, как эта ваша Великобритания… Все нормальные маги уже давно себе в свои колодцы нырнули и живут припеваючи, о людях вспоминая исключительно по праздникам, — ведьма хохотнула, сощурив сверкающие очи. — И как тебе ещё не надоело на поверхность мотаться?       — Ну не нуди, ба, — закатил глаза парень, выходя за ней из комнаты. — Вон, я лучше действительно пойду что-нибудь почитаю, а ты мне зеркало зачаруй, хочу ещё попробовать домой смотаться, вдруг повезёт и меня не прибьют.       — Каков же нахал, — фыркнула Настасья, небрежно перекинув косу за спину. — Может, тебе ещё и пирожков напечь и яблочного вареньица накрутить? — язвительно прибавила она, спускаясь по лестнице.       Антон замер, дожидаясь, пока бабушка спуститься, чтобы, ненароком, не схлопотать ещё парочку подзатыльников.       — Вообще-то все нормальные бабушки так и делают! — крикнув это, он тут же припустил в сторону библиотеки, не сумев сдержать широкой улыбки, когда вдогонку ему посыпалась витиеватая ругань.       Новый учебный год для шестикурсников начался несколько сумбурно. В первую неделю занятий у многих убирали лишние предметы, меняли местами группы, добавляли новые дисциплины — что-то по выбору и просьбе отдельных учеников, что-то обязательное, как те же курсы Трансгрессии. Индивидуально менялось количество часов на каждый предмет в неделю, в зависимости от того, какие дополнительные дисциплины кто выбрал.       У Реддлов убрали из расписания Магловедение и Маговедение, Арифмантику, Прорицания, Этикет, Танцы, Домоводство, Руны и Нумерологию. У Сары добавились часы на Трансфигурацию, на уроках которой с этого года изучали Метаморфозы и Анимагию. У Тома увеличилось количество пар по Зельеделию и появились Основы Алхимии по пятницам. Из дополнительных дисциплин он выбрал Ритуалистику и Магическое Право, а Сара — Ритуалистику и Артефакторику.       — Они что, хотят, чтобы мы круглосуточно чахли над учебниками и света белого не видели? — кисло бросил Долохов, глядя на свое новое расписание, как на врага народа.       — Смотри, не испепели, — подколол его Том, сверяя номера своих аудиторий с аудиториями Сары.       — Вместо Защиты у нас теперь Дуэлинг, — заметила девушка. — И того одиннадцать предметов. У вас?       — Двенадцать. Мне ещё добавили Основы Алхимии, — хмыкнул Том. — Ого, зато тебя, я смотрю, решили совсем поселить в кабинете Трансфигурации.       — Ты лучше на свое Зельеделие посмотри, — посоветовала Сара, закатив глаза. — Семь пар в неделю стоять над котлом… Весело.       — Вам же говорили, что вы совершенно безнадёжные заучки? — застонал Тони, роняя голову на руки. — Это же с ума сойти можно! И вы по всем этим предметам собираетесь сдавать ЖАБА?       — А почему нет? — пожала плечами девушка. — Новую теорию выучить будет легко, а практику подтянем в течение года. Что у нас сейчас, кстати? Дуэлинг?       — Первой парой! Сразу после завтрака, — горестно вздохнул Тони, поднимаясь следом из-за стола Змей.       — Предпочел бы Зельеделие? — усмехнулся Том. — Что там у нас следующее по программе? Мелко нарезать птичьи сердечки, смешать их со слизью флоббер-червя и посыпать волосками малиновой ехидны… Все это бросить в густое кипящее пюре из забродившей крови и слюны докси и праха садовых гномов, а потом наслаждаться неповторимым запахом зелья от аллергии на цветение, — закончил он, и его усмешка стала шире.       — Меня сейчас вырвет, — прикрыл рот рукой Тони, отходя от Тома и косясь в его сторону недовольным взглядом.       — О, а как прекрасно было бы сразу из Большого зала пойти на Магозоологию к профессору Кеттлберну, — протянула Сара, улыбаясь. — «Это отходы жизнедеятельности здорового Дромарога в полном рассвете сил, дети. А вот это вот отходы больного Дромарога. Видите вот эти крупные оранжевые кусочки в помете? Это не переваренная до конца морковка!» — процитировала девушка, копируя ухмылку брата.       — Я имел ввиду Историю Магии, ладно?! — выдал Тони с видом великомученика, но уже через минуту прыснул со смеху. — Кстати, вы уже видели, что в этот раз учудили шутники всея Хогвартса?       — Нет, мы не заметили, что весь дуэльный зал зарос баобабами, — с сарказмом протянул Том. — Знаешь, Долохов, не проводи ты столько времени с нами, я бы всерьёз задумался над твоей причастностью к этому бедламу.       — Ты меня обижаешь! — притворно возмутился Тони, всплеснув руками. — Это же совершенно не мой стиль!       Снег в этом году выпал рано. Едва успели завершиться последние ритуалы Самайна, как с неба сплошной стеной посыпались белые хлопья, пушистым ковром покрывая окрестности. От Хогвартса до Хогсмида вела длинная, протоптанная дорожка, с кое-где ещё проглядывающей жухлой травой. Деревья вдоль склона мерно покачивались в такт ветру, поднимающему в воздух маленькие снежные вихри.       Близнецы шли чуть в отдалении от основного потока студентов, наслаждаясь такой удачной субботней погодой. Лёгкие приятно холодило от вдыхаемого воздуха, а в волосах и ресницах постоянно путались прилипчивые снежинки, заставляющие Реддлов то и дело посмеиваться от вида друг друга.       — Смотри! — Сара восхищённо выдохнула, дергая брата за руку и указывая в сторону площади, виднеющейся с вершины холма и сейчас покрытой разукрашенными сугробами. Между ними бегали дети, что-то громко крича и закидывая друг друга снежками.       Том тоже остановился, тихо выдыхая. Снежки, находящиеся под чьими-то чарами левитации, десятками разноцветных шариков летали по воздуху из стороны в сторону одним большим радужным облаком, ни на миг не опускаясь на землю. Зато методично выбивали из игры одного за другим ребенка.       — Ставлю стакан земляники, что в этом замешан Тони, — задорно улыбнулась девушка.       — Перо Птицы-гром на то, что ты права.       Сара искренне рассмеялась, на что брат довольно сощурился.       — Не откажете ли Вы мне чести выпить со мной чашечку чая, моя леди? — Том галантно кланяется, игриво глядя из-под упавшей на глаза кудрявой челки.       — Почту за честь, милорд, — девушка ярко улыбается, шутливо приседая в реверансе и вновь подхватывает брата под руку, утягивая в сторону деревни.       С наступлением сумерек в деревне зажглись уличные сферы, освещая дорогу. Все школьники медленно расходились по кафе и пабам отогреваться, с весёлым гомоном и грохотом сдвигая столы и стулья. Близнецы вышли из книжного и медленно направились в сторону пекарни. До них дошли слухи, что там готовят самый вкусный хворост в сахарной пудре.       — Понятия не имею, что это, но мне нравится, — доверительно сообщила Сара брату. — Похоже на побитый жизнью пончик, — прибавила она, имея ввиду его неправильную форму. Но Том всё равно закашлялся, пофыркивая от смеха.       Девушка посмотрела на это полузадушенное создание почти с покровительственным умилением.       — Пойдем, захватим Тони, он должен быть где-то здесь, — Сара кивнула в сторону Трёх метел.       Внутри паба было душно, пахло выпивкой и раскаленным маслом. На секунду застыв в дверях, близнецы быстро отыскали парня в компании каких-то ребят из Гриффиндора. Завидев их, Долохов преувеличенно весело заулыбался, салютируя кружкой со сливочным пивом.       — Хочешь попробовать, дорогуша? — задорно ухмыльнулся Тони, пододвигая к Саре это сомнительное поило.       — Гадость какая, — сделав маленький глоток, изрекла девушка и передала кружку брату. Том отпил совсем немного, но даже от этого его всего перекосило.       — Это ещё ничего, вот подрастёте немного, жизнь и не такое заставит хлебнуть, — со знанием дела изрек один из уже изрядно захмелевших Львов.       Легкая дрожь, что прошла по помещению минутой позже, заставила Тома нахмуриться. На столе еле слышно зазвенела посуда, напитки пошли рябью. Реддл вздрогнул, когда тряска усилилась и схватился за стол, переведя взгляд на взволнованную сестру, что уставилась на опасно качающиеся на потолке лампочки. Голоса в баре стали звучать громче, послышался скрип ножек отодвигаемых стульев, посетители начали вставать и подбегать к окнам, вглядываясь в темноту. Кто-то открыл входную дверь и со стороны улицы теперь явственно слышались чьи-то крики.       — Что за Мордред?       — Это что, землетрясенье?!       — Там стреляют!       Близнецы тоже вскочили, схватившись за руки и синхронно устремились в сторону заднего выхода. Том вцепился в рукав Тони, стаскивая его со стула и зашипел не хуже змеи, приказывая шевелить ногами и поторапливаться.       Они вылетели на задний двор паба, едва не сбив бармена и ещё с десяток попавшихся на пути магов. Прохладный воздух хлестал разгоряченную кожу. Реддл на ходу стал покрывать их слоями защитных заклинаний и маскировки, срываясь на бег. Сзади в деревне по-прежнему слышались крики, звук бьющегося стекла и гул заклинаний.       — Куда мы бежим? — прокричал задыхающийся Долохов, когда они добежали до самой кромки леса, едва не расшибившись по дороге о камни.       Сара залетела прямо в еловые ветки, игнорируя колющие иголки и ринулась в темный лес, по прежнему сжимая руку брата мертвой хваткой и даже не думая сбавлять скорость.       — Сара! Сара, стой! Остановись, — Том с силой пригвоздил сестру к земле магией, вынудив наконец замереть на месте, и едва сам не рухнул от резкого торможения. Загнано дыша, брат схватил её за плечи, рывком разворачивая к себе. Тому хватило пары секунд, чтобы разглядеть совершенно дикий, перепуганный взгляд и крепко прижать сестру к себе, тихо шепча разные глупости, помогая отвлечься.       — Томми? — нервная дрожь начала затихать, взгляд Сары прояснился.       Том слегка отстранил девушку от себя, не разрывая объятий, чтобы заглянуть в лицо и убедиться, что паника прекратилась. Он рвано выдохнул, и не смог сдержать облегченной улыбки.       — Ты меня напугала.       Девушка заломила брови, виновато прикусив губу и воззрившись на брата заблестевшими глазами.       — Эй, всё в порядке, они далеко, веришь? — успокаивающе шепчет он.       Сара кивает, протирая глаза и только теперь оглядывается. Тони тоже был здесь, стоял, привалившись к дереву, и держался за бок, всё ещё стараясь отдышаться.       — Черт, Реддл, где ты научилась так быстро бегать? — возмущенно выдал Долохов.       Близнецы заозирались. Крики вдали совсем стихли. Вместо сумерек пришла безлунная ночь. В который раз возблагодарив Магию за заклинание компаса, они медленно двинулись в сторону Хогвартса, аккуратно обходя торчащие из-под земли корни деревьев. И как они только ничего себе не переломали, бегая по лесу?       Где-то справа треснула ветка.       — Слышали? — вздрогнула Сара, мгновенно напрягшись.       — Здесь никого нет, — успокаивающе отозвался Долохов, но стоило ему проговорить последнее слово, как треск повторился, но уже гораздо ближе к ним.       Том крепче сжал руку сестры, притягивая её поближе к себе. Антон обнажил палочку. У Сары в руках неожиданно материализовался клинок. Троица затаила дыхание, приготовившись отбиваться от кого бы то ни было.       — Сара, — нервно шепнул Том, когда у сестры на руках заискрились разряды магии, вперемешку с оранжевыми всполохами.       — Томми, я его убью, — сбивчиво забормотала девушка, с силой сжимая оружие до побелевших костяшек. — Не смогу сдержаться.       Том охотно ей верил. Он едва сдерживал собственную магию, что царапалась и извивалась внутри него огненным змеем, требуя выпустить её на свободу и защитить семью любой ценой.       Неожиданно яркий свет ударил по глазам и все трое непроизвольно зажмурились.       — Вот вы где, — послышался знакомый голос, в котором облегчение смешалось с настороженностью.       Сара резко распахнула глаза.       — Профессор Эванс?       Мужской силуэт, нечеткий из-за все ещё бьющего по глазам света, фыркнул.       — А кто ещё пойдет в лес за троицей студентов, которым правила не писаны, посреди ночи? — с сарказмом протянул он, подходя ближе и наконец делая свет от люмуса не таким ярким.       — Как же я Вас не люблю, профессор Эванс, — искренне выдохнула Сара, устало закрывая лицо руками. Её магия начала успокаиваться.       Со стороны мужчины послышался смешок.       — Мне очень лестно, мисс Реддл. А теперь будьте добры вернуться в школу, пока вас ещё ноги держат. Все объяснения получите завтра за завтраком.       Обратно шли молча. Том глянул на сестру и по одному её виду понял, что сегодня им стоит переночевать в комнате по требованию, чтобы завтра Сару не пришлось отпаивать умиротворяющими настойками после очередных проблем на границах. В холле замка стояли учителя, тихо переговариваясь и видимо кого-то ожидая. Вяло пожелав тем спокойной ночи, троица разделилась, обменявшись усталыми взглядами.       — Знаешь, мне кажется стоит перестать ходить в Хогсмид, — пробормотала Сара, заваливаясь на постель и тут же заворачиваясь в одеяло.       — Определенно, — согласился Том, притягивая сестру в объятия и позволяя себе наконец-то полностью расслабиться, уткнувшись щекой в кудрявую макушку. — А теперь спи.       — Спокойной тебе ночи, Томми, — девушка зевнула, сладко причмокнув.       — Отдохни хорошенько, — шепнул он, закрывая глаза.       Наутро за завтраком все вели себя тихо и сдержанно, лишь изредка кидая на преподавательский стол выжидающие взгляды. О произошедшем вчера в Хогсмиде говорили либо шепотом, либо не говорили вовсе. Главным образом из-за того, что никто из присутствующих тогда в деревне так толком и не понял, что произошло. Просто в один миг из-под земли выросло гигантское светящееся дерево, в дребезги разбив кирпичную кладку площади, повалив статую Гидеона Гриффиндора и до полусмерти перепугав магов и волшебников, устроивших там общественную пьянку. Кто первый выхватил палочку было решительно не понятно, но обстреливать неожиданного врага все собравшиеся начали с настоящим нетрезвым энтузиазмом.       Наконец директор тяжело поднялся со своего места, возвышаясь над всеми хмурой тучей и окинув учеников цепким взглядом, громко произнес: — По воле Великой Матери Магии, что милостиво преподнесла нам новый Дар… — на этих словах все ученики спешно поднялись со своих мест, вытянувшись по струнке. — …В Хогсмиде, поселении, возведённом Гидеоном Гриффиндором, правнуком Основателя, отныне растет и процветает волшебное древо. На его верхушках обитает древний народ, духи первых цветов. Я и ваши профессора призываем вас, дети Магии, быть добрыми и милосердными к этим существам, принимать их такими, какие они есть и отныне и вовек жить в мире и согласии с этим народом.       — Отныне и вовек, — хором прокатилось по залу. Все присутствующие, затаив дыхание, наблюдали, как вспыхивают и затухают повсюду золотые нити обетов, как загораются с новой силой летающие свечи, как приятная дрожь окутывает Замок.       Когда дверь Большого зала вновь распахнулась, студенты повалили в холл, восторженно обсуждая произошедшее. Повсюду слышался радостный смех и сверкали блаженные улыбки — каждый почувствовал на себе теплые объятия Магии, что были сродни глотку живительной воды из охлажденного землей родника после знойного дня.       Близнецы с нескрываемым любопытством оглядывали аккуратные коттеджи, стараясь не слишком отставать от мистера Поттера. Тони и Юфимия шли чуть впереди, о чем-то тихо переговариваясь и не выказывая большого интереса к окружающему пейзажу, будто подобная идиллия, что царила в Годриковой Впадине, была им привычна.       В окнах домов мелькали нарядные уютные гостиные, увешанные гирляндами кухни и комнаты с их обитателями. Время близилось к ужину и большинство семей уже собирались за столами, развлекая себя разговорами перед едой. В отдалении хлопнула дверь и залаяла собака. Раздались чьи-то звонкие голоса и громкий смех.       Сара сияющими глазами разглядывала выстроившихся вдоль дороги снеговиков, провожающих их рождественскими и йольскими гимнами и веселым подмигиванием пуговичных глаз. Том заворожено наблюдал, как на крышах один за другим вспыхивают крошечные фонарики, освещая всё вокруг мягким желтоватым светом.       — Мы пришли, — мистер Поттер остановился перед верандой одного из домов и оглянулся на них с добрым прищуром. — Кэролайн решила, что будет здорово украсить дом всем вместе, — пояснил мужчина в ответ на немой вопрос в глазах ребят, пока те разглядывали небольшой коттедж, ещё не украшенный к зимним праздникам.       Сара улыбнулась.       — Он прекрасен, — искренне заверила девушка, осторожно оглаживая узорчатые столбы навеса. У других домов, что встречались им по пути, не было никаких подобных этим резных орнаментов.       Входная дверь распахнулась и в нос ударил запах мандаринов и древесной стружки, а лица обдало уютным теплом. Стоило близнецам избавиться от верхней одежды, как в них с разбегу впечатался маленький вихрь, заставив всех троих опасно покачнуться.       — Ох… — Сара закашлялась, когда из легких в миг выбели весь воздух и машинально ухватилась за брата.       — Ой! Прости, прости! Я не специально! Честно! Как ты? Сильно больно?! Прости, Сара!.. — вслед за знакомым голосом в поле зрения появилась и знакомая покаянная мордашка побитого щенка, отчего кашель девушки стремительно стал перерастать в смех.       — Флимонт! — фыркнул Том, закатывая глаза и с притворным негодованием, смешанным с искренним волнением, оглядел друга. Кроме появившейся излишней худобы он, кажется, совсем не изменился.       Через секунду парня настигла участь сестры и тот был вынужден мириться с объятиями, больше похожими на объятия дьявольских силков, а не худеющего подростка.       — Ты вырос! — безапелляционно заявил Поттер, сверкая улыбкой и совершенно наглым образом взлохматил Тому его идеальную прическу. И прежде чем Реддл успел отойти от ступора, унесся к своим следующим жертвам, всё ещё мнувшимся на пороге.       Сара подхватила брата за руку, внимательно отслеживая его реакцию и не переставая улыбаться.       «Позволь ему» — одними глазами попросила девушка, на что Том нехотя кивнул, принимая неизбежное: всегда не в меру тактильный Флимонт, кажется, за эти месяцы слишком оголодал по их дружеским объятиям и мимолетным прикосновениям, которые Реддлы редко, но всё же позволяли своему не в меру энергичному другу.       — Ох, вы уже здесь! — из кухни вышла женщина с приветливой улыбкой и теплым взглядом. — Рада вас всех, наконец-то, увидеть в живую!       Улыбка Сары немного померкла, стоило той без предупреждения подойти к ним близко и стиснуть в объятиях. От миссис Поттер не чувствовалось опасности или угрозы, но тело всё равно вмиг напряглось и неестественно задеревенело, что не осталось незамеченным.       — Ох, простите, вам, наверное, некомфортно! — заволновалась женщина, выпуская Реддлов.       — Нет-нет, миссис Поттер, всё в порядке, — правдоподобно заверил Том, крепче сжав руку сестры.       Рядом вновь материализовался Флимонт, резво подхватив Сару под другую руку и утягивая в гостиную.       — Пойдемте! Я покажу вам дом! Кстати, что у вас там в Хогсмиде случилось? Все осенние выпуски только об этом и писали. Я от мамы слышал, что фей с дерева травницы в общественный палисадник определили, хотя, ходят слухи, что ими заинтересован и Департамент Тайн…       Оживленная беседа, приправленная саркастичными и язвительными комментариями Долохова и близнецов, бурными восклицаниями Флимонта и слишком рациональными рассуждениями Фоули плавно перетекла в поздний ужин, а за ним и в вечернюю порцию горячего молока.       Сара невзначай наблюдала за Поттером и его активными жестикуляциями и яркими улыбками. Ничего не выдавало в нем человека, перенесшего смертельную травму, но всё равно что-то в Флимонте изменилось. Нет-нет да мелькали в его взгляде отголоски тоски и горечи, причины которой девушке не до конца оставались ясны. О произошедшем тогда из-за Акромантула они не заговаривали, обходя эту тему стороной и предпочитая беседовать о чем-то более отдаленном.       — Не знаю, как вы, но я сейчас вырублюсь, — широко зевая, пробормотал Долохов.       — Думаю, нам лучше пойти спать, чтобы не тревожить мистера и миссис Поттер, — заключила Юфимия, поднимаясь. — Всем тихой ночи.       — Хэй, а как же обнимашки перед сном? — воскликнул Флимонт, заставив Тони, уже выходящего из гостиной тихо прыснуть в кулак и кинуть на парочку хитрый взгляд.       — Тони, — укоризненно произнес Поттер, весело сверкая глазами. — Тебя, вообще-то, это тоже касается.       Близнецы обменялись недоверчивыми взглядами, убеждаясь, что им это не почудилось и их наивный и простодушный друг действительно стал понимать намеки. И где-то даже выработал иммунитет к ним, ибо на его лице так и не появилось даже намека на румянец, пока он бережно прижимал к себе Фоули, попутно обмениваясь с Долоховым многозначительными взглядами.       «Повзрослел?» — спрашивал взгляд Тома.       «Определенно» — кивнула Сара.       Сара и Том слетают с холма наперегонки, поднимая за собой столбы снега. Сестра задыхается от скорости и восторга, но всё равно смеётся громко и чисто, так, что её голос эхом разносится по всей округе. Внизу замерзший пруд и скользкий лед, лишь слегка припорошенный снегом, на который близнецы с разбегу вылетают и тут же наворачиваются, продолжая скольжение уже сидя.       Реддлы валятся на снег, громко дыша и не сдерживая довольных улыбок. Зимние мантии насквозь промокли, волосы свисают замороженными спиралями, ресницы и брови побелели от инея.       — Ненормальные, — раздается в отдалении бубнеж Юфимии.       Остальные спускаются с холма неспешным шагом, укутанные в шапки и шарфы так, что видимыми остаётся лишь полоска глаз.       — Хэй, Снежные король и королева! — веселый возглас Флимонта заставляет из заинтересованно приподняться. — Вы на коньках кататься-то умеете?       Том снова валится на снег, отмахиваясь. А вот Сара плавно перетекает в положение сидя и поджимает под себя колени, любопытно склонив голову.       — Да ладно! — недоверчиво вскидывается Долохов. — Серьёзно не умеете? А ну-ка айда сюда, будем вас учить, несчастные вы создания!       Реддлы фыркают, но поднимаются, подбираясь к берегу. Тони сноровисто трансфигурирует с десяток железных лезвий на ремнях и деловито показывает, как эту конструкцию закрепить на ботинках.       — Ну и чего стоим? Живо на лед! — скомандовал он, но получив в ответ сощуренный взгляд Тома покладисто прибавил. — Пожалуйста, молодые люди. — и улыбнулся слишком уж предвкушающе.         Сара скрещивает руки на груди, приподнимая брови.       — Давай руку, — Тони протягивает раскрытую ладонь и смотрит выжидающе. — Ну?       Девушка нехотя выполняет требуемое, но тут же хватается другой рукой за брата.       — Не урони их, Долохов, — предостерегающе бросает Юфимия и ступает на лед, легко скользя по поверхности.       Близнецы едут медленно, доверяя скорее своей магии, чем железным лезвиям на подошве. Тони держит крепко, но непривычно долго молчит, уйдя в свои мысли. Шальная улыбка исчезла, как не бывало, стоило им остаться втроем.       — Знаете, а у нас дома всё совсем по-другому, — вдруг говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь и тут же замолкает, бессмысленно скользя взглядом по пейзажу.       Пушистые белые хлопья медленно падают с неба, покрывая мерзлую землю тонким слоем снега. Костлявые ветки деревьев топорщатся в разные стороны и кажутся мертвыми. Ветра нет. Покрытое льдом озеро тоже не подаёт признаков жизни.       Антон уныло смотрит вокруг, без особого энтузиазма скользя на коньках. В этом году зима совершенно его не радовала. Все казалось ему здесь не таким, неправильным.       Прикрыв глаза, Долохов в который раз за последние месяцы подумал о доме. Он ещё хорошо помнил и высокие сугробы снега, искрящегося на зимнем солнце до рези в глазах, покрытые инеем и прозрачными льдинками вьющиеся ветки старых берез, чередующиеся с подмёрзшими гроздями красной рябины. Хруст снега, всегда действующий на него умиротворяюще, морозец, нещадно щиплющий щеки и нос, но от этого не менее долгожданный. Антон с глухой тоской вспомнил и отцовские широкие сани, на которых они частенько выбирались на охоту. В памяти ещё ясно стояла картина замёрзшей речушки, огибающей всю округу. И жар баньки, что особенно бодрит в суровые зимы, и раскаленное тепло печки в доме, и запах сухих бревен и еловых шишек, что они натаскивали в дом каждый вечер из дворовых запасов.       Воспоминание о маминых пирогах с малиной и яблоками сладкой мукой осело на языке, как и кислое послевкусие квашеной капусты. Антон каждый день воскрешал в своей памяти их семейный хутор, лица родителей и братьев, прелый запах выделываемых шкур, что их семья исправно поставляла на главный рынок Лукоморья.       Парень блекло улыбнулся, вспомнив, как они группами выезжали на охоту. Кто на лошадях, кто на зачарованных санях, в окружении десятков собак, входящих в отцовскую свору, нагруженные оружием и провиантом. Антон помнил эти ощущения от первых выстрелов, от сигнальных вспышек из разных концов бескрайнего леса. Было почти физически больно думать, что он может ничего этого уже не увидеть.       Сара мимолетно оглядывается, убеждаясь, что Флимонт и Фоули отъехали достаточно далеко и, кажется, даже забыли об их существовании.       — Так бывает, — успокаивающе отвечает девушка, переглядываясь с Томом.       — Бывает… — глухо повторяет Тони и переводит взгляд на Сару. — Мои родители не жалуют меня из-за любви к поверхности, — нехотя признается он, но взгляд не отводит, словно считает жизненно важным поделиться этим с кем-то сейчас. — Бабушка пока терпит, но тоже не рада, что я большую часть года провожу не дома. Не то чтобы я не понимал их, но…       — …Уже не способен от этого отказаться? — хмыкает Том. — Не можешь передать им того, что видишь и чувствуешь сам и оттого ощущаешь ещё большую пропасть между вами?         Долохов хмурится, не то с упрямством, не то просто задумчиво сжимая губы в тонкую полоску.       — Что-то вроде того.       — Нам это знакомо.       Тони снова поднимает на них взгляд.       — Воспитатели не любят… — Сара замялась. — не любили, когда кто-то из воспитанников выходил за ограду. Считали, что воскресного похода в церковь должно быть достаточно, чтобы утолить в детях жажду заглянуть за прутья клетки. Они свято верили, что таким образом смогут воспитать скромных, во всем послушных созданий, но не учли того, что дети-то бывают с браком, — она кривовато улыбнулась, но улыбка тут же пропала с её лица, словно постыдное пятно, в спешке стертое с холста художником. — Птице можно оторвать крылья, но это не убьёт в ней любви к свободе, — прибавила девушка, покрепче перехватив руку брата.       — И часто вы сбегали? — вдруг спрашивает Тони и в его глазах проскальзывает толика интереса.       — Да постоянно, — фыркает Том и едко улыбается, в своей манере стараясь разредить обстановку. — А ты думаешь, единственный здесь такой наглый?       — Скорее уж самоуверенный, — с вызовом вздергивает подбородок Долохов.       — Обнаглевшее дитятко, что нужно хорошенько выпороть, — весело ухмыляется Сара, а Тони аж всего перекашивает.       — Тьфу ты! Говоришь, как моя бабка! — он обвиняюще тычет ей в плечо, сверкая глазами, но долго не выдерживает и тихо прыскает, улыбаясь.       — О чем болтаете? — подъезжает к ним донельзя довольный Флимонт, щеголяя пылающими ушами.       — Эгей, а ты чего красный, как помидор? — тут же переключается Долохов, ехидно щурясь. — Посмотри-ка, и глаза блестят, как при лихорадке. Не заболел ли часом наш великий соблазнитель рыжих и, кхм, глазастых?       — Тони!       Как обычно завязывается бурная перепалка, и никто уже не обращает внимание на Сару, что прикрыла глаза, скрывая горящее в них удовлетворение. Разве что Том глянул мельком и понятливо хмыкнув, снова стал с нескрываемым интересом слушать и запоминать новые витиеватые выражения, которыми так щедро разбрасывался Тони, спорящий с Поттером обо всём на свете и одновременно ни о чем конкретном. И как это у них получается?       — …Да я тебе отвечаю, помидоры сорта «Король ранних» самые красные! Ты их вообще видел? Краснючие же!       — А я говорю «Черный барон»!       — Да с какого это лешего-то?! Они же коричневые!       — Ну! Коричневый насыщеннее красного, ты вообще цветовой Круг Иттена видел?       — Да какой к ядрёне фене, круг?! Мы по существу, а ты опять..! И слепому понятно, что коричневый и красный не имеют друг другу никакого отношения нигде, кроме твоей головы!..       Близнецы улыбаются. Идиллия.       Сара медленно открывает глаза и смотрит в потолок. Лежит неподвижно, дыша всё также размеренно и глубоко, только лицо — словно восковая маска — безучастное и пустое. Запястье горит огнем — предупреждение от браслета, что в этот раз она слишком расслабилась. Ещё немного и длины троса просто не хватит, чтобы вовремя перекинуть её через грань.       — Ты в порядке? — хрипло раздается с соседней подушки.       Сара поворачивает голову в сторону голоса.       — Да.       — Принести воды? — брат приподнимается на локтях, сонно щурясь.       — Все в порядке, Томми. Спи, — мягко шепчет в темноту.       Слышится шорох одеяла, а потом все снова затихает. Сара приподнимает запястье со свежим ожогом к губам, тихо нашептывая заживляющее. Ноющая боль медленно утихает, сменяясь лёгким зудом.       Девушка тихо переворачивается на бок, лицом к брату, и устраивает голову на сложенных ладонях. Она вслушивается в чужое мерное дыхание и постепенно чувствует, как отправляется в царство Морфея — на этот раз действительно отдохнуть.       Сара не помнила, когда все это началось и было ли у этого вообще свое начало. Не знала, когда впервые осознала себя там, в тумане — свободная и одновременно запертая в собственном сне, как безвольный узник, разве что её цепи всегда были невидимыми. Иногда Реддл казалось, что она всю свою жизнь была сноходцем и никогда не видела обычных снов. Обычных… Где все действительно всего лишь игра твоего воображения и ничего больше.       Укол грусти теперь уже едва ощутим. Со временем ее полностью вытесняет смирение. Из проблематичного дара оно превращается в привычную рутину. Хотя, «привычная» — это явно не то слово, которое можно употребить по отношению к тому, что есть у сноходцев. Вот «ожидаемая» — это да. И ещё добавить к этому что-то вроде «игра на вылет».       Ты никогда не можешь знать наверняка, проснешься ли ты в этот раз, вернёшься ли сюда, в эту реальность, или останешься там — на развилке, в пограничной зоне между двух жизней, в мире тумана и иллюзий, забывший себя и утративший возможность отыскать свое тело, поддавшийся искушениям и потерявший бдительность. Пополнишь ли ты ряды безликих Теней, что прячутся в самых темных уголках и закоулках, словно мантру нашептывая тебе вслед и заманивая в свои сети, или продолжишь идти прямо по дороге, держась поближе к свету.       Так много рисков и неизвестности, но вместе с тем и так много того, что тот мир тебе дает. Сейчас, став старше, Сара ни за что бы не согласилась избавиться от этой способности. Возможность в любой момент сбежать из одной жизни в другую слишком дорога и ценна, чтобы её добровольно терять.       Девушка замерла у двери в нерешительности, занеся руку для стука. Было что-то неправильное в том, что она собиралась зайти в чужую спальню ночью или даже вторгнуться в чужой сон. Но ведь Флимонт был её другом, за этим не должно было скрываться чего-то дурного. Всего лишь небольшой разговор перед следующим днем, чтобы им всем стало чуть лучше.       Сара переступила с ноги на ногу, мельком глянув на облокотившегося об косяк Тома, едва сдерживающего зевоту. Брат был вымотан, но всё равно не отказывал в молчаливой поддержке.       Вздохнув поглубже, Сара тихо постучала, прислушиваясь. Дверь щёлкнула, пропуская девушку внутрь и бесшумно закрылась за ней. В полумраке спальни горел только желтоватый ночник, окно было плотно зашторено.       — Сара? — тихо спросил Флимонт и девушка непроизвольно вздрогнула от переполняющей его голос надежды.       Её магия заволновалась, просясь наружу и в этот раз Сара не стала ее сдерживать. Приятная прохлада окутала юношу и он выпутался из одеяла и сел по-турецки, с любопытством глядя на подругу.       — Привет, — девушка улыбнулась и осторожно присела на край постели. — Как ты?       — О, замечательно! — с чрезмерным энтузиазмом отозвался Поттер. — Сегодняшний мамин штрудель был особенно вкусным! А как тебе папино представление? Он часто визуализировал сказки с помощью иллюзий, когда мы были маленькими! А ещё…       — Флимонт, — прервала друга Сара. Её взгляд потяжелел. — Прекрати.       Поттер сразу весь как будто сдулся. Пропала улыбка и напускная веселость, слетела шелуха, обнажая усталого и потрепанного жизнью человека с обреченным взглядом потухших глаз. Он смотрел на Реддл исподлобья, нервно теребя край пижамы и, кажется, заранее приготовился к удару, грубым словам, что резанут прямо по сердцу.       Флимонт не знал, что ему делать, но рядом с Сарой совершенно не было сил притворяться. Он всегда знал, чувствовал интуитивно, что близнецов восхищала в нем его искренность и открытость, его извечный позитив и веселость несмотря ни на что. Тогда, в самом начале их дружбы, они тянулись к нему, как мотыльки на свет, подпускали к себе, потому что не получали от него лжи. Что сам Флимонт увидел в близнецах такого, что твёрдо решил для себя стать их другом? Маленьких детей, боящихся себя настоящих, тянущих на встречу мира свои ладошки, с надеждой вглядываясь в будущее. Маленьких детей, которые уже тогда боялись разочароваться в жизни, боялись до дрожи потерять и потеряться в миллионах.       Том и Сара были открыты новым знаниям, но не людям. Им проще довериться книгам, чем безликим незнакомцам. Поттер не знал, но чувствовал, что этим двоим пришлось несладко. Он никогда не спрашивал их о прошлом, но видел это в их поведении, привычках и поступках. Они всегда и всё в себе контролировали. Это не было аристократическими причудами или их собственным желанием. У них это получалось машинально — играть и притворяться. Это была их собственная вынужденная мера, щит, способ выжить.       Глядя на этих двоих у Флимонта щемило в сердце. Их хотелось обогреть и обнять, пообещать, что теперь они в безопасности, что теперь у них есть друг, который не бросит и который сможет защитить. И Поттер давал им это — свою поддержку, искренность и заботу, делился с ними своей радостью и счастьем и млел, видя, как от этого ещё больше раскрываются рядом с ним Том и Сара.       А теперь, когда внутри будто поселилась пустота, он боялся увидеть в их глазах разочарование. Боялся стать ненужным и бестолковым другом. Ведь зачем таким, как Реддлы, теперь нужен такой, как он? Слабый и глупый Флимонт, что не может найти в себе сил даже на искреннюю улыбку для них?       — А ну сейчас же прекрати думать! — отчеканила Сара, заставив его испуганно вздрогнуть. Девушка немного смягчилась. — Флимонт, скажи мне, что не так? И, пожалуйста, хватит делать такое лицо, будто только и ждешь, что я тебя сейчас ударю, — в голосе проскользнули нотки обиды.               — Я… — взгляд юноши заметался, а на лице отразилась мука.       Реддл тяжело вздохнула и пододвинулась ближе, самостоятельно приподнимая чужой подбородок и пытливо заглядывая в глаза.       — Ну же, Солнце, поговори со мной, — шепотом взмолилась девушка. Она видела, что ещё немного и Флимонт откроется ей, расскажет наконец, что его так сильно беспокоит, а не снова замкнется в себе, смотря на них загнанным зверьком, которого вот-вот пустят на мясо.       — Теперь я вам не нужен.       — С чего такие выводы? — Саре совсем не понравилось, что ответ друга прозвучал вовсе не как вопрос.       — Вы… я же теперь такой.       Девушка пристально вгляделась в его лицо, ожидая продолжения.       — Какой, Флимонт? Верный, заботливый? Надежный? Потому что я знаю и вижу тебя именно таким, — жестко припечатала Сара. — А ещё ты непроходимый идиот, Поттер, если думаешь, что стал хуже в наших глазах, когда перестал быть беззаботным мальчишкой… Скажи, ты всерьёз видишь в нас только эгоистичных сволочей, использующих тебя и не способных понять и принять тебя таким, какой ты есть?.. Знаешь, это очень жестоко с твоей стороны, — её голос звучал ровно, а в серых глазах отражался лишь холод, тщательно маскируя жгучую обиду.       Было так больно читать всё это в глазах того, кто за эти годы стал тебе близким другом. Понимать, что они с братом видимо были недостаточно внимательны, чтобы углядеть эти зарождающиеся сомнения раньше и зарубить их на корню.       Сара отвернулась. Сейчас совершенно не хотелось видеть взгляд побитого щенка. Было тошно от одной мысли, что Флимонт вздумает перед ней ещё и извиняться за это. Реддл бы предпочла правду всему этому. Господи Боже, обычную правду! Неужели она так много просит?       — Это не так, — тихо, но твердо отозвался Поттер, тщетно пытаясь поймать чужой взгляд. — Ты же знаешь, что это не так, правда? Сара? Пожалуйста, посмотри на меня, — он придвинулся ближе, смотря на девушку совершенно растерянно. — О, Мерлин, — в его глазах отразился ужас, заставив Реддл насторожиться. — Ты ведь действительно так думала. Я… О, Мерлин!       — Просто поговори со мной, Солнце, — тихо попросила Сара, прервав чужие метания и посмотрела в самую душу.       — Я… изменился, — быстро затараторил Флимонт, боясь вновь потерять чужой взгляд. — Не уверен, смогу ли я снова стать таким, как раньше. Не знаю, что не так. Внутри будто чего-то не хватает. Целители сказали, что это пройдет и скоро я полностью восстановлюсь, но эта пустота меня пугает сейчас, — он выдохнул, прикрыв глаза, когда убедился, что подруга его внимательно слушает и не собирается уходить. — А ещё я не могу придумать ничего путного. Раньше в голове было столько идей, планов… — парень неопределенно взмахнул рукой. — А теперь ничего, тихо. Мне пока ещё нельзя пользоваться своей магией, но я боюсь, вдруг и она изменилась? Вдруг у меня больше нет способности к артефакторике и я… и я не смогу быть как отец? — по щеке покатилась слеза и за своими спутанными объяснениями Флимонт даже не заметил, как оказался в крепких объятиях, а заметив, только прильнул ближе, уткнувшись в чужое плечо. — Он же так надеется на меня, я не могу всех их подвести, — прошептал он, тихо всхлипнув. — А вы? А как же вы? Совсем одни же, без родителей, без родственников, которые бы всегда любили вас, заботились, дарили бы подарки. Ты и Том заслуживаете этого так сильно, ведь вы такие хорошие, но почему-то именно вас судьба оставила в стороне, фоном, когда ты вроде и живёшь и вроде бы даже неплохо живёшь, но всё ещё не можешь понять на кой мордред тебе это всё надо?.. Тони сказал, что это лето вы жили в лесу, в палатке, совсем одни! А если бы что-то случилось? Как бы мы узнали об этом?.. Меня не было рядом, когда в Хогсмиде произошло то, что так сильно напугало вас. Мерлин, а если бы это случилось в полнолуние? Вы же не наткнулись на злых сноходцев, правда? Я знаю, что это всё сказки, но, знаешь, если посреди площади ни с того, ни с сего может вот так вот запросто вырасти огромное светящееся дерево с феями…       Сара положила подбородок на чужую макушку и невесомо поглаживала друга по спине и плечам, ободряя и давая выговориться. Речь Флимонта с каждой минутой становилась всё более сбивчивой и сумбурной, но девушка четко улавливала каждое слово, не перебивая и с облегчением чувствуя, как с каждым новым выданным страхом и переживанием тот будто оживал, скидывая тяжелый груз с плеч, и вместе с тем расслаблялся под успокаивающими прикосновениями.       Когда Флимонт окончательно затих, а его дыхание выровнялось, Сара ещё некоторое время сидела неподвижно, позволяя своей магии закутать друга в кокон, дать почувствовать защиту и безопасность, которой так ему не хватало.       Девушка отстранилась, аккуратно, чтобы не потревожить сон, перекладывая друга на подушки и укрывая одеялом. Последний раз взглянув на умиротворенное лицо с застывшей на губах полуулыбкой, Сара тихо выскользнула из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.       Том всё ещё стоял в дверях их спальни, облокотившись на угол и, кажется, дремал. Она подошла ближе, легонько потеревшись щекой о его плечо и мягко приобнимая.       Брат разлепил глаза, оглядев Сару мутным взглядом и удостоверившись, что всё в порядке, потянул её в сторону кровати. Завалившись на мягкую перину, он устроился поудобнее, раскрывая объятия и притягивая к себе сестру, позволяя уютно оплести себя всеми конечностями и уткнуться носом куда-то в основание шеи. Том расслабленно выдохнул, накрыв их обоих одеялом и прикрыл глаза, мгновенно засыпая.       …Вокруг царила тьма, вечно прибывающая в движении, словно живой поток. Исключение составлял лишь маленький круг — островок сияющего света в океане беспроглядной черноты, кишащей Тенями. Прямо в центре круга плакала маленькая девочка, зажмурившись от страха. Она зажимала уши ладошками, силясь прекратить слышать этот злой шепот со всех сторон, что так настойчиво звал её куда-то, где темно.       Вдруг пространство задрожало, на мгновение расступаясь и неохотно пропуская в круг высокую фигуру, облаченную в чёрные доспехи. Тяжелый меч клацнул о металлические ножны.       Девочка вскрикнула и тут же зажала рот ладошкой, испуганно уставившись на пришедшего. Громкий плач мгновенно прекратился, сменившись надсадными всхлипами, которые никак не удавалось сделать тише. Девочка сжалась, готовая принять наказание, но фигура в плаще стояла неподвижно.       Неизвестно, сколько прошло времени, пока ребёнок окончательно не успокоился. Слезы высохли, а шепот Теней теперь не казался таким громким. Страх тускнел, медленно вытесняемый любопытством.       — Признаться, я ждала тебя несколько позже, — тихий, ничуть не рассерженный голос тут же завладел всем вниманием девочки и она несмелоподнялась, аккуратно оправив платьице. — Ты ведь совсем ещё ребёнок. Сколько тебе? Четыре? Пять?       — Тьи, — пролепетала девочка и тут же осторожно потянула ручки к мечу.       Тот так красиво блестел, что совершенно отвлекал от незнакомца и его речей.       — Но-но! — возмущённо воскликнула фигура, сделав шаг в сторону и сбросила капюшон.       Девочка ойкнула и сжалась под пристальным взглядом черных, бездонных глаз.       — И что мне с тобой делать, Сара? — задумчиво протянула женщина, оглядывая её с ног до головы.       — Я умею шить! — робко пискнула та, хлопая глазками и надувая щёчки.       Женщина хмыкнула, покачав головой.       — Со мной этот номер не пройдет, юная леди. Прибереги его лучше для своего брата.       — Хочу к Томми! — воскликнула девочка, нетерпеливо подпрыгнув на месте при упоминании знакомого имени. Её бровки изогнулись домиком, а в глазах на секунду мелькнула твёрдая решимость, впрочем, тут же сменившаяся надеждой. — Вы отведете меня к Томми?       — Ох, — страдальчески вздохнула женщина. — Тебе ещё учиться и учиться, ребенок. Ты ещё не готова к нашей встрече.       Она поморщилась и снова посмотрела на все ещё терпеливо дожидающуюся ее ответа девочку.       — Иди по этой дороге и никуда не сворачивай, — женщина небрежно махнула рукой и злые Тени тут же с шипением стали расплываться, открывая взору сияющий белым светом путь. — Иди вперёд до тех пор, пока не проснешься. На сегодня хватит тебе приключений, — черные глаза снова впились в лицо ребенка, когда та так и не сдвинулась с места. — Ну?       — А как Вас зовут?       — Называй, как хочешь, — милостиво разрешила женщина.       — Цветочек! — тут же восхищенно выдала девочка, хлопнув в ладошки и расплывшись в счастливой улыбке.       Женщина моргнула.       — Ну тогда уж Хель, дитя.       — Миссис Хель!       — Только этого мне ещё не хватало. Никаких миссис! В прошлую нашу встречу ты была менее разговорчивой… Почему ты все ещё здесь? Давай-давай, иди, там тебя братец ждет и вообще мне пора. Я в няньки не нанималась!..       Юфимия задумчиво мыла персики, аккуратно протирая их полотенцем и выкладывая на стол, где миссис Поттер — Кэролайн — как просила называть её женщина, — нарезала их тонкими ломтиками, укладывая поверх кремовых пиков домашнего торта.       — Уже думаешь, чем займешься после школы, дорогая? — добродушно спросила Кэролайн, отделяя мякоть от косточки.       — Планирую пойти получать мастерство по целительной магии, — рассеянно отозвалась Фоули, то и дело кидая взгляды в окно, где остальные помогали мистеру Поттеру с уборкой снега, пока Флимонт крутился вокруг них, сыпля своими шуточками и ловко уворачиваясь от запущенных в него снежков.       Женщина проследила за её взглядом и понимающе улыбнулась.       — Эх, эта первая любовь… — мечтательно протянула Кэролайн, заставив Юфимию невольно вздрогнуть. — Какие светлые и сильные чувства иной раз рождаются в нашем сердце, заставляя цвести и трепетать и вместе с тем испытывать ни с чем не сравнимые до этого душевные муки. Помнится, — миссис Поттер внимательно осмотрела получившийся торт, кое-где поправляя неровности кремом. — Моя первая любовь была настолько сильной, что я чуть было не совершила самую ужасную ошибку в своей жизни.       — Правда?       — А как же, — легко рассмеялась женщина, вытирая руки о фартук и смотря на девушку с мягкой улыбкой. — Это же всегда так — сначала ты веришь, что она у тебя последняя и никого ты в этой жизни уже так не полюбишь. А потом поживешь с десяток другой лет, поумнеешь и, даст Мать Магия, встретишь своего человека и вот тогда-то и поймешь, что вот она — эта настоящая любовь, когда ты готов и сердце свое отдать и душу только ему одному и никому больше, — миссис Поттер перевела взгляд на окно и её взгляд стал ещё более мягким и теплым. Любящим, поняла Юфимия. — Тебе, наверное, трудно сейчас в это поверить, дорогая, но придет время и ты поймешь, что первая любовь будет не последней в твоей жизни, хоть её ты и вряд ли сможешь когда-нибудь забыть, — с немного грустной улыбкой закончила женщина.       — А как же совместимость? Разве она не важна? — тихо спросила Юфимия, отвернувшись от окна.       — Ох, дорогая, — ласково протянула Кэролайн. — Любовь не сводится к одной только магической совместимости. Её нужно беречь, как хрупкий цветок, но никогда не следует принимать её, как что-то должное, Мия, — заговорщицки зашептала женщина. — Любовь, это тяжелый труд, но и великая драгоценность, помни об этом.       Фоули кивнула и снова перевела взгляд на улицу, на двух друзей с сияющими улыбками на таких похожих лицах.       Не то ангельски, не то дьявольски красивых близнецов сложно было не выделять из толпы. Просто потому что ну не должно в природе существовать настолько красивых людей, но эти двое почему-то существовали. Возможно, это даже нельзя было назвать влюбленностью, скорее — слепым восхищением, даже, в какой-то степени, обоготворением, но пока Юфимия не могла найти в себе сил преодолеть эти чувства, заглянуть дальше, глубже.              Близнецы казались ей идеальными, живущими в пламени жизни и в друг друге, их сила завораживала, а взаимная любовь обжигала, вопреки арктическому холоду магии. Синхронность, взаимопонимание и взаимное доверие Реддлов были выше всего того, что она могла бы понять или объяснить, что не редко заставляло чувствовать девушку третьей лишней.       Но Фоули и не претендовала на место в их дуэте.       Просто знала, что никогда не получит и шанса встать между ними.       Йоль наступает в день зимнего солнцестояния и празднуется долгие Тринадцать декабрьских ночей, прозванных Ночами Духов. Это пора от первого заката солнца и до последнего рассвета — брешь между двумя годами, конец одного цикла и начало нового. В йольские ночи нет ни привычного времени, ни привычных границ, когда вершится жребий случая, и вращается веретено судьбы.       Весь магический мир ожидает этот праздник с большим трепетом и энтузиазмом, потому как с уходом старого года наступает самое благоприятное время для проведения обрядов и ритуалов для подпитки алтаря и Рода. В эти ночи сама Магия посещает дома своих детей, даруя им своё благословение, излечивая от болезней и хворей. Великая Мать очищает их мир от грязи и застоя, за руку ведя в новое начало.       На эти священные Тринадцать дней забываются давняя вражда и ссоры, прощаются обиды и уходят все тревоги и переживания. Все неизменно возвращаются в свои родные гнезда, собираются семьёй и вместе украшают своё жилище, усиливают домашний очаг, жгут йольское полено и не дают погаснуть глиняным светильникам. Всё вокруг украшают остролистом, плющом и золотыми ветвями омелы. В ручную пекут пшеничный и лиственный хлеб, запекают свинину, жарят барана, выставляют на столы корзины с фруктами, букеты колосьев и гвоздики, котелки с элем и глинтвейном, наполняя дом сладко-терпким травяным ароматом. И если в обычное время маги и волшебники предпочитают носить мантии, то на эти Тринадцать дней меняют их на шерстяные наряды.       И хоть Йольский Кот, как и Дикая Охота всегда оставались всего лишь легендами, маги и волшебники к закату стараются побыстрее оказаться дома, надежно запирая окна, потому что никогда не знаешь, кто может постучаться в дверь, пока по земле свободно передвигаются духи и призраки, на это время не привязанные к одному месту.       Под наряженные ели, увешанные печеньем, яркими лентами и самодельными игрушками кладут подарки и подношения для предков и Магии. В эти ночи плетутся куклы-обереги, развязываются старые узелки и завязываются новые — на удачу, создаются напитанные энергией праздника вышивки. Всё это неизменно сопровождается хмельными песнопениями и загадыванием планов на будущее.       Громко и ярко отмечают Йоль в магическом мире. И пусть, вопреки магловским убеждениям, никакие Солнечные Боги в эту пору не воскрешают и не рождаются — зато новый год берёт на себя бразды правления под аккомпанемент приветственных празднеств.       Том пододвигает к себе записи, внимательно вчитываясь в каждую строчку, не пропуская комментариев на полях. Сара сидит рядом, наблюдает с полуулыбкой, заранее зная, что тот скажет.       — …И тогда я ей такой говорю «Месси, ты же кошка, ты должна сидеть на полу, в крайнем случае на столе, но никак не на стуле!» А мама мне: «Флимонт, это твоя тётя, мы тебе не говорили, но её приговорили к десяти годам лишения человеческого тела, так что теперь она будет жить с нами»! — возбуждённо рассказывает из зеркала Поттер, размахивая руками.              — И ты теперь спишь в одной кровати с кошкой, зная, что она твоя тетка? — Долохов фыркнул.       Флимонт непонимающе корчит рожицу. В зеркале не видно, но Сара уверена, что тот сейчас снова что-то вертит и перебирает, чтобы куда-то деть руки. Поттер слишком подвижный, чтобы дни напролет просиживать на одном месте. А теперь, когда Целители оставили его под контролем родителей до начала лета и запретили использовать магию, тот мается от скуки, не зная, куда себя деть. Разговаривать с ним по зеркальной связи как можно чаще — меньшее, что они могут для него сделать.       — Но она же кошка! — бурчит Флимонт и что-то роняет, до них долетает звенящий звук. — Тётю заперли внутри кошачьей головы, но это не значит, что она управляет хоть чем-то!       Том наконец поднимает глаза от записей и смотрит на Сару пристально, изучающе, будто не может решить, что ему следует сделать — настучать кое-кому по головке или же проникнуться идеей в той же степени, что и сестра.       Девушка иронично приподнимает брови, на что брат поджимает губы и оборачивается на Юфимию, что всё это время наблюдает за ними со смесью стыда и интереса. Том тихо фырчит и глаза сестры тут же вспыхивают, а губы растягиваются в широкой улыбке.       Как только близнецы узнали, что патронус Сары — это чернобурый лис, подобное фырканье брата она сразу окрестила, как «лисье» и теперь воспринимает его не иначе, чем эквивалент приза за победу в чем бы то ни было.       — Я бы мог снова спросить, как вы двое, черт возьми, это делаете, но, пожалуй, промолчу, — закатывает глаза Тони.       И только теперь Реддлы замечают, что за ними наблюдает не только Фоули.       — Это выглядит очень личным, — доверительно сообщает им Поттер, — будто вы друг друга…       — Закончишь и следующий месяц будешь сидеть без связи, — холодно оборвал Том, и Флимонт тут же отодвигается от зеркала в знак капитуляции.       — Вы уже подготовились к контрольной по анатомии? — спросила Юфимия, откашлявшись. — Как думаете, кто попадется, человек или снова какое-нибудь животное?       — Ставлю на животное, — пожала плечами Сара, закрывая блокнот и убирая его в сумку. — Но если хотите, можем погадать.       — Мне кажется, от нас этого и ждут, — замечает Тони, поднимаясь вслед за ними. — Что-то вроде проверки на сообразительность.       — Карты или кофейная гуща? — деловито уточняет Сара, беря брата за руку.       — Может, на твоём кубике погадаем? — усмехается Долохов.       — С тебя список вопросов, — бросает на прощание Том, утягивая сестру в сторону комнаты по требованию.       — Ума палата дороже злата — это девиз факультета Птиц, — как всегда улавливает направление его мыслей Сара. — Помнишь, что сказал сам знаешь кто помимо всего прочего? «Талант лишь имитирует гениальность, потому что ему больше нечего имитировать». Я много думала над этой мыслью, она показалась мне довольно близкой к тому образу Кандиды, который мы знаем сейчас. Основательница ценила в студентах не только ум, но и воображение. А его, в отличие от ума, нельзя имитировать. Ты либо умеешь воображать, либо у тебя «троль» по Визуализации.       Они зашли в комнату, но на этот раз это была не птичья гостиная, а их маленькая спальня в приюте. Последнее время у них получалось вызывать только её.       — То, что когтевранец умеет думать, он доказывает каждый день при входе в гостиную, когда отгадывает загадку орла, — продолжила. — Но что тогда проверяет наше воображение? — Сара перевела взгляд на брата, вскинув брови.       — Комната по требованию?       Сестра довольно кивнула, мягко улыбнувшись.       — Если орёл задаёт такие загадки, что, при составлении статистики, можно будет вычислить сильные и слабые познания каждого студента в тех или иных темах, то комната по требованию делит наши мысли на яркие и тусклые. Если образ нашей комнаты у нас в мыслях ярче, чем образ гостиной Птиц, то она примет первый облик. Комната по требованию не разумна, в отличие от той же Шляпы Распределительницы, но она неплохо считывает образы и картинки в нашей голове. Те, что ярче, а не те, что желаннее.       Том медленно кивает.       — Хочешь сказать, что пиратский ритуал в данном случае подразумевает условия, завязанные на… наших мысленных образах, а не действиях?       Сара тяжело вздохнула.       — Томми, — она склонила голову. — Пиратский ритуал — это фикция. Если бы тайник нашел не когтевранец, а, скажем, слизеринец, он бы действительно рано или поздно пришел к выводу, что здесь имеют место быть именно пиратские чары. Потому что самые надёжные, самые нерушимые и самые сложные. Он бы мыслил так: если Кандида была знаменитым ритуалистом, она точно знала об этом ритуале и смогла бы его повторить. Но знаешь, Томми, почему эти выводы неверны? Потому что только Птицы помнят изо дня в день, убеждаясь в этом на собственном опыте с орлом, что не все загадки Основательницы логичны. Иногда, чтобы прийти к правильному ответу, не нужно знать наизусть все книжки в нашей библиотеке. Помнишь, Флимонт же заходил в нашу гостиную и никогда не жаловался, что у него были проблемы на входе, — Сара прервалась, поудобнее устроившись на кровати.       — Суть в том, что если бы Кандида не хотела, чтобы её тайник рано или поздно нашли, ей не было резона делать его не только в вариации комнаты по требованию, почти полностью копирующей птичью гостиную, но и вообще в Хогвартсе. А так… Помнишь, первое, на что я обратила внимание, это отсутствие книг на полках? — Том кивнул. — Любой когтевранец обратил бы сначала внимание на это и только потом на всё остальное. Как и на то, что одна книга в той гостиной всё же есть и она находится на витраже, в руках Основательницы. И так мы уже имеем три условия и без всякого пиратского ритуала: во-первых, нашедший комнату по требованию должен быть когтевранцем, чтобы самый яркий образ в его голове был гостиной Птиц. Во-вторых, это должен быть тот, кто знает, что Основательница ценила в своих студентах не только ум, но и воображение. И в третьих, этот кто-то должен суметь решить в голове головоломку с отсутствием книг и понять, что здесь есть нечто большее, чем простая неспособность комнаты воспроизвести книги из твоей памяти… В самом деле, уж если она сумела в точности повторить обои и узоры на коврах и шторах, то почему не смогла сотворить хотя бы те книги, которые ты сам зачитал до дыр и знаешь их содержание вдоль и поперек?       — Сара, — вздохнул Том, массируя виски, — ближе к делу.       — Чтобы открыть тайник, не нужно применять магию, нужно просто использовать свой разум. Представить, что, ну не знаю, фреска распадается на кусочки и её содержимое медленно спускается к нам с потолка…       — Ты сказала медленно! — зашипел Том, в последний момент успев накрыть их щитом от града осколков.       Добиться того, чтобы комната по требованию снова приняла образ гостиной Птиц, они смогли только через несколько недель.       За осколками посыпались искры и только из-за того, что брат с сестрой машинально отшатнулись от них, чтобы не подпалить волосы, они не угодили под железный сундук, рухнувший следом.       — Что ж, это оказалось несколько проще, чем я думал, — признал Том, откашлившись от дыма и пыли.       — Всё гениальное просто, — Сара разглядывала сундук, но пока не думала подходить. Она читала, что раньше их зачаровывали так, что если кто-то, у кого нет ключа, прикасался к замочной скважине, сундук откусывал ему пальцы. Буквально.       — Итак? — брат перевел взгляд на сестру. — Попробуем камнем?       — Попробуем, — медленно кивнула Сара.       Она приблизилась, сосредоточенно хмурясь. Оранжевые нити метнулись к сундуку, без проблем проникая внутрь. Девушка покачнулась, вздрогнув от новых ощущений. Магия камня обвилась вокруг чего-то живого и, казалось, ещё немного и раздавит это что-то под собственным давлением.       Сара отдернула руку, отступая.       — Знаешь, Томми, как-то не хочется лишний раз рвать чужие души, — пробормотала девушка, нервно растирая запястье.       Брат нахмурился, подходя ближе.       — Мне кажется, сила не разорвет душу, даже если ты очень постараешься, — он присел на корточки, осторожно прикоснувшись ладонью к крышке сундука. — Она просто… — он напрягся, посылая импульс и чувствуя то же, что до этого почувствовала сестра. Магия камня, словно длинная и тонкая нить, наматывающаяся на катушку, покрывала теплую субстанцию внутри железа. Не было похоже, что та сопротивлялась. Том сосредоточился и надавил сильнее. — Проникнет внутрь, — он выдохнул, вздрогнув.       Сара положила ладони ему на плечи, несильно сжимая.       — Знаешь, как крот, которому нужно закопаться в землю, чтобы понять, как устроены коридоры чужой норы, — он встряхнул руками, отодвигаясь.       Сестра нахмурилась, отходя вместе с ним.       — Хочешь сказать, что нам просто нужно уговорить крота про эти коридоры рассказать?       Том усмехнулся.       — Думаю, сестра моя, сначала крота нужно научить разговаривать.       Она закатила глаза и тихо фыркнула.       — Чтобы разобраться с сундуком, нужно сначала разобраться в себе, — усмешка Тома стала шире.       — Звучит, как клише для подростков, — поморщилась девушка, направляясь в сторону выхода.       — Не боишься это всё так оставлять? — догнал её брат, махнув за спину.       — В эту вариацию гостиной кроме нас никто попасть не сможет, Томми. Считай, мы сохранили уровень, до которого дошли, как в «Семи Царствах», так что следующий раз игра начнется с этого же места, — снисходительно отозвалась сестра, считая это слишком очевидным, чтобы проговаривать вслух.       Сегодня с самого утра Хогвартс колотило и потряхивало от нетерпения. Ещё бы, последний, решающий матч в сезоне. Студенты всех возрастов будто с ума посходили — носились по замку, возбуждённо переговариваясь и споря, кто же станет победителем в этот раз — Змеи или Львы? Ставились ставки, тут и там выкрикивали речевки, квидичисты с самого утра пропадали в Лазарете, проходя последние осмотры перед выходом на поле.        На ближайшие сутки всем профессорам пришлось закрыть глаза на дисциплину в школе. Лучше уж пусть дети занимаются этим на виду, чем шатаются ночью по всему замку, собираясь в заброшенных классах.       Антон с самого завтрака ощущал небывалый подъем сил, чувство предвкушения и кипящий внутри азарт. Глаза лихорадочно блестели, а волосы наэлектрилизовались под воздействием магии, что бурлила на равне с кровью, подпитываемая эмоциями.       Словом, то безумие, что всегда творилось в Хогвартсе в предверии квидичных матчей — не поддавалось никакому контролю и жило собственной жизнью.        Ровно в двенадцать по всему замку прокатился тяжёлый колокольный звон. Это событие ещё больше взволновало всех и толпа хлынула в сторону стадиона, заполняя трибуны в рекордное время. Шум и рокот стоял неимоверный. После второго звона колокола действующие квидичные команды посыпались в раздевалки. Магия вокруг стадиона гудела и искрилась и даже взрослые маги не могли сдерживать её в полной мере.       Долохов покрепче затянул ремни перчаток и ловко подхватил древко метлы. На нем, как и на всех остальных квидичистах, был надет белый облегающий костюм с кожаными вставками в стратегически важных и более уязвимых местах. Сверху были накинуты короткие мантии под цвет факультета. Руки оплетали тугие перчатки по самые локти, надёжно защищая пальцы и запястья. Те, кто носил длинные волосы, затянули их в тугие пучки, на лице у каждого были очки против ветра и маленькие жучки, позволяющие услышать судью на любом конце поля.        Колокол забил третий раз и зрители на трибунах постепенно начали затихать. Эта пауза была недолгой и существовала исключительно из уважения к судье.       Зелёная и красная команды встретились в центре поля и пожали друг другу руки.        — Я ожидаю от вас стоящей игры, — громко объявил профессор, но его немного безумная улыбка никак не вязалась со строгим тоном. — И постарайтесь в этот раз никого не убить!        Со стартовым свистком толпа словно обезумела. Она кричала, галдела, визжала, переливаясь цветами факультетов. Тут и там вспыхивали плакаты с лозунгами и речевками, талисманы обеих команд — золотой лев и серебристая змея, рассекли небо в тот же момент, как из сундуков выпустили мячи.        Тони запрыгнул на метлу и тут же взмыл в небо, абстрагируясь от общего шума. Общая накалившаяся атмосфера вызвала резкий прилив адреналина. Бита приятно тяжелила руку. Ветер свистел в ушах, заглушая крики болельщиков и голос комментатора где-то внизу. Сейчас для него существовали только ветер, скорость и красные бладжеры, которые он, не жалея сил, посылал в соперников.         В небе творилось что-то несусветное и если бы не обострившаяся реакция, все квидичисты уже давно бы посваливались с метел. То тут, то там мелькали смазанные пятна ловцов, слышались глухие удары бит, переругивания игроков и вскрики боли. Играли жёстко, беспощадно, как в последний раз. Квидич опьянял, очаровывал, заставлял сходить с ума от той безбашенной энергетики, что исходила с трибун.       — …И Блэк открывает счёт! Десять очков Змеям!!       — …Квофл у Крофта!… Мяч перехватывает Рут!… И его выбивает Розье! Ещё десять баллов зелёной команде!       — …Мяч у Нотта! И-и-и… Бетсон удается защитить кольцо Львов!.. Долохов выбивает из игры Уизли! Кто-нибудь, выпустите на поле нового охотника!.. Да! В игру вступает Хикинс! Покажи им, детка!        — …Что это! Неужели Мур заметила снитч!? Её преследует львиный ловец Свон! Ой! Розье выбил Свон! Замените ловца, грифы!!       — …Мартинелли забивает Змеям сразу двадцать очков!.. И Блэк забивает красным в центральное кольцо! О, мать моя Магия, Дарклин применила Трансильванский блок! О, сколько крови! Кажется, девочки не поладили!        — …Счёт 80:100 и Змеи лидируют! Напоминаю, что за снитч даётся сто пятьдесят очков!! Мур снова преследует снитч или это очередной обманный маневр?.. В Берча попали сразу два бладжера! Змеи, куда вы смотрите?! Кошмар, кольца зелёных не защищены! Ан нет, смотрите! Розье решает сделать морскую звезду на палочке! Кто-нибудь, дайте зелёным нового вратаря!!..        — Задери меня фестрал, Мур поймала снитч! Счёт 120:250! Победа за Змеями!!       Свист судьи потонул в общем гвалте болельщиков. Живая волна колыхалась, как во время шторма. Долохов на мгновение завис над полем, переводя дыхание и наблюдая за тем безумием, что творится внизу. Болельщики хлынули на поле встречать своих победителей, то тут, то там выпускали снопы зелёных искр и иллюзии Змей. Антон пригляделся к рядам слизеринцев, выискивая знакомые макушки. В отдалении от трибуны вспыхнула новая иллюзия и тут же погасла, привлекая его внимание.       Долохов спикировал в их сторону, на ходу стягивая очки и самодовольно выпятил грудь в ответ на широкие улыбки близнецов. Их глаза действительно сияли каким-то пугающим блеском, как и рассказывал ему когда-то Флимонт, но, честно говоря, Антона это совсем не смущадо, а даже наоборот — восхищало. В такие моменты Реддлы будто пылали с ног до головы магией.        — Мы выиграли! — Сара рассмеялась. Даже она не могла остаться равнодушной в окружении общей эйфории. Ей хотелось прыгать и смеяться, размахивая руками, как маленькой девочке.        — В этот раз у нас только трех выбили, — ухмыльнулся Том, похлопав Антона по плечу. Сара налетела следом, стискивая его в объятиях. — Ты один вывел из игры пятерых, знаешь, мне кажется, это тянет на новый личный рекорд! — она мягко улыбнулась, отстраняясь. — Тучка что-то говорила о бутылках вина, оставшихся с Самайна, не хочешь отметить?       Долохов широко улыбнулся. Вот за что он обожал этих двоих, так это за их осведомлённость.       — Ну если кое-кто не планирует сейчас снова поселиться в библиотеке…       Близнецы закатили глаза.       — Это может подождать, — фыркнула Сара. — Но до экзаменов осталась неделя. Это я так, напоминаю.       Том смерил скривившегося Тони снисходительным взглядом.              — Смертник, — резюмировал он. — Первый экзамен будет у Орла, а ты ещё даже не готовился.       — А я свечку поставлю, — Долохов подмигнул, — И помолюсь хорошенько.       — Однозначно Смертник.