Полгода спустя…
За стеклянными стенами оранжереи скрывалась тягучая засушливая пустыня, она была воплощением бледности и опустошенности по сравнению с тропическим климатом помещения. Влажный воздух и стойкий запах сладких растений, вид опаснейших и прекраснейших цветов на свете. Тяжелые папоротники и зеленые лианы оплетали, казалось, каждый угол оранжереи. Сакура устало распустила собранные в высокий хвост заметно отросшие волосы. Ее сетчатая рубашка облегала тело и насквозь пропиталась потом, как оказалось, от жары спастись было невозможно нигде. Сухой воздух Суны приводил к обгоревшей и потрескавшейся коже, а влажный парник, именуемый оранжерей, вызывал частые головокружения. Шпалера в углу туго оплетена малахитовой курчавой лозой спускающейся матовой дымкой, густой душащей влагой, винным крепким запахом. Девушка неспешно закинула свою сумку на плечо и вышла из помещения. Она любила золотую пустыню в закатных красках уходящего солнца, когда алое марево расползалось по горизонту, радуя буйством цветов и оттенков в предвкушении долгожданной холодной ночи. Тогда на свет выползали всевозможные ядовитые жители пустыни, они были необузданными и опасными, ведь только так можно было выжить в тяжелой среде. Находясь в Суне, Сакура стала чаще сравнивать себя со змеями, не потому что она перенимала какие-либо стереотипные качества этих зверей. Она приспосабливалась и становилась сильнее. Постройки из глины и песчаника сменяли друг друга, люди в мешковатых халатах мельтешили на базаре, с которого так явственно пахло пряностями, пока Сакура поправляла свой длинный платок. Белой нитью вилась тончайшая ткань под напором ветра и золотого песка, круживших в буйном танце. Она не отказалась от короткой удобной экипировки, но длительные перемещения под палящим солнцем предпочитала производить в специализированной традиционной одежде, чтобы не заработать новые ожоги. На горизонте показалось веселое бронзовое лицо с выгоревшими в почти золотой цвет волосами и унылое бледное - второе. Акияма и Есикава поравнялись с куноичи; они возвращались с дипломатических переговоров, на которые их отправила Цунаде, в то время как Сакура ехала с Суну учиться. Изаму шел молча, глубоко погруженный в свои мысли, а Ячиру трещал без умолку. Харуно была слегка опечалена тем, что в этот день им пришлось отложить тренировки. Акияма помогал Сакуре формировать печать божественной руки. Пусть это была очень опасная техника, Харуно всерьез решилась усовершенствовать ее не только на себе, но и на Акияма. В ней горел искренний научный интерес и азарт. Она сблизилась со своими новыми товарищами по-настоящему. — Его звали Юичи Хигаса, — в свете пустынного страстного солнца, щуря призрачные глаза, сказал ей Изаму, пока Ячиру уклонялся от ветровых порывов песчаной Темари. Он обронил несколько насмешливых фраз в сторону грозной куноичи, получил вызов, который не смог отклонить. Их дружеский поединок был динамичен и красочен. Сакура поглядела на него долго и размеренно. Третий член их команды генинов. — Он был нас старше, прилично, покалечен, слеп на один глаз, но очень талантлив, — слова подхватывал гул одиноких певучих песков и рев ветра, — сирота. Юичи пропал без вести на одной из одиночных миссий. Он был Ячиру как брат. Плач стонущих золотых переливов вторил. — Мне жаль. Вернувшись в комнаты резиденции, которые любезно выделил Гаара гостям из Конохи, Сакура первым делом приняла душ, смывая с себя пот и песок. Волосы цвета ханами прилипли к мокрому натренированному телу, несмотря на видимую женственную талию, на животе Харуно помимо новых шрамов появились очертания пресса. Ее фигура потерпела сильную изменения, и гормональный взрыв вкупе с усиленными тренировками значительно увеличил бедра. А на тощих руках появилось подобие мышц. Надела на себя привычную форму, чем-то похожую на свою старую. Сетчатая кофта с длинным рукавом, поверх которой крепилась бордовая безрукавка, и боевая короткая юбка с сетчатыми лосинами позволяли большей части тела не обгорать. Сакура в отличие от товарищей приехала в Суну только по учебе и получала куда больше удовольствия от путешествия. Странно было лишь то, что Чие-сама появлялась на глазах лишь несколько раз, а позже и вовсе уехала с длительным визитом в другую страну, она даже не пыталась узнать о навыках Сакуры. Когда последний всполох заката отцвел, на пустыню опустилась темная прекрасная ночь. В первые дни Сакура ненавидела ночи Суны, большую серебристую луну и шелест сухого ветра. Но Деревня Скрытого Песка удивительным образом повлияла на ее психику и вернула в шаткое состояние баланса. Кошмары почти не посещали ее, руки перестали дрожать, а когда Сакура, наконец, нашла в себе силы отказаться от тяжелых успокоительных, на которых сидела, склонность к насилию словно исчезла сама по себе. Это лишь подтвердило ее ранние догадки о том, что все душевные проблемы девушки были спровоцированы приемами злополучных лекарств. А не какими-то вымышленными экспериментами. Логично и ожидаемо. Это было невероятно, и Харуно чувствовала себя в Суне как необузданный, свободный ветер, спокойно гулявший по просторам бескрайней пустыни. Она полюбила чужое селение всей душой, но не переставала скучать по Конохе. По запаху сочной листвы и влажному мху на могучих корнях широких деревьев, по аромату маминого сукияки, загруженности госпиталя, препирательствами с Ино, тренировкам с Цунаде-сама и глупым шуткам отца. Она искренне скучала по встречам с сенсеем, по его седой пушистой шевелюре, запаху древесины и сгорбленной долговязой фигуре. И пусть в Конохе ее ждали оковы обязательств, связывающие по рукам и ногам, она с трепетом представляла возвращение домой. Сакура запрыгнула на выступающую часть песчаной крыши и свесила ноги вниз, весело болтая ими в воздухе. Сзади послышался шорох. — Как обстоят дела с изучением ядов и противоядий? — раздалось совсем близко над ухом. — Отлично, Гаара-кун, — улыбнулась Сакура, освобождая место для Кадзекаге. Она почти сразу недовольно поджала губы, заметив изможденное состояние шиноби, — я же просила вас так не перетруждаться. — Прошу прощения, — Гаара неловко и все еще неумело (насколько можно так выражаться) улыбнулся. Сакура спокойно протянула к нему руку, не боясь, что стена из песка вспорет ей горло. За проведенный вместе длительный период времени, Гаара на удивление привык к ней настолько, что вторжение в его личное пространство больше не являлось чем-то рисковым. Рука загорелась целебной чакрой, усмиряя головную боль. Кадзекаге смотрел с искренней благодарностью, плескавшейся в бирюзовых глазах. — Спасибо, Сакура. Харуно обрадовалась темноте, чувствуя, как жар непроизвольно приливал к щекам. — Да, что ты, Гаара-кун, — она неловко махнула рукой и вдруг потупилась, — мне приходила почта, мама писала как всегда и еще… Цунаде-сама прислала официальный запрос на возвращение в Коноху. Красноволосый шиноби смотрел так же нечитаемо. — Ты знал? — Хокаге-сама в первую очередь известила совет и Каге Суны, — он поморщился, — теперь придется бороться с головной болью самостоятельно. — Я попрошу просто не доводить себя до них! Гаара криво усмехнулся, и Сакура вдруг взволнованно подсела ближе, метая возбужденные искры изумрудными глазами. — Еще Цунаде-сама писала, что Наруто совсем скоро вернется в деревню! Я…— она замялась, взвешивая, стоило ли делиться с Гаарой подобным, но его отношение к Узумаки было кристальным, — немного волнуюсь, что он вернется кем-то другим… Гаара молча выслушал ее, перевел взгляд на бледную луну и его точеный профиль осветил печальный свет. — Не думаю, что кто-то вроде Наруто Узумаки может измениться за столь короткий срок, тебе не о чем беспокоиться, — заключил шиноби. Сакуре хотелось запротестовать, привести один единственный аргумент, который был для нее решающим. Она изменилась. И куда сложнее было признаться себе в том, что главным страхом скорее будут не перемены в Узумаки, а то, как он отреагирует на изменения самой Сакуры. — Думаю, ты прав, Гаара-кун, это же Наруто! — она фальшиво улыбнулась, — мне натерпится повидаться с ним и всеми остальными, но я буду очень скучать по Суне. Бирюзовые глаза потеплели. Легкий прохладный ветер подхватил волосы Харуно и запутал их завыванием вихря. — Холодает. Гаара поднялся и галантно протянул руку девушке, которую она не задумываясь, приняла. Его мозолистая ладонь придерживала руку Сакуры дольше положенного и немного сжала тонкие пальцы. — Сакура… в Суне тебе всегда будут рады. Следующим вечером отряд Есикава полным составом в сопровождении песчаной Темари, Канкуро и Гаары двигался к воротам деревни. Акияма выглядел счастливым, он громко спорил с Канкуро, пока Изаму и Кадзекаге сухо обсуждали отчет дипломатической миссии. Вечно-суровая и строгая Темари вдруг подошла к Сакуре, оттесняя ее от компании мужчин. Ее темно-зеленые глаза цвета сочной коноховской листвы лучились легким смущением. Харуно нечасто проводила время с песчаной принцессой, но этого было достаточно, чтобы загореться к ней глубоким уважением. — Жаль, что ты так быстро нас покидаешь, Сакура, — сухо сказала она, видимо подбирая следующие слова о том, что на самом деле тревожит, — когда ты рядом, Гааре становится легче. Куноичи удивлённо выгнула бровь. — Он очень дорожит дружбой с Наруто Узумаки и теперь с тобой тоже. Надеюсь, ты сможешь бывать в Суне хотя бы изредка. — Я…— не могу ничего обещать, — да, думаю, да. Темари кивнула, возвращая режущую сталь своему прямому сильному взгляду. Впереди ждала бескрайняя пустыня и путь домой.***
Теперь, зная многое о моей жизни — о городах, о тюрьмах, о комнатах, где я сходил с ума, но не сошел, о морях, в которых я захлебывался, и о тех, кого я так-таки не удержал в объятьях, — теперь ты мог бы сказать, вздохнув: «Судьба к нему оказалась щедрой», и присутствующие за столом кивнут задумчиво в знак согласья. Иосиф Бродский
Он лежал в тени зеленого раскидистого дерева, прикрывшись книгой от играющих солнечных лучей. Ханами в Конохе кончилось совсем недавно, он был этому рад. Каждый лепесток цветущего вишневого дерева вызывал в душе глухую тоску по девочке-весне, которая так надолго покинула его одинокую жизнь. Хатаке сам не заметил, как Сакура заняла такую высокую роль в его рутине, и осознал это лишь с приходом цветущего времени года. Его дни разбавляли лишь миссии, вынужденные соревнования с Гаем (когда соперник был достаточно проворным, чтобы поймать Какаши) и издевательства над оставшимися знакомыми в Конохе. Он задолго почувствовал приближение этой чакры, но лишь устало прикрыл глаза, вздыхая. — Ленитесь. От недовольного голоса материализовавшегося Ямато сразу как рукой сняло сон. — Отдыхаю, — поправил джонин. — От ничего не деланья не отдыхают. — Не надоедай старому уставшему человеку, Тензо. — Я не… — Ямато вспыхнул и опасно сузил глаза, — да какой вы уставший? Свалили на меня все, что только можно, включая вчерашний счет, и сбежали. Его слова сочились обидой. Какаши их спокойно проигнорировал, спрятав лицо в развороте потертой книги. — Вас Хокаге вызывает, — после недолго молчания прибавил Тензо. Какаши вздохнул, понимая, что поспать ему спокойно не дадут, и неохотно поднялся с места. Через десять минут Какаши стоял в кабинете перед Цунаде, ожидая дальнейших указаний. За окном резиденции расстилалась оживленная умиротворенная Коноха, по которой носились дети и гомонили торговцы. Теплое солнце поливало деревню и окрестный лес. Он почувствовал приближение знакомой чакры и на мгновение оторопел. Неужели? Дверь в кабинет резко распахнулась со знакомым нервозным звуком и слишком грубым напором, в чувствительный нос ударил сладкий запах вишни. Какаши резко обернулся. Он замер. В проеме стояла его бывшая ученица. Он не узнал бы ее сразу, если бы не характерный цвет волос, формы и огромные зеленые глаза, а все, потому что она… чертовски выросла. Лицо вытянулось и утратило остатки детской пухлости, черты заострились, кожа приобрела легкую дымку золотого загара, веснушки на вздернутом маленьком носу потемнели. Волосы заметно отросли и выгорели, приобрели более холодный оттенок, контрастируя с кожей. Фигура у Сакуры тоже изменилась, она стала молодой привлекательной женщиной. Только рост был прежним, Харуно едва доставала ему до плеча. Конечно, Хатаке догадывался, что Сакура совсем скоро вернется из своей длительной миссии в Суне, но все-таки не был готов к этому так внезапно. Хатаке поспешно отвел взгляд, сохраняя безучастное выражение лица, втайне радуясь способности умело держать отстраненную маску. На его душе потеплело от осознания, что Харуно наконец вернулась в деревню. Однако тот факт, что теперь она выглядела совсем иначе, сводил с толку и порождал странную тревогу, словно привычный уклад жизни изменился и как прежде не будет. Стала ли Сакура настолько взрослой или он просто давно ее не видел? Рядом с девушкой стояли ее товарищи по команде. Рыжий чуунин возмужал и стал шире в плечах, его кожа заметно потемнела на несколько тонов. Акияма давил ослепительную белоснежную улыбку и украдкой глядел на Харуно. Изаму Есикава оставался таким же худым бледным и спокойным. Хатаке подавил неприятный приступ, вспыхнувших ассоциаций и поспешил отогнать от себя мутную пелену прошлого. Карие глаза Цунаде ярко заблестели при взгляде на бывшую ученицу, и Какаши показалось, что это не сулило Харуно ничего хорошего. — Цунаде-сама! Какаши-сенсей! — радостно вспыхнула Харуно, и ее загорелые щеки покрыл очаровательный румянец. — Отряд из Суны, — Хокаге кивнула, на что Изаму вышел вперед и положил на ее стол толстый отчет. Женщина подняла брови, — оперативно, Есикава. Она лениво приподняла страницу, нахмурилась и быстро захлопнула папку с характерным грубым хлопком. Ее явно не радовала перспектива возиться с отчетом столь длительной миссии. — Как прошли переговоры с советниками и Каге? Изаму поморщился. — Совет Суны довольно консервативен в своем мнении, не все наши идеи он поддержали единогласно. Цунаде переплела пальцы в задумчивой позе. — То, что они идут на уступки уже не плохо, — заключила женщина, обращаясь ко всем, — а что Кадзекаге? Он расположен куда лучше к союзническим отношениям. Ячиру игриво улыбнулся. — Об этом лучше Сакуру спросить, — ухмыльнулся рыжеволосый шиноби. Харуно покраснела сильнее, одарив сокомандника взглядом, который обычно получал Узумаки, и Какаши знал, что за этим следовало. Поддевка Акияма явно ее задела. Куноичи покраснела сильнее. Цунаде выразительно вопросительно выгнула брови, глядя на ученицу. Акияма улыбнулся шире, его явно забавляло смущение Сакуры. — Неизвестно кого он любит больше Наруто Узумаки или тебя? — весело заметил Ячиру, наклоняясь ближе к ирьенину. Девушка дрожала от еле сдерживаемой злости и смущения, тонкая кожа удивительно ярко отражала ее эмоции. На этот раз и Хатаке не удержался, приподнял одну бровь в немом вопросе. Двусмысленные высказывания невольно выводили на различные догадки. Насколько близки были отношения его бывшей ученицы с Кадзекаге? — Гаара расположен к укреплению отношений с Конохой, он сделает все, чтобы поддержать максимальное число совместных проектов, — проговорила Харуно, беря себя в руки. Фамильярное обращение сильно резануло слух Какаши. — Что ж…— пробормотала Цунаде, что-то обдумывая, — можете быть свободны. Изаму зайдёшь ко мне через два часа. Сакура, в шесть завтра на полигоне. — Хай, Хокаге-сама! — единогласно откликнулся отряд. Все-таки с дисциплиной у них было явно лучше, чем у команды номер семь. Как только трое шиноби скрылись за дверьми, из коридора послышалась приглушенная возня и злобное шипение. — Ай, злючка, пощади, я же пошутил! — вскрикнул Акияма и ахнул. Звуки затихли. Какаши поднял голову к потолку, потирая затылок. Как бы быстро не взрослели его бывшие ученики, они продолжали доставлять немало хлопот, и в глубине его души все еще теплилась надежда на то, что они побудут детьми хотя бы немного. Пока что Сакура была единственной, чье резкое изменение ему удавалось лицезреть и Какаши боялся представить, какими стали Наруто и Саске.***
— Сестренка, ты действительно подружилась с самим песчаным демоном? — пережевывая свежее мясо, которое Ячиру и Сакура купили по дороге к дому, проговорил восхищенный Кенто. В доме Акияма этим вечером пахло вкуснейшими блюдами, Кохаку шумела посудой, сновала и не переставала подкладывать всем добавки. Женщина светилась от счастья и гордости за своего сына, который вернулся после столь ответственной миссии и принес домой крупный гонорар. Сакура чувствовала себя очень уютно, даже несмотря на соседство с Умеко. Харуно даже не стала задумываться, в какой момент мальчишка, который смотрел на нее волком, стал называть ее «сестричкой». Когда они вошли в деревню в лучах солнца страны огня, ее душа заликовала, забилась глубоко внутри и позволила распуститься неизвестному теплу. Котецу и Изумо весело приветствовали загорелых путников. Всю дорогу до резиденции Сакура с жадностью впитывала образы родной деревни так, словно их могли отобрать, а ее снова отправить в далекие края. Но потом она встретила сенсея. Признаться честно, в кабинете, когда она впервые увидела Какаши спустя столько времени, такого знакомого и теплого, ни капли не изменившегося со своей извечной копной седых волос, ей иррационально захотелось броситься ему на шею и задушить в приступе радости. Он олицетворял собой всю собирательную уйму образов, которые она могла ассоциировать со словами надежность, дом и защита. Сакура слегка расстроилась, когда им не удалось переброситься и парой фраз в кабинете, но ее ждали родители. Харуно казалось, что она практически не скучала по Мебуки и Кизаши, ведь их всегда было так много, что устать от постоянного присутствия легко. Ее доводы были враньем до мозга костей. Потому что с порога Мебуки и Кизаши кинулись обнимать дочь, на что сердце в груди девушки отзывалось щемящим теплом и какой-то тревожно-отчаянной радостью. Мать бросилась угощать ее свежей едой и грушевым мороженым, которое Сакура так любила. Мебуки приготовила все заранее, узнав от Цунаде, когда Сакура прибудет. Родители расспрашивали ее, громко смеялись, перебивали и подшучивали в своей манере даже над успехами дочери. Ей впору было злиться и дуться, но на удивление притихших в определенный момент родителей, у Сакуры в глазах стояли слезы. Их ей не хватало ужасно. Харуно едва вырвалась, упомянув ужин, который устраивали Акияма. Они пригласили в свой дом весь отряд Есикава, но Изаму сослался на дела и теперь Сакура с Ячиру вместе со всем разношёрстым семейством уплетали угощения, приправленные восточными специями Суны. — Не называй его так, — несерьёзно пожурила она, — Гаара вовсе не демон, он очень мудрый и спокойный правитель. — Но он же…— мальчик явно впал в замешательство, его большие янтарные глаза пылали детскими искренними сомнениями, — брат, это правда? А как же рассказы? Ячиру по-доброму усмехнулся, щелкая Кенто по веснушчатому носу. — Сакура права, Гаара-сама давно взял себя в руки, он достойный Каге, — подтвердил рыжеволосый шиноби, поддевая палочками кусок мяса. — Но он же очень сильный? — с искренним любопытством и озорством в ярких глазах. — Конечно, он ведь Кадзекаге, — кивнула Сакура. — Кру-у-уто, я хочу с ним увидеться, — с твердой решимостью заявил мальчик. Умеко раскраснелась от большого количества выпитого алкоголя. Но казалась на удивление собранной, лишь темные жесткие глаза ее подёрнулись странным блеском. Она попросила мужа передать ей апельсин, и он бросил его через всю кухню. Умеко, не отрываясь от сакадзуки, поймала фрукт одной рукой, Сакура нахмурилась, реакция тети Ячиру ее иногда поражала. — Не могу поверить, — Кохаку яркой вспышкой нарисовалась рядом, с горящими красными щеками и осенней копной рыжих волос, — мой сын дипломат! Выполнил длительное поручение Хокаге-сама! Ячиру несерьезно надулся. — Я думал, мама, ты хотя бы сделаешь вид, что верила в мои силы. Лицо женщины сразу же исказило сожаление и испуг. Она спешно замахала руками, поддавшись на провокации сына. — Что ты, милый… Я имела в виду, что очень горда тобой и конечно не сомневалась… Ее монолог прервал едкий смешок Умеко, которая плеснула себе саке. Ее темные острые глаза застилала хмельная пелена. — Малец смеется над тобой, Кохаку, — она осушила сакадзуки. В нос ударил явственный запах спирта. За столом повисла натянутая тишина. Ячиру нахмурился, глядя на тетку. — Мама, все в порядке, — он махнул рукой, — мне кажется, тете нужно отдохнуть. Сакуре захотелось сжаться. От разгорающегося конфликта их спас муж Умеко Хоку, он кивнул племяннику и поспешно увел перепившую жену за седзи в дальнюю часть дома Акияма. — Вам помочь, Кохаку-сан? — с надеждой спросила Сакура, в попытке отвлечься от гнетущего настроения за столом и хмурым выражением лица Ячиру. — Да, нет, что ты, милая, — отмахнулась женщина, нервно протирая одну и ту же часть стола. — Думаю, мне пора. — Я провожу, — Ячиру резко поднялся со стола и, накинув на плечи темную куртку, вышел вслед за Сакурой. Весенний запах благоухающей родной Конохи был несравним с пустынным шлейфом Суны. Сиреневые пышные грозди глицинии вспыхивали в ночи пурпурными пятнами, источая стойкий цветочный аромат. Ночь стояла на удивление тихая, а яркий свет миллионов искристых звезд лился на узкую дорогу, по которой шагали шиноби. Они шли вдоль невысокого деревянного забора с облупленной зеленой краской, изгородь оплетали лианы и цветы. Сакура вдохнула запах родного селения, вслушиваясь в трель цикад и далекий лай собак. Она смотрела вперед и периферийным зрением следила за расслабленным Ячиру, мерно шагавшим рядом. Это было немного новое ощущение для нее. Коноха явственно чувствовалась, как дом. Место, в которое она вернулась после долгой разлуки и не планировала надолго покидать вновь. Место, где ее ждали. — Небо красивое. Сакура выгнула бровь на комментарий парня. — В Конохе оно всегда такое, мы просто этого не замечали, пока не увидели, как небо над пустыней отличается. — Это я, кажется, — Ячиру задумчиво почесал подбородок, — ты бывала в Суне раньше. На экзамене? Харуно не сдержала порыв скривить лицо. Она ненавидела вспоминать свой экзамен на чуунина. И на то было много причин. — Пустыня Демона, — поправила на автомате, — это не одно и то же. Да и времени задумываться о природе как-то не было. Парень пожал плечами. — Я знаю, о чем ты думаешь, — слишком серьезно для обычного себя заметил Ячиру, — я тоже скучал. Сакура подняла на него взгляд и легко улыбнулась. — Телепат, — закатила глаза, — приятно, наконец, вернуться домой. Теперь «отряд Есикава» долго не возьмет никаких долгосрочных миссий вдали от деревни. Янтарные, шоколадные в ночи глаза странно вспыхнули отголосками тяжелой печали. Ячиру резко остановился. Сакура сделала тоже самое, с недоумением покосившись на товарища. — Я что-то не то сказала? — Насчет этого… я хотел поговорить с тобой, и искал подходящего момента, — стальные нотки в извечно-игривом голосе резанули по слуху, словно острие кинжала, — нет смысла оттягивать теперь. — Ячиру, — Сакура нахмурилась, — не пугай меня так. — Злючка, — он улыбнулся как-то вымученно, неестественно, грустно, — ты стала особенно красивым цветком! Я даже подумать не мог, что ты такой замечательный товарищ и ниндзя, но… Харуно сделала неловкий шаг назад. Произвольный. — Ты это чего? — Я отправляюсь служить на окраину Страны. В Хошу. Сердце замерло. Нефритовые глаза загорелись искренним непониманием. Из груди почти вырвался нервный смешок. — Помнишь, я рассказывал тебе о сестре Асуке? Так, вот она писала матери, что выходит замуж за какого-то торговца и хочет осесть в Кири. Деревня, скрытая в тумане всегда очень беспокойна в плане политики и выходка Асуки на этот раз может стоить ей жизни. Мне, как старшему брату стоит присматривать за ней, чтобы дурочка не наделала глупостей, — выражение его красивого лица осталось серьёзным, но при упоминании Асуки в глазах заплясало солнечное тепло, — Цунаде-сама уже одобрила мой перевод. На границах сейчас не хватает толковых шиноби. Сакура стояла. Она молчала и глупо смотрела на парня со смешанными эмоциями обиды, непонимания, шока и упрека. Сглотнула вязкую слюну, что опалила пересохшее горло. — Но… Как же наша команда? А Коноха? — Нашей главной задачей было поймать Татибану. А потом отряд переквалифицировали на дипломатию, а теперь… все. — Он вгляделся в ночное небо и в радужке янтарных глаз золотого мальчика заискрились самоцветы звезд. — Нас расформируют, Хокаге-сама дала добро. Конец отряду Есикава. Ты вернешься в больницу и к тренировкам, Изаму в Анбу. А я… буду рядом с сестрой на границе. Слезы непроизвольно скапливались в уголках глаз, а Сакура ненавидела слабость, с которой нефрит искрился в лучах серебристого света. Ячиру не делал ничего плохого, но почему в сознании четко бились обидные слова: «предатель». «Может, потому что ты решила, что вы теперь настоящая команда? Что раз с отрядом номер семь не получилось, получится с ними?». «Заткнись. Это неправда». «Сдается мне, что правда». — Не плачь, — Ячиру уязвленно сделал шаг вперед, когда первая слеза проложила горячую дорожу на щеке, его шершавый палец вытер мягкую кожу, — мы ведь не навсегда расстанемся. — Насколько? — Сакура сама удивилась тому, как жалко себя вела. Ячиру поджал губу, убрал тёплую ладонь от девичьей щеки и посмотрел на нее с горькой печалью. Покачал головой. — Почему? — Я не знаю, злючка, такова жизнь шиноби… она полна испытаний. Ячиру вдруг вспыхнул. Он порывисто шагнул к Сакуре, положил большие ладони ей на лицо и припал к губам в легком невесомом соленом поцелуе. Его сладкие сухие губы пропали через пару мгновений. Шлейф чужого дыхания остыл, а золотой мальчик продолжал смотреть на нее черт-возьми так, как оказалось, смотрел всегда. С сиянием солнца в янтарных глазах, теплом, обожанием и заботой. И Сакура вдруг спросила себя, почему она нравится таким замечательным людям, которым не могла дать что-то взамен. Это было чертовски несправедливо. Сакура изумленно коснулась губ, радуясь, что в темноте сложно разглядеть румянец. — Дурак! — она попыталась отвесить ему подзатыльник в шутливой манере, на что Акияма ловко подыграл, увернулся от тяжелой руки и рассмеялся с нотками печали. Остаток дороги пролетел слишком быстро. И как бы ей не хотелось остановить ход времени, оно бежало неизменно, притягивая за собой перемены.***
Какаши лежал на ветке толстого дерева, лениво скрываясь от солнца в сетчатых прорезях густой листвы. Он читал книгу, но мысли копирующего летали далеко не в этом месте. Его настрой, несмотря на погоду и гармонию природы был мрачным и сгущался, словно грозовые облака, чаще обычного. Он думал о посланиях информатора Хокаге, о последних словах, о планах преступной группировки, которая засела подкорку и мешала жить, висела темной угрозой над деревней. «Скоро Акацуки начнут охоту». Солнце золотым диском ползло к горизонту, оплавляя небосвод оранжевым заревом и играясь на серебристых непослушных волосах ниндзя. В нос ударил знакомый сладкий запах, внимание переключилось на чакру. Какаши напрягся, припоминая, сколько дней прошло с тех пор, как Сакура вернулась в Коноху, мысленно ругаясь на себя. Должно быть больше трех, а он, как не самый образцовый учитель слишком заленился, чтобы проведать ее. И вот он лежал, кутаясь в закатных ярких лучах на дереве, одной ногой сползая вниз, а его ученица ни в чем не бывало приближалась к ленивому старому сенсею. Девочка-цветущая-весна, казалось, совсем не смутилась, заметив расслабленного бывшего учителя, который неловко попытался спрятаться за зеленой листвой. На кукольном лице расцвела лукавая улыбка, и Сакура, подбежав к дереву, резко дернула Хатаке за ногу. Какаши недовольно прищурил один глаз, принимая сидячее положение. — Полно вам лениться! — Ма-а-а-а, Сакура-чан, ты так долго не видела своего сенсея и вот это то, что ты хотела бы сказать после разлуки? — он понурил голову. — А что бы вы хотели услышать? — в салатовых глазах плясали задорные искры, происходящее явно забавляло Харуно. — То, как сильно ты скучала по моей наставнической опоре, и учительском присутствии. Хотя можно было просто сказать. Вы лучший сенсей, и в Суне не оказалось никого, кто был бы таким же чутким прекрасным человеком! Кажется, он немного увлекся, когда пропустил, Как скептически поползли розовые брови бывшей ученицы на лоб. Мысленно Какаши развеселился, но попытался скрыть свое удовольствие. Наконец, с возвращением Сакуры в его жизнь он сможет немного отвлечься от скуки и Тензо. — Знаешь, Сакура, но я не только в этом крут. Я еще скромен, поэтому можешь не повторять то, что и так вертится на языке. Харуно выглядела так, словно съела лимон целиком. — Кто-то соврал вам, что вы крутой, сенсей, — бесцветным голосом сообщила она, — и теперь у всего вашего окружения проблемы, — совсем тихо. — Я все слышу, — невозмутимо отозвался Хатаке, утыкаясь носом в книгу, — думаю, ты заслужила пять штрафных кругов по полю. Лицо Сакуры вспыхнуло. — Вы…— она возмущенно ткнула в него тонким пальцем, — не можете! Вы давно не мой учитель, тем более, я пришла устроить спарринг. — О, — Какаши с любопытством приподнял бровь, оглядывая вишневую одежду Харуно. Возможность пошпынять Сакуру хотя бы недолго вписывалась в его понятие веселья. Какаши привстал с ветки, разминая костяшки. Сакура отпрыгнула на центр полигона, принимая боевую стойку, довольно расхлябанную – стоит заметить. — Сакура, — Хатаке, не напрягаясь, встал напротив и дождался полного внимания со стороны девушки, — проиграешь и будешь бегать пять кругов по полю, я не шучу. Сакура поморщилась. — Мне кажется, вы переобщались с Гай-сенсеем. — Будь это так, — он непринужденно пожал плечами, — то ты бы бежала пятьдесят штрафных кругов… на руках. Сакура сорвалась с места, не давая ему насладиться выражением детской обиды, вспыхнувшей на кукольном лице. Какаши заметил, что она стала намного быстрее и увереннее, точным движением занесла кулак прямым ударом, Хатаке лениво ушел в сторону, все еще читая каждый шаг девушки и без шарингана. Следующим последовал выпад ноги, Сакура среагировала быстрее, демонстрируя кошачью прыть и гибкость. Какаши избежал соприкосновения с ее ногой в последний момент, а удар пришелся на дерево, которое с треском и разлетающимися в стороны опилками повалилось наземь. Хатаке позволил себе три секунды ошарашенно посмотреть на пень. «Так, значит» — ему стоило ожидать, что Цунаде не собиралась оставлять Сакуру без козырей в рукаве. — Не убегайте от меня, сенсей! — весело и, поддразнивая, вскрикнула Харуно, поправляя перчатки и неумолимо приближаясь. — Я всего лишь спасаю свою жизнь, — Сакура резко присела, Какаши снова увернулся от прямого и стоит заметить мастерски выполненного джеба в корпус. Рукопашный бой его ученицы с использованием кулаков выходил блистательный. Но ей все еще не хватало скорости, проворности и опыта. Какаши сместил опорную ногу и тыльной стороной ладони прицелился Сакуре в живот. Большие салатовые глаза расширились, и девушка за мгновение до столкновения с ударом сенсея пригнулась, утыкаясь лицом в землю. Она снова удивила его умением уклоняться. Сакура попыталась сразу же вскочить на ноги, но Хатаке схватил ее за безрукавку, поднимая, словно нашкодившего щенка и повторяя свою атаку. Сакура извернулась всем телом и поднырнула под выпад Какаши, развернулась на девяносто градусов, согнула руку в локте и прицелилась сенсею в голову. Какаши пригнулся, рукой пробивая слабую защиту Харуно и сильным тычком в живот, выводя девушку из равновесия. — Очень некрасиво пытаться вырубить своего сенсея, Сакура-чан, — заметил он, поднимая правую ногу и резко отбрасывая ею Харуно на несколько метров назад. Сакура сморщилась от боли, но сразу же вскочила и приняла устойчивое положение. Зелёные глаза полыхали решимостью, и Хатаке впервые задумался, зачем ей вообще был нужен этот спарринг? Помниться ему, Сакура два с половиной года не горела желанием с ним тренироваться и вдруг…. У нее что-то случилось? Какаши был немного озабочен этим вопросом, снова легко избегая разрушительных атак Харуно, которые она приправляла чакрой. Сакура сильно злилась, ее удары становились все проигрышнее и Хатаке начал терять терпение. Он поймал занесенную руку девушки и легко потянул ее на себя, Сакура с небывалой прытью и злостью вцепилась в его перчатку зубами. Какаши резко отдернул руку, и озадаченно посмотрел на ученицу, которая снова пыталась победить его применением рукопашного боя. Копирующий переместил вес на правую ногу и грубо пнул Сакуру на землю. Куноичи упала, сразу увернувшись от его удара в живот, она перекатилась и схватилась за форменную штанину с отчаянной силой, приправленной чакрой, и дернула растерявшегося на мгновение Какаши вниз. В чувствительный нос ударил запах женского пота, вишни и влажной земли, растерянный Хатаке навис над куноичи опираясь руками по обе стороны от растрепанной розовой головы. Сакура тяжело дышала, ее светлые глаза лихорадочно горели, из уголка губы текла струйка крови, металлический запах которой сразу же пронзил рецепторы Какаши и он сдержал порыв сморщить нос, у Харуно даже кровь пахла приторно-сладко. Девушка на мгновение стушевалась, но почти сразу же попыталась вывернуться из захвата. Ее слабые попытки Хатаке прервал, перехватив и с силой сжав тонкие запястья. Харуно мгновенно надулась. — Тебе все еще не хватает скорости, Сакура-чан, — весело пропел он, поддразнивая куноичи, — и прекращай во всем полагаться на чакру, если противник перекроют танкецу, поможет лишь физическая подготовка и изворотливость. Сакура скривила лицо, ее хвост растрепался, розовые волосы липли к шее и щекам. Только сейчас он заметил, что на правом предплечье сетчатая кофта куноичи порвалась, Какаши бы не стал уделять этому наблюдению столько внимания, если бы не чернильный кусок печати, торчащий в прорезе на одежде. Рука сама потянулась к узору отдаленно знакомой техники. Девушка резко испуганно дернулась, ее большие глаза расширились в панике и возмущении. — Какаши-сенсей! — пискнула Сакура на ухо, — пустите! Однако он успел отодвинуть ткань, чтобы разглядеть узор печати Узумаки. «Божественная рука» - запретная техника, напоминающая врата по своей опасности и разрушительной силе. Лицо Хатаке мгновенно стало серьезным, его захлестнула тихая ярость, а в голове рождалась опасные догадки о причинах появления печати на плече его бывшей подопечной. Какаши поднялся на ноги, резким движением схватил куноичи за предплечье и потянул вверх. — Вставай! — вышло грубее, чем планировалось. Сакура неловко поднялась, по инерции сделала несколько неуклюжих шагов вперед и отряхнула грязную одежду. — Объяснись. Девушка посмотрела на него со смешанными эмоциями стыда и страха, которые почти сразу вспыхнули пестрым букетом, что аж зубы свело. Какаши никогда не любил эту яркую палитру эмоций Харуно, которые всегда так легко читались по ней, как по открытой книге. Так сильно это выдавало в ней слабость. Сейчас Изумрудные глаза выражали раздражение. — Я не обязана перед вами отчитываться, Какаши-сенсей, — сложила руки на груди. Еще он не любил ее упрямство. — Насколько я знаю, Цунаде не в курсе, что ее ученица разукрашивает себя запретными и опасно-нестабильными техниками направо и налево, — спокойно парировал Хатаке, отзеркаливая позу Сакуры. — Я не… это вовсе не опасно, я совмещаю эту печать с невербальным исцелением. — Это эксперимент, Сакура, — грубо обрубил слабые оправдания Хатаке, — мы не знаем всех возможностей подобных неизученных клановых особенностей. То, что ты настолько безрассудно поставила неизвестную печать, влияющую на танкецу, подвергает не только тело опасности. Это очень глупый поступок, — лицо ученицы мрачнело на глазах, — но признаться честно, я удивлен, что Акияма доверяет тебе настолько, что выдал секрет клана. Это серьезное преступление. Есть. Это оно. Лицо Сакуры резко исказилось испугом. Не за себя, за товарищей. Хатаке всегда был неплохим манипулятором, однако Харуно редко поддавалась на уловки в отличие от других ребят. Высокий показатель ее интеллекта играл свою роль, у Сакуры было лучше с дисциплиной и выполнением четких приказов. Но двенадцатилетняя Харуно никогда бы не позволила себе влезать в опасные клановые техники, толком не разобравшись. У нее был явно лучше развит инстинкт самосохранения. И где они его теряют по мере взросления? Ее глаза опасно сузились, сочная листва в радужке заискрилась злобой и обидой. — Ячиру в любом случае больше не сможет мне разглашать секреты великого клана, — ядовито проговорила она, резкая перемена в поведении сбила Хатаке с толку на пару мгновений, — вам ли не знать, Какаши-сенсей, что он будет служить в Хоши. Или вы не в курсе? Хатаке сохранил безучастное выражение лица, однако что-то кольнуло в области солнечного сплетения. Он не был в курсе расформирования нового отряда Сакуры. Да, он некоторое время тосковал по старой команде, но все же уважал возможность своей подопечной обрести новый отряд и построить крепкие узы товарищества не с ним и Наруто. Сакура была слишком молодой и светлой для той черной тоски, таившейся в его сердце. — Ты расстроена? Он поздно понял, что возможно, последняя реплика была не совсем уместна. У Сакуры истерично дернулась нижняя губа, глаза, обрамленные пышными ресницами, стали еще злее. — Конечно, нет, с чего бы! Всего лишь я только обрела новую команду, и она опять распалась! Но это ничего, — в уголках зеленых глаз начали скапливаться слезы, — Цунаде-сама сказала, что ей больше нечему меня учить. Наши тренировки станут реже, я… не знаю, что будет дальше, — голос утратил истеричные ноты и тоскливо упал на последних словах. Хатаке вздохнул и ущипнул себя за переносицу. Кто бы мог подумать, что его самая не проблемная ученица принесет столько сложностей в его жизнь со стечением времени. Он подошёл к Сакуре и ласково потрепал ее по макушке, уселся под деревом и похлопал по месту рядом с собой. Это все, что он мог сейчас ей предложить. Какаши больше не смел, давать близким людям обещания, которые не в силах выполнить, ему не хотелось разочаровывать и Сакуру. Казалось, всех, кого только можно он уже подвел. Он сам не знал, что будет дальше. Харуно шмыгнула красным носом и неуклюже плюхнулась на свободное место. —Вы…— робко подала голос Харуно, — можете пока не говорить Цунаде-сама? Я сама позже расскажу ей. Столько искренней надежды и доверительной просьбы звучало в робких речах. Какаши вздохнул. — Не буду, — лицо куноичи вспыхнуло восторгом и благодарностью, — только больше никаких самовольных и опасных экспериментов. — Хай, Какаши-сенсей! Сакура улыбнулась сквозь мутную пелену невысохших слез и, протерев рукой глаза, положила голову ему на плечо, обхватив его руку. Харуно прикрыла глаза и на ее густых мокрых ресницах заиграли последние отблески заката. По небу расползалась сиреневая дымка, уступая место ночной прохладе. Трава стала влажной от ночной росы, цикады начинали напевать свою голосистую трель, Коноха постепенно засыпала и, казалась, умиротворённой. Дыхание Сакуры выровнялось, а Какаши так и сидел, не двигаясь, давая куноичи выспаться на его затекшей руке.