Дом на холме

Сквозь одурманенное, словно окутанное сном, сознание проскальзывали нотки острой пронзительной боли, сравнимые с ритмичным покалыванием наточенным ножом. Передаваемые по всему телу ощущения были смутными, невнятными, и мужчина изо всех сил старался мысленно отогнать возникшую неприятную боль, неспешно и тягуче-медленно расползающуюся по его нервным окончаниям. Но терзающие жгучие ощущения только нарастали в своей нестерпимости, и вскоре физические страдания стали совершенно невыносимыми. Мужчина крепко зажмурил глаза в желании избавиться от режущей боли, но та молниеносными вспышками пронзала пульсирующие виски. До ушей мужчины, будто полностью забитых комками ваты, доносились приглушённые далекие звуки невнятного характера, сопровождаемые тонким оглушительным визгом. Он не мог открыть глаза, на веках будто что-то оседало — тяжёлое и плотное. Лиан поднял руку, чтобы протереть их, и не сдержал глухой хрип, исполненный раздирающей боли. Протяжный стон вырвался сквозь напряжённо сжатые зубы. Илиан открыл глаза. Перед ним расползалась дымчатая мгла, полностью закрывая небо. Вспышки. Какие-то вспышки багрового света. И шум. Теперь он слышал отчётливо. Шум взрывающихся петард. Шум выстрелов, с неистовой скоростью проносившихся над ним. В голове — бескрайняя пустота. Полная дезориентация. Мужчина не понимал, где находится. Он не мог вникнуть в суть происходящего. Лишь смутные предположения постепенно закрадывались в полностью растерянный ум. Вместе с ними, словно гром среди ясного неба, пришло и осознание. Вместе с ними пробудился страх. Илиан перевернулся на живот, стараясь оставаться как можно ближе к земле. Левое плечо полыхало резкой болью, будто оно и вовсе было оторвано. Мужчина, скрючившись, громко взвыл, сжав его свободной рукой. Он чувствовал что-то липкое и горячее, крупными каплями расползающееся под ладонью и стекающее между пальцев вниз. На груде расколотых бетонных камней, на которых он лежал, виднелась кровь. Вид, простирающийся перед забитыми сажей и пеплом глазами, было сложно облечь в слова, он попросту не поддавался внятному беспристрастному описанию. Одно выражение приходило на ум — хаос и энтропия. Воздух, отчётливо пропитанный ощущением и запахом потерянности, абсолютной безысходности, тяжело обволакивал сжавшуюся грудь. Тот сегмент здания, где когда-то располагался выход из военной части, к которому Илиан, собственно, и направлялся,  отсутствовала. Вместо него виднелась груда острых, словно лезвие, порубленных камней вперемешку с остатками ступеней, на которых беспорядочно валялись кусочки двери. Всюду, куда простирался взор, клубились тучи густой пыли. Препятствуя полноценному обзору, они предоставляли возможность ориентироваться лишь на ощупь и полагаться на интуицию. Вокруг поднимались языки огня. Илиан вдыхал смрадный грязный воздух, который вынуждал кашлять из витавших в нём нескончаемых остатков строительных материалов. Нужно вставать. Нужно двигаться. Оставаться лежать нельзя. Лиану пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы поднять собственное тело, измученное после сокрушительного удара, с нагревающихся от разгорающегося пожара камней. Он был весь с ног до головы покрыт грязью и пылью, с волос осыпались крупные хлопья пепла, продвигался вперёд, прихрамывая и корячась от боли, хоть к какому-нибудь просвету. Он должен был понять, что же происходило, понять, откуда исходит опасность, узреть хоть что-то. Мужчина не осмеливался распрямиться в полный рост, уж слишком явно были слышны звуки выстрелов, произведённые, вероятно, из военного оружейного арсенала. Он на подрагивающих ногах осторожно пробирался сквозь груды поваленных бетонных плит и остатков кирпичных стен. Лиан постоянно отслеживал потенциальную опасность и менял временные укрытия, прячась за какими-нибудь подходящими руинами или завалами. В уме вертелась тысяча и одна мысль, кружилась, носилась сквозь клеточки его мозга и с такой же пылкостью исчезала в небытие, словно отливная волна, не дав возможности зацепится за себя, удержать, обдумать. Всё, что на данный момент мог позволить себе Илиан, это полностью положиться на собственные первобытные инстинкты, он чувствовал себя подобно зверю, загнанному в клетку с ощущением пронзающего до мозга костей неведения и глубочайшего страха. Его органы чувств фиксировали сигналы необычайно остро, он прислушивался к доносившимся хлопкам выстрелов и взрывов, которые усиливались по мере его продвижения. Илиан тщательно разглядывал каждый камушек во мгле, пытаясь увидеть хоть что-то или кого-то. Он двигался тихо, но стремительно, подкрадываясь из-за укрытия, пока прорезавшийся луч солнечного света, наконец-то, не развёл завесу густого смога, нависшего над ним. Пока он не прозрел. Прозрел от ужаса. На забрызганной кровью траве лежали ещё тёплые трупы людей. Множество трупов. Земля рябила от изобилия серо-зелёных пятен камуфляжа солдатской формы. На лицах погибших отражались страх и боль, и смирение, и ужас, грусть… Всё. Кроме следов жизни. Мёртвые тела. Сотни мёртвых тел кругом. Около пяти десятков уцелевших солдат в бездумной ярости отстреливались от… От кого? Гремели выстрелы, разлетались пули, выбивая осколки из потрескавшихся окон. В воздух вздымались, сопровождаемые оглушительным шумом взрывов гранат, комья грунта и обломки асфальта. Стоял тошнотворный запах крови, припекаемой безразличным огнём. Парень, ещё секунду назад стоявший в нескольких шагах от Лиана, упал бездыханно. В центре лба — сквозная дыра от пули. Юркая красная струйка сбежала по носу, обрисовывая изгиб тонкой верхней губы, застывшей, словно отдельный кадр киноплёнки. Против кого ведётся сражение? Кто на той стороне поля битвы? Мужчина не мог различить в этой разверзнувшейся на земле преисподней вероятного противника. Только свист проносящихся пуль, целенаправленно пронзающих любую движущуюся цель. Кровь в жилах пульсировала в бешеном ритме и стыла одновременно. Мгла, одна беспросветная мгла надвигалась с противоположной стороны. Мужчина оторвал ноги, будто налитые свинцом, от земли. Боль пронзила все суставы, остриём взрезала мышцы. Он бежал так быстро, насколько позволяли силы и воля. Вперёд, вдоль здания. Вперёд. Он больше не хромал, он забыл о нестерпимо ноющем плече. Мужчина проносился сквозь группу кричащих солдат, не замечая их. Он не видел ни дверей, ни окон, ни трупов, ни развалин, не слышал истребителей, рассекающих небосвод прямо над его головой. Он свернул за угол, перепрыгивая покорёженные части измятых военных машин, и увернулся от трепещущих и алчно тянущихся к нему лент пламени. Он двигался ко второму входу. Одно слово отпечаталось в его уме. Лазарет. Илиан чувствовал во рту мерзкий солоноватый привкус крови. Он рвано дышал, втягивая в лёгкие обжигающий воздух. Одно слово крутилось у него на обветренном, иссохшем языке. Лазарет. Он остановился. Колени подогнулись, и Илиан всей массой своего тела опустился на них, коснувшись обожжённой земли, присыпанной пеплом. Мир вокруг затух, померк, уйдя во тьму. Входа нет. Как и всего здания, где размещался медицинский отсек. Куча камней и обломков, медленно сгорали в бушующем огне. Представшая перед глазами картина не поддавалась осмыслению. Не поддавалась адекватному восприятию. Илиан не верил своим глазам, не желал верить. Он смотрел на кусок строительного мусора, что некогда был частью здания, а сейчас лежал бесформенной глыбой в паре метров от него, он глядел в пустоту безысходности. Полное отчаяние и горечь потери подкрадывались искусно, победно. К горлу подступил комок острой тошноты. В помутнённом сознании проносились образы, плавные и неуловимые, будто порхание невзрачных крыльев мотыльков, летящих во тьме. Елена. Ханна. Луиза. Безымянный палец мужчины всё ещё помнил тёплые прикосновения руки новорождённого мальчишки. Аарон. Ему не было и трёх суток. Трое суток. В этой жизни он успел лишь сделать вдох. Выдохнуть мальчику было не суждено. Гора тяжёлых камней придавливала их искорёженные безжизненные тела. Волна огненного взрыва с головой накрыла их человеческие жизни. Вот только несколькими минутами ранее он сидел там, он смотрел на них, он обещал им. Не осталось ничего. Солёные слёзы проступили на глазах. Илиан отказывался принимать реальность. Его тело потеряло способность двигаться, словно мешком, набитым камнями, его приковало к земле. Ум отказывался мыслить. Пустота. Одна необузданная пустота. Мужчина лицезрел только её. Внутри себя и снаружи. Пустоту. Илиан не обращал внимания на гул человеческих голосов, на шум, издаваемый стрельбой, вспышки света взрывающейся амуниции. Он пребывал в отсутствии течения времени, пребывал вдали самого себя. Ему показалось, что он слышит голос, измученный, похожий на хрип. Ему показалось, что впереди он видит руку человека, торчащую из-под обломков. Разодранную, изувеченную. В крови. Ему показалось. Мужчина поднялся. Показалось. Он должен был убедиться. С трудом он перебрался через завал из бетонных обломков, с трудом отодвинул в сторону металлическую раму кровати. Он увидел женщину — едва живую, почти мёртвую, более чем на полкорпуса придавленную обломками межэтажного перекрытия. Юная медсестра захлёбывалась собственной кровью. Илиан старался сдвинуть железобетонные плиты, старался освободить её. Он уже не чувствовал своё плечо, он надрывал спину, но обломок не тронулся ни на миллиметр. Мужчина смотрел в её шоколадные глаза, полные сожаления и ледяного пронзающего страха, он держал её обугленную руку. Женщина хотела что-то сказать. Илиан нагнулся, но не мог разобрать. Струйки крови срывались с её губ, стекали по подбородку. Мужчина сосредоточился, он прислушался, стараясь различить. Два слова. «Девочки… Столовая…» Тонкий голос затих при последнем вдохе. Стеклянные глаза отражали белоснежные облака, парящие в бескрайнем небе. Девочки. Столовая. Два слова вертелись в уме мужчины, создавая чувство порочного круга, и с каждым ритмичным постукиванием пульсирующего сердца, приходило понимание только что услышанного. Девочки. Столовая. Девочек увели в столовую на дневную трапезу. Ханна и Луиза не погребены здесь. Девочки в столовой. Будто мантру, мужчина повторял себе вновь и вновь, пока крупица, искорка вялой бледной надежды не зародилась в дремучем омуте абсолютного отчаяния. Пока его колени вновь не оторвались от земли, и Иллиан с неприсущей пылкостью рванул в сторону заведения общепита. Спустя минуты, казавшиеся секундами, мужчина вбежал в одноэтажное здание, где располагался военный кафетерий. Не считая разбитых окон и полуразрушенных стен, попадавшей мебели и заваленного обломками прохода, не считая всего творящегося внутри хаоса, в панике бегущих и кричащих людей, не считая всего этого здание было невредимо, здание было цело. Слабая надежда, тихо зародившаяся в сердце мужчины, постепенно оживала, возводя вокруг себя каменные стены, словно крепость. Сердце бешено колотилось, казалось, сейчас остановится не в силах разгонять загустевшую от обезвоживания кровь. Илиан несколько раз споткнулся о груды мусора, потеряв равновесие. Ладони мужчины взмокли, пот юркими струйками стекал с обоих висков. Он неудержимо бежал по протяжённым коридорам военной части к полностью распахнутой двойной двери. Внутри обеденного помещения властвовала тишина. Недоеденная пища покоилась в перевёрнутых тарелках на сдвинутых вкривь и вкось столах. Осколки разбитой посуды валялись на полу, части стульев закатились под столы, громоздились посреди проходов. Воздухе витал резкий запах гари. Поднимался дым. Мужчина осматривал помещение, стремительно продвигаясь вглубь. Никого. Ни под столами, нигде. Никого. Илиан вбежал на кухню — везде разгром и разруха. Он пару раз зацепился за поваленную на пол кастрюлю и задел на столе в спешке оставленный комплект поварёшек. Лиан громким криком призывал Ханну и Луизу, мечтая найти их  сидящими под какой-нибудь столешницей или прячущимися в кладовке. Но девочек нигде не было. Ни души. Куда их могли отвести? Где они? Мужчина задавался вопросами, на которые не мог найти ответы. Но надежда уже жила и горела в нём, была невыносима даже мысль о том, чтобы её снова убить. Илиан отчаянно призывал девочек, он кричал, громко, пылко, открывая все шкафчики и двери, заглядывал под каждый стол и всматривался в каждый угол. Он не имел права сдаваться. Он не мог. Он должен был их найти. Он жаждал их найти. Больше всего на свете. Чья-то светлая макушка, мелькнувшая у выхода из кафетерия, привлекла внимание мужчины. Илиан, спохватившись, выбежал из кухонной части помещения. Будто прилив ледяной волны остудил его пыл, смыв все страхи мужчины, живущие в кромешной тьме. Облегчение — вот, что он испытал.  Непередаваемое ощущение облегчения. Тело стало будто ватным, Лиан был готов растечься лужицей по линолеуму. Впереди стояла Ханна, а за ней виднелась Луиза — он различил не столько её лицо, сколько зелёные глаза. Какая-то женщина, облачённая в военную форму, подбежала к ним сзади, но мужчина не обратил на неё внимания, он на всех парах ринулся навстречу девочкам, ранее заметивших Илиана или услышавших его зов. Он крепко сжал хрупкие юные тела обеих в своих медвежьих объятиях. Он их расцеловал. Близняшки ещё с испуганными взглядами и трепетом в голосах поинтересовались, где их мама и брат, мужчина молча поднял обеих на руки. Илиан, поблагодарив женщину, которая, видимо, присматривала за сёстрами в его отсутствие, не стал ничего расспрашивать или объяснять, сказал лишь то, что она хотела слышать: что является отцом обеих и дальше присмотрит за ними сам. Напоследок Лиан порекомендовал женщине эвакуироваться с территории военной базы, но, кажется, её настрой был более, чем боевой и спасаться бегствам она не намеревалась. В ответ, как ожидалось, он получил благосклонный кивок и кое-какие инструкции о том, куда стоит направится для эвакуации. Тщательно обдумав полученную информацию, при этом стараясь распределить вес девочек больше на правую руку, ибо левое плечо адски горело от пронзающей мышцы боли, мужчина решил не следовать советам военных. Он не желал более иметь с ними дело. Приказав Ханне и Луизе закрыть глаза и ни в коем случае их не открывать, пока он не позволит, Лиан выбежал из здания. Мужчина не стал двигаться к месту, где находилась главная парковка  автомобилей, куда ему посоветовала направится военная. Если парковка ещё была цела, не разнесена вдребезги очередным взрывом, то скорее всего именно на ней развернулся первый этап эвакуации, и на данный момент со сто процентной вероятностью там творился лютый хаос. Илиан решил свернуть в противоположную сторону, ко второму, менее загружённому въезду на базу. Ещё тогда, когда мужчина бежал на поиски близняшек, он приметил легковой автомобиль, старенькую «VOLVO», застрявшую на краю обочины при выезде из базы. Внутри виднелся водитель с пробитым пулей черепом, пролетевшей через лобовое стекло. И если всё окажется именно так, то они смогут уехать отсюда. Главное — успеть и не быть подстреленными. Мужчина прижал девочек ближе к себе, стараясь продвигаться вперёд быстрее. Подбежав к машине, мужчина осознал, что не ошибся. Всё ещё твердя сёстрам, чтобы те держали глаза закрытыми, он усадил Ханну и Луизу на заднее сидение, пристегнув обеих ремнями. Мужчина, прилагая неимоверные усилия, вытащил труп человека из автомобиля и, усевшись за руль, попытался его завести. Двигатель под помятым капотом, после столкновения с фонарным столбом, игриво заурчал, позволив, наконец-то, тронуться с места. Спустя несколько мгновений они выехали на шоссе. В переднем зеркале ещё долго виднелся клубок чёрного дыма, реющий над военной базой, пылающей заревом пожаров.