Дом на холме

Кассандра

Темнота. Холод. Тишина. Звуки, подобные эху человеческих голосов. Далёкие. Почти неразличимые. Ощущаются металлическим постукиванием. Биением сердца. Уплывают. Утекают. Мысли. Множество мыслей. Блеклых, неуловимых. Хаос посреди пустоты. Журчание потока. Вакуум и страх. Не преодолеть. Затмевает. Давит на грудь. Холодно. Как здесь холодно. И так необыкновенно тихо. Будто… Будто… Освобождение. Кассандра вынырнула из-под воды, втягивая глоток воздуха. — Боже, как же холодно! Как холодно! — с подрагивающими губами воскликнула она. Одним движением корпуса девушка вылезла, хотя нет, скорее выскочила, словно лягушка, из омута чернильного пространства. Флаффи, чумазая морда, громко гавкая, ошивался поблизости, кружился и вертелся, сбивая её с ног. Жаль только, полотенце подавать не умел. Кэсс подхватила рукой, покрытой мурашками, ткань, упрямо висящую на крючке, и обернула нагое тело. Закуталась по самые уши. Ещё куртку сверху надела и накинула на голову капюшон. Теперь под громкий, надо заметить, весьма взбудораженный собачий лай Кэсс старалась удержаться, балансируя на одной ноге и надевая шерстяной носок на другую. Секундой позже воодушевление, мелькавшее в глазах Флаффи, внезапно испарилось. Видимо пёс смекнул, кому следующему предстоит лезть в импровизационную ванну — чудо инженерии, как, забавляясь, усмехалась Кэсс. Металлическая бочка, наполненная дождевой водой не самого приятного цвета и, надо сказать, температуры тоже. По мнению девушки, заливать в бочку чистую воду, принесённую из колодца, предварительно согрев её, было бы слишком энергозатратным и неразумным решением. Провизии у Кассандры оставалось немного. Да и, в конце концов, на дворе всё ещё царило лето. Хоть и весьма обманчивое и изменчивое в своём естестве, особенно если судить по сегодняшнему порывистому мерзкому ветру с дождевыми тучами в придачу, затянувшими небо. Кэсс не предполагала, что вода окажется настолько некомфортной. Прежде чем лезть внутрь бочки, она всё же залила туда пару чайников кипятка, после хорошо всё перемешала, однако всё равно осталась неприятно удивлена. Так что весь боевой настрой её любимого пушка мигом испарился, как только тот осознал намерения хозяйки подвергнуть купанию и его. Минут десять Кэсс потратила, гоняясь за Флаффи по бабушкиному саду, с бесполезными призывами и командами пыталась отловить грязного пса, шерсть которого уже и с натяжкой белой было не назвать. Скорее Флаффи походил на измазанного грязью волка, сероватого такого, но не свирепо-грозного. Всё же несколько дней, проведённых в достаточно некомфортных, можно с уверенностью сказать, экстремальных условиях, давали о себе знать. Обоим путешественникам не помешал бы горячий душ, но довольствоваться приходилось тем, что имелось. Впрочем, за три дня в относительной безопасности Кэсс успела выяснить немного. Девушка несколько раз обошла участки соседей вдоль и поперёк, но, к величайшему удивлению, за время своего пребывания на даче так никого и не встретила. Люди будто куда-то испарились. Исчезли в небытие. Вот так вот легко и просто. Казалось, буквально недавно здесь ещё кипела привычная дачная жизнь: народ полол грядки, поливал цветы, собирал летние дары природы, заготавливал урожай на зиму — и внезапно просто исчез. Пуф! И никого не стало. Пожитки так и остались на своих местах, нетронутыми. Лопата, вкопанная в землю, наполовину наполненная ежевикой корзинка отлёживалась в кустах, шланг, небрежно валяющийся на лужайке, тоже больше не разбрызгивал воду. Казалось, только что из него ещё кто-то поливал кустарники, обильно усыпанные бутонами благоухающих роз. И всё. Никого. Мерзкая отравляющая тишина. После нескольких весьма продолжительных бесед со своей совестью Кэсс всё же приняла непростое для себя решение нарушить заповедь, гласящую не лезть туда, куда не следует, и вторглась на территорию одного из дачных домов для того, чтобы получше осмотреться. Девушка искренне желала найти хоть какие-то подсказки, способные объяснить происходящее. Ибо неведение разрушало её сознание, сбивало с толку. Но даже совершив этот отчаянный шаг и проникнув на чужую территорию, она так ничего нового не узнала. Ничего не обнаружила. Ничего, кроме пригодной, быть может, провизии, а собственные запасы давно следовало бы пополнить. Двери дома, весьма опрятного, с качественно сделанным ремонтом, были широко распахнуты, и Кассандра вошла внутрь. Она быстро прошагала через прихожую, направилась прямо на кухню. Как только Кэсс переступила порог комнаты, в нос ударил резкий характерный запах просроченных продуктов. Кассандра зажмурилась, прикрывая нос. На кухонном столе стояла кастрюля со скисшей в ней кефирной смесью, предназначенной для жарки блинов. Один блин с лихо откушенным краем, густо измазанным вареньем, остался лежать на маленькой фарфоровой тарелочке неподалеку. Остатки недопитого чая подрагивали в чашке из того же сервиза. Открытая пачка муки пыльно покоилась на столешнице возле газовой плиты, как и и стеклянная бутылка молока и открытая пачка яиц. Несколько разбитых скорлупок валялись на кафельном полу. Кассандра осторожно обошла остальные комнаты и осмотрела каждый уголок дачного домика. Как и предполагалось, куда бы девушка не заглянула, обстановка везде казалась одинаковой, будто хозяева в спешке бросили дела и вещи. Оставили. Прервали посередине. Словно их выдернули из контекста житейского мирного естества. Словно… Словно время остановилось… Точно! Время! Кэсс в то же мгновение взглянула на настенные часы, висящие возле телевизора в гостиной. И вновь ничего. Мимолётная догадка, внезапно пришедшая на ум, оказалась ошибочной. Стрелки двигались так же, как и на её собственных механических ручных часах, найденных днём ранее в сумке, оставленной братом. Ход времени не подвергся изменениям. Оно продолжало течь дальше с привычной скоростью. Разрывать тишину мирного пространства на тикающие куски. Кассандра чувствовала, как её плечи никнут, и увиденное пугало. Поистине, без лукавства. Вселяло мерзкий необузданный страх. Оставляло лишь одну мысль постоянно пульсировать где-то у виска. Преследовало этой одной единственной мыслью. Та велела: беги. Недолго думая, Кэсс ринулась на кухню. Положив две скомканные купюры на стол, девушка приняла решение забрать с собой часть обнаруженной провизии. Ту, что осталась целой. Если люди, живущие здесь, всё же просто куда-то ушли и ещё вернутся, то она об этом непременно узнает и сможет всё им объяснить. А пока что она просто позаимствует необходимое. Так что, аккуратно сложив яйца, овощи, пару банок бобов и горошка в рюкзак и напоследок прихватив ещё полпачки муки, девушка поспешила покинуть чужое пространство. Всё её нутро стремилось к этим действиям. Всё увиденное вызывало отторжение. И только оказавшись у крыльца собственного дома с преданным и верным другом под боком, Кэсс смогла, наконец-то, выдохнуть. Она чувствовала, как тревога, ранее нахлынувшая на неё острым и обескураживающим страхом, постепенно утрачивала силу, возвращая её в состояние благодатного спокойствия. Только спустя несколько минут в объятиях пушистого друга Кассандра нашла в себе силы, чтобы заняться домашними делами, и прежде всего принялась раскладывать ранее набранную провизию по полкам кухонных шкафчиков. Она так и не смогла вникнуть в свой интуитивный порыв, заставивший немедленно вернуться, покинуть тот дом. Девушку поистине напрягало положение вещей, напрягала та неизвестность, с которой она постоянно сталкивалась. Неизвестность, с которой должна была неприметно смиряться, ища всё новые и новые компромиссы с разумом и совестью. Но как ей быть дальше, что делать, Кэсс не знала. Всё оказалось совсем не таким, каким она представляла, и прежде чем предпринимать следующие шаги, следовало всё тщательно обдумать. За эти три дня, проведённые в абсолютном (ну, почти в абсолютном) отчуждении, Кэсс, поставив цель найти что-нибудь полезное, перебрала множество старых вещей прародителей, оставленных пылиться на чердаке. Среди всего найденного мусора и бесчисленных запечатанных коробок антиквариата Кассандра обнаружила почти забытый проигрыватель виниловых пластинок, когда-то принадлежащий дедушке, и маленький переносной радиоприемник, работающий на батарейках. Увы, данная модель проигрывателя предполагала подключение к электричеству, поэтому воспользоваться ею девушка не могла. Зато радио было рабочим, и запас батареек у Кассандры тоже имелся. Что же касалось электричества, то сколько бы Кэсс сил не прикладывала, пытаясь разобраться в причинах неисправности электрического щитка, дом всё ещё оставался обесточенным. То же самое творилось и на остальных дачах в посёлке, она проверяла. И всё же, приложив немалые усилия, Кассандра решила перенести массивный граммофон с чердака и поставить его на комод возле кровати. Даже в том случае, если бы он оказался неисправен. Необъяснимо почему, но наличие проигрывателя в комнате способствовало поднятию настроения. Возвращало девушку к ностальгическим воспоминаниям детства, в то время, когда дедушка любил слушать виниловые пластинки. «Girl You'll Be a Woman Soon», — совсем внезапно в мыслях Кассандры заиграла мелодия с пластинки, которую она больше всего любила. Пластинки, которая была посвящена музыкальным композициям, использованным в одной яркой картине режиссёра Квентина Тарантино. И на лице Кэсс проявилась беззаботная улыбка. Такая искренняя и непринужденная. Наверное, первая настоящая после пережитого в городе ужаса. Впрочем, ежедневный распорядок девушки теперь казался ей несколько иным, чем привычный. Просыпалась Кэсс с первыми блёклыми лучами солнца и направлялась прямиком к печи, чтобы разжечь её. Ставила чайник. Откровенно говоря, спала Кэсс плохо. Постоянно вздрагивала и ворочалась. Нет, вовсе не из-за кошмаров, удивительно, но те девушку не посещали. Скорее из-за неукротимого состояния тревоги и постоянного ожидания чего-то ужасного, что не позволяло Кассандре найти успокоение. Девушка пребывала в неустанном беспокойстве, её что-то тревожило, не способствуя расслаблению ума и тела. Она старалась игнорировать взвинченное состояние, сопровождающее её, куда бы та не пошла, пыталась отогнать назойливые мысли о неизвестных судьбах родных и близких, старалась научиться с этим жить. И попивала травяной чай, сделанный из сорванных, слега подсушенных листьев малины и мяты, когда ранним утром сидела на крыльце дома, укутавшись в плед, вдыхала мёрзлый воздух и смотрела на восходящее бледное солнце. Чай успокаивал её, а утро вселяло надежду. Веру в лучшее, если на то пошло. Да, повседневность Кассандры больше не казалась ей привычной, и чего уж врать, приемлемой. День уже не начинался с чашечки душистого, ароматного кофе в уютной пригородной квартирке. Признаться честно, девушка скучала по прежней жизни. Исключающей нынешние заботы. Где-то спустя час, проведённой наедине со своими мыслями, к Кэсс подползал её сонный, растрёпанный и слегка помятый пушистый друг, это означало, что пора идти готовить завтрак. Утренний приём пищи каждый день отличался, но обычно состоял из овсяной каши, которую Кэсс так удачно купила ещё тогда на заправке, приправленной ягодами или сливами, что росли на даче. Иногда утренний стол украшали жареные или варёные яйца, иногда лепешки, сделанные из муки и яиц и политые сверху клубничным вареньем, которое нашлось в погребе у бабушки. Порой это были просто бобы и тушенка. Кассандра старалась распределять провизию разумно, учитывая свои возможности. У соседей девушка брала только самое необходимое, всегда после себя оставляя несколько монет. За нанесённый ущерб. Хоть головой Кассандра и понимала, что этих денег скорее всего никто не увидит, никого же не было, но всё же так ей казалось более правильно. Возможно, поступая так, она неосознанно и искусственно воссоздавала привычный порядок. Иллюзию нормальности, в которой отнюдь не находилась и которую так желала снова узреть. После плотного завтрака Кассандра как минимум час проводила, активно прокручивая переносной радиоприёмник, с надеждой среди звуков шипения и шуршания нерабочих радиостанций услышать человеческий голос. Она совершала данную процедуру раза три на дню. Утром, в обед и перед тем, как ложилась спать. Иногда Кэсс казалось, что по ту сторону радиоприёмника она что-то слышит. Что-то не совсем внятное и разборчивое, но, чудилось, что с ней, определённо, кто-то говорил. Иногда девушка убеждала себя в обратном, верила, что попросту сходит с ума. В такие моменты наведывающегося к ней отчаяния собраться было тяжелее всего. Лишь крупица здравого смыла, кажется, единственная оставшаяся не тронутой зверскими воспоминаниями о крушении зданий и погибших людях, помогала не погрузиться в паническое состояние. И ещё её пушистый друг. Её белоснежный спасательный круг. Своё решение отправиться на дачу Кассандра до сих пор считала правильным. В нём она не сомневалась. Но также девушка предполагала, что сможет найти здесь если и не ответы, то хотя бы помощь и поддержку среди знакомых её семье людей, их соседей. А ещё то, что найдёт способ связаться с братом. Встретиться с ним. Вот только в этом Кэсс сильно оплошала. Она корила себя за глупость, которую осознала лишь по прибытии, такую наивную и беспечную глупость. Девушка должна была догадаться раньше, почему же в тот момент она была столь глупа? Столь растерянна и наивна, что не додумалась оставить весточку Лиану о том, где же её следует искать. Кэсс могла бы оставить записку или в крайнем случае написать маркером направление, куда двинулась, на корпусе входной двери квартиры. Теперь же, где бы ни был брат, если он доберётся до её дома, Кассандры уже там не будет, и Илиану придётся искать ответ на вопрос, куда она пошла или, ещё хуже, что с ней случилось, самому. Догадается ли он о даче? Ведь Кассандра лет десять сюда не приезжала. Какова вероятность, что она направится сюда сейчас? Но направилась же. Сможет ли он это понять? А как бы поступила сама Кэсс, будь на его месте? Где бы искала Илиана? От мыслей, столь мерзких и безутешных, к глазам подступали слёзы. Кэсс поспешно стряхнула их рукавом, чтобы окончательно не расплакаться. Сейчас нельзя было поддаваться отчаянию. Плакать было нельзя. Она уверяла себя, что всё хорошо, до тех пор пока сама не поверила. Поэтому три раза в день Кассандра прокручивала радиостанции на приёмнике в надежде услышать что-нибудь, что могло подарить ей надежду, что могло позволить зацепиться за возможность найти ответ хотя бы на один волнующий вопрос. В остальное же время девушка старалась занять себя чем-то полезным, найти способ отвлечься, помогающий отгонять бесконтрольный поток неприятных мыслей. Полола грядки, косила разросшуюся траву дедовой косой, избавлялась от гнилых ветвей, облагораживала засорившие цветочные клумбы и кустарники, колола дрова, чтобы было чем топить печку и на чем готовить еду. Точила ножи да вытирала пыль с различных поверхностей в комнатах и шкафов на кухне. Играла с собакой. Бралась за всё, что была способна сделать, за всё, что находила, лишь бы поменьше думать. Пока не осознала одну существенно важную мысль. Точнее вспомнила. Несколькими годами ранее Кэсс читала одну книгу о неком человеке, случайно попавшим на необитаемый остров. Книгу о том, как этот человек был вынужден выживать, не имея возможности контактировать с цивилизацией. В этой истории не единожды упоминалась мысль, которая гласила, что для того, чтобы окончательно не сойти с ума, человеку обязательно нужно чем-нибудь заниматься. Ему нужна работа, хоть какое-то дело, в котором возможно преуспеть. Человек не может долгое время оставаться в неподвижном состоянии. Без цели пребывать во фрустрации. Он постоянно должен что-то делать. Строить дом из говна и палок, например. Ну, это скорее в случае попадания на необитаемый остров. Хотя, откровенно говоря, данная мысль девушку позабавила. Кэсс в очередной раз поймала себя на том, что широко улыбается. Кажется, теперь ей предоставилась возможность проверить идею о вечно трудящимся человеке на себе. И девушка была вынуждена согласиться с её автором. Человеку и вправду необходимо было чем-то заниматься. Бездействовать он не мог, иначе попросту вскоре бы взвыл. Откровенно говоря, возможность приводить в порядок место, настолько забытое, но в то же время дорогое сердцу, приносила Кассандре не только желанное успокоение разума, но и избавляло девушку от чувства вины, как оказалось, глодавшей её все эти долгие годы отсутствия. Вины, за то что не приезжала в родной уголок, где так беспечно и весело проходило их с братом безработное детство. Именно по этой причине девушка отдавала себя всю выполнению хозяйственных работ, этим будто очищалась. И по правде говоря, с каждым днем пребывания здесь на сердце у неё становилось всё легче и спокойнее, и спать Кассандра стала крепче. К слову, готовиться ко сну Кэсс приноровилась весьма рано — как только солнце заходило за опушки деревьев и улица покрывалась тьмой. Утро для неё становилось любимым временем суток, ночь же пугала одиночеством. Девушка усердно обдумывала необходимость ещё одной вылазки на соседний участок, так как у неё имелась только одна небольшая свеча, найденная в шкафчике в гостиной. Батарейки Кассандра экономила — включала фонарик только по необходимости, поэтому парочка восковых изделий ей и Флаффи бы не помешали. Ибо сидеть в одиночестве в комнате, наполненной абсолютным кромешным мраком, казалось перспективой более дискомфортной, чем повторное вторжение на чужую территорию. Ещё Кэсс мечтала о пачке молока, паре пакетиках специй, предназначенных для выпечки, к примеру, корицы. Девушка просто обожала её пряный запах. Сахар, мука и яйца у неё уже имелись, а значит, она была бы способна что-нибудь испечь. Ей вдруг так захотелось приготовить что-то мучное. Такое ароматное и согревающее душу, способное рассеять все тревоги, терзающие сердце. Может, даже по одному из бесчисленных рецептов её бабушки, на углях в нагретой старинной печи. «Где-то здесь должен быть блокнот с её записями», — опомнившись, Кэсс пальцами бегло прошлась по выдвижным ящикам стола. К концу дня девушка ощущала приятную усталость. Она сидела на краю расправленной кровати, поглаживая спину мирно дремлющего пса. Кассандра беспечно вглядывалась в отблеск вечернего солнца, заходящего за опушку леса, через полупрозрачную занавеску на маленьком окне. Рядом с ней на кровати лежал и её походный рюкзак. Кассандра решила собрать в него самое необходимое, если вдруг настанет необходимость поспешно уходить. Эта мысль казалась ей весьма разумной, разумнее многих, что за сегодняшний день успели посетить девушку. Кассандра неторопливо складывала пожитки в сумку, когда вдруг нащупала что-то небольшое и прямоугольное, что-то твёрдое, спрятанное в боковом кармане. То, что в спешке умудрилась захватить с собой и о чём уже успела позабыть. В ладонях у девушки оказалась маленькая красная книжка. Золотая надпись на обложке была почти стерта, название — не разглядеть. Но Кассандра не чувствовала необходимости её видеть. Она и так хорошо помнила эту повесть, и всё то, чем сопровождались воспоминания о ней. Девушка осторожно открыла первую страницу. «С любовью, Дейзи», — чернильная надпись возникла перед глазами. «Дейзи». Ведь так он её называл. Когда Кэсс перевернула страницу, из книжки выпало ещё кое-что незаурядное и тонкое и закатилось под кровать. Кассандра осторожно нагнулась, стараясь не разбудить похрапывающего на коленях друга, дотянулась до предмета. Фотография. Маленький квадратный снимок, сделанный повреждённым полароидом. Она и забыла о существовании этой фотографии. Даже не могла вспомнить, как та у неё оказалась. Знала лишь то, что сама являлась автором снимка. Кэсс присмотрелась к посветлевшим от времени лицам, запечатлённым на этом квадратике. Два юноши. Оба улыбаются, смеются, глаза искрятся. Оба стоят по пояс в воде, окруженные пенистыми волнами. Тот, что слева, обнимает того, что справа. Прижимает к груди. Кэсс лёгко касается пальцем лица темноволосого юноши. Габриэль. Дотрагивается и до лица второго. На нём еле заметный шрам. Итан. И почему же этот тихий шелест листвы за окном, вызванный порывом сметенного ветра, так сильно напоминал ей голоса волн. Почему переносил в воспоминания, такие яркие и душевные. К ним обоим. К Габриэлю. К Итану. Переносил в то жаркое далёкое лето, когда ей было всего пятнадцать. Когда для них оставалось ещё немного времени. Совсем немного.