Кассандра
Говорят, Рождество — это не только мандарины. И не ёлки, палки да подарки. Честно, не сосчитать, сколько рождественских историй начинались с похожих слов и сколько ещё начнутся. С ежегодным поиском бесчисленного количества ассоциаций, отвечающих на один-единственный, волнующий всех вопрос: что же такое Рождество и что оно из себя представляет? Как зарождается чарующее волшебство праздника? С чем приходит этот снежный рогатый зверь, укутанный в одеяло, сотканное из детских ожиданий рождественских чудес - тёплых, забвенных и несбыточных желаний? Надо признаться, Кассандра не имела предрасположенности искать определение понятию Рождества, в том числе и выяснению причин своего предпраздничного настроения. Сколько девушка себя помнила, для неё Рождество всегда начиналось с любви и заканчивалось тоже любовью. Чувством, выраженном в заботе об окружающих и близких людях. Чувством, раскрывающим в ней всё самое благое, что было спрятано или забыто в суете. Позволяющим видеть мир в цветах ярко-красных и тёмно-зеленых, перламутрово-белых наверняка тоже. По истечению, казалось бы, бесконечного потока времени с тех пор, как бабушка уже как несколько лет мирно покоилась в рыхлой и обетованной земле, а дедушка с минуту на минуту направлялся к месту, где земное граничило с сакрально-небесным, Кассандра часто ловила себя на мысли, что с ощущением неподдельного ностальгического тепла купается в грёзе собственных воспоминаний. Согревающих и исцеляющих душу. Одно маленькое Рождество, встреченное в их небольшой семье. Одно счастливое Рождество. В те детские годы предвкушение праздника захватывало Кэсс всецельно, без остатка, зарождалось в девичьем сердце ещё тогда, когда на улице с хаотично вальсирующим листопадом по-прежнему бодрствовал ноябрь. Тот изо всех оставшихся сил, с бурным порывом холодного ветра, всё ещё благоухающего засохшей листвой, старался не уступать мёрзлым порывам грядущей зимы. Судьбоносной и манящей за собой. Но отсутствие снежных сугробов на просторах городских улиц и освещенных яркими огнями окон домов, как и настойчивый голос брата, вещающего: «Сандра, ещё рано, а ну поставь на место!» — не мешали девочке, на цыпочках балансируя на пощатывающемся стуле, потихоньку стаскивать с верхних полок шкафа огромные картонные коробки, наполненные всевозможными рождественскими украшениями и глянцевыми елочными игрушками. Потом аккуратно складывать их в углу гостиной, где, по мнению Кассандры, было самое подходящее место для пушистой и ароматной ёлки, так и навевающей воспоминания о просторах лесных, могучих и зелёных. А с наступлением декабря, когда маленькие извилистые улицы пригорода неспешно покрывались сиянием падающих пушистых снежинок, а окна домов затягивало полотном морозных узоров, счётчик, оповещающий о скором приближении праздничного настроения, начал свой ежегодный отчёт. И кто бы что ни говорил, кто бы что ни делал, во всём в этом, определённо, имелась крупица волшебства, ощущение властвующей магии. Некое неуловимое очарование, предчувствие того чуда, в которое так сильно хочется поверить, потянуться рукой и крепко сжать в своими детскими пальчиками, облаченными с любовью в вязанные рукавицы... Вместе с бабушкой испечь пряных хрустящих человечков вечером, тёплым и уютным. За компанию с дедом и братом брести через лесные холмы, обильно усыпанные снегом, проваливаться по колено в рассыпчатые снежные ямы днём, морозным и освежающим. Всё только для того, чтобы найти ту самую, ту большую и красивую, зелёную, с пушистыми ветвями, срубить её под корень, привезти домой, и, впопыхах стряхивая пот, струйкой стекающий с висков, подняться с ней по лестнице на четвёртый этаж, поставить на заранее выбранное место в комнате, а позже — ярко украсить всей семьей под всемирно известные рождественские песни, весёлые и душевные. Томно потягивать горячий шоколад за завтраком, утром ранним и неспешным, потому что хочется, потому что можно. Бережно, но не очень аккуратно, упаковывать подарки, самодельные и не очень. Повесить несколько блестящих шаров на елку, ту самую, безобразную и слегка кривую, что растет во дворе у дома, ощущая при этом тепло, приятно растекающееся по кромкам души. С пожеланием светлого Рождества подарить коробку конфет продавщице, которая, стоя за прилавком, её же вам продаёт. А в канун Рождества собраться всем вместе за праздничным столом, не сильно большим и не сильно богатым, но таким уютным, полным рождественских лакомств, что готовились со всей душей и сердцем... Любящими глазами отметить морщинистую улыбку дедушки, медленно зарождающуюся у самих кончиков губ в момент, когда с хлопком вверх улетает пробка бутылки открытого шампанского... И блестящие глаза бабушки, нетрепливо ждущей, когда же внучата попробуют приготовленные ею блюда, и что скажут ей после этого. Верно. Здесь, определённо, ощущалось то незаурядное маленькое очарование... Рождественское чудо, начинающееся в любви, в семье, и заканчивающееся тоже ею. Под мерцающими отблесками золотистых огней ёлочной гирлянды. Под веянием аромата корицы, который источал испечённый бабулей яблочный пирог. Забвенные воспоминания о минувшем, о том известном только ребёнку детском неподдельном счастье, таком простом и человеческом... Её воспоминания. Живые. Прекрасные. Смахнув капельку назревающей слезы с уголка глаза, Кассандра медленно распахнула тяжелые веки. Лицо девушки искорками озаряла улыбка, лёгкая и порывистая. — «Первое Рождество без бабушки и дедушки», — невольно посетила мысль девушку. — «Только мы вдвоём, я и Лиан...» — Кэсс неспешно встала с кровати. Вроде бы в канун Нового года обещала приехать мама вместе со своим мужем и их общими детьми, но кто его знает, как там получится в итоге. Кассандра не хотела зря себя обнадеживать. Лучше всего будет, если она не будет загадывать наперёд, так меньше предстоит разочарований. С этими мыслями Кэсс подошла к зеркалу, висящему на стене возле шкафа. Легонько пощипав себя за щёки, чтобы придать им немного естественного румянца и слегка поправив волосы, заплетённые в косу, набрала воздуха в грудь и громко прокричала сквозь прикрытую дверь комнаты: — Лиан, надевай рождественский свитер! Я хочу сделать пару фотографий у ёлки! — Возьми те, что были сделаны в прошлом году! — спустя несколько секунд послышался сонный голос брата. — Каждый год одно и тоже, — недовольно буркнув себе под нос, Кэсс, в последний раз оглядев себя в зеркале, направилась в комнату брата. Кассандра уже успела надеть традиционный красный свитер с изображёнными на нём оленями и снежинками, вышитыми белыми нитями. — Ну почему я вечно должна тебя уговаривать? — Девушка просунула голову в приоткрытую дверь комнаты брата. Перед её взором предстал лениво растянувшийся на диване Илиан, который уныло всматривался в свой телефон. — Он мне мал, — немногословно протянул брат. — «А нечего было столько жрать!» - хотела уже выразится Кэсс, но вовремя себя остановила. — В следующем году я подарю тебе новый, — не думая, пообещала она и просяще уставились на брата. — Давай, надевай! — Сандра. — Илиан приподнялся на локтях. — Помнится, кто-то меня клятвенно заверял, что если я помогу дотащить и поставить ёлку, то до самих праздников больше меня ни о чём не попросят. — Он внимательно уставился на сестру. — А я такого не помню! — отведя взгляд, бегло одёрнула Кэсс. — Ну, Лиан, ну пожалуйста, тебе что, сложно? Это же наша традиция! Мы каждый год фотографируемся у ёлки... «Вот только в этом году на фотографии будем лишь вдвоём...» — внезапно в голове промелькнула мысль, которую Кэсс тут же, помотав головой, поспешила прогнать. Ещё примерно минуту Илиан и Кассандра смотрели друг на друга, сражаясь взглядами. У парня он — твёрдый, выражающий намерение не уступать. У Кэсс же — большие щенячьи глазки, молящее выражение которых сражало наповал. Глубоко и тяжело вздохнув, Лиан нехотя встал с кровати, направился прямиком к шкафу с одеждой. Кассандра сразу же весело заулыбалась, подошла ближе. — Я даже не знаю где он... — открыв шкаф, полный беспорядочно сложенных вещей, пробурчал парень. — На верхней полке, в правом углу, рядом с другими джемперами, — стоя на цыпочках и пытаясь разглядеть через плечо брата содержимое шкафа, бегло протараторила девушка. Илиан подозрительно покосился на неё. — Что? — Кэсс удивленно посмотрела в ответ. — Не смотри на меня так! После стирки я сама его туда убрала. Промолчав, Лиан потянулся к полке, на которую ему указала сестра. — Нет, ну я в нём точно клоун! — Лицо парня скривилось, как только тот взглянул на себя в свитере в зеркало. Рождественский джемпер Илиану и вправду был не по размеру, если не сказать, что на два меньше, чем необходимо, и сидел весьма комично. Глядя на двухметрового юношу в джемпере, плотно обтянувшем торс и с недостающими до кистей рукавами, Кассандра еле сдерживала смех, так и намеревающийся расползтись весёлой улыбой на подкрашенных красной помадой губах. — Нет. — Она замотала головой. — Просто ещё один олень в свитере с оленями! — и не сдержавшись, звонко расхохоталась. Видя, как до брата начало доходить сказанное, Кэсс, всё ещё бурно хохоча, выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь. Она уже видела пылающие то ли от злости, то ли веселья багровые щеки старшего брата, мигом направившегося следом за ней. Спустя минут пять гулких восторженных криков и визгов, сопровождающихся безумными догонялками двух подростков, которые, надо отметить, для Кэсс завершились очередной бескомпромиссной капитуляцией, оба всё же утихомирили свой пыл, решив, наконец-то, выполнить задуманное и сфотографироваться у ёлки. Илиан подтянул короткие рукава джемпера, тем самым сложив их в три-четверти, что придало ему более-менее человеческий вид. Кассандра установила камеру на таймер и поставила на полку с посудой. Слегка приобняв друг друга, ребята встали возле пушистого деревца, украшенного лентами и елочными игрушками, ожидая когда закончится десятисекундный отсчёт. Три, два, один. Улыбочка. И характерный щёлчок. Вспышка! На цифровом экране серенького фотоаппарата отобразился снимок. Два весело улыбающихся подростка, одна украшенная красными глянцевыми шарами ёлка и два рождественских свитера красуются в кадре. Один — красный, другой — зелёный. И четыре праздничных оленя из белых нитей порхают в воздухе на них.Габриэль
Переступив порог квартиры, юноша тихо закрыл за собой дверь. Из кухни тут же повеяло пряным ароматом свежеиспеченного сливового пирога, прикрытого хлопковым полотенцем и поставленного остывать на подоконник. В предвкушение ужина желудок Габриэля невольно заурчал. Парень громко потопал ногами, тем самым стараясь как можно тщательнее стряхнуть снег и прилипшую грязь со своих зимних сапогов. Разувшись и подобрав с пола пакет с продуктами, он лениво потащился на кухню, по пути размышляя, что бы такого вкусного сделать себе, чтобы перекусить. Сегодня на улице, обильно засыпанной снегом, беспощадно повелевали холод и метель. Столбик термометра, прикреплённого к наружной стороне кухонного окна, показывал не менее минус двадцати градусов по Цельсию. И это была солнечная сторона дома. Юноша уже весьма отчетливо ощущал, как с легковесным, почти невесомым прикосновением тёплого воздуха, повеявшего из комнаты, пощипывая, яро пылали его обветренные щёки, окрашенные в цвет перьев фламинго. Он поторопился разложить купленную в магазине провизию по тронутым временем и частым использованием кухонным шкафчикам. Сообразив себе на перекус бутерброд с сыром и ветчиной, Габриэль направился прямиком в свою и Итана комнату. — На улицу сегодня больше не выйду! — приоткрыв дверь с порога твёрдо заявил он. — Лютый холод! Брр. Пальцев ног вообще не чувствую! — Угу, — Итан хмуро пробурчал в ответ. Будто и вовсе не расслышав, он продолжал бесстрастно пялиться в тусклый экран своего компьютера, хотя вкладку браузера, куда ещё секунду назад пристально всматривался, с появлением в комнате брата поспешно закрыл. Но от проницательности младшего ему, увы, было не скрыться. Тот слишком хорошо его знал. И даже сейчас образ некой миловидной, весело улыбающейся девушки, мимолётной вспышкой запечатлённой на фотографии, не ускользнул от внимательного взора Габриэля. Девушки, которая была так хорошо знакома братьям. Девушки, которая была столь мила сердцам обоих. Тяжело вздохнув, при этим стянув с себя дополнительный слой зимней одежды, парень плюхнулся на кровать. И на лице его мелькнула игривая усмешка. — Да напиши ты ей уже! А лучше — позвони. Ей-богу, Итан, на твою страдальческую физиономию невыносимо смотреть! — растянувшись на кровати, тот весело хохотнул. — Позже, — недовольно проворчал Итан и, закрыв ноутбук, вышел из комнаты. Взяв в руки телефон, юноша перевернулся на живот. Опубликованную в сети фотографию, которую мгновением ранее так внимательно рассматривал его брат, Габриэль видел и раньше, но всё-таки заново открыл личную социальную страничку Кассандры, чтобы снова посмотреть. На снимке девушка обнимала Лиана, оба стояли у ёлки. Красивой, большой, щекотно-колючей и перламутрово-зелёной, обильно украшенной различными блестящими побрякушками. Габриэль всматривался в счастливое лицо подруги, отмечая, как ей идут волосы, собранные в косу. И красный цвет рождественского свитера, и слегка подкрашенные помадой губы добавляли Кассандре привлекательности. Подчеркивали её женственность, уверенность в себе. Разбавляли природную мягкость девушки некой игривой притягательностью. — «Надо будет ей об этом сказать при следующий встрече», — промчалась мысль в голове у парня. Его взгляд, сконцентрированный и беглый, скользнул по лицу юноши, приобнимающего Кэсс. При этом на лице расползлась широкая улыбка. В отличие от раскрепощённой девушки Илиан выглядел не столь уверенно, но улыбался при этом так же тепло. И рождественский свитер явно был ему не по размеру, уж слишком тот прилегал к крепкому торсу юноши и, очевидно, был коротковат. Откровенно говоря, подвёрнутые рукава не спасали неуклюжее положение, и парень на снимке представал в весьма непривычном амплуа. Забавном, если не сказать, что в комичном. И в тоже время выглядел он хорошо. Счастливо. Беглым движением пальцев Габриэль приблизил лицо парня на фото, чтобы суметь рассмотреть его повнимательнее. Любопытно, он когда-нибудь сможет перебороть в себе это томительное ощущение трепета, кроткими взмахами невзрачных крыльев порхающее где-то на уровне живота? Илиан всегда кажется таким смирным и тихим. Никогда не знаешь, о чём он думает. Но улыбается Лиан тепло. Он красивый. Определённо. Даже в этом слегка смешном свитере. Юноша закрыл вкладку в телефоне и положил его рядом на комод. Сегодня был сочельник. А завтра — Рождество. Когда же время начало иссякать с такой стремительной скоростью, Габриэль, по правде, не осознавал. Только и успевал улавливать его в мятежных порывах снегопада, сейчас бушующего за окном. Видимо, он старел. От этой мысли Габи улыбнулся сам себе, так поистине искренне и весело. Посмеялся над самим собой. Нашёлся же семнадцатилетний ворчун. И почему-то, несмотря даже на то, что в их семье Рождество не отмечалось с особым торжеством, настроение у юноши было более чем приподнятое. Праздничное, если высказаться иначе. Может, дело было в недавно просмотренной фотографии, от которой и вправду веяло праздничным настроением и атмосферой, или же в попытках понять причины угрюмого и озабоченного вида брата, сопровождающего его повсюду? Итан. Ну просто уникальнейшее существо. Смелый и отважный в любых начинаниях, уверенный в себе, всегда готовый прийти на помощь, готовый взять на себя ответственность. Он был человеком стойким, обладающим определённым, твёрдым и непоколебимым нравом, славился непреклонной верой в себя, которую сложно было бы кому-либо пошатнуть. Но вот как только вопрос касался Кассандры, вся эта прославленная непоколебимость куда-то тут же испарялась, даже хуже — превращаясь в смехотворную глупость. Боги, как же он порой тупил! Если бы Кэсс видела его сейчас, раскисшего, словно потерянного и заплутавшего в собственных чувствах и намерениях, такого хмурого и жалкого, она бы никогда более не смела сомневаться в своём природном очаровании. Да она бы могла верёвки из него вить, если бы только знала и видела всё то, что он, Габриэль, был вынужден наблюдать ежедневно! Итана, полного сомнений и внутренних метаний, не знающего, что ему делать, как быть и куда деваться. Итана, в состоянии безвозвратно влюблённой дождливой тучки блуждающего по хорошо знакомой ему квартире. При виде настроения брата Габриэлю хотелось то ли смеяться, то ли плакать, но он попросту терялся, не понимая, как же ему реагировать. Он никогда раньше такого за братом не наблюдал, поэтому видеть это со стороны было неловко. Итан влетел в комнату с грохотом, словно куда-то спеша. Направился прямиком к шкафу и, распахнув его дверцы, вытащил из него тёплую одежду — джемпер и серые спортивные штаны. Окинув взглядом Габриэля, стал переодеваться. — Я собираюсь идти за ёлкой, — просовывая ногу в штанину, просопел он, пыхтя. — Пойдешь со мной? Если честно, ты бы мне пригодился, — добавил и слегка улыбнулся. — Куда?! — в глазах Габриэля отражалось абсолютное непонимание. Насколько юноша помнил из детских воспоминаний, в их доме никогда не ставили ёлку. Ни настоящую, ни искусственную. Рождество Габриель и Итан вместе с матерью праздновали скромно, обходясь безо всяких излишеств. В сочельник во время ужина они дружно поедали мамин фирменный сливовый пирог, так и намеревающийся пощекотать любопытные детские носы ароматом пряной корицы или же душистой золотистой яблочной начинкой. После вместе смотрели телевизор, обменивались небольшими и недорогими подарками. Квартиру ребята тоже особо не украшали, так — символически повесили несколько струящихся гирлянд на окна в гостиной. Рождественский праздник в их небольшой, но дружной семье проходил весьма спокойно, без всемирно принятой предпраздничной суеты. — С чего это вдруг? — Посмотрев на часы, Габи привстал с кровати. — Уже почти вечер, скоро стемнеет. Да и на улице, откровенно говоря, дубак. — Поэтому, если идёшь со мной, поторапливайся. Порадуем маму. — Итан надел вязаный шерстяной свитер, поправил воротник. — Маму, значит порадуем… — протянул юноша, и на его лице вдруг мелькнула ехидная улыбка. — То есть, ты хочешь сказать, что этот внезапно посетивший тебя рождественский дух никак не связан с фотографией знакомой нам обоим девушки, на которую полчаса назад ты так пристально пялился? — Он вскинул бровь. — Так ты идёшь или нет? — Как и ожидалось, в сторону Габриеля полетел негодующий взгляд. — Да, иду, я, иду, — юноша расхохотался. — Но учитывай, что там снаружи зверски холодно. Ещё и ветер сильный. Мы точно замёрзнем! — констатировал он. — И вообще куда ты собрался идти за ёлкой? На рынок? У тебя что, деньги есть? Вопрос про финансы явно был лишним. То, что Итан был на мели, Габриэль и так знал. Брат потратил всё свои сбережения, все деньги, что успел накопить за полгода подработок спасателем и тренером по плаванию для детишек, на рождественский подарок Кассандре. Откровенно говоря, когда Итан впервые показал ему эту несколько недель назад приобретённую вещицу, аккуратно упакованную в красную миниатюрную коробочку, у Габриэля от удивления отвисла челюсть. Он прекрасно понимал, что Кэсс являлась представительницей той категории девушек, что с большой благодарностью оценила бы и простую коробку конфет, но тут Итан, конечно, превзошёл все возможные ожидания. Может, поэтому брат так сильно нервничал в эти предпраздничные дни, ибо Габриэль был в курсе, что при последней встрече Итан попросил Кассандру не открывать подарок заранее и подождать с распаковкой до самого Рождества. А теперь он нетерпеливо ожидал, когда девушка вскроет подаренную ей коробочку и сообщит ему, нравится ли он ей или нет. Хотя, возможно, дело обстояло не в этом. Снова напялив на себя несколько слоёв теплой одежды, Габриэль задумчиво пожал плечами. — В лес пойдём. Точнее поедем на автобус, — подытожил Итан. — Эээ... — Старший не переставал его удивлять. — Ну ладно. И куда мы поедем? В какой лес? — Тот, что у кладбища неподалеку. Минут двадцать или тридцать на сорок первом автобусе. Я смотрел расписание. Он весьма часто ходит. Братья вышли из подъезда, и свирепый зимний ветер безжалостно всколыхнул чернильные пряди волос, торчащие из-под шапок обоих. Габи накинул на голову капюшон. Ещё он прихватил собой фотоаппарат, положив его в рюкзак вместе с термосом, наполненным наспех заваренным чаем. Фотоаппарат был тот самый, подержанный полароид, который в прошлом году Итан подарил ему на Рождество. Юноша редко выбирался в лес, особенно зимой, поэтому перспектива сделать пару завораживающих кадров воодушевляла. В лесу, наверное, сейчас было очень красиво. Он во всей красе представлял эту очаровательную природную тишину, величавые сосны и присыпанные лёгким снегом ветви, тропы, обильно заметённые сугробами. И в предвкушая приятный хруст снега под ногами снега, Габриэль несколько раз потоптался на месте на заваленной белыми хлопьями извилистой тропе. Итан же брёл впереди, почти не оглядываясь, не отвлекая и не делая остановок, напролом мятежно воющей вьюге, продвигался к своей цели. — А как ты планируешь довезти ёлку домой? — спустя некоторое время, когда оба удачно сели в нужный им транспорт, поинтересовался Габриэль у брата. — Так же, на автобусе, — пояснил тот. — Большую брать не будем. — А ты в курсе, что ёлки можно рубить только в местах, находящихся в сорока километров от города? Иначе грозит штраф, — Габриэль не уставал надоедать своими придирчивыми расспросами. — А мы-то точно не отъёдем дальше, чем на пять или десять. — Нет, ну, ты ещё погромче покричи, чтобы нас точно с тобой повязали, — окинув взглядом толпу пассажиров, прошипел в ответ Итан. — Да не кипятись ты так! — юноша весело рассмеялся. — Я же просто прикалываюсь. Понравится ей твой подарок, вот увидишь. — Он лихо подмигнул. — Я не кипячусь, — поспешно одёрнул брат, и всё же Габи успел заметить, как кончики губ Итана затрагивает неуловимая улыбка, а щёки, кажется, ещё обильнее наливаются багровыми румянцем, и румянец этот точно не от холода. Всё-таки близнецы слишком хорошо знали друг друга, чтобы скрывать что-то настолько волнующее и важное. И на удивление, до леса ребята добрались без каких-либо происшествий. Габриэль уже во всю орудовал своей фотокамерой, стараясь в сумрачных и богато засыпанных снегом ветвях елей уловить то некое чарующее волшебство, присущее грядущему зимнему солнцестоянию. До тех пор пока голос брата, весьма напряжённый и обеспокоенный, не прервал его творческий порыв: — Габи, скажи мне, а ты топор с собой брал? — Я?! — Он удивленно покосился на брата. — Только фотоаппарат. — И поднял вверх камеру. И, видимо, сегодняшний день для братьев был не просто удачным, так как, несмотря на сочельник и стремительно приближающийся вечер, отправиться в последний момент в лес за ёлкой решили не только они. Одолжив топор у мужчины, по счастливой случайности оказавшегося рядом и так же, как и они, намеревающегося нарушить закон и срубить себе колючее деревце, после часа, проведённого в лесу, братья всё же сумели доставить ёлку домой. Галопом пробежавшись по семи этажам, стуча во все квартиры знакомых соседей, в лице добрых людей они нашли помощь, приобретя на время как елочную подставку, так и несколько десятков блестящих шаров и игрушек самой разной величины, формы и цвета. Напоследок у тёти Аллы сумели урвать даже капельку праздничной мишуры. Вероятно, будет сложным во всей красе описать то искреннее и весьма нежданное, неподдельное изумление матери обоих уже почти взрослых сорванцов, когда, придя поздним вечером домой, женщина первым делом увидела ёлку. Маленькую, невзрачную и не очень-то пушистую, с редкими ветками и большими расстояниями между ними, но тем не менее красочно переливающуюся всеми цветами радуги. Однако та сияла, стоя в углу гостиной. А далее вечер сопровождался накрытием стола, зажиганием свечей, подачей заранее запеченной в духовке рыбы с гарниром из вареного риса и овощей, разрезанием пирога, вручением небольших, но с любовью приготовленных подарков. Звонко звучал смех, и подробно преподносились рассказы, малость, конечно, приукрашенные, но тем не менее правдивые. Рассказы, повествующие о сегодняшних приключениях, о поисках того самого предпраздничного чуда, некого духа Рождества. И несмотря на отсутствие многого, чего бы Габриэлю уж очень сильно хотелось в этой жизни иметь, почему-то именно сейчас, в этот момент, созерцая усталую, но ни капли не лишенную душевности улыбку матери и слушая порывистый смех брата, он чувствовал себя счастливым. Поистине и неописуемо. И так по-человечески легко. — Это тебе. — Когда мать решила отлучиться на кухню, чтобы заварить дополнительную порцию чая, Габриэль протянул Итану ранее заготовленный небольшой сверток. — Мы же договорились, что в этом году без подарков. — На его лбу тут же прорисовалась тревожная морщина. — Да, я помню. Но это так, мелочь. Тем более ты в прошлом году одарил меня лет на десять вперёд. Поэтому давай без возражений, просто открывай! — он улыбнулся. Юноша неспешно раскрыл подарок, аккуратно завёрнутый в праздничную упаковку. В его руке очутилась небольшая рамочка для фото, а в ней за тонким стеклышком лежал снимок, весьма хорошо ему знакомый, сделанный в августе этого же года. На нём был отображен момент из жизни в лагере. Море и волны. Большие и маленькие, своей природной мощью захватали их двоих со всех сторон. Она, невольно прижатая к его крепкой груди, весело улыбалась, смеясь, смотрела прямо в камеру. И он, повернутый чуть боком, придерживал её одной рукой, всматривался прямиком в изумрудные глаза девушки. — Неужели я всегда выгляжу вот так? И...и смотрю так же? Как... как дебил какой-то? — Итан поднял вопросительный взгляд. — Ну почему же только выглядишь? Ты и есть дебил! — улыбнувшись, широко и озорно, Габриэль хлопнул парня по плечу. — С Рождеством, брат! И вас тоже, с Рождеством!