Маги, магглы и сквибы

Гермиона была ужасно рада увидеть наконец своих родителей, встречавших ее на вокзале, и дело было не только в том, что она по ним искренне соскучилась. Весь год был для нее одним сплошным испытанием, а закончился и вовсе ужасно. Ее верный друг, Гарри Поттер, помимо воли оказался избран магическим артефактом для участия в опасном турнире волшебников, но вся школа посчитала его обманщиком. Турнир состоял из трех заданий, в каждом из которых Гарри пришлось встречаться с опасными существами вплоть до драконов и сфинкса. Кубок, к которому он добрался одновременно с другим чемпионом Хогвартса, оказался портключом, перенесшим их обоих на заброшенное кладбище, где подручные Волдеморта, самого страшного волшебника Британии, проводили ритуал возрождения своего хозяина. Гарри заманили туда, чтобы насильно взять его кровь, дававшую ему, после жертвы его матери, защиту от Волдеморта. Гарри пришлось сражаться с возродившимся монстром. Ему чудом удалось сбежать самому и забрать с собой тело погибшего второго чемпиона. Гермиона, как могла, старалась помочь другу готовиться к испытаниям и поддерживала его во всём, за что ее травили почти так же яростно, как и Гарри, и не только ученики. Беспринципная журналистка Рита Скитер ославила ее на всю Британию, и Гермионе начали присылать письма самого неприятного содержания. Ей даже пришлось лечиться от ожогов после того, как одно из писем забрызгало ее ядовитым гноем. Добавило неприятностей и то, что она действительно согласилась прийти на бал с Виктором, чемпионом другой школы и мировой знаменитостью из Болгарии. Виктору она настолько понравилась, что он приглашал ее на лето приехать в гости в Болгарию. Читай — знакомиться с его родителями. Гермиона совершенно не была готова к таким поворотам в жизни. Ей не было еще и шестнадцати, да и Виктор, при всех его достоинствах, не был парнем ее мечты. Этого не случилось бы, если бы ее друг Рон догадался пригласить ее сам. Но Рон не считал ее достаточно привлекательной и вспомнил о ней, только когда потерпел неудачу со всеми знакомыми девушками. А уж когда оказалось, что она блистает в компании знаменитого болгарина, начал устраивать ей сцены ревности. В результате большую часть года они только и делали, что ругались по самым разным поводам. В общем, о неприятностях этого года можно было бы написать толстую книгу. Как ей хотелось наконец вырваться из этой безумной карусели, обнять маму и папу, спрятаться в своей комнате и выкинуть все ужасы из головы! К сожалению, она даже не могла надеяться забыть, что Волдеморт, развоплотившийся много лет назад, напав на годовалого Гарри Поттера и его родителей, опять обрел тело. Волдеморта поддерживали волшебники, кичившиеся чистотой своей крови. Обычных людей они ненавидели. Они не гнушались убивать даже магов, целыми семьями, а уж обычным людям и вовсе нечего было ждать от них пощады. Ее родители были в опасности, и она совершенно ничего не могла с этим поделать.

***

После ужина Гермиона поднялась к себе в комнату. Ее не покидало ощущение, что что-то в доме изменилось, но она не могла понять, что именно. Что-то связанное с родителями. Они были какими-то… нет, сами они не изменились. Они по-другому обращались с ней. Очень осторожно, как будто боялись огорчить и обидеть. О жизни в школе и событиях этого года ее, конечно, спросили. Она же, не в силах составить складный рассказ из чего-нибудь не слишком страшного, рассказала только, что Гарри все же стал чемпионом, что они с Гарри помирились с Роном, который весь год вел себя по-свински… и родители почему-то больше не пытались ничего из нее выдавить. Очень странно. Они всегда хотели знать о ее жизни, чувствах и желаниях больше, чем она готова была рассказывать. Спать так рано Гермиона была не готова, и она решила как-то прояснить ситуацию. Она отворила дверь и стала тихо спускаться по лестнице, чтобы не потревожить родителей, если кто-то из них уже пошел отдыхать. Мама и папа сидели в креслах у камина и негромко разговаривали. Тем не менее первые же услышанные фразы ударили Гермиону как молотом. — Увы. С тем, как их растят в этом Хогвартсе, совершенно не удивительно, что у Того-Которого-Нельзя-Называть достаточно последователей. — Да, нет никакого смысла и дальше прятать голову в песок. Наша девочка уже одной ногой с ними. Кровь бросилась Гермионе в голову, в висках застучало. — Мама, папа, что вы говорите?! — Миона, девочка моя, не волнуйся, мы тебя по-прежнему любим. — Мама, какой Тот-Которого-Нельзя-Называть? Откуда вы о нем вообще знаете? — Ну как же, милая, ты нам еще перед первым курсом рассказывала, верно, Дэн? — Да, милая. Точно помню, рассказывала. — Папа, не надо надо мной смеяться. Это не смешно. Вам сказали, что он возродился? Кто? — Спасибо, дочь, что сообщила нам эту, надо полагать — важную, информацию. Но мы говорили вообще, о картине в целом, не о новостях. Кстати, я почему-то не видел ничего такого в газетах. — Папа, ну откуда это будет в газетах. Вам директор что-то писал? Эмма и Дэн переглянулись. — Дэн, тебе директор что-то писал? — Нет. А тебе? — Нет. Гермиона, нам твой директор ничего не писал. — Тогда откуда вы… то есть вы ничего не знали! — Гермиона, деточка, сама посуди. Откуда глупые маглы могут знать такие важные вещи? — Папа, это совсем-совсем не смешно! Вы в опасности, вся Британия в опасности! — А тебе, милая, потребовалось непременно подслушать наш разговор, чтобы нам об этом сообщить? Ладно, поздно уже. Иди отдыхай. Завтра расскажешь нам про вашего ожившего директора, которого нельзя называть. Биение в висках теперь сопровождала ломота в затылке, в горле пересохло, но Гермиона все же нашла в себе силы продолжать: — Да что ж это такое с вами! Директор Дамблдор, он, наоборот, борется с Волдемортом, ну или с Тем-Кого-Нельзя-Называть. — Борется? Зачем? — Мама, ну чтобы защитить вас! Волдеморт ненавидит маглов и маглорожденных, как я. — Почему? — Волдеморт считает, что маглы неполноценные, как животные, злые и опасные. — Понятно. А директор наоборот? — Да. — «Да» значит, что директор не считает маглов неполноценными, я правильно понял? — Ну да, конечно. — И вас тоже так учит? — Ну конечно! Эмма похлопала Дэна рукой по колену. Дэн надел очки и совершенно спокойным голосом сказал: — Гермиона, нам важно получить от тебя от тебя ответы на некоторые вопросы. «Вот ты и попалась, — подумала Гермиона. Развели как ребенка». — Конечно, папа. Что вы хотите знать? И первыми же вопросами он опять вывел Гермиону из состояния, когда ей уже показалось, что она начала понимать родителей, и сейчас — так или иначе, но все разъяснится и наладится. — Гермиона, ты совершала уголовно наказуемые проступки? — Папа! — Да или нет? — Конечно нет! — Ты беременна? — Папа! — Извини, Гермиона, «папа» у тебя сегодня значит «да» или «нет»? — Нет, и я вообще не понимаю… Эмма опять похлопала Дэна по колену. — Гермиона, пожалуйста, давай не будем устраивать тут соревнования, у кого громче голос, а ты просто постараешься один раз честно ответить на наши вопросы, чтобы мы поняли, в каком положении мы вообще находимся и что делать дальше. Это не займет много времени, я обещаю. Хорошо? — Да, мама. — Ты больна или проклята и тебе уже невозможно помочь? — Нет. — Тебе можно помочь, но болезнь твоя неприличного толка? — Нет. — Ты втайне от нас вышла замуж? — Нет. — Твои друзья совершали уголовные преступления? — Нет. — Ты или твои друзья совершили нечто настолько постыдное, что обсуждать это с другими людьми не представляется возможным? — О боже, нет! — Может быть, ты узнала, что мы не твои родители, и называешь нас так только по привычке, но на самом деле не считаешь нас семьей? На это Гермиона смогла только молча мотать головой. Тут уже Дэн похлопал жену по колену. Эмма посмотрела на него. И кивнула. — Хорошо, Гермиона. Мне показалось, что мы можем считать, что ни ты, ни твои друзья не совершили ничего такого, что если бы мы узнали о ваших поступках, то встали бы перед моральной дилеммой, следовать ли нам требованиям закона или пытаться защищать вас. Это так? — Да, папа. — Еще мне показалось, что лично ты не совершила ничего такого, в чем тебе должно быть настолько стыдно, что ты никогда, ни при каких условиях не сможешь нам в этом признаться. Если я ошибаюсь, то обещаю никогда не пытаться добыть эту информацию ни от тебя, ни от кого-либо другого. Но мне нужно знать ответ. Это предположение верно? — Да. — Хорошо. Может быть, у тебя есть другие важные причины не рассказывать нам ни о своей жизни в школе, ни о жизни твоих друзей? Или все просто, и так же, как этот ваш Волдеморт, ты считаешь нас неполноценными — несчастными маглами, слишком глупыми, чтобы понимать, что у вас творится, и слишком слабыми, чтобы совершать разумные поступки? Так плохо Гермионе не было никогда в жизни. В голове оглушающе стучало, кожа лица пылала, в глазах все расплывалось. Сил хватило только на «я не хотела, простите меня». Пообещать рассказать «все-все-все» уже не получилось, но иногда люди способны понимать друг друга и без слов. — Бедная ты наша девочка. Иди к нам. Следующую четверть часа Гермиона провела, плотно прижавшись к папе и маме, в двойном кольце их рук, и все ужасы последнего года наконец отступили. У нее все же получилось вернуться домой.