За прежний взгляд готов хоть на сожжение

— Закончил патрулирование? Дилюк весь светится, стоит зайти к нему в кабинет. Вообще, Кэйа пришёл за оставленными вещами, не ожидая, что Дилюк всё ещё будет на месте. Он кивает немного удивлённо, смотря на приближающегося Дилюка. Его обнимают, крепко прижимаясь, и Кэйа слышит, как Дилюк шумно вдыхает, уткнувшись носом в шею. После ослабляет хватку и чуть отстраняется, чтобы коснуться губами щеки. Кэйа осторожно обнимает в ответ, позволяя покрывать лицо лёгкими поцелуями, и прикрывает глаза, когда Дилюк быстро касается губ. Уже два месяца прошло. Дилюк сиял ярче, чем когда-либо, и стал касаться чаще, стараться больше времени проводить вместе. Поначалу, когда Кэйа только оправился после ранения, изменилось только то, что Дилюк стал немного ближе — вплотную усаживался рядом на диване, когда Кэйа читал в библиотеке, мог положить на плечо голову или осторожно обнять. И не сказать, что такого не было раньше — просто немного реже. Ярче показывал смущение, которое обычно скрывал. Уже после он мог взять Кэйю за руку на прогулке, невинно чмокнуть в щёку. И краснел ещё всегда так забавно. Кэйа бы посмеялся, если бы в эти моменты у него не холодело всё внутри. Теперь Дилюк стал смелее, мог коснуться губ. Впервые сделал это не так давно, спросив раз пять, точно ли можно. Кэйю мутило всё больше с каждым утвердительным ответом, поэтому когда Дилюк и в следующий раз задал вопрос, Кэйа сказал, что его не нужно спрашивать об этом. Он не против. Его «не против» — холодеющие руки и охватывающее всё тело чувство неправильности, ощущение отсутствия выбора и контроля над собственным телом. Но Дилюк об этом знать не должен, потому Кэйа отвечает, приоткрывая рот, крепче цепляется за спину и прикрывает глаза. — Весь день о тебе думал и скучал, — выдыхает в губы Дилюк. — Я ушёл несколько часов назад, — смеётся Кэйа, выдыхая с облегчением, когда Дилюк вернулся к своему столу. — Это много! — возмущается Дилюк, забирая всё нужное — и для Кэйи в том числе. — Так, вроде всё. Домой? Кэйа берёт протянутую руку, переплетая пальцы. За ужином Кэйа ловит на себе нечитаемые взгляды Крепуса. В каком-то смысле он успел к ним привыкнуть — и покончил с едой без особых проблем, старательно их игнорируя. Перед тем, как подняться к себе, Кэйа увидел, что Крепус подозвал Дилюка. На сердце стало неспокойно — до него только дошло осознание, что Крепус скорее не столько разочаровался бы в нём в случае, если бы Кэйа расстроил Дилюка отказом, сколько придёт в ярость из-за того, что рядом с его сыном кто-то вроде него. Ох. Наверняка он заметил изменения и… Кэйа тихо выскользнул из комнаты и невесомо подкрался к кабинету, прислушиваясь.

***

— Объяснишь? Крепус говорит тем тоном, который использует, если сын в чём-то провинился, однако взгляд Дилюка всё такой же твёрдый и упёртый. Ну надо же. — Что именно? — Не думай, что я ничего не вижу, Дилюк, — Крепус снимает очки и зажимает указательным и большим пальцами переносицу. — Ты ведь понимаешь, что Кэйа — не лучший вариант? — Не понимаю. Крепус приподнимает брови в ожидании продолжения. — Я усердно учусь. Тренируюсь. Выполняю все требования. Добился звания капитана кавалерии в четырнадцать лет. Я сделал всё, чтобы ты мог мной гордиться. И я продолжу достигать новых высот, если они сделают тебя счастливым. Единственное, что я хочу для себя — быть с Кэйей. — Дилюк выдаёт речь твёрдым голосом, словно проговаривал её множество раз. — Я доверяю ему, я счастлив с ним, я люблю его. Он достойный и замечательный человек. Поэтому я не понимаю. По Дилюку видно, что он скрывает своё волнение. Но намерение идти до конца прозвучало ясно, и Крепус впервые за свою жизнь столкнулся с подобным сопротивлением от него. Вместе с уколом раздражения Крепус почувствовал гордость. Ему нравился решительный огонь в глазах сына. И когда только успел так повзрослеть? Крепус вспомнил себя в молодости. Вспомнил, как собственный отец объявил ему о помолвке, и как он не смог возразить, хотя сердце, занятое, сопротивлялось. Он вздохнул, принимая поражение. Дилюк уже вырос достойным человеком, гордостью клана. А если и будут слухи — не велика проблема пресечь. — Я услышал тебя. Лицо Дилюка расслабляется в удивлении. Прежде, чем он успел открыть рот, Крепус устало сказал: — Иди уже.

***

В момент, когда Дилюк заговорил, Кэйе стало тяжело дышать. Едва дослушав до конца, он поспешил обратно к себе, спешно переоделся в ночную рубашку и забрался в постель. Он не знал что и думать — за все годы Кэйа заметил, что Дилюк никогда и ни в чём не противостоял отцу, считая его абсолютным авторитетом. А сейчас так возражал из-за слов о нём. Крепус наверняка придёт в ярость и обрушит её на него… Дверь тихо скрипнула, и пару секунд спустя Кэйа ощутил, как прогнулась кровать под чужим весом. Ожидая увидеть растерянно-расстроенного Дилюка, он обернулся, но встретила его только счастливая, широкая улыбка. Дилюк кинулся его целовать, обнимая крепко-крепко, а Кэйе только и оставалось окончательно лечь на спину для удобства и отвечать без единой мысли в голове на столь внезапное проявление чувств. Когда Дилюк насытился, то приподнялся, смотря Кэйе в лицо. И абсолютно довольно заявил: — Отец не возражает против нас, представляешь? Как же светятся его глаза. Кэйа даже засмотрелся на столь яркие эмоции. Улыбка часто украшала красивое лицо Дилюка, но столь чистая детская радость посещала его только в особые моменты и было даже приятно, что причина была связана с ним. Одновременно с этим знание того, насколько Дилюк в нём погряз, тяготило. Вина, стыд и отвращение к себе поглощали. Кэйа сам загнал себя в угол и отрезал пути к отступлению. Оставалось только отключить все свои мысли, бережно обхватить лицо напротив и потянуть на себя, целуя.