За прежний взгляд готов хоть на сожжение

— Ты точно готов? Кэйа прикрывает глаза, прячась от внимательного взгляда, и обнимает Дилюка за шею, чтобы притянуть к себе — лишь бы тот не заметил ничего в его выражении лица. — Да. Дилюк отчего-то колеблется. — Ты уверен? Если ты не хочешь, я... Не хочет. Кэйа так этого не хочет. — Я уверен, Люк. Кэйа не может делать это лицом к лицу. Он приподнимается на локтях, снимает подрагивающими пальцами рубашку и поворачивается спиной. Опускается грудью на простынь с желанием расплакаться из-за стыда и невозможности только в его голове остановить происходящее. — Кэй... — Я слышал, так удобнее, давай уже. Он не хочет слышать голос Дилюка. Не хочет тратить силы на разговоры. Единственное его желание — чтобы всё поскорее закончилось. Дилюк ласковый и заботливый, влюбленный искренне. Кэйе сначала совсем непонятно из-за новых прикосновений, хочется увернуться. А потом тело реагирует разливающимся необычно теплом, скапливающимся внизу живота, и от касаний Кэйа, кажется, плавится. Он сначала пытается думать о ком-то другом, но идея оказывается бесполезной. В голове только Дилюк, остальных даже вспомнить не удаётся. Страшно — и не столько от происходящего, сколько от возможности, что он себя раскроет. Кэйа ничего так не боится, как своей правды. Потому он и решил, что отвернётся, чтобы ни взглядом, ни реакцией тела никак себя не выдать. Кэйа знал, как пройдёт сегодняшняя ночь. Вчера они целовались более жадно, глубоко, он сидел у Дилюка на коленях и чувствал, как тот едва держится, дрожит от желания взять больше. И Кэйа сам решил предложить зайти дальше — только сегодня, чтобы было время подготовиться. — Точно уверен, что не хочешь наоборот? Кэйа вздыхает. Сам он сейчас ни на что не способен. — Уверен. Тогда Дилюк тянет его на себя, приподнимая, и Кэйа, неловко охнув, оказывается прижатым к нему спиной. Дилюк целует шею, легонько кусает за плечо, а руками водит по груди и животу, неторопливо спускаясь ниже. Прикосновения распаляют, Кэйе кажется, что он горит, когда Дилюк касается, наконец, его возбуждения и начинает неуверенно водить рукой. Собирает выступившую смазку, размазывает по всей длине и Кэйа неожиданно для себя тихо стонет. Дилюк прижимается сильнее, потираясь о него, и Кэйа замирает, ненадолго отключаясь от происходящего. Покрытыми маслом пальцами Дилюк осторожно проникает внутрь, растягивая долго и тщательно. Он так боится сделать Кэйе больно, не зная, насколько тот горит ненавистью к себе за всю получаемую доброту. — Этого хватит, — говорит Кэйа, снова принимая позу, от которой уши горят стыдом. — Но... — Я не могу больше терпеть, — и это правда, Кэйа хочет, чтобы всё уже закончилось, — так что давай уже. Если Дилюк продолжит медлить со своими постоянными вопросами, Кэйе кажется, что он растеряет всю решимость. Сперва Дилюк покрывает спину поцелуями, от которых по телу бегут мурашки, и только потом осторожно, медленно входит, поглаживая Кэйю по пояснице. Кэйе больно — не сильно, но жжение и чувство растяжения никак нельзя назвать приятным. И в голове всё ещё не укладывается происходящее. Сослуживцы, бывало, затрагивали тему секса, и Кэйа никогда не понимал, чем тот так их интересует. И сам совершенно о нём не думал, воспринимая, как что-то далёкое и непонятное, но вот он, обнажённый и прогнувшийся под Дилюком, принимает его в себя. — Ты в порядке? Не больно? Голос Дилюка тихий и такой любящий, ласковый, что Кэйа вдруг всхлипывает, закусывая губу. Тот сразу же выходит, к ужасу Кэйи поворачивает его на спину и обеспокоенно всматривается в лицо, видя слёзы. — Я сделал тебе больно? Кэйа бы засмеялся от его забавно-паникующего лица, если бы ситуация позволяла. — Всё хорошо, Люк, — шепчет он, протягивая руки, чтобы обняться. — Слишком много эмоций, я не ожидал от себя такой реакции. Беспокойство в глазах напротив, кажется, только усиливается. — Мне совсем не больно, солнце, — Кэйа улыбается, поглаживая подушечками пальцев Дилюка по лицу. — Не останавливайся. Пожалуйста. Пользуйся мной. Сделай мне плохо. Я заслуживаю этого. Дилюк выдыхает, наклоняясь для поцелуя. — Ты испугал меня. — Знаю-знаю, — Кэйа тихо смеётся. — Прости. — Я так люблю тебя, — выдыхает Дилюк, медля. — И я тебя, — слёзы с новой силой стекают по вискам, — очень сильно люблю. Какой же он мерзкий. Кэйа всхлипывает от раздирающего отвращения к себе, от своей лживости и жестокости по отношению к самому дорогому. Дилюк сцеловывает его слёзы. — Просил же не останавливаться. Давай, Люк. Дилюк смотрит недоверчиво, но Кэйа утягивает его в поцелуй и ногами прижимает к себе. Ему поддаются, осторожно проникают внутрь уже до конца, и Кэйа старается сконцентрироваться на остатках боли, а не всём остальном. То, что происходит дальше, смазывается — Кэйа снова уходит в себя, только иногда приходя в сознание. Дилюк засыпает быстро, перед этим лениво покрыв Кэйю поцелуями и нежными словами. А Кэйе так и не удаётся сомкнуть глаз до самого утра. Никогда ещё он не чувствал себя настолько грязным и мерзким. Самым худшим.