***
Как-то Дилюк коснулся его, когда отдавал напиток. Вернее, он-то собирался опустить бокал на стойку, а Кэйа перехватил раньше. Повезло, что ему удалось поймать свою любимую «Смерть после полудня» — потому как Дилюк резко одёрнул руку. Словно не просто едва коснулся чужой (ещё и в перчатках), а опустил её в магму. Он не видел выражения лица Кэйи в тот момент. Перед глазами было его юное заплаканное лицо. И слова о том, что слёзы — это о любви, об удовольствии. Дилюк зажмурился. Какой же он непроходимый идиот. С чего вообще взял, что Кэйе когда-то будет с ним спокойно? С чего решил, что имеет право пытаться наладить отношения? Остаток вечера Дилюк даже не мог поднять на него взгляд.***
На Кэйю, практически лежащего на барной стойке, Дилюк смотрел со сложным выражением на лице. Он уже успел убраться на обоих этажах, хотя это не входило в его обязанности. А Кэйа склонялся всё ниже, весь какой-то зажатый и жалкий. Смотреть больно. Вскоре после возвращения Дилюк начал брать смены в таверне, обнаружив, что в такие места стекаются всевозможные слухи. Выходил он не так часто — раза два в неделю максимум, и каждый раз пересекался с Кэйей. Тот заговаривал всё реже, иногда выбирал дальний столик в углу, или приходил с компанией — Дилюк украдкой наблюдал, пытаясь понять, как тот держится с другими. Но люди, судя по всему, не были близкими и постоянно менялись. Больше было похоже на то, что и Кэйа навещает таверну ради того, чтобы что-то разузнать. Разве что Розария являлась постоянным собутыльником, но они даже не разговаривали особо. Одинок ли он? Дилюк помнил, что Кэйа не желал ни с кем сходиться ранее — так, поверхностное общение. Они в целом только друг с другом были действительно близки, и этого хватало. Остальное время занимала работа и тренировки — в таких обстоятельствах хочешь не хочешь, а сблизиться с большим количеством людей не выйдет. Так что Дилюку оставалось только гадать, есть ли рядом с Кэйей кто-то, кому он может доверять, кто заботится о нём. Сейчас он в любом случае был один, и с этим нужно было что-то делать. Дилюк остановился позади. Кэйа уже опустил голову на сложенные руки и было похоже, что дремал. Дилюк нахмурился. Часто он так пьёт? За те месяцы что он в городе, ни разу в таком состоянии его не заставал. Пусть Кэйа и был частым гостем в таверне, более одного-двух никак не сказывающихся на нём бокалов не выпивал. А тут довёл себя до состояния не стояния. Дилюк хотел отказать ему в добавке после четвертого, однако решил, что права на подобное не имеет — Кэйа был просто посетителем, не переходящим никакие границы. Оставалось надеяться, что завтра у него выходной. — Кэйа, — решился позвать его Дилюк. — Уже поздно. Никакой реакции. Тогда Дилюк повторил то же самое, но громче. И снова в ответ получил целое ничего. Он тяжело вздохнул, подходя ближе и, замерев на пару мгновений, всё-таки решился на прикосновение. — Давай же, тебе надо домой, — так странно было говорить подобное, имея в виду какое-то совершенно незнакомое место. — Я провожу тебя. Кэйа приподнялся, посмотрев на него. Повязка немного съехала — и так хотелось её поправить, но Дилюк ограничился быстрым взглядом. — Правда проводишь? Он ведь точно спал? — Если ты позволишь. На это Кэйа усмехнулся, приподнимаясь. Стоило ему пошатнуться, Дилюк сразу кинулся его удерживать, чувствуя себя в ловушке. Кэйа только поблагодарил, к ужасу прижимаясь ближе. Дилюк перехватил свою драгоценную ношу крепче, смиряясь с нервирующим покалыванием по всему телу, и вместе с Кэйей вышел наружу. Заперев дверь, понял, что даже не знает, где тот сейчас живёт. — Недалеко от ордена, — тихо подсказал Кэйа. — Я покажу, как подойдём. Под руководством Дилюк, наконец, довёл Кэйю до двери. Принял ключи, открыл её, собираясь уже уходить, однако отпускать его, по всей видимости, никто не собирался — держался Кэйа крепко. — Не хочешь остаться? Что. — Ты пьян, — Дилюк не дышит даже. А Кэйа тянет на себя, хлопает дверью и целует внезапно жадно, прижимая своим телом к стене. Дилюк настолько подобного от него не ожидает, что не может ни оттолкнуть, ни ответить. Как застыл; а Кэйа пробирается руками под рубашку, выдыхает горячо в губы: — Прошу тебя, Дилюк… Мне так тебя не хватает. Только после звука его голоса Дилюк приходит в себя и пытается отстранить — мягко, но настойчиво. — Ты пожалеешь, Кэйа, ты не хочешь этого, остановись. — Так ты действительно больше не любишь меня, Люк? Дилюк поджимает губы. Да что же это? Он вообще не понимает, почему. Не видит ни одной причины для того, чтобы Кэйа вёл себя так. Вернее… тот выглядит так, словно ему чего-то остро не хватает. И одиноко — наблюдая, именно так Дилюк чаще всего характеризовал его. Что он вообще должен делать, как поступить будет правильно? Соврать, оттолкнуть? Взгляд Кэйи такой умоляющий, такой отчаянный. Неужели действительно нуждается из всех людей именно в нём? Дилюк прикрывает глаза, разжимая хватку на чужих руках. — Люблю. Но я знаю, что ты не чувствуешь ко мне того же. Я принял это. Так что, Кэйа, пожалуйста, не надо. Ты сделаешь больно нам обоим. — Ты ведь даже не смотришь на меня. На прикосновения мои реагируешь так, словно я прокажённый. Даже сейчас, когда я сам делаю шаг навстречу, ты… Да и правда… После всего, этих лет, — Кэйа касается лбом Дилюка, — разве можешь ты продолжать любить меня, а? Кэйа снова пытается поцеловать, но Дилюк не даёт, хотя прикоснуться хочет очень и очень сильно, настолько же отчаянно, как не касаться никогда больше. А из-за слов его понимает, что именно он был тем, кто не давал приблизиться и не делал шагов. — Пожалуйста. Не используй себя так. Если ты хочешь, я… — он прикрывает глаза и делает глубокий вдох, — я буду рядом. Перестану бегать от тебя. Если это то, что ты действительно хочешь. Тебе не нужно для этого издеваться над собой. Относись к себе бережнее, прошу тебя. И столько боли появляется во взгляде Кэйи. — Почему?.. Столько непонимания, различных вопросов в этом почему. Почему не хочешь снова принять меня? Почему отталкиваешь? — Ты одинок, Кай? И хочешь отплатить своим телом взамен на то, что я буду с тобой? Дилюку так больно это говорить, но кажется, что подобные слова смогут отрезвить, показав, как всё выглядит. Он чувствует себя таким мерзким и виноватым. Самым худшим. Неужели Кэйа так поломался из-за его действий? — Я люблю тебя. Не знаю, имею ли право говорить об этом, и всё же. Я правда люблю тебя. Я не понимал раньше, что делаю с тобой. Как тебе плохо. Думал, что люблю так сильно и понимаю без слов, а на деле только душил тебя. Мне так жаль, Кэйа. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Так что даже не думай о том, чтобы поступать с собой так. Ты достаточно настрадался. Кэйа обнимает его так крепко, что не вдохнуть. Руки сами ложатся на спину, Дилюк успокаивающе гладит его по лопаткам, проводит ладонью по голове, прижимая ближе. — Останься, — ещё раз просит Кэйа глухо. — Хорошо.***
Дилюк вообще не понимал, как от решения держаться от Кэйи на расстоянии он пришёл к тому, что находился с ним в одной кровати. Вернее, не с ним даже, а… Под ним. — Кэйа. — Да? …Да что же это, в самом деле! — Что, по-твоему, ты делаешь? — Ты правда совсем меня не хочешь? Всё, чего Дилюк в данный момент хочет, — умереть, серьёзно. Но вслух он решает озвучить другое: — Мы только что говорили об этом. Со вздохом Кэйа склоняется к его лицу. — Всего лишь один поцелуй. Ну какой же он невыносимый. Дилюк ведь обещал уже, что будет рядом, так к чему это? В последний момент он успевает подставить руку. Смотрит в сияющий обидой глаз и смиренно целует в лоб и щёки. — Оставь поцелуи в губы для человека, которого любишь. Хорошо? И Кэйа сдаётся. Угукает тихо и перекатывается на край кровати, отворачиваясь. Дилюк, наконец, может спокойно выдохнуть. А ладонь пылает в месте прикосновения к ней губ. На утро они оказались лежащими в обнимку. Первые секунды пробуждения Дилюк никак не реагировал, разве что устроился поудобнее, крепче обхватив Кэйю. А когда дошло, замер и не знал, стоит ли пытаться выпутаться. Кэйа практически забрался на него сверху и тихо сопел в шею. Моменты из практически забытого сна — одного из тех, что повторяются раз за разом — фрагментами проносятся в голове. Как Кэйа под ним плачет, уворачивается от прикосновений и просит перестать, а Дилюк говорит бесконечное люблю и продолжает. Он прекрасно помнит, что такого и близко не происходило, но это ни капли не успокаивает — внутри Кэйа наверняка как-то так себя и чувствовал. И сейчас лежать вместе с ним в подобной идиллии, словно всё у них хорошо, касаться его свободно, словно не мучил своими прикосновениями годами, — слишком. Когда Дилюк решает всё-таки выбраться из-под него, то встречает сопротивление — Кэйа обхватывает его руками и ногами и неразборчиво просит: — Не уходи. Вселенная, дай ему сил. Дилюк прекращает свои попытки и смиряется. — У тебя сегодня выходной? — Мм, нет. Но можно прийти позже. — Почему ты столько выпил перед работой? Кэйа приподнялся, заглядывая ему в лицо. Редкий момент: так как Дилюк снял вчера с него повязку, было видно оба глаза. — Хочешь прямо сейчас обсудить мой алкоголизм? Дилюк пожал плечами, а Кэйа в ответ фыркнул. И начал подниматься, оглядывая себя. — Мы даже не переоделись, — он жалобно вздохнул, поправляя неудобно перекрученную форму. — Я и правда перебрал вчера. Вчера, когда Кэйа заснул, Дилюк попытался помочь, чем мог — снял повязку, в которой Кэйа не любил спать, стянул с него накидку и сапоги. Хотел ещё как-то ослабить штаны, но не смог разобраться в конструкции без возможности видеть, а шарить по его телу и дальше Дилюк бы не смог. Так что мысленно извинился и принялся уже за себя, оставаясь только в рубашке, штанах. И перчатках. — Будешь завтракать? Не могу похвастаться большим количеством блюд на выбор, но, — Кэйа пожал плечами, — что есть, то есть. Дилюк кивает. — Нужна помощь? — Справлюсь. Можешь пока сходить в душ — в том шкафу, если что, одежда, попробуй найти рубашку по размеру. Есть несколько свободных, должны подойти. Стоило Кэйе выйти, Дилюк почувствовал, как немного расслабляется. Раньше рядом с ним Дилюк ощущал себя самым счастливым и свободным — самим собой. Сейчас же, находясь у него в квартире, хотелось сжаться в маленький комочек — незаметный, совершенно не занимающий места. Сидя на кровати, Дилюк быстро оглядел комнату: из интересного — детские рисунки на стене, прямо над столом. Наверное, той девочки Кли, которую он иногда видел рядом с Кэйей. И ещё немного сувениров на полочке рядом. Всё было на своих местах, аккуратным, немного необжитым — места обитания Кэйи всегда производили подобное впечатление. А ещё Дилюк заметил, что вокруг не было никаких старых вещей — всё осталось на винокурне и в особняке. Он заходил в комнаты Кэйи, и они казались совершенно нетронутыми. В шкафу нашлась свободная чёрная рубашка. Вместе с ней Дилюк прошёл на кухню — уточнить, и застал момент, в который Кэйа стягивал перчатки. — Почему? — спросил он тихо-тихо. Кэйа обернулся, удивлённо смотря на побледневшее лицо, но, проследив за взглядом, осознал. Кольцо. — Прости, ты не должен был увидеть. — Почему ты носишь его? Кэйа замялся, неловко улыбнувшись. — С ним было… Не так одиноко? — Я сейчас с тобой, так что можешь перестать его носить. — сказал Дилюк. — Если хочешь. Чувствовалось, что он много на себя берёт, заявляя, что одинок Кэйа именно из-за него, и что теперь чудесным образом он сможет Кэйю от его одиночества избавить. Но тот говорил об этом раз за разом, и ответил сейчас на вопрос про кольцо именно таким образом, так что… Однако Дилюк совершенно не представлял, как теперь себя вести. Внезапно взять и повернуть их отношения на сто восемьдесят? Спустя нескольких месяцев отстранённых разговоров в таверне и случайных встреч, после которых они будто всё больше друг от друга отдалялись, резко прийти к тому, чтобы вот так вместе просыпаться и завтракать, словно подобное в порядке вещей? И к заявлению быть рядом? Как всё к этому пришло? Ели они молча.