***
Чего Дилюк не ожидал, стоя на пороге кэйиной квартиры, так это того, что вместо его лица увидит… Нечто. Огромная ваза, вслед за которой появился сам Кэйа, безжалостно топталась по его чувству прекрасного. Так о ней Кэйа говорил перед уходом? — …Мило, — только и смог вымолвить Дилюк, придерживая для Кэйи дверь. — Рад, что тебе нравится! До самых ворот они шли не разговаривая, только Кэйа что-то тихо напевал себе под нос, обнимая вазу, которую по неизвестной Дилюку причине отказался передавать в его руки. — Почему именно ваза? — С ней не всё так просто, — Кэйа подмигнул. О да, Дилюк заметил. Они забрались в ждущую чуть поодаль от городских стен карету, и Дилюка не отпускало странное чувство. Словно… Что-то давно утерянное вновь оказалось на своём месте. Звало его. — Что-то чувствуешь? — Кэйа приподнялся с его плеча, постукивая пальцами по гладкой поверхности вазы. Он тихо посмеялся с растерянного выражения на лице Дилюка и вручил создание безумца в его руки. И головой показал, мол, загляни. Недоумённо переведя взгляд с Кэйи на вазу, Дилюк наклонил её и… Ох. И как он только мог не узнать? Внутри лежал его Глаз Бога, освещая тёмное пространство мягко-красным. Дилюк наклонил вазу сильнее, доставая частичку себя. Кэйа с любопытством наблюдал. — Так он был у тебя? — Да, всё время. Не отдал раньше, потому что стало интересно, предпримешь ли ты попытки его вернуть. А ты и не заговорил ни разу, — Кэйа замолк. — С тебя, кстати, бутылка коллекционного за те минуты, когда он не горел. Дилюк крепче сжал артефакт в руке. Он и представить не мог, что в тот момент, когда он уже готов был расстаться с жизнью, Кэйа на другом конце Тейвата держал в руках его едва мерцающее сердце. — Прости. — Бутылка коллекционного, Дилюк. Не извинения. — Будет тебе твоя бутылка, — Дилюк осторожно опустил голову на его плечо и переплёл их пальцы, вздыхая.***
Смеясь внутри, Кэйа наблюдал за Дилюком, распоряжающимся по поводу вазы. Её поставили прямо у главного входа, у лестницы. Кто не зайдёт — первым делом заметит эту остро выбивающуюся из интерьера деталь. Он и подумать не мог, что Дилюк такое учудит — даже Кэйа считал вазу нелепой, что о ней думал Дилюк, и представить страшно. Хотя лицо его, когда он увидел «подарок» впервые, стоило всего. «Мило», хах. В своём желании не обидеть его, Дилюк был совершенно прелестен. И совершенно неубедителен. Аделинда порхала вокруг них, радостная, — давно они не собирались все вместе, сердце её пело. — Ади, посидишь с нами? — спрашивает Кэйа, делая глоток только принесённого чая. Дилюк кивает, когда она бросает на него быстрый взгляд. Тогда Аделинда решает присоединиться: — Если только совсем ненадолго, мне нужно присмотреть за ужином. Говорят они обо всём и ни о чём одновременно — обходят неудобные темы, едва ли затрагивая связывающее их прошлое. Только совсем незначительные моменты. А когда Аделинда, извинившись, скрывается на кухне, Дилюк предлагает партию в шахматы. На несколько минут Кэйа остаётся за столом один — и Дилюк возвращается со знакомой коробкой. — У меня так и не было возможности их использовать. На бледном лице печальная улыбка; руки с тихим звуком осторожно опускают шахматную доску на поверхность стола. Дилюк возвращается в кресло и открывает её, сразу же беря в руки самодельные фигурки королей. У Кэйи внутри что-то ворочается, когда он наблюдает за выражением его лица — смесь печали и тоски. Пальцами Дилюк водит любовно по неровным поверхностям. — Ну хватит их рассматривать, — Кэйа натянуто смеётся, — смущаешь ведь. В тишине они расставляют фигуры по местам, Кэйа берёт фигуру Дилюка, а тот — его. Раньше игры их проходили в молчании, изредка — за обсуждением дел Ордо. Сейчас же Кэйа хотел послушать истории о том времени, что их не было рядом. Дилюк после просьбы задумался. — Большую часть времени я был занят Фатуи, будь то битвы или поиски информации. Побывал во многих уголках Тейвата, однако… Я был так занят происходящим внутри, что редко давал себе время на то, чтобы насладиться окружающими меня вещами, — Дилюк замолчал на какое-то время, делая ход. — Хотя бывали моменты, когда я оказывался в местах, от которых дух захватывало, и пусть ненадолго, но голова приятно пустела. Обычно в такие моменты я жалел, что тебя нет рядом и ты не видишь того же. Кэйа посмотрел на него, не понимая, улыбаться ему хочется или же плакать. — На самом деле, у меня сохранилось несколько снимков. Потом, правда, камера пострадала, когда на меня напали посреди ночи, — Дилюк усмехается. — До сих пор не понимаю, в чём был смысл первым делом набрасываться на мои вещи. Он делает глоток чая, следя за тем, как Кэйа перемещает коня. — Вот. Я покажу тебе их позже. И с едой похожее было: если чувствовал вкус и было время спокойно поесть, отмечал, что тебе могло бы понравиться. Даже сохранил некоторые рецепты. Погрузившийся в воспоминания Дилюк не сразу заметил, что Кэйа поднялся со своего места. Поднял голову вопросительно, только когда тот уже был совсем рядом. Кэйа смотрел слегка покрасневшим глазом, сведёнными к переносице бровями. А потом опустился рядом, вжимаясь, обнимая крепко. Практически забрался на колени — кресло пусть и было просторным, рассчитывалось всё же на одного. — И чего ты? — шепчет Дилюк ему в висок, приобнимая. Кэйа руками обхватывает за шею — чтобы быть ближе — и дышит глубоко. — Давай посидим немного так, ладно?***
Ночью, когда Дилюк уже успел задремать, послышались невесомые шаги. Постоянная опасность научила его пробуждаться от любого шороха. Взглянув на остановившегося в дверях — ожидаемо — Кэйю, он приподнялся на локтях. — Что случилось? — Не могу заснуть, — вздыхая, признаётся Кэйа и подходит ближе. — Странно себя чувствую. В своей старой комнате Кэйа оставаться не захотел, а потому расположился в гостевой. Возможно, странно было находиться на винокурне и спать там — не у себя и не с Дилюком, как это обычно бывало. В незнакомой комнате дома, в котором вырос. Дилюк и так спал с правой стороны кровати (привычка осталась сохранять любимую Кэйей левую сторону свободной), так что оставалось только похлопать по пустующему месту рядом, не сдвигаясь. Правда, если он и привык уже находиться рядом, в кровати это спокойствие пропадало. Перед сном они всегда подолгу целовались, изредка заходили дальше, и засыпали в большинстве случаев в обнимку, если только невыносимо жаркое лето не решало их разлучить. И неизбежно ассоциации эти заполняли голову, напоминая, сжирая Дилюка изнутри отвращением и злостью к себе. Однако Кэйа не двигался, дышал тихо-тихо, и присутствие его не давило так, как в прошлый раз, с которого всё и началось. Дилюк прикрыл глаза, поддаваясь усталости. Он вновь провалился в поверхностный сон, и вновь его прервали — Кэйа придвинулся ближе. Уткнулся холодным носом чуть ниже шеи, руками коснулся лопаток. Дилюк никак не отреагировал. — Могу я обнять тебя? Бесполезно было надеяться, что Кэйа не поймет, что он не спит — стук сердца и напряжённость в теле выдавали с головой. Дилюк медленно выдыхает. — Можешь. И так, с обнимающим его со спины Кэйей, Дилюк не спит практически всю ночь.