***
Они лениво валяются в кровати, и Кэйа знает, что время не самое подходящее. Сейчас бы целоваться лениво, пока не сморит сон, наслаждаться спокойствием, но в голове вопрос вертится так навязчиво — последний из самых волнующих, что сил никаких держать его в себе нет. — Как ты всё-таки решился уйти так надолго? Оставив всё?Часть 13
5 августа 2022 г. в 20:33
Когда Кэйа немного оправился после ухода Дилюка — вернулся на службу, перебрался на новое место… Он пытался учиться заново жить. Вернее, приспосабливался к переменам, перевернувшим вверх дном всю его жизнь. Он перестал быть дополнением, тенью. И если в настоящем внимание ему в каком-то смысле нравилось, то первое время было страшно. Словно его обнажили посреди прикованной к нему взглядами толпы. Конечно, всё было не настолько серьёзно, однако воспринималось именно так.
А вскоре его ещё и повысили до капитана кавалерии как заместителя. Умственные способности всегда ценились. Ещё и у получившего Глаз Бога.
Кэйа стал перестраиваться: вёл себя с людьми более открыто, завоёвывал доверие и каждого стремился узнать лучше. К себе же никого не подпускал. Открытость была поверхностной, ничего личного собеседники никогда от него не слышали.
Вокруг него были люди. Важные, заботящиеся о нём. И Кэйа заботился в ответ, но приблизиться к себе не позволял. Боялся.
И Кэйа думал, что справляется. Окружённый людьми, имеющий своё место. Но среди этих людей он чувствал себя так одиноко. На должности — неправильно. А дома… Не мог сказать, что действительно дома. Всегда казалось, что поместье Рагнвиндров — его тюрьма. Кэйа думал: если выберется, обретёт свободу, начнёт по-настоящему жить.
Только вот дышать стало только тяжелее.
А ещё Кэйа обнаружил в себе голод прикосновений. Он и сам не заметил, как успел стать настолько зависимым. Дилюк был тактильным с самого детства. И Кэйа помнил: сначала ему это не нравилось, а потом он не задумывался о том, как привык и как его это питает.
Кэйа пытался спать с другими. Хотя вместе с желанием прикосновений у него и страх был какой-то дикий, но он чувствовал себя таким неполноценным. Перебарывал себя и это оказывалось ужасно. Кэйа не доверяет другим людям. Они не знают его, не понимают, как надо, всё делают не так. А ещё не останавливаются, когда их просят. После Кэйа никого к себе не подпускал.
И вот он вновь с Дилюком. Лежит, обняв его, и так ему тепло, так хорошо. Безопасно.
— У тебя был кто-нибудь? — спрашивает Кэйа, и рука Дилюка на секунду перестает поглаживать его бок.
— Нет.
Кэйа сам удивляется тому, насколько спокойнее он себя чувствует после ответа. Он спросил потому что мысли завели, просто из интереса — вроде — но сейчас… Бездна, он действительно рад. Представлять Дилюка с кем-то ещё — ужасно.
Невыносимо просто.
— Почему?
— В моём сердце не было места для кого-то ещё, так что я даже не пытался ни на кого смотреть. — Дилюк хмурится. — Да и… Ты же видел, как я реагировал на твои попытки сближения. Я всё время думал о том, как ты себя чувствовал и… Было противно от себя.
Кэйа шумно выдыхает и на несколько секунд касается губ — наконец-то можно.
— Прости.
— Архонты, Кэйа, за что? Это я должен просить прощения.
— Если так хочешь обвинить себя, давай сойдёмся на том, что мы оба как виноваты, так и пострадали.
Они молчат какое-то время. Пока Дилюк не начинает говорить снова.
— Что насчёт тебя?
Кэйа замирает — не думал, что его спросят в ответ. Но решает ответить честно. С Дилюком теперь скрывать что-либо невозможно, знает ведь, как сильно сломала того его ложь. И Кэйа пытается.
— Было несколько человек.
— И… Как?
— Тебе нужны подробности?
— Кэйа, — тянет Дилюк жалобно. — Ты же знаешь, что я хочу знать о том, насколько тяжело это было.
Знает, конечно. Но рассказывать как-то не хочется, пусть и решил, что с Дилюком — только искренность. Вот и оттягивает как может.
— Ну… Первой была девушка, она активно оказывала мне знаки внимания. Я ответил — хотелось проверить, вдруг женщины привлекают меня больше. Я не задумывался об этом, потому не знал. Но было странно и с ней, и с ещё одной после, так что я решил, что всё-таки нет. Потом был мужчина, но единственное, что я чувствовал к нему в итоге — отвращение, хотя он был красивым и сначала казался милым — мы хорошо поболтали до этого. И…
Кэйа замолчал, сомневаясь. Дилюку эта заминка не понравилась, он напрягся.
— Он сделал тебе больно?
— Он настаивал, а я был пьян и нуждался в ком-то. Но от поцелуев меня чуть не вывернуло, и, — он замолк ненадолго. — Он не остановился, когда я сказал.
— Я убью его, — с непроницаемым лицом, однако плохо скрываемой злостью в голосе обещает Дилюк.
— Не думаю, что у тебя получится, — Кэйа смеётся.
И когда Дилюк озадаченно на него смотрит, продолжает:
— Он уже мёртв.
И улыбается.
А потом под пристальным взглядом Дилюка Кэйа перекидывает ногу через его бёдра, усаживаясь сверху.
— А знаешь, о чём я думал, когда был с ними? — он медленно обнимает Дилюка за плечи и соприкасается с ним лбом. — Что они не могут заменить тебя.
Кэйа обхватывает его нижнюю губу, проводит по ней языком, улыбаясь тому, как Дилюк сжимает руки у него на талии.
— Что только ты можешь меня касаться, только тебе я доверяю. В моей голове всегда был только ты, Дилюк.
Не дав Дилюку ответить, Кэйа снова накинулся на него с поцелуем и прижался бёдрами.
— Подожди, Кэйа...
— Скажи, что любишь меня, — просит он шёпотом в губы.
— Я люблю тебя, — Дилюк целует уголок губ. — Люблю тебя.
И Кэйа тихо стонет в поцелуй, вжимая Дилюка в себя в желании поглотить, слиться в единое целое.
Кэйа не знает, чувствует ли к Дилюку что-то вроде любви. Он в целом слабо понимает свои эмоции, как и само определение любви, но точно знает, что Дилюк ему необходим как воздух.
— Ты всё ещё боишься, что я заставляю себя?
Кэйа видел, каким напряжённым Дилюк становился, когда он распалялся. На поцелуи теперь реагировал спокойно — тянулся сразу навстречу, даже начал сам проявлять инициативу. Однако стоило попытаться пойти дальше, и Кэйа замечал страх. Дилюк говорил, что не может отделаться от мысли, что Кэйа на самом деле делает то, что не хочет. Говорил, от себя противно.
— Может, попробуем поменяться? Сделаю всё сам. А ты попробуешь привыкнуть к мысли, что я совершенно себя не насилую. Как тебе?
Какое-то время Дилюк молчит, обдумывая. Ему волнительно немного из-за того, что снизу он раньше не был, однако… На этом, и правда, всё. Отторжения идея не вызывает.
— Хорошо, — выдыхает он и видит, как светится глаз Кэйи. — Пойду схожу в душ.
— Можешь там застрять и обдумать ещё раз, — Кэйа целует Дилюка в нос и слезает с его колен. — Если ты именно не хочешь, а не боишься чего-то, что мы можем изменить, я не буду настаивать.
— Я знаю, — Дилюк улыбается благодарно и наклоняется его поцеловать. — Спасибо.
Возвращается Дилюк примерно через полчаса, хотя Кэйа полагал, что времени ему понадобится больше — для моральной подготовки. Он и сам начинал немного нервничать, отчасти понимая переживания Дилюка — сейчас ему казалось, что он принуждает. Замкнутый круг какой-то, в самом деле.
И чем скорее они его разорвут, тем лучше.
И если изначально Кэйа хотел снова насколько это возможно, сблизиться с Дилюком ради себя, чтобы заполнить дыру в груди, то сейчас ему начало казаться, что Дилюку избавиться от своих навязчивых идей важнее.
Как же они всё-таки друг друга травмировали, абсолютно того не желая.
Надел Дилюк не свою одежду, а висевший в ванной лёгкий халат Кэйи. Подошёл неторопливо, явно нервничая, и опустился рядом. Весь его вид так и кричал: «И что мне делать?»
Кэйа утянул его, несопротивляющегося, но скованного, в поцелуй, укладывая на кровать и забираясь сверху. Начал осторожно и переплёл их пальцы, помня, что когда Дилюк так делал, сам он немного успокаивался. Кэйа приподнялся, вглядываясь в слегка покрасневшее лицо.
— Всё хорошо, — заверил его Дилюк прежде, чем прозвучал вопрос.
И Кэйа припал горячо губами к шее, втягивая кожу, чтобы оставить яркие доказательства, — он всегда любил потом видеть алые отметины на бледной коже. Особенно сильно тогда, когда кто-то их случайно замечал. Дилюк не возражал, если те были не на самом видном месте, а из таких только верхняя часть шеи. Ну и Кэйа пользовался.
На самом деле, обычно он просто позволял Дилюку руководить процессом, сам же принимал пассивное участие. И если его тело знали наизусть, то Кэйа не был уверен, чему стоит уделять большее внимание. Осознание немного злило.
Кэйа развязал пояс, открывая себе доступ к телу и… Ох. У Дилюка появилось столько шрамов. Они были разбросаны буквально по всему телу, и на самом деле ему шли, однако не думать о том, сколько боли тот вынес и сколько раз был на грани, не получалось.
— Уродливо, да?
Конечно, Дилюк заметил его взгляд.
— Не говори ерунды, — Кэйа целует его губы, стирая только что произнесённые слова. — Ты самый красивый из всех. Просто подумал — жаль, меня не было рядом.
Дилюк поджал губы.
— Я люблю тебя.
У Кэйи внутри всё запело от этих слов.
— Я не совсем понимаю, что значит любить кого-то, — вдруг решается он. Искренность, — но почему-то мне очень хочется ответить сейчас, что я тебя тоже.
И Дилюк смотрит в ответ так, что у Кэйи сердце взорваться готово от переполняющих эмоций. От улыбки уже болят щёки, но сделать с ней ничего не получается. И Кэйа целует-целует-целует подрагивающие мягкие губы, сцеловывает слёзы с уголков глаз и снова возвращается губам, не в силах насытиться.
Руки исследуют грудь, подушечки пальцев ощупывают границы шрамов, и Кэйа спускается ниже, стремясь покрыть поцелуями всё тело. Языком он водит по горошине соска, и Дилюк дышит часто-часто, пальцами путаясь в его волосах. Стонет сладко, стоит вобрать в рот кожу у подвздошной кости. Дилюк ведь тоже истосковавшийся по чужому теплу, и отзывается на всё так ярко, что Кэйа не понимает: как мог раньше не пытаться довести его до такого состояния? Как мог только принимать, не делая ничего в ответ?
Оставалось надеяться, что Дилюк тоже обратит внимание на разницу, поймёт, как сильно Кэйа тянется к нему сам. Не закрывается как раньше, не безвольно позволяет, а сам, жаждая, проявляет инициативу.
Кэйа приподнимает немного ногу, обхватив крепко под коленом, и Дилюк успевает бросить смущённый взгляд за секунду до того, как Кэйа прикусывает его за внутреннюю сторону бедра — Дилюк вскрикивает и прикрывает ладонью рот, ещё более смущённый. Ещё и ноги пытается сдвинуть, не вынося такой открытости. А Кэйа продолжает скользить губами по бедру, пытаясь выбить из Дилюка больше чудесных звуков.
Кэйа приподнимается, чтобы взять лежащую у подушки смазку, и заодно ловит жадные губы — Дилюк такой нуждающийся, целует отчаянно и глубоко.
— Видел бы ты себя сейчас, — хрипло смеётся Кэйа, любуясь румяным лицом.
Вновь пройдясь поцелуями от шеи к животу, Кэйа бросил на Дилюка взгляд и, убедившись, что за ним наблюдают, медленно обвёл языком головку. А после неторопливо вобрал в себя и длину, чувствуя, как сжалась на нём хватка Дилюка.
Так странно для него было наслаждаться процессом, не отягощаясь никакими тяжёлыми мыслями. И быть таким вовлечённым, не теряющим связь с реальностью.
Кэйа вновь отстранился, любуясь тяжело вздымающейся грудью. Вылил на пальцы немного масла и, прежде чем продолжить, дождался кивка уже плохо соображающего Дилюка. Одновременно с растяжкой Кэйа успокаивающе поглаживал Дилюка по животу, бедру, целовал коленки.
Дилюк — беспорядок — смотрел на него пьяно и не только Кэйю сжигал любящим взглядом, но и сам горел.
— Скажи, если будет больно, хорошо?
Кэйа целует Дилюка в лоб и осторожно проталкивается внутрь. Он держит Дилюка за талию, любуясь контрастом оттенков кожи. Дилюк глубоко дышит, прикрыв глаза, и когда Кэйа полностью оказывается внутри, то тянет к нему руки. Кэйа наклоняется, и Дилюк обнимает его за шею, целует бесконечно и жарко.
— Двигайся, — просит он, вглядываясь в разного цвета глаза.
И Кэйа двигается, ловя мягкие постанывания, сплетая пальцы и покрывая шею ещё бо́льшим количеством следов.
Мой.
Дилюк стонет особенно громко, когда Кэйа начинает толкаться медленнее, но сильнее, уже поняв, как именно следует двигаться.
— Я и представить не мог, что ты такой чувствительный, — Кэйа восхищённо любуется покрасневшими глазами, блестящими от слёз, пока Дилюк сильнее впивается в него пальцами.
Слёзы Дилюка не были такой уж редкостью — в нём всегда бушевали эмоции, и всегда он их старался подавлять. Вот всё внутри сокрытое и выходило рано или поздно со слезами. Видел их, правда, только Кэйа. И никогда он не думал, что слёзы его, обычно выступающие из-за сильных негативных эмоций, могут быть такими — красивыми и волнующими. Сейчас и мысли не возникало, что они могут быть связаны с чем-то, помимо наслаждения, а потому Кэйа с удовольствием сцеловывал их с висков и любовался.
И Дилюк действительно сомневался, действительно ли Кэйа его хочет? Если после сегодняшнего вечера у него останутся сомнения, то Кэйа не знает, что будет делать.
До конца Кэйа доводит Дилюка рукой, и тот бормочет бесконечные признания в любви. Не то чтобы он признавался именно во время занятий любовью, скорее, Дилюку окончательно сорвало тормоза из-за осознания отношения к нему и хотелось выплеснуть на Кэйю всё то, что обычно приходилось сдерживать.
Оставив меня?
Его голос звучит мягко, Кэйа показывает, что просто хочет узнать, что у Дилюка происходило внутри.
Дилюк утыкается носом ему в шею.
— Я очень запутался тогда, Кай. Во всём. Жизнь буквально перевернулась, то, чем я раньше жил, оказалось… — он прикрывает глаза, видно, что тема для Дилюка тяжёлая. — Что касается именно тебя… В ту ночь я даже не помню, о чём думал. Всё смешалось. Помню только, что было очень больно, а потом, когда я ушёл, в первую очередь из-за отца, я много думал. О тебе. Было тошно от себя. Вспоминая, я понимал, каким был наивным. Слепым. Думал, как плохо тебе из-за меня было, и решил, что моё отсутствие сделает лучше. Что ты сможешь быть свободным, самостоятельно решить, как жить дальше — без надзора отца, без оков в виде меня, с деньгами семьи. Сейчас я понимаю, что мой уход — абсолютный эгоизм, мы даже не поговорили нормально. Но тогда я был убеждён, что моё отсутствие сделает тебя счастливым.
Кэйа оборачивается, целуя губы и щеки, обнимает крепко. Дилюк пытается выровнять сбившееся из-за эмоций дыхание. Выступившая на глазах влага впитывается в чужую рубашку на груди — надо будет принести ему стакан воды. Кэйа мягко проводит рукой по его спутанным волосам, успокаивая.
— Поначалу, — тихо начинает он, — я тоже думал, что мне станет легче. Ну, когда начал отходить от происходящего, — он усмехается, вспоминая первую пару недель после ухода Дилюка.
Аделинда тогда очень беспокоилась, упрашивая его подолгу съесть хотя бы несколько ложек. Он и на человека похож не был. Лежал на своей кровати, свернувшись, и только пусто смотрел в стену, ни о чём не думая и сжимая в руках Глаз Бога. Кэйа всю жизнь мечтал получить его, пусть слова отца о невозможности подобного и не покидали голову. Он знал, что многие получают его, страстно о чём-то мечтая, желая защитить, или в попытках достигнуть цели. Множество достойных причин.
А Кэйа, он… Всё, что он сделал — разбился. Глаз Бога, полученный после тихой истерики, казался жестокой насмешкой богов.
— Но, Дилюк… Чем дольше тебя не было, тем больше я убеждался в твоей необходимости рядом. Было так одиноко. И страшно. Я не понимал, чего я хочу, как сделать хоть что-нибудь с пустотой внутри. Пытался заглушать её другими людьми, но ничего не помогало. При этом всём я боялся твоего возвращения. Иногда мне снилось, что ты рядом. И когда я просыпался… Меня душили воспоминания о твоих касаниях.
Дилюк на этом слабо вздрагивает, и Кэйа прижимает его крепче, не позволяя отстраниться.
— А ещё я жаждал их. Нуждался так сильно, — Кэйа оставляет поцелуй на макушке и слабо улыбается. — Я очень люблю твоё тепло. Сейчас ты рядом, и я могу сказать, что наконец счастлив.
— Кажется, — тихо добавляет Кэйа спустя время, — я правда люблю тебя.
…и Дилюк закусывает губу, чтобы не дать себе всхлипнуть.