Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Остывающая осень медленно окрашивалась в насыщенный оранжевый, венозный красный и засыхающий желтый. С каждым днём ветер становился всё пронизывающей, принося откуда-то мелкий снег, та часть его, которая не таяла при контакте с землей, покрывала её жесткой белой коркой. Приближался самый страшный праздник в году, так что почти все соседи уже выставили на крыльцо злобно посмеивающиеся тыквенные головы и развесили манящие огоньки. В воздухе сладко пахло карамелью. Легкие ветровки сменились теплыми куртками, кеды — осенними ботинками.              Джозеф сидел на скамейке на школьном дворе, разглядывая пеструю листву под ногами. Чарли вызвал его на разговор, но сам задерживался. У большинства классов уроки уже закончились, и студенты, весело переговариваясь, спешили по своим делам. В толпе мелькнула знакомая мятная макушка, и Эф с удивлением отметил, как сердце пропустило удар. С того дня, когда у него случилась паническая атака, они с Коди почти не разговаривали, разве что улыбались друг другу в коридоре и бросали короткое «привет». Наверное, в какой-то степени это расстраивало Джозефа. Ему хотелось познакомиться с Коди получше. Быть ближе дежурного приветствия.              Только вот это было невозможно из-за Тео. Он злился, стоило кому-то упомянуть Коди, хоть в каком контексте. Это была тихая злость. Тео мрачнел, уходил в себя и становился ужасно колючим. Джозеф хорошо усвоил, что в такие моменты лучше было ни говорить с ним, ни прикасаться. Но Элеонор была права, Тео быстро отходил. Он сам подходил к Эфу и топил его в поцелуях. Но не больше.              А вот это было уже тем, что раздражало Джозефа. Сначала он не понимал, почему Тео дразнит его, доводя до грани, когда уже поздно отступать назад, но не пускал дальше. А потом Джозеф осознал — это игра. Неохотно, но он принял ее правила — позволил Тео провоцировать себя, делал вид, что злится, и ждал момента, когда можно будет поменяться ролями.              — Давно ждешь?              Чарли, остановившийся перед ним, простуженно шмыгнул носом. Царапины на его щеке побледнели и обросли корочкой. Эф смотрел на нее, прикусив губу. Руки чесались сорвать, он обожал так делать в детстве. Джозеф поднялся на ноги, и вдвоем они направились к парковке.              — Я хотел извиниться, — неожиданно выпалил Чарли. Он прятал руки в карманах куртки, чуть сгорбившись и прижимая подбородок к груди. — Я был слишком груб с тобой.       — Ты просто хочешь, чтобы всё было идеально, я понимаю, — хоть и расплывчато, но Джозеф постарался дать понять, что не обижается. Уже нет. Фил всегда говорил, что он слишком отходчивый.       — Ты только переехал, еще не освоился в городе, а я уже наседаю на тебя с группой. Это было ошибкой, прости, — они переглянулись, и Чарли выдавил слабую улыбку. Джозеф ответил ему тем же. — Просто когда-то я дал своему отцу обещание и вот, пытаюсь сдержать. Иногда заносит.              Неожиданно Джозеф понял, почему Чарли говорит ему это. Дэвид рассказал ему. Всё. О том, что застал барабанщика в слезах. Про их разговор об умирающем друге. Чувство вины очень ленивая штука. Разбудить её без внешнего стимула довольно сложно. Эф вспомнил тот день, и ему стало очень стыдно. Должно быть он выглядел жалким.              — Куда мы идем? — Джозеф не хотел больше говорить на эту тему. Они все обсудили. Чарли извинился, он простил. Можно считать вопрос закрытым.       — В Джексон, у меня смена через полчаса.       — Ты там работаешь? — Эф искренне удивился. Ему казалось, Чарли сосредоточен только на музыке. Подработка должно быть сильно отвлекала его от поставленных целей. Если только не была вынужденной.       — Ага, — Чарли поморщился, — кем-то вроде младшего повара. Помогаю на кухне, ну, знаешь, принеси-подай.       — Копишь на мечту? — осторожно попытался прощупать почву Джозеф. Они проходили мимо магазина сладостей, и он засмотрелся на выставленные на витрину конфеты. Всех цветов радуги, должно быть очень сладкие, может даже тягучие. По необъяснимой причине одного взгляда на них хватило, чтобы поднялось настроение. Почему-то Джозеф подумал о Коди. От этого по груди разлилось приятное тепло.       — Ну, если оплату коммунальных платежей считать за предел мечтаний, — мрачно улыбнулся Чарли. Он опустил голову, впираясь взглядом в серый асфальт под ногами. Ему до конфет не было никакого дела. Накрапывающая изморось эхом отзывалась на его печально-меланхоличное настроение.       — Ты живешь один? — поднял бровь Джозеф. Чарли покачал головой.       — С мамой и младшим братом.              Через дорогу показалось вытянутое, обшитое железными пластинами здание Джексона. Из-за того, что солнце едва пробивалось сквозь плотные облака, внутри горел свет. За столиками наслаждались обедом парочка посетителей. Чарли замедлил шаг и посмотрел на барабанщика.              — Успеем перекусить до начала смены. Ты как, голодный?       — От гамбургера бы не отказался.              Внутри было тепло и пахло кофе и жареной картошкой. Они устроились за одним из дальних столиков у окна. Чарли ушел делать заказ, а Джозеф, сняв куртку, сел на удобный, обшитый кожей диванчик и достал телефон. Джин должно быть все еще ждала его звонка. Он чувствовал себя полной мразью, когда вспоминал о ней или о Кае. Он хотел, но боялся приехать. Если даже на расстоянии прошлое отзывалось под ребрами паникой и непреодолимым желанием отвлечься проверенным способом, то что же будет с ним, вернись Эф в Мадисон.              Чарли вернулся с официанткой. Она поставила перед ними пустые чашки, а на середину стола небольшой френч-пресс с кофе. Джозеф коротко посмотрел на её бейджик.              — Спасибо, Марта, — та в ответ улыбнулась.       — Не за что, мальчики. Сейчас принесу бургеры и картошку, — когда она ушла, Чарли фыркнул.       — А со мной она постоянно ворчит и огрызается, — Джозеф лишь повел бровью. Он догадывался, почему Марта так вела себя с Чарли, но озвучивать не стал. Их лидер наверняка и так догадывается о своих тараканах, нечего каждый раз напоминать ему о них.              Джозеф действительно привык к новой жизни. Маленький городок не казался ему скучным. Лица, которые он видел каждый день, нитями ассоциаций связывались с именами, привычками и местом основного обитания своих владельцев. Сара, мистер Лестер, почтальон, весело подмигивающий при встрече, Марта в своем нежно-мятном платье и белоснежном фартуке — уже не были просто случайными прохожими. Их жизни переплетались с жизнью Джозефа, но одновременно они становились все независимей.              — Мой отец — военный, — поделился Чарли, разливая по чашкам кофе. Джозеф посмотрел на него, ожидая продолжения. Чарли же не просто так решил поделиться с ним этой информацией. — Он погиб. Пять лет назад, — Чарли опустил глаза. — Перед отъездом он несколько недель провел дома, мы много говорили. Я всегда хотел, чтобы отец гордился мной и пообещал, что так и будет. Мне хотелось, чтобы однажды я дал ему билеты в первом ряду на концерт собственной группы где-нибудь в огромном зале, забитом людьми. И все они — мои поклонники и почитатели. Поэтому для меня это так важно. Чтобы у нас все получилось.       — Я понимаю.              Джозеф прикусил губу. Он никому таких обещаний не давал. Был эгоистом в том, что касалось его жизни. Но не это было самым ужасным. Главная проблема оставалась в том, что Эф до сих пор придерживался этого мнения. Он пытался отказаться от наркотиков не ради семьи, а ради себя. Из-за того, что они ослепили его. Не дали увидеть и предотвратить то, что забрало жизни друзей. И Джозеф знал, что разрешит себе вернуться к ним, если терять будет нечего. Розовые очки не разбились. Он снял их и спрятал в ящик комода. До худших времён.              Они поели, и Чарли убежал на кухню. Джозеф настоял на том, что угощает. Не то, чтобы у него было море карманных денег, просто Чарльзу определенно было хуже. Джозеф уже собирался домой, когда получил сообщение от Элеонор. Она ждала его в репетиционной. Он помахал рукой Марте на прощание и вышел на улицу.              Только заметив книжную лавку на другой стороне улицы, Джозеф понял, что не перешел дорогу, как обычно делал это через дом после Джексона. Возле входа стояли Коди и Лукас. Эф не мог видеть лица Коди, так как тот стоял спиной к дороге, но судя по гримасе Лукаса, они ссорились.              Джозеф было замедлился, наблюдая за ними, но, поборов себя, опустил голову и прибавил шаг. Будто повинуясь минутному порыву, Лукас поднял на него глаза, прищурился. Коди проследил за его взглядом и обернулся. Джозеф встретился с ним глазами. Гнев, распыленность — вот что было написано на лице Лукаса. Коди же испытывал страх. Сердце снова пропустило удар. Совсем как в недавнем кошмаре.              Джозеф разорвал зрительный контакт и поспешил к школе. Наверняка, Элеонор заждалась. А проблемы Приличного общества его не касаются. Лучше вообще держаться от них подальше, чтобы не злить Тео. Признаваться себе в том, что могут быть другие причины — например, голубоглазые и с самым добрым сердцем, которое он только встречал — Джозеф не собирался.              Кроме Элли в репетиционной сидели Дэвид и Тео. Последний похлопал по стулу рядом с собой, приглашая. Джозеф послал ему воздушный поцелуй и сел рядом с Элеонор. Она держала в руках толстую тетрадь и щелкала ручкой. Читать, что там написано, Эф не собирался. Во-первых, он делал это слишком медленно. А во-вторых, почерк у Элеонор был не самый разборчивый. В этом он убедился, когда она однажды попросила передать Тео конспект по истории, и от скуки Джозеф заглянул в тетрадь. Конечно, он писал хуже. Но и почерк Элли каллиграфическим назвать было нельзя. В этот момент она понравилась ему еще больше, чем прежде.              — Итак, нам нужно придумать что-нибудь на Хеллоуин, — в очередной раз щелкнула ручкой Элеонор.       — Или Чарли сойдет с ума и нас сведет заодно, — Тео не спускал глаз с Джозефа. Тот же нарочно избегал зрительного контакта. Он отлично знал, что последует за этим. Тео впечатает в него каждый пропущенный взгляд поцелуями в школьном туалете.              Эта игра определенно нравилась барабанщику. Перейти бы только на следующий уровень.              — У меня была кое-какая идея, — Джозеф поджал губы. Она пришла ему в одну из бессонных ночей, когда он, открыв окно и высунувшись из него, вглядывался в темноту. Словно с повязкой на глазах или в комнате без единого источника света, Эф мог опираться только на воспоминания. О том, что через дорогу начинается поле. А дальше высится лес. Он помнил амбар, выкрашенный красной краской. Лошадей. Как будто память заменила ему реальность. А ведь были и те, для кого с наступлением рассвета эта иллюзия не заканчивалась. — Можно взять инструменты, сладости и поехать в больницу.       — Я подарю тебе на день рождения словарь, радость моя, — сверкнул зубами Тео. — Почитаешь значение слова «оригинальный».       — Это же праздник. Почему бы не порадовать тех, кто нуждается в этом, — Тео лишь закатил глаза. Остальные не стали поддерживать барабанщика.       — Есть идея, — все с недоверием посмотрели на подавшего голос Дэвида. Тот почесал крыло носа. — Прикольная, говорю вам. Че вы так напряглись.       — Ну, рассказывай, — Элли обменялась взглядами с Тео. Оба явно едва сдерживали смех.       Когда они выслушали идею Дэвида, Эф резко перехотел, чтобы наступал Хеллоуин.              В туалете он умылся холодной водой и поднял глаза на отражение в зеркале. Кажется, в него недавно прилетел тяжелый предмет, потому что сверху расплылась паутина трещин. Джозеф сглотнул. Его трясло. Вряд ли это было приближающейся панической атакой — по крайней мере сердце билось ровно и, самое главное, тихо. Уши не закладывало. Просто ему было неприятно. Идея Дэвида вернула его в прошлое. Только частично, но всё равно болезненно.              Джозеф поправил кофту и хотел было уже выйти, как дверь открылась, и вошел Тео. Улыбнувшись, он подтолкнул барабанщика к одной из кабинок и припал губами к шее.              — А я думал, куда ты подевался, — шепот обжег ухо, когда гитарист на мгновение оборвал цепочку поцелуев. — У меня сегодня хорошее настроение.       — И что это значит? — Тео не стал отвечать. Он втолкнул Джозефа в туалетную кабинку и, войдя следом, закрыл за собой дверь. Щелкнул замок. Стало ужасно жарко.              Прижимаясь спиной к стенке, Джозеф полностью отдавался поцелуям. Губы Тео были повсюду — они мучали его собственные, спускались на подбородок, прикусывали ключицы. А его руки… Одна лежала на шее, несильно сжимая, а вторая забралась барабанщику в штаны. Эф неумело поборол стон, когда холодные длинные пальцы прикоснулись к разгоряченной, требующей внимания плоти. Было так тесно. Его распирало желание, и Эф, запрокинув голову, полностью отдался во власть Тео.              Пальцы гитариста творили настоящее чудо. Умело. Опытно. Касаясь подушечками самых чувствительных мест. Лаская или отрезвляюще сжимая. Ткань давила, но Тео нарочно не спускал его джинсы и не давал сделать это Джозефу.              Чертовски горячо. Эф едва не скулил. Тео приблизился вплотную и вернул поцелуи на губы. Его жар передавался через одежду. Его рука скользила вниз верх в таком бешеном темпе, что барабанщику казалось, будто он сходит с ума. Хотелось одновременно остановить это мучение и никогда не прекращать удовольствие. За мгновение до того, как Вселенная Джозефа была готова разорваться на мириады новых звезд, Тео убрал руку и, перехватив руки барабанщика, зафиксировал их над его головой, не давая пошевелиться.              — Тео, блять, — Эф открыл глаза, натыкаясь на смеющийся взгляд. Да он издевается. Ебаная игра.       — Ты не кончишь, — его дыхание доходило едва ощутимым касанием ветра. — Не сегодня.       — Это нечестно.       — Знаю. Пообещай, что не доведешь начатое до конца. Просто доверься мне.              Перед глазами всё расплывалось. Лицо Тео. Розовые ухмыляющиеся губы. Влажный блеск его глаз. Серая стена за гитаристом. Джозеф неохотно кивнул, надеясь, что на его лице доходчиво отражается недовольство. Железная хватка на руках ослабла, и он опустил их, растирая запястья. Тео, подцепив пальцами подбородок барабанщика, заставил его пересечься с ним взглядами и едва ощутимо поцеловал. Куда-то делись последние крохи дыхания, и Эф закашлялся. Тело всё еще требовало разрядки. Даже когда Тео отстранился и вышел из кабинки, рука рефлекторно тянулась к паху. Его била мелкая дрожь, а гитарист, казалось, наслаждался происходящим. Он вымыл руки, хлопнула входная дверь.              Эф вышел следом и умылся холодной водой. Хоть немного, но это помогло. Мысли все ещё путались. Глаза болели от слишком яркого искусственного света. Тело горело. Тео. Хренов манипулятор. Джозеф внезапно разозлился на него. Сильно. Так, что почти возненавидел. Ну ничего, он еще отомстит.              Тео ждал его на крыльце. Он опустил взгляд вниз, на натянутую ткань джинс и улыбнулся, словно мартовский кот. Его прикосновение разрядом тока пробежало по позвоночнику и электронами коснулось каждого миллиметра кожи. Джозеф отодвинулся, прикусил губу. Он вряд ли мог назвать себя любителем БДСМ. Никогда не пробовал, чтобы говорить наверняка, но и не испытывал влечения к подобному. Но в их игре роли были распределены однозначно. Подчиняй, истязай, дразни. Подчиняйся, истязайся, ведись. Если бы Тео захотелось потушить об него сигарету, Джозеф бы позволил. Потому что он не мог отказать этим глазам, этому голосу, этому запаху, смешанному с сигаретным дымом.              Эф подвержен зависимостям. Музыка. Наркотики. Люди. Гребаный бас-гитарист Диких цветов. Он слишком быстро и прочно впустил это в своё ДНК. Уже не отвязаться.              — Подвезти тебя до дома? — Тео крутил в руках ключи от машины. Джозеф заинтересовано посмотрел на брелок в виде гитары.       — Нет, спасибо.       — Уверен? — гитарист снова опустил глаза. Возбуждение, которое он запретил снимать, всё ещё бросалось в глаза. Его это веселило. Джозеф же, казалось, сходил с ума.        — Абсолютно.              Ему о многом надо было подумать. И прежде всего о том, как обыграть Тео. Его главным врагом были эмоции, они выводили из строя системы самосохранения, толкая к одному единственному, не обязательно правильному выбору. Нужно было придумать, как держать их под контролем.              — Ладно, тогда до завтра.              Тео поцеловал его в щеку и спустился с крыльца. Джозеф проводил его взглядом. Если учитывать весь полученным им опыт, Тео однозначно был не тем, кто нужен ему сейчас. Сиюминутно — может. Но на долговременную основу? Эф всё меньше был в этом уверен, и это его расстраивало. Его сердце хотело быть с гитаристом. Но разум подсказывал, что Джозеф идет по льду, и тот уже трещит под ногами.              Эф знал, кто победит в этой битве. Увы. Сердце всегда одерживало верх. А разум, смирившись с поражением, пытался минимизировать потери. Идти на встречу боли — как раз в духе Джозефа Блэра. Путь, выложенный из стекла. Он заслуживает этого.              Кроме машины Тео, мгновение назад скрывшейся за поворотом, на школьной парковке стояла еще одна. Не такая дорогая. Немного потрепанная матово красная КИА. Увидев её, Джозеф напрягся. Первым, о чем он подумал, было то, что владелец машины мог находиться в туалете, в одной из кабинок, и слышать его грязные, умоляющие стоны. Ему могло быть плевать на это, как это было раньше, когда в кровь вплетались нити ЛСД. С ними он был способен на многое, это сейчас появились границы. Невидимые стены, которые Джозеф ненавидел.              Он стоял, обернувшись на школу, и ждал. Кто-то же должен выйти. Джозеф надеялся, что он всё поймет по взгляду. Знает ли человек обо всём, собирается ли высмеивать это или, быть может, шантажировать. Но никто не выходил. Начинало смеркаться. Джозеф замерз, руки окоченели. Он переминался с ноги на ногу, но не уходил.              Может, это вообще ничья машина? Нет, исключено. Чистая, такого же красного цвета, как полоска заката у самого горизонта, пожирающая остальное небо. Внутри, на приборной панели, лежала вскрытая пачка мятных леденцов. Хозяин автомобиля здесь. Только почему-то задерживается. Может, рассказывает директору обо всём, свидетелем чего стал.              Не такого уж ужасного и развратного, если подумать. Подумаешь, один засунул другому руку в штаны. Всё вообще могло быть по-другому. Должно было быть, но об этом Джозеф старался не думать. Холод и время усмирили желание. Оставалась только память и привкус разочарования под языком.              — Привет, ты чего тут стоишь?              Джозеф обернулся на голос. Лоуренс, спрятав руки в карманы пальто, смотрел на него удивленно, чуть склонив голову. Шарф, которым он обмотал шею, тянулся почти до колен. Кажется, кто-то не переносил мороз. Эф прикусил губу. Лицо Лоуренса было непроницаемо — в том смысле, что сказать однозначно, знал ли он про них с Тео, было невозможно. Хотя он же стал уже один раз невольным свидетелем их тогда еще совсем невинных поцелуев. И ничего не произошло.              — Просто стало интересно, кто ещё остался в школе после уроков. Твоя машина?       — Моя, — Лоуренс достал из кармана ключи и снял сигнализацию. — Подвезти тебя?       — Что тебя задержало? — поинтересовался Эф, когда они сели внутрь. Внутри было немного прохладно, но ненадолго — Лоуренс уже включил печку. Пахло знакомо. Как будто цветами. Только Джозеф никак не мог вспомнить, где уже встречал этот аромат.       — Домашка по математике. Я не понял два последних задания, а Маргарет о-очень медленно и подробно объясняет, — хмыкнул Лоуренс. Он надел очки и выехал с парковки. — Куда тебя подбросить?              Несколько минут они молчали. Луна пряталась за тучами, и Джозеф смотрел на огни дорожных фонарей, от скорости расплывающихся в единую, подрагивающую линию. Лоуренс включил радио и постукивал по рулю в такт песни. Он выглядел расслабленным, вождение явно доставляло ему удовольствие. Несколько раз Эф ловил на себе его внимательный взгляд, но разговор Лоуренс не заводил.              — Забыл сказать, классно барабанишь, — вспомнил репетицию Эф. Рен и правда был хорош. Четкий ритм — настоящее сердце группы. А движения рук смотрелись легко и естественно. Лоуренс посмотрел на него через зеркало заднего вида.       — Точно, ты ведь тоже барабанщик? И как тебе в Диких цветах?       — Пока я только тяну их назад, — Лоуренс в ответ многозначительно фыркнул. Джозеф догадывался, что это значит. Все участники Приличного общества не слишком лестно отзывались о Диких цветах. За исключением Коди, разве что.       — Они и до тебя выглядели разрозненно, не принимай это на свой счет.       — Я не это имею в виду. Просто давно не практиковался, дома нет возможности.       — Приходи ко мне, если хочешь, — Лоуренс сбавил скорость перед светофором и, достав телефон, протянул его Джозефу, — у меня весь гараж оборудован под репетиционную. Обменяемся номерами, я тебе адрес сообщением скину.       — Правда? — в ответ на его вопрос Лоуренс рассмеялся.       — Конечно, да. А что в этом такого?              Тео. Вот что. Но Джозеф не стал произносить этого вслух. Ярость, направленная на Коди, горела ярко и ненадежно. Тео свирепел как будто намеренно, чтобы не забыть, что ненавидит вокалиста Приличного общества. Лоуренс же презирал Тео по-настоящему. Пассивно. Пренебрегающе. Он не собирался прощать или давать гитаристу второй шанс. Он поставил в их отношениях жирную точку. Навсегда.              — Если хочешь общаться с Тео, дело твое. Только потом не жалуйся, потому что я предупреждал, — как будто прочитал его мысли Лоуренс.       — Мы можем не говорить о Тео? — Джозеф сглотнул. Если его мнение по итогу все-таки сойдется со взглядами Лоуренса, оно все равно будет его собственным. Грабли, на которые необходимо наступить, чтобы потом не жалеть, что напрасно послушал других. Наверное, глупо.       — Мы приехали, — Лоуренс приглушил двигатель, машина перешла на тихое урчание. — Было приятно с тобой поболтать.       — Спасибо, что подбросил, — улыбнулся Джозеф, вылезая из автомобиля.              Он помахал Лоуренсу на прощание и поднялся на крыльцо. Свет в столовой горел. Джессика ждала его, обняв ладонями чашку чая. Она казалась расстроенной, но, увидев племянника, выдавила улыбку. Джозеф встал за ее спиной и поцеловал в макушку, после обнимая. Джессика, сжав его руки, притянула племянника ближе.              — Что случилось? — он положил щеку ей на макушку.       — Просто тяжелый день, устала очень. Ты спать?       — Ага. Только душ приму.              Поднимаясь по лестнице, Джозеф вспомнил про домашнее задание. Кажется, сладкий сон придется отложить. Сара была недовольна его успеваемостью. Они не обговаривали этого, но оказалось, что выполнение домашнего задания подразумевалось в правиле #6. Это тренирует дисциплину и расширяет кругозор — так сказала доктор Грегори. Джозеф только виновато кивал. В прошлой жизни он редко когда притрагивался к тетрадям, только если было особенное настроение или становилось совсем скучно. Теперь всё изменилось. Кажется, Сара намеревалась сделать из него отличника. С его дислексией и короткой памятью Джозеф мог пожелать только удачи. Ей. Себе.              Он ополоснулся и, переодевшись в серые спортивные штаны и белую футболку, вышел из ванной. В волосах блестела вода — Джозеф никогда не сушил их до конца. Прохладная вода даже как будто добавила ему сил — на математику точно хватит, может даже на физику или биологию. Эф уже хотел подняться к себе, когда услышал голоса в комнате двоюродного брата. Один однозначно принадлежал Майклу. А вот второй несмотря на то, что Джозеф сразу его узнал, звучат как давно забытая песня. Неужели Майки все-таки согласился на дополнительные уроки с его бывшим физиком?              Это был мистер Грей. Без всяких сомнений. Осунувшийся, выглядящий даже усталей обычного, но все-таки он. Александр замолчал, первым увидев, что в спальню вошел посторонний. Из-за царившего вокруг мрака, обстановку комнаты, где он сидел, было не разобрать. Только кусочек картины в раме из белого дерева. Майкл обернулся и злобно уставился на двоюродного брата.              — Стучаться не учили?       — Постоянно забываю о такой мелочи, — почесал голову Эф. — Александр, привет, — тот закатил глаза. Он давно знал, что Джозеф — запущенный случай. Но видимо до конца не принял это.       — Физика — не твой конек, в твоей маленькой головушке просто не заложено под неё места. Смирись.              Темные волосы и голубые глаза, может, и были гремучей смесью, но контраст черных, словно вороное крыло, волос Александра с изумрудными зелеными глазами сводило с ума. Джозеф бы слукавил, если сказал, что никогда не влюблялся в своего учителя физики. Это случилось еще в их первую встречу. Правда потом влюбленность разбилась о невыносимый характер Грея, но это не мешало Джозефу любоваться им. Настоящее произведение искусства, особенно если ему заклеить рот скотчем.              — Я так-то просто поздороваться зашел. — Джозеф прикусил губу. — Теперь забыл, куда шел.       — По ступеням эволюции, — подсказал физик безэмоциональным голосом, — вниз.              Майкл не сдержал смешка. Эф только покачал головой и, махнув на них обоих рукой, вышел из комнаты. Он немного жалел о том, что свел этих двух людей. Характер одного был хуже, чем у второго. Их дуэт грозился вылиться в катастрофу.              Джозеф поднялся в комнату и упал на кровать. Тело после душа успело остыть, а в спальне было прохладно. Эф повернул голову и посмотрел на шкаф. Неплохо было бы надеть какую-нибудь кофту и засесть за домашку. Но как же лень. Мягкий свет ночника клонил ко сну. Джозеф закрыл глаза — обещая себе, что это всего лишь на минуточку — и тут же вырубился.              Он сидел в столовой. В своей старой школе. Это казалось странным, но таким естественным и привычным. Солнечный свет, льющийся из окон, освещал хорошо знакомые лица. Тех, с кем Джозеф ходил на общие уроки или просто болтал в курилке. Через несколько столов сидела девушка с заплетенными в косу волосами. Ее узкое бледное лицо Джозеф тоже где-то видел. Она была совсем юной. Четырнадцать — пятнадцать лет. Первый год в старшей школе.              Бурча себе что-то под нос, к нему присоединился Кай. Он так агрессивно кинул поднос, что его содержимое едва не оказалось на столе. Взяв соленый крекер, Кай злобно захрустел им. Джозеф не смог сдержать улыбки. Он так давно не видел лучшего друга. Эти темные взъерошенные волосы, блестящие и невероятно мягкие на ощупь. Это заслуга Джин — она подарила Каю какой-то крутой шампунь и с тех пор тот пользовался только им. Джеймс сначала смеялся, а потом безуспешно пытался узнать название. Кай сдался только после того, как Джеймс на полном серьезе пригрозил забраться к нему домой под покровом ночи и выкрасть стратегические запасы шампуня. Ох уж эти двое. Последний раз, когда Эф видел друга, от него отходили десятки проводов, а в мозгу застряла пуля, которую врачи не решались извлечь. Теперь это казалось страшным сном. Ну да, просто кошмар. Вот же он, Кай, сидит рядом и жалуется на буфетчицу.              — Когда я просил пюре, я не знал, что оно из брокколи, — Кай разочарованно подпер щеку.       — Так не ешь, — засмеялся подошедший Джеймс, пятерней зарываясь в его волосы и устраивая там взрыв.       — Но я голодный, — Эф обменялся с Джеймсом многозначительными взглядами. Кай всегда голодный. И всегда привередливый.       — Тогда ешь и не возникай, — отпустил смешок Джозеф. Кай толкнул его в бок.       — Знаешь, у тебя вообще никто не спрашивает, — Джеймс, обращаясь к Каю, провел пальцем по ободку подноса. Эф с удивлением отметил, что тот абсолютно пустой. — Ешь, что дают. Меню через трубку многообразием не отличается. А меня тут вообще не кормят.       — Тут это где? — Эф посмотрел на поднос Кая. Крекеры исчезли, теперь его полностью занимало овощное пюре. Такое жидкое, совсем как вода. Джеймс не ответил. — А где Фил?       — Сказал, что хочет заглянуть к кому-то. Кстати, Айзека здесь нет. Только не говори, что он остался жив после всего, что натворил.       — Он выстрелил себе в голову, — Эф перевел взгляд на Кая. Тому разговор явно не нравился. Он морщился и тер подбородок. Джеймс пожал плечами.       — Значит, мы с ним в разных местах. И хорошо. Кулаки чешутся врезать по его наглой морде.              Джозеф не мог дышать. Он вскочил на ноги, запинаясь о скамейку и чуть не падая — Кай помог удержать равновесие, смотря на него снизу вверх. В его пронзительных голубых глазах плескалась боль и усталость. Джин права — они мучают его, не дают уйти. Кай шумно выдохнул. Смотреть на него было невыносимо.              — Почему вы не были в кабинете? Урок уже начался, — Кай только пожал плечами. Холодно, даже равнодушно. Джеймс поджал губы.              Они не могли ответить, потому что были плодом его фантазии. А сам Джозеф не знал всей правды. Может задержались у шкафчиков. Может, вообще не планировали идти на физику. Факт в том, что, когда пришел Айзек, они находились в этом чертовом коридоре. И поэтому попали под горячую руку. В противном случае Айзек бы не тронул их. Он дорожил Джозефом и знал, как ему важны друзья. Ведь так? Но даже во снах Джозеф ни в чем не был уверен. Он посмотрел на Кая.              — Я обязательно навещу тебя.       — Хорошо, — тот кивнул и отвернулся. — Только имей в виду, что я не могу ждать вечно.              Джозеф открыл глаза. Его дыхание сбилось совсем как одеяло, свалившееся на пол. Свет ночника едва ли освещал комнату — заваленный бумагами стол, ростовое зеркало с оставленной на нем черной футболкой, которую Эф одолжил у Кая и забыл вернуть, маленькую тумбочку, на которой вперемешку валялись его кольца и таблетки от головной боли. Комнату, незнакомую Джозефу. Он поднялся с кровати и, подойдя к окну, открыл его настежь. Ни черта не видно, но это точно не его дом и не больница, из которой Джозефа вот-вот должны были выписать, потому что он достаточно окреп, и голова почти не болела.              Джозеф обернулся. Попытался взглядом найти телефон. Он ничего не понимал. Где он — не место, а конкретная временная точка. Сколько времени прошло с того дня? Может, он был в коме? Или до сих пор в ней, а всё это лишь плод его фантазии.              Но это же невозможно. Джозеф где-то читал, что мозг не придумывает ничего нового, а лишь берет информацию из воспоминаний и иногда немного видоизменяет её. А эта комната была ему незнакома. Некоторые вещи были абсолютно точно его, в этом не было никакого сомнения. Но в остальном напоминало логово чужака.              Джозеф вышел из комнаты и остановился перед лестницей. Она вела вниз, в гнетущую темноту. Вглядываться в неё не хотелось. Джозеф шумно выдохнул. Он узнавал эти стены, картину на них — девочка с кувшином наливает молоко маленькому рыжему котенку. Мило и безвинно — самое то для какого-нибудь фильма ужасов.              На втором этаже стояла тишина, только тикали где-то в отдалении настенные часы. Джозеф заглянул в первую дверь, щелкнул выключателем, кривясь от яркого света, заливавшего ванную комнату. Здесь всё еще было душно, как будто кто-то недавно принимал душ. Пахло зубной мятой. Нежно-голубая занавеска была сдвинута в сторону, открывая белоснежную ванную. Джозеф выкрутил кран с холодной водой и умылся. Странно. Несмотря на то, что это место было ему незнакомо, он чувствовал себя в безопасности. Как такое вообще возможно?              В коридоре вернулось головокружение. Наверное, он слишком долго пробыл на ногах. По стенам ползали зловещие тени, и Джозеф не мог понять, это игра света, который давали лампы, или воспаленного разума. Тело ныло, но он чувствовал, что под футболкой нет бинтов. Значит, всё уже зажило. Так сколько времени прошло?              Дверь за спиной скрипнула. Кто-то выглянул в коридор и уставился на его спину. Джозеф замер, не решаясь обернуться. Он не боялся увидеть там чудовище. Нет. Джозеф опасался увидеть знакомое лицо, которое мозг опознает как чужое. Чья-то рука коснулась плеча, потянула, поворачивая к себе.              — Чего бродишь в темноте?              Имя, которое никто из знакомых не носил, крутилось на языке. Откуда Джозеф знает его?              — Ответишь может? — блондин сонно хмурился. В голубых глазах соединились линии злости и переживаний. Джозеф шумно втянул носом воздух.       — Ты ведь Майкл? — в ответ блондин дернул головой и еле слышно выругался. Джозеф посмотрел на его вытянутую руку, пальцы которой до сих пор сжимали плечо. Они медленно разжались. Майкл отступил на шаг и почесал затылок. Его взгляд как будто немного смягчился.       — Пойдем. Поспишь, и память вернется.              Джозеф не знал, почему доверился ему. В Майкле не ощущалась угроза, несмотря на всю колючесть. Он проследил за тем, как Эф ложится под одеяло, и сменил верхний свет на ночник. Джозеф наблюдал за ним одними глазами. Голова была тяжелой и разрывалась от боли. Майкл пересекся с ним взглядами.              — Что-нибудь болит? — спросил он, заранее прочитав ответ по глазам.              Джозеф едва заметно кивнул. От этого простого движения затылок пронзила новая вспышка боли, от которой из глаз едва не брызнули слезы. Но слова давались с еще большим трудом. Майкл обошел кровать и, взяв лекарства, с тоской осмотрел пустой стакан.              — Подожди немного, — он вручил Джозефу пластину с таблетками и вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Эф смотрел на темноту коридора, мечтая провалиться в неё. Давно ему не было так хреново. Зря он вообще поднялся с кровати.              Меньше, чем через минуту Майкл вернулся со стаканом воды. Приятно холодной, которую Джозеф осушил за несколько глотков. Он лег обратно на подушки, которые на самом деле хотелось скинуть, чтобы ощутить затылком жесткий матрас. Майкл скрестил руки.              — Спи, — в который раз произнес он, прежде чем выйти.              Но сон не шёл. Мешала боль. Джозеф крутился, пытаясь угадать наиболее удачное положение. Иногда казалось, что костлявая рука, сжимающая его черепную коробку, ослабляет хватку, но всего на пару секунд. После боль возвращалась. Джозеф едва ли не скулил. Не включая свет, он нашел на тумбочке лекарства и выпил еще несколько, не запивая. Минуты растянулись в бесконечность. Он не двигался, прислушиваясь к пульсации внутри. Силы медленно покидали его. Джозеф закрыл глаза. Он не помнил, когда провалился в темноту. Джозеф бродил по ней, пока приглушенная трель будильника не потянула его наверх, в реальность.