Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Самым мучительным для Джозефа было бездействие. Ему сложно было весь день лежать в кровати, особенно после того, как голова перестала болеть. Энергия билась внутри, не находя выхода. Моторчик, который она завела, гудел и искрился. В конце концов, Эф нашел решение. Просыпался, наводил порядок в доме и, позавтракав, отправлялся на прогулку. Он пересекал поле поперек, наблюдая за мирно пасущимися лошадьми. Для того, чтобы поваляться в траве, было уже слишком холодно, так что Джозеф просто шел, пока не натыкался на кромку леса. Заходить туда он не решался.              Домой он возвращался к полудню. В это время кроме Джессики никого не было. Она протягивала ему баночку замороженного йогурта, и они вместе валялись на диване.              А потом приехали родители. Джозеф чуть не упал, когда Фиби и Рут с двух сторон накинулись на него, крепко обнимая. От их рыжих, золотом горевших на холодном солнце волос болели глаза, так что он зажмурился и едва не потерял равновесие. Джессика испуганно ахнула, но Маркус и Вероника только засмеялись. Об одержимости близняшек старшим братом они были хорошо осведомлены. Эф с трудом высвободился из хаоса рук, ног и губ, стремившихся расцеловать его лицо, и подошел к родителям. Маркус скромно пожал руку, но почти сразу вовлек в объятия. Вероника поцеловала его в лоб.              — Как ты себя чувствуешь, милый? — Миссис Блэр никак не могла отпустить его руку. Джозеф сдержался от того, чтобы закатить глаза. Они ведь разговаривали вчера вечером по видеосвязи, и он ей уже говорил. Всё с ним хорошо.       — Я в порядке. После обеда иду к доктору Дорси. Наверное, странно это слышать от меня, но надеюсь, он допустит меня до занятий. Уже устал дома валяться.       — Прошла всего пара дней, — заметила Джессика. Вероника только покачала головой и обняла сестру.       — У него просто моторчик в одном месте.       — Сердце, — пояснил Джозеф сестрам, — а не там, где вы подумали, — девочки захихикали и переглянулись.              Когда все вошли в дом, Маркус дотронулся до руки сына, привлекая его внимание. Поджарый, высокий. Джозеф был готов поспорить, что в юности у него от девушек отбоя не было. Но на своих сильных руках когда-то Маркус вынес из церкви именно его маму. Он и сейчас был готов носить Веронику на руках — только дай волю. Пара седых волос, виновником которых наверняка был Джозеф, совсем не старили. Обычно Маркус предпочитал деловые костюмы, но сейчас на нем были обыкновенные джинсы и серая кофта.              Джозеф привел его к себе в комнату. Маркус осмотрелся, останавливая взгляд на гитаре. Не то, чтобы Эф часто к ней притрагивался после переезда. Как-то не было настроения. Но пыль с нее он исправно стирал.              — Что-то случилось? — Джозеф склонил голову. Его было не провести. Если отец хотел просто поговорить, он бы не предложил уединиться. От Вероники у него не было секретов.       — Нет. Это касается Кая.              Джозеф непонимающе дернул головой. Родители давно и хорошо знали его друга. И любили его почти как родного. Кай ужинал с ними. Дарил его родителям подарки на дни рождения. Баловал сестер. Иногда они все вместе отправлялись на пикник. Родители Кая были черствыми. Может когда-то они и питали иллюзии по отношению к старшему сыну, но с рождением Джерри, его брата, махнули на первенца рукой. Именно Джерри виделся им наследником семейного бизнеса. Должно быть поэтому они не навещали старшего сына в больнице после случившегося. Ни разу.              Хотя Джозеф все-таки надеялся, что дело в боли, которую приносила неотвратимость случившегося. Родители всегда любят своих детей. Просто иногда по-своему.              — Он очнулся? — в ответ Маркус только покачал головой.       — Врачи оценивают его состояние как стабильно тяжелое. Но я не об этом. Его родители ни цента не заплатили больнице, а его страховка истекает. Я плачу, но ты должен понимать, что это недешево обходится. Может, лучше…       — Не позволяй им отключать его, — Джозеф схватил отца за руку, неосознанно, как ускользающую соломинку. Маркус высвободился и сжал его плечо.       — Я и не думал об этом. Пока есть надежда, надо держаться за неё.              Надежда. Эта улыбающаяся лгунья. Совсем как серена, она затягивала любого, кто оказывался в ее сетях, в болото. Но Джозеф шел, даже не думая развернуться и уйти пока не поздно.              — Я просто подумал, может перевести Кая в другую больницу. Где за ним бы ухаживали, но не такую дорогую.       — А куда?       — Я пока подыскиваю место.       — Только недалеко, — Джозеф прикусил губу, — когда он очнется, кто-то должен быть рядом. Кай будет напуган, дезориентирован… — Маркус улыбнулся и кивнул.       — Конечно, я понимаю это.              Они спустились вниз. Джессика и Вероника колдовали над семейным обедом. Остина не было, наверняка возился в гараже. Маркус сказал, что пойдет поздоровается с ним, и, поцеловав жену в щеку, ушел. Рут и Фиби окружили Майкла. Джозеф едва сдержал смех. Двоюродный брат думал, что Эф приставучий и докучливый? Позволь представить тебе двоюродных сестер.              Девочки наперебой рассказывали удивительные, но абсолютно бесполезные факты о себе в то время, как Майкл таращился в стену. Наверняка он кричал. Просто про себя. Детям даже грубить нельзя. Приходилось терпеть. Он выдохнул и посмотрел сначала на одну, потом на другую близняшку.              — Я запутался. Кто из вас кто.       — Я Рут, — оскалилась та, что была справа.       — А я Фиби, — улыбнулась девочка слева. Майкл закрыл лицо ладонями. Он был почти уверен, что в прошлый раз они представились ему с точностью наоборот.              Джозеф прикусил губу. Он прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди. Хулиганки. Оделись одинаково и сделали одинаковые прически. Хотя обычно волосы Рут немного вились — их главное отличие. В остальном они были совсем как две капли воды. Обе рыжие, сероглазые, с россыпью веснушек. Рут, как близняшка родившаяся первой, была немного крупней сестры, но это почти не бросалось в глаза. Их голоса звучали одинаково и, если девочки говорили вместе, сливались в унисон.               — А я жил с ними десять лет, — сказал Эф, поймав умоляющий взгляд Майкла. — Это они к тебе еще в постель ночью не забирались.       — Спасибо, — Майкл сглотнул, — теперь буду запираться.              Рут и Фиби нахмурились. Внезапно потеряв интерес к двоюродному брату, они окружили родного. Фиби обняла его и ластилась, словно котенок. Джозеф потрепал ее по волосам, не теряя бдительности. Рут выглядела странно притихшей. Наверняка, замышляла какой-нибудь план.              — Я хочу есть, — состроив ангельское личико, она посмотрела на брата, — тут есть какое-нибудь кафе?       — Обед скоро, не перебивай аппетит, — Рут надула губы.       — Зануда.       — Иди на кухню и сопри что-нибудь под шумок, — Джозеф закатил глаза, — тебя как будто всему учить надо.              Рут кивнула и под крик сестры: «и мне» — скрылась за углом. Джозеф попытался устроиться на диване, что с учетом продолжавшей висеть на нем Фиби было сделать не так уж и просто.              — Я скучала, — промяукала она. Джозеф улыбнулся.       — И я.       — Джеймс, Фил и Кай больше не приходят, потому что тебя нет, — Фиби подняла голову. Джозеф потянул ее к себе и обнял. — Можешь дать номер Джеймса? Я приглашу его на свидание.              Эф засмеялся сквозь слезы и поцеловал сестру в макушку. Как объяснить ей, что причинно-следственная связь совсем другая? Не его друзья не приходят из-за того, что он уехал, а наоборот? Это страшное слово — смерть, для его сестер было таким далеким. Тем, что можно услышать по телевизору или прочитать в книгах. Он хотел, чтобы так и оставалось как можно дольше. Эф поднял голову, пересекаясь взглядами с выходящим из комнаты Майклом. В его глазах читалось понимание. Он знал. Остин и Джессика точно не рассказывали, но вполне мог Александр. Это могло объяснить внезапное потепление в отношении Майкла к двоюродному брату.              Рут вернулась с полосками морковки. Одну из них она отдала Джозефу, другой принялась хрустеть сама. Забравшись на диван, Рут по-хозяйски включила телевизор. Спортивный канал, конечно, что же еще. И очень разочаровалась, когда увидела, что на нем крутят повтор баскетбольного матча, а не фигурного катания. Джозеф с улыбкой взглянул на нее. Проводит весь день на катке и все равно зависима от него. Никакого разнообразия.              — Как дела, спортсменка? — он гладил Фиби по спине. Та, убаюканная чужим теплом и лаской, задремала, уткнувшись носом ему в подмышку. Рут неоднозначно пожала плечами. — Ты ведь не бросила фигурное катание?       — Нет, — скомкано ответила она, щурясь. Джозеф знал причину ее плохого настроения.              Джин была ее кумиром, примером для подражания. Но она бросила любимый спорт, закинула коньки пылиться на полку. И Рут не знала причину. Ей казалось, Джин просто сдалась. Кровь, слезы, пот — не каждый выдержит такие нагрузки. И ей самой противостоять усталости и желанию жить нормальной жизнью стало гораздо сложнее. Она ведь всего лишь ребенок — запутавшийся, испуганный, потерявший ориентир.              — Неужели ты ходила на каток только для того, чтобы быть похожей на Джин? — Рут активно закачала головой из стороны в сторону.       — Я люблю лед, — она встретилась с глазами брата, — но почему она сдалась?       — Просто Кай сильно болеет. Ей пришлось сделать это, чтобы ухаживать за ним.       — А он поправится? — в голосе Рут звучала надежда, и Эф кивнул.              Пусть иногда мы не получаем того, о чем мечтаем всем сердцем, но надежда дарит нам силы двигаться дальше. Всегда. До самой последней капли.              За столом царила непринужденная обстановка. Майкл сел подальше от сестер, хотя опасаться было нечего. При отце девочки доставали из карманов пыльные нимбы и прелестные белые крылышки. Ну, чисто ангелы. Джозеф несколько раз бросал взгляды на Джессику, но она как будто не замечала его. Он не понимал, вся семья в сборе — так чего Джессика ждет? Но тетя непринужденно разговаривала с сестрой, периодически отвлекаясь на запеченный с овощами картофель и жареную курицу.              Он понимал Джессику. Говорить на серьезные темы непросто. Особенно в чем-то признаться. Столько мужества нужно, чтобы сказать простые слова. Я беременна — родным.              Фил мертв, не вини его — далекому незнакомцу.              Из Диких цветов на больничном Джозеф общался только с Элеонор и Дэвидом. Тео держался в стороне, а Эф и не напрашивался. А Чарли каждый день присылал дежурное сообщение, справляясь о самочувствии барабанщика. Убеждаясь, что все хорошо, Чарли присылал улыбающийся смайлик и растворялся в бурлящем дне.       В больницу его отвезла Джессика. Это право она отобрала у сестры, в чем Джозеф её поддержал. Возможно, ему только показалось, но Джессика преследовала и собственный интерес. Больница теперь стала для неё особым местом. Тем более ему нужно было узнать о тётиных планах. Сколько еще ему предстоит сохранять тайну, которой хочется поделиться со всем миром.              Солнце было не по-ноябрьски теплым. Это означало одно — последние хорошие дни, совсем скоро природу обнимет зима с её морозами и снегопадом. Джессика включила печку, Джозеф немного опустил стекло со своей стороны. Остин был прав, во время вождения его жена не слушала музыку и не отвлекалась на разговоры, полностью сосредоточившись на дороге. Джозеф бросал на неё взгляды, затягивающиеся на светофорах или когда она пропускала кого-то на перекрестке, но покорно молчал. Только когда они оказались на больничной парковке, у него развязался язык.              — Когда ты обо всем расскажешь?       — Эф, это сложно, — тот только шумно выдохнул. Уж ему она об этом могла не рассказывать.       — Но я рядом. Поддержу, а если понадобится, сглажу неловкую паузу анекдотом.       — Спасибо, — она благодарно улыбнулась и подтолкнула его к коридору, ведущему к кабинету доктора Дорси.              Его тщательно осмотрели и, поверив в хорошее самочувствие, выписали. Джозеф был на седьмом небе от счастья. Его заточение было позади, близился Хэллоуин, после которого дни будут сменять друг друга с нарастающей скоростью, пока время не застынет в двенадцати ударах, отсчитывающих мгновения до начала нового года. Всё плохое останется позади, притворство отступит, уступив место искренности, и дышать, наконец, станет легче.              — Тебе нужно беречь себя, если хочешь, чтобы мы меньше встречались, — доктор Дорси отошел, чтобы заполнить карту.       — Могу привязать подушку к голове или ходить в велосипедном шлеме.       — Хорошая идея, кстати.       — Для будущего пациента психиатрической клиники? — ухмыльнулся Джозеф.              Ничего не могло испортить его настроения. Он вернулся в приемное отделение и, не найдя там Джессики, плюхнулся на стул. По телевизору неизменно крутили рекламу, кажется, ту же самую, что и в прошлый его визит. Только пациентов не было, одна скучающая Табита за стойкой, дружелюбно улыбнувшаяся Джозефу, когда они пересеклись взглядами.              Чиркнув Элеонор короткое сообщение о том, что завтра придет в школу, Джозеф замер в нерешительности. Хотелось поделиться этой новостью с Коди, но у него не было его номера. Зато у Джозефа был телефон Лоуренса. Вот только тот не торопился ни с ответом, ни с тем, чтобы хотя бы просто прочитать сообщение.              Вернулась Джессика. Она села рядом с Джозефом и протянула ему фотокарточку. Эф ничего на ней не увидел, но, увидев блеск в тётиных глазах, улыбнулся.              — Какой маленький.       — Семь недель, — Джессика ласково погладила большим пальцем горошинку со снимка. — Я расскажу всем. Сегодня.              Об отправленном Лоуренсу сообщении Джозеф не вспоминал до самого вечера. Приняв перед ужином душ, он поднялся к себе в комнату и впервые прикоснулся к телефону. Барабанщик не стал допытываться, зачем Эфу это понадобилось, просто кинул номер. Почему-то эти десять цифр, связанных между собой только тем, что вели к Коди, осчастливили Джозефа. Он прикусил губу, размышляя о том, что написать вокалисту, чтобы не выглядеть при этом глупо.              «Привет, спасибо за всё, что для меня сделал. Просто хотел сказать, что завтра приду в школу. Будет здорово снова тебя увидеть». Джозеф даже передёрнулся. Так вообще кто-то еще пишет? Сообщение будто сошло со страниц женских романов и отдавало фальшью.              Нужно было что-нибудь проще. Джозеф упал на кровати. Раньше он безостановочно переписывался — с друзьями, Айзеком, поставщиками. Проблем с тем, чтобы подобрать нужные слова, не возникало. Да и сейчас он ведь написал Элеонор — самое обычное сообщение, на которое вокалистка ответила лаконичным «круто». Почему же Коди вызвал столько проблем.              Мозговой штурм не привел ни к чему хорошему. В конце концов Эф написал лишь короткое «Привет, это Эф», сопротивляясь желанию удариться несколько раз головой об стену. Коди ответил почти сразу. Намного быстрее, чем его барабанщик.              «Привет. Как ты себя чувствуешь?»              Они начали переписываться. Джозеф смотрел на эти два коротких сообщения, как на строчки дебютной песни — они пробуждали в нем тепло и желание улыбнуться. Он набрал в грудь больше воздуха, прежде чем ответить. Ему так не хватало солнца в этом хмуром маленьком городе. Все вечно ходили недовольные и загруженные. Кроме Коди. Он — его лекарство от хандры. Мысли о дружбе, которая могла между ними сложиться, приносили с собой свет. А потом Джозеф познакомит его с Каем, и всё будет хорошо.              Он был так счастлив, что совсем забыл про то, что совсем скоро Хэллоуин. А это означало, что Дикие цветы приведут в жизнь свой план. Потерпевший, за время короткого отсутствия Джозефа, некоторые изменения, но оставшийся по-прежнему несправедливо жестоким. Гротескная ирония лишь прикрывала настоящие чувства — обиду, злость, зависть. Конечно, идея принадлежала Тео. Кому же еще. А Чарли, ненавидевший Приличное общество, поддержал.              — Я не буду в этом участвовать, — заявил Джозеф после того, как ему рассказали все детали. Тео только злобно фыркнул.       — Тогда можешь валить из группы.       — А вы, я смотрю, идете на рекорд. Вышвыриваете барабанщиков одного за другим…       — Прекратите, нашли время ссориться, — попытался разнять их Дэвид, на что Тео только огрызнулся на него и, подлетев к Джозефу, заглянул в глаза.       — Знаешь, я даже не удивлен. Таешь от Коди как мороженое на солнышке. Уже отсосал ему?       — Уйми свои фантазии, — Джозеф оттолкнул его от себя. — Мы просто хорошо общаемся.       — Они наши соперники, — встрял в спор Чарли. Элеонор предпочитала отмалчиваться. Она надела наушники и отвернулась.       — Мы что, на Олимпийских играх? — Джозеф шумно выдохнул. — Идея Дэвида была неплоха, но вы же всё извратили.       — Ничего менять мы не будем. От тебя вообще ничего не требуется. Лежи на полу, да изображай мертвеца в луже кетчупа, — оскалился Тео. По одному его взгляду становилось понятно, что разговор на этом закончен.              Джозеф вылетел из репетиционной, хлопнув дверью так, что та чуть с петель не слетела. Он не понимал, как можно быть такими упрямыми и завистливыми. Разыграть сцену в стиле старого комедийного детектива еще куда не шло. Но оскорблять одноклассников только за то, что они успешней, переходило все границы. Он не будет принимать в этом участие, пусть хоть выгоняют из группы.              Он пересек школьный двор и сел на скамейку. Совсем недавно Джозеф сидел тут с Элеонор после накрывшей его панической атаки. И вот опять. Она вышла следом за ним через пару минут, в куртке и одном наушнике. Другой она вставила в ухо барабанщика. Джозеф вздрогнул от неожиданности и поднял на нее голову.              — Что это?       — (G) I-DLE, одна из моих любимых групп. Но если тебе не нравится… — Элли сглотнула. Она привыкла к нападкам на свой музыкальный вкус со стороны других членов группы. Джозеф покачал головой и слабо улыбнулся.       — Звучит интересно. Что за песня?              Какое-то время они сидели молча, просто слушая музыку. Элли ждала, пока Эф успокоится. Она чувствовала его напряжение и тихую ярость, пробивающуюся через одежду. Джозеф смотрел на высокое пронзительно-голубое без единой тучки небо. Невольно он вспомнил улыбку Коди, когда тот делал то же самое после того, как они вышли из больницы. Вокалист смотрел на небо не как на произведение искусства в известной галерее — придирчиво ища скрытый смысл. Он просто наслаждался.              — Ты просто не знаешь, сколько раз Приличное общество строили нам козни, — подала голос Элеонор. Джозеф вынул наушник и посмотрел на неё.       — Мне сложно поверить, что Коди бы стал намеренно вредить. Остальные тоже на злодеев не тянут, — Эф нахмурился, вспомнив про Лукаса. По итогу оказалось, что он даже помог. Иначе Джозеф бы так и думал, что по-настоящему нравится Тео.       — Ты их просто плохо знаешь. Они боятся конкуренции, вот Чарли и приходится защищаться.              Джозеф не верил ей. Хотел, но не мог. Он не думал, что Элеонор по-настоящему питала ненависть к Приличному обществу. Она подхватила ее от Тео воздушно-капельным путем как какой-нибудь грипп. Чувства искалеченного обиженного ребенка.              — Приведешь пример? — склонив голову, попросил Джозеф. — Потому что пока мне кажется, вы наговариваете на них.       — Доверяешь чужакам, а не своей группе?              Эф только хмыкнул. Его группа разрушена, как какой-нибудь карточный домик. От нее остались только руины и непроходящая боль. Им бы он поверил, не задумываясь. Но Джеймс, Фил или Кай никогда не высказывались обвинительно о ком-то. Даже об Айзеке. Личное они оставляли при себе, позволяя Джозефу любить того, кто, казалось, любит его.              — Хочешь мое мнение? Приличное общество — классные талантливые ребята. Как и вы. Мы должны заниматься музыкой без оглядки на них, иначе ничего не получится. Если спортсмен преследует целью выиграть соревнования, его ждет поражение. Он должен стремиться выложиться на максимум, показать всё, на что способен. Тот, кто преследует, никогда не окажется на финише первым.       — Они никогда не дадут нам выйти из их тени. Поверь, на Рождественском концерте ты в этом убедишься.       — Я буду участвовать, если мы вернемся к первоначальной идее. Никаких имен и завуалированных оскорблений.       — Я не против, — Элеонор пожала плечами, — это Тео не переубедить.              Джозеф поднялся со скамейки. Он поговорит с ним. Попробует выбить дурь. Вряд ли у него получится сделать это также хорошо, как у Фила — у того то был явный талант и навыки. Но Джозеф рискнет. Вместе с Элеонор они вернулись в репетиционную. Тео лениво поднял на них взгляд и ухмыльнулся.              — Смотрите-ка, истеричка вернулась.              Кажется, он передумал мириться. Тео смотрел злобно, как будто за то время, что Джозеф отлеживался дома, копил обиду на него. Дэвид поднял голову и перевел взгляд с бас-гитариста на барабанщика. Он выдохнул и открыл рот, намереваясь что-то сказать, но покачал головой и отвернулся. Эф подошел к Тео почти вплотную.              — Надо поговорить. Наедине.              Тот, как ни странно, легко согласился. Даже уговаривать не пришлось. В туалете Тео достал сигареты и, затянувшись, выдохнул дым прямо на Джозефа. Барабанщик поморщился, но промолчал. Тео больно, пусть лучше выплескивает чувства так, чем копит их в себе. А он потерпит. Джозеф сам открыл маленькое окошко и повернулся к бас-гитаристу.              — Идея высмеять Приличное общество глупая, и ты сам это прекрасно понимаешь.       — Как по мне идея бомба. Для тех, у кого есть чувство юмора, конечно, — Эф едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза.       — Сам подумай. Их обожает вся школа. Директор. Они же нас со свету сживут за такое. Вырвут как какой-нибудь сорняк, — Тео нахмурился.       — В твоих словах есть смысл, — он стряхнул пепел в раковину и снова затянулся.              Эф включил воду, чтобы смыть следы его преступления, Тео лишь фыркнул. Он приблизился к Джозефу вплотную и замер. На уровне подсознания барабанщик знал, что от него требуется. Он приоткрыл рот, пуская в гортань и ниже, в легкие, никотиновый дым. Тео перевел выдох в поцелуй с языком. Недокуренная сигарета упала в раковину. Джозеф полностью отдался поцелую, вычеркнув из памяти все обиды. Его руки бродили по телу бас-гитариста, по-собственнически вырывая из него приглушенные довольные стоны.              Тео отстранился первым. Он снова закурил, прежде протянув почти полную пачку Джозефу. Тот лишь покачал головой. К правилам Сары добавились еще и запреты врача — никакого никотина, алкоголя и тяжелых физических нагрузок. Единственным плюсом было освобождение от физкультуры, выкраивавшее ему лишний час сна в пятницу утром.              — Ладно, уговорил, — Тео посмотрел на него с тенью улыбки. Жесткость из глаз не ушла, как бы бас-гитарист не пытался этого скрыть. Он все еще был на что-то обижен. — Обойдемся без упоминания Приличного общества.       — Ты обещал мне рассказать о своем бывшем, — напомнил Джозеф. Тео нахмурился, но отлынивать не стал.       — Мы переспали, а потом он меня кинул. Конец истории.       — Лукас сказал, что он неместный, — Джозефу почему-то казалось, что это важно. Тео закатил глаза.       — Ага. В родном городе его наверняка поджидал такой же наивный болван, как я.              Вспоминая о бывшем, Тео обрастал колючками. Но за его обидой Джозеф все-таки сумел разглядеть кое-что ещё — он всё ещё влюблен в того, кто разорвал его сердце в клочья. Эф надеялся, что у того действительно были веские причины поступить так. Потому что даже разлюбив, он мог просто поговорить. А то, как он поступил с Тео, оправдывала только смерть.              Когда они вернулись и огласили принятое Тео решение, Дэвид втихаря показал Джозефу два больших поднятых вверх пальца. Эф улыбнулся и сел за барабанную стойку. Как все-таки хорошо, что они решили этот вопрос полюбовно.              Впервые репетиция прошла безупречно. Почти. Кто-то иногда все-таки сбивался, но это были такие глупые ошибки, что все тут же начинали смеяться. Чарли ни на кого ни разу не повысил голоса, а это уже можно было считать достижением. Единственным, что продолжало огорчать Джозефа — было то, как скованно себя все ведут. Даже в школьном оркестре было больше энтузиазма, а тут примерных и исполнительных учеников просто собрали в одном месте. Чисто, но как будто без души.              На перерыве, который устроил Тео, Элеонор подсела к Джозефу и протянула стаканчик с апельсиновым соком. Эф улыбнулся и кивнул в знак благодарности.              — Тебе нужны витамины, — она присела рядом, привычно подтягивая ноги к груди.       — А тебе нравится аранжировка, которую придумали Дэвид с Чарли? — Элеонор растерялась от вопроса. Она поджала губы и положила подбородок на колени.       — Да. А что?       — Помнишь репетицию Приличного общества? — спросил Джозеф. Элли прищурилась, она никак не могла понять, к чему он ведет. Просто кивнула. — Коди кайфовал от каждой ноты. А ты как будто чего-то боишься.       — Облажаться? — вскинула бровью Элеонор.       — Мы не занимаемся проектированием домов, Элли. Если ты забудешь слово или я промахнусь и ударю не по той тарелке, Земля не сойдет с орбиты.       — Да я провалюсь сквозь землю, если забуду слова, — она вспыхнула, и Джозеф с трудом поборол смешок. После такого Элли бы точно обиделась. Тяжелый случай, но распространенный.              Вернулся Тео, и репетиция продолжилась. Ничего не изменилось. Элли стояла у микрофона, её голос, чистый и звонкий, отдавал фальшью. Чарли был сосредоточен на партии, не спуская глаз с гитарного рифа. Дэвид откровенно скучал. А вот Тео был хорош. Джозеф пару раз чуть не сбивался с ритма, залюбовавшись бас-гитаристом. Стоило тому погрузиться в музыку, демоны отступали. Оставалась лишь едва ощутимая темная аура, словно туман окружавшая Тео. Она не мешала любоваться его профилем, пальцами, проделывавшими со струнами то, что Джозеф бы хотел, чтобы они проделали с ним. Он едва не возбудился от этих горячих непрошенных мыслей. Тео, словно почувствовавший это, постоянно бросал на него длинные взгляды.              Но после репетиции он ушел первым. Только помахал Джозефу на прощание. Игра продолжается? Джозеф поморщился. Его не покидало ощущение, что они затянули с прелюдией.              Чарли задержался, помогая Джозефу с уборкой. Он выглядел задумчивым и кидал на барабанщика взгляды так часто, что сомнений в том, что ему что-то понадобилось, не оставалось. После очередного шумного выдоха, Чарли наконец подал голос.              — Ничего не хочешь рассказать? — Джозеф повел бровью. Какая из его мрачных тайн открылась основателю группы? Наркотики? Смерть друзей? Интрижка с Тео?       — А что-то должен? — неопределенно предположил барабанщик. Чарли прикусил губу и покачал головой.       — Ты стал намного лучше играть. Практикуешься дома?              Эф покачал головой. Приложение на телефоне не считается, а вне репетиционной он мог играть разве что на банках. Это напоминало езду на велосипеде. Пускай банально, но действительно так. Одеревеневшие мышцы понемногу возвращались в форму. Сердце подстраивалось под барабанный ритм. Пробудилась способность не слышать музыку, а быть ею. Джозеф снова был собой — тем наивным доверчивым парнем, влюбившимся в барабаны с тех самых пор, как впервые увидел их. Пусть это длилось не дольше четырех минут, но именно в них таилась его суть. Его предназначение.              Абсолютно точно Чарли не собирался этого спрашивать. Он знал, или как минимум подозревал Джозефа в чем-то другом. Но почему-то решил это придержать. Настаивать барабанщик не стал.              — В любом случае я рад, что ты снова с нами, — сказал Чарльз, запирая репетиционную. Джозеф, согласившийся подержать его сумку, пока лидер Диких цветов возится с трудно поддающимся замком, промолчал. — Нам еще многое нужно сделать до Рождественского концерта.              Трель школьного звонка, прозвучавшая преждевременно и как-то тревожно, привлекла внимание учеников. Они напряглись и, невзирая на просьбы учителей оставаться на своих местах, выползали в коридор. Казавшийся чужим. Холодный, разве что не покрывшийся инеем. Прямо посередине которого в луже крови лежало тело. Почти никто не узнал в нем только недавно перешедшего студента. Никто не успел подбежать к нему, проверить — жив ли. Раньше остальных возле Джозефа оказалась молодая девушка в полицейской форме. Не сразу, но в ней узнали Элеонор. Успевшие испугаться студенты немного успокоились. Никого не убили. Это просто представление.              Джозеф слышал происходящее как через глухую стену. Зачем он все-таки согласился? Разыгрывающаяся сценка, которую некоторые даже находили забавной — благодаря диалогам между живыми героями — отзеркаливала прошлое. Боль. Бессилие. Всё вернулось. Он слышал выстрелы еще когда бежал с лестницы, но уворачивался от очевидных вещей. Всё, что он знал об Айзеке — неправда. Прямо сейчас его парень кровью выстилал себе дорогу до конечной цели.              Не сейчас. Тогда. Это Джозеф позволил себе запутаться. Ему срочно была нужна Сара. Или Тео. Или Коди. Чтобы вытащили его из этого болота и вернули на твердую землю настоящего. Но их не было. Только Джозеф мог помочь себе. От слез щипало кожу. Он проглотил болезненный вздох, потому что мертвецы не дышат. Постарался вслушиваться в голос Элеонор, ища в нем маяк. Нужно было добраться до берега, не разбившись о скалы.              Пришло время оживать. Джозеф играл зомби — его убила плохая музыка, а вернула к жизни хорошая. Иногда ему казалось, он никогда не станет Диким цветком — уж слишком категоричными были его одногруппники. Некоторые и в диссонансе были способны услышать прекрасное и зацепиться за него. А кто-то скрипел зубами от построенной по строгим канонам классике, к чистоте и гармонии которой было невозможно придраться. Нельзя так безапелляционно делить мир на хорошее и плохое.              После выступления Джозеф закрылся в туалете. Его вырвало желчью. Лицо горело, так что он умылся и разогнувшись, замер. Студентам понравилось. Даже директор, кажется, остался доволен, хотя вряд ли то, что они сорвали уроки, останется безнаказанным. Эф посмотрел на отражение, постарался ему улыбнуться, но скривился. Почему не получается? Он же был уверен, что теперь всё будет по-другому. Получается ошибся. Всё хорошее стиралось, а плохое цеплялось за настоящее, сопротивляясь несовершенству памяти.              — Все шепчутся, — Тео разве что с ноги не выбил дверь, заходя в туалет. Он остановился возле Джозефа. — Что у тебя с лицом? Уже знаешь?       — Про что? — Эф повернулся к нему.       — Про Приличное общество. Ходят слухи, они устроят что-то грандиозное после уроков. Про нас уже все забыли.       — Мы хорошо справились.       — По мнению Чарли недостаточно. Вот увидишь, выедет нам весь мозг чайной ложкой в Джексоне. Ты, кстати, идешь туда сегодня? Или у тебя снова доктор, — последние слова были приправлены ядовитым сарказмом.       — Иду, — Джозеф проигнорировал это.              Он вместе с Тео вышел из туалета. После того странного, оставившего никотиновую горечь поцелуя, они не были близки. Тео к нему даже не прикасался, а если это делал Эф, вздрагивал и отстранялся. Они остановились у лестницы. Бас-гитарист опустил голову и нахмурился.              — В Джексоне будет скучно. Лукас устраивает вечеринку, его родители свалили в Чикаго на пару дней. Может, лучше пойдем туда? Я хотел поговорить с тобой, — быстро добавил он, словно надеялся, что это повлияет на решение Джозефа.              Они с Сарой о таком не договаривались. Безобидные танцы с лимонадом и чужим смехом на фоне — да. Но кто знает, что будет там, куда его зовет Тео. Оставшиеся без присмотра, опьяненные свободой школьники. Раньше Эф любил проводить время в местах, подобных этому. И наслаждался этим. Еще бы, все четыре гормона счастья — дофамин, эндорфин, серотонин и окситоцин. Состояние, близкое к эйфории. Но тогда внутреннее совпадало с внешним. Джозеф добавлял в жизнь красок, чтобы сделать яркое более насыщенным, а не чтобы раскрасить обесцвеченное. Теперь же он ранен, и искусственное счастье таило в себе опасность.              — Ладно, — согласился Джозеф, выдыхая. Он делал это ради Тео. Чтобы доказать ему, что настроен серьезно. Вместе они пройдут через что угодно.       — Славно, — Тео поцеловал его в нос. — Тогда до встречи.              И все равно Джозеф не мог почувствовать той оттепели, которую так рьяно изображали оба. Тео до сих пор не простил его за чрезмерное любопытство. А Эф всё еще думал о словах Лоуренса. В порывах злости, не контролируя себя, бас-гитарист становился именно таким, каким его описывал бывший лучший друг. Контрастирующий с молчаливой злостью Айзека. Но все-таки так похожий на него в тот последний день.              А после занятий его перехватила Элеонор. Она стояла возле его шкафчика и улыбнулась, едва увидела барабанщика. Внезапно Джозефу показалось, что тогда после выступления Тео пришел в туалет не случайно. Его как будто загоняли в тупик. Элеонор посторонилась, и Джозеф спрятал учебники в локер.              — Какие планы? — поведение Элли настораживало. Эф почувствовал в нем знакомые нотки. Элеонор вела себя зажато, совсем как на репетициях, а это означало только одно — она чего-то боится.              Но чего?              — Тео позвал меня на вечеринку к Лукасу. Ты пойдешь?       — Нет, — Элли поморщила носик. — Не люблю такие места. Но вы повеселитесь.              Понемногу рядом с Джозефом она как будто даже успокоилась. Они медленно побрели к выходу — уроки закончились, можно было возвращаться домой. Но увидев на входе Майкла, чье лицо и руки были загримированы под скелет, Эф замер. Он не сразу заметил в руках двоюродного брата приглашения, которые тот раздавал всем. Рон, ставший с таким гримом еще более бледным, делал то же самое. Он озлобленно ткнул листком, аккуратно сложенным вдвое, в грудь барабанщика.              — Иди на стадион.              Джозеф пожал плечами и посмотрел на Элеонор. Ей вручил приглашение Майкл, и она даже не собиралась читать его. А вот свое Эф открыл. Текст был написан белыми буквами на черном фоне. Почерк аккуратный, почти каллиграфический. Похожих шрифтов Джозеф раньше не встречал. Им следовало пройти на стадион, как и сказал Рон. Там их уже ждали музыканты, заскочившие на этот свет всего на пару часов.                     Джозеф понял, что это. Трибьют My Chemical Romance. Ему даже понравилось. Он обернулся к Элеонор, которая его энтузиазма не разделяла. Она кинула приглашение в урну и прикусила губу.              — Не хочешь идти?       — А зачем? Чтобы в очередной раз посмотреть на то, как Приличное общество выпендривается? У Лукаса богатые родители, они с удовольствием дают ему деньги на вот такие шоу, а у Коди вообще отец владеет звукозаписывающей студией, — Элеонор смотрела на серые ступени и хмурилась.       — У Тео тоже небедные, но делиться он что-то не торопится, — Элли подняла на него глаза. Впервые за все время их знакомства в них скользила обида и злость.       — Ты ошибаешься, его родители не так богаты, как ты думаешь.              Джозеф только покачал головой. Он видел дом бас-гитариста. Его машину. Одежду. Украшения. С трудом верилось, что всё это было куплено в секонд-хенде. Но спорить он не стал. Только бросил взгляд на студентов, группами или по одному торопящихся к стадиону.              — Тебе вообще не интересно, что ребята придумали? — Элли покачала головой.       — Если хочешь, можешь идти один.              Она даже не дала ему выбора. Просто спустилась с крыльца и, не оборачиваясь, направилась к воротам, ведущим на выход. Теперь Джозеф задумался о том, что Тео не единственный, кто обижен на него. Кажется, Элеонор тоже злилась. Правда, совершенно непонятно из-за чего.              Выступление Приличного общества Джозеф смотрел с тревогой. Он не мог отвести глаз от Коди и избавиться от мыслей о том, что сейчас слишком холодно для того, чтобы петь на открытом воздухе. Костюмы и оформление сцены были на высоте — пугающие, манящие. Черные с белым жакеты с эполетами, темные джинсы, тяжелая армейская обувь. На Морган было надето не по погоде легкое платье. Она смотрела на зрителей черными пустыми глазницами — во всяком случае так казалось издалека — и растворялась в музыке. Даже тихое спокойствие Лукаса приобрело мрачные очертания. Бросив на него короткий взгляд, Джозеф едва не передернулся. Гитарист словно только вылез из могилы.              Зрители ликовали. Они звали группу на бис, и те были не в силах им отказать. Тревога за Коди росла. Затянувшееся выступление могло плохо отразиться на голосе вокалиста — его главном инструменте. Но тот продолжал улыбаться и пел, даря тепло, пробивавшееся даже через костюм мертвеца.              Джозеф ушел, не дожидаясь конца. Он вернулся в школу и направился в столовую. Эф надеялся найти что-нибудь горячее для ребят — после выступления их разгоряченные тела встретят сопротивление осенней прохлады.              Буфетчица смогла предложить разве что чай. Она щедро налила его в термос и отдала студенту, не взяв ни цента. Джозеф помчался обратно на стадион. Он не ошибся в предположениях — зрители вытянули у Приличного общества еще пару песен. Ребята ушли со сцены уставшие. Коди стер со лба пот и улыбнулся барабанщику. Тот лишь протянул ему термос.              — Чтобы вы не замерзли.              Коди даже поблагодарить не успел, как Джозеф растворился в толпе. Ему нравился Коди. Нравилось Приличное общество. Но сейчас он хотел побыть один.