Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Сначала Джозефу показалось, что он попал на вечеринку для тех, кому далеко за шестьдесят. Тео был прав, в Джексоне действительно было скучно. Заезженные хиты перемешались с никому неизвестными композициями, наверняка никогда не звучавшими по радио, и звучали так тихо, что приходилось напрягать слух. Почти никто не танцевал. Народ сбился в кучки и, забившись по углам, уныло пил лимонад, чтобы перебить сухость печенья. Конкурс костюмов, о котором было объявлено в разгар «веселья», выиграл хозяин заведения, вырядившийся в большого зеленого слизня из «Охотников за привидениями». Хотя скорее его можно было назвать единственным участником, потому что на большинстве посетителей даже маски не было. Он выхватил приз – холодную пиццу, из рук Марты, и заперся в своем кабинете, задавшись целью не покидать его до конца праздника. Официантка вернулась за барную стойку и, взяв в руки полупустую бутылку лимонада, стала разливать остатки по пластиковым стаканчикам.              Не спасала даже обстановка. Чарли постарался на славу, украсив помещение свисающими с потолка пауками и самодельными тыквами. В воздухе приятно пахло корицей и лимонами. Кое-где на стенах даже висела паутина – слава богу ненастоящая, а то Джозеф бы и пары минут тут не продержался. Но этого было недостаточно. Конечно, можно было бы сделать пару фотографий, но Эф не включал камеру со смерти Джеймса – вот кто был любителем запечатлеть мгновение в пикселях.              Чарли, казалось, было особенно стыдно за происходящее. Он бледной тенью крутился возле барабанщика, от волнения опрокидывая в себя один за другим стаканы с газировкой. Если бы в стакане было что покрепче, лидер Диких цветов уже бы давно не стоял на ногах. Джозефу было больно на него смотреть.              – Мы впервые устраиваем подобное. Обычно все ограничивалось танцами в школе, ну и дети бегали по соседям, клянчили конфеты, – Чарли зачем-то пытался оправдаться перед барабанщиком.              Совершенно без надобности, ведь тот его почти не слушал. Эф считал минуты до того, как можно будет отсюда уйти, никого не обидев. Уйти туда, где его ждет Тео. Чарли уловил его настроение и поджал губы. Он-то уйти не мог – владелец Джексона распорядился, чтобы все его сотрудники были здесь до конца вечера. Иначе не видать им премии. Дэвид согласился остаться с ним, шепнув Джозефу, чтобы оттянулся там за всех них.              Выйдя из Джексона, Эф с удовольствием втянул холодный ночной воздух. Раньше он любил ночные прогулки – полупустые улицы, эфемерное ощущение свободы, густая тишина, отдающаяся где-то внутри глубокой вибрацией. Сейчас это никуда не делось, только стало под запретом. В самые темные часы суток Джозефу полагалось быть дома.              Но не сегодня.              Музыка, льющаяся из дома Лукаса, качала. Вечеринка начиналась еще на улице. Люди танцевали, пили, смеялись и разговаривали друг с другом. Джозеф смотрел на них без узнавания. Конечно кого-то он уже встречал в школе, но в основном здесь были чужаки. Они казались далекими и безумно привлекательными в своей загадочности. Джозеф жадно втягивал их голоса, движения. Давно забытые ощущения проснулись. Никакой неловкости. Эф чувствовал себя в своей тарелке. Он хотел раствориться во всеобщем веселье, уже попавшем ему в кровь, но прежде надо было найти Тео.              Или позволить сделать это самому бас-гитаристу. Тео вытянул Джозефа из толпы и, прижав к стене, жадно поцеловал. Его расслабленные движения, полузакрытые глаза наводили на мысль, что он уже порядочно выпил. Эф отстранился, разглядывая его лицо. Так и есть. В Тео появилась та легкость, которую мог даровать только алкоголь. Наполненная энергией. Манящая в своем безобразии. Тео улыбнулся и облизал губы.              – Ты все-таки пришел. А я уже успел соскучиться, – он приблизился и обнял барабанщика. Его губы чиркнули по щеке. – Пойду принесу нам выпить. Пиво?       – Сок. Или воду.              Тео только закатил глаза и растворился в толпе.              Джозеф нашел глазами Лукаса, а рядом с ним Рена и Коди. Морган общалась с незнакомым ему молодым человеком, не отрывая взгляда от янтарной жидкости в своем стакане. Кажется, Дарлин он видел на улице, она как раз выходила подышать воздухом, когда барабанщик пришел. Среди знакомых еще встретился Рон. Он сидел на диване один и угрюмо пил пиво. Джозеф было хотел подойти и поинтересоваться, какого хрена он тогда кинул в него мяч, но передумал. Не успевшая вспыхнуть злость и обида снова уснула где-то глубоко внутри. Не хотелось портить себе настроение в такой день. Майкла ожидаемо тут не было. Во-первых, он постоянно морщился, если кто-то упоминал подобные сходки. А во-вторых, у него было занятие с Александром. К ним Майкл относился как к чему-то священному и никогда не пропускал.              Тео вернулся с двумя стаканами. В одном из них было пиво – он оставил его себе. Джозефу же бас-гитарист протянул что-то, пахнущее фруктами.              – Мешанина, но что было, – он хмыкнул, наблюдая за тем, как барабанщик недоверчиво принюхивается.       – Ты хотел сказать мультифруктовый, – подсказал Джозеф, Тео же только закатил глаза.       – Не умничай, – он вытянул руку со стаканом, – за нас.              Джозеф ударил по нему своим и сделал глоток. К приторному вкусу подмешалась согревающая горечь. Не сразу Эф узнал этот когда-то хорошо знакомый вкус. Не то, чтобы он злоупотреблял. Но именно от водки его развозило быстрее и сильнее всего. Джозеф с трудом удержался от того, чтобы не выплюнуть смешанный с алкоголем сок. Он с ужасом посмотрел на заливавшегося смехом Тео.              – Спокойнее, трезвенник. Ничего с тобой не станется с одной-то рюмки.              Джозефу захотелось ударить его. Наотмашь. По лицу. Но он сдержался. Сделал еще глоток, глуша в нем слезы отчаяния. Он ведь слабак, и прекрасно это осознает. Теперь точно не сможет остановиться, пока ноги не перестанут держать. Тео, наблюдая за ним, мягко улыбнулся.              – Принести еще? – поинтересовался он, опустив взгляд на пустой стакан собеседника. Джозеф дернулся. Он должен сказать нет. Обязан. Но вместо этого чуть склонил голову.       – Да.              Тео был на седьмом небе от счастья. Джозефу было противно, но он всё пил и пил. До темных пятен перед глазами. Пока пустота не вытеснила из помутневшего сознания начавшее гнить чувство вины. А в перерывах он целовался с Тео. Бас-гитарист бесстыдно лапал его, забравшись пальцами под футболку. А Джозеф лишь сильнее жался к нему, бесстыдно подставляя самые чувствительные участки тела.              Ему стоило огромных усилий отстраниться от Тео. Он потерял контроль над рассудком, но все еще мог управлять телом. Нельзя было упустить еще и это. Холодная вода должна была помочь. Тео коротко бросил, что туалет на втором этаже – в тот, что на первом лучше было даже не соваться. Джозеф поднялся по ступеням, крепко держась за перила – ноги почти не слушались его. Музыка здесь звучала приглушенно, а когда барабанщик оказался в небольшой ванной комнате, закрыв за собой дверь, и вовсе стихла.              Джозеф умылся. Набрав в ладони воды, сделал несколько глотков. Опьянение не отступило, но дышать как будто стало легче. Эф выпрямился и посмотрел на свое отражение. Из замутненных глаз еще не ушел блеск. Это было желание. Продолжить веселье. Продолжить движение. Потому что он еще не окончательно скатился в бездну ада. Он хотел пасть еще ниже.              – Ты всё еще здесь?              Джозеф обернулся и посмотрел на Айзека. Светлые волосы блестели от пота. На лице привычная улыбка, всегда появляющаяся в присутствии барабанщика. Эту футболку Айзеку купил Джозеф – белая со смайликом, показывающим язык. В ней он был в тот день. Испачканное кровью лицо продолжало дразнить мир. Эф качнулся, и на месте Айзека появился Тео. Он сократил расстояние между ними и придержал барабанщика за плечи.              – Тебе надо прилечь. Пойдем.              Кажется, Тео хорошо знал расположение комнат в доме Лукаса. Он провел Джозефа по коридору и, на мгновение прислушавшись, вошел с ним в самую дальнюю. Чья-то спальня. Здесь пахло Шанель № 5. Аккуратно. Безупречно чисто. Всё в серых тонах, даже немного скучно. И холодно из-за приоткрытой балконной двери. На краю сознания вспыхнула мысль, что это комната родителей Лукаса, и лучше бы им тут не быть. Но Тео даже слушать не стал его невнятные возражения.              Он ловко расправился с одеждой барабанщика и, уложив на кровать, навис над ним. В его глазах было столько любви и нежности, что Джозеф не стал сопротивляться. Слова Тео о том, что между ними нет ничего серьезного, внезапно стали такими далекими, казавшимися фантастическими. Может, ему это вообще только приснилось. Зато то, что происходило сейчас, было по-настоящему.              Тео шептал ему на ухо нежности. О любви. О вечности. Отпечатывая их поцелуями на горящей коже. Он прикусил мочку его уха, вызывая слабый стон. Спустился ниже по щеке, едва касаясь губ, подбородку, втягивая тонкую кожу на шее, к ключицам. Джозеф только выгибался навстречу ласкам. Из-за алкоголя всё казалось немного нереальным. Он боялся открыть глаза.              Тео надавил на его нижнюю челюсть, вынуждая приоткрыть рот. Джозеф был послушной марионеткой в его руках, но совсем не ощущал этого. Он рдел, когда Тео называл его хорошим мальчиком, будто это было высшей похвалой. Эф никогда не брал чужие пальцы в рот, но сделал это ради Тео. И отчасти ради себя, потому что другой смазки не предвиделось. Хотя Джозеф не особо переживал по этому поводу – алкоголь притупит боль. Всё, что ему хотелось – ощутить Тео внутри себя.              Тео нетерпеливо погрузил в него сразу два пальца. Джозеф, у которого не было близости уже полгода, приглушенно ахнул. Бас-гитарист закрыл ему рот ладонью. Эф открыл глаза и поймал его взгляд.              – Хочешь, чтобы нас застукали? – барабанщик покачал головой, и Тео убрал ладонь. – Тогда не шуми.              Сказать было гораздо проще, чем сделать. Джозеф подался вперед, когда Тео добавил третий палец, насаживаясь глубже. Прикусив нижнюю губу, он сам закрыл себе рот ладонями. Боль и удовольствие. Фантастика. Тео внимательно наблюдал за его реакциями. Нагнувшись, он поцеловал Джозефа в живот, прикусил соски, сразу за этим зализывая боль. Эф тонул в ощущениях. Пальцев внутри него было уже недостаточно. Ему было нужно большее.              Тео снова завис над ним, встречаясь взглядами. Его улыбка не предвещала ничего хорошего, будь Джозеф не так пьян и одержим бас-гитаристом, он бы это понял. Но тонувший в желании, барабанщик ничего не замечал. Тео коротко поцеловал его в губы.              – Хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.       – Всё, что угодно.              Тео отстранился, но почти сразу вернулся, держа в руках телефон. Джозеф, щурясь, посмотрел в объектив камеры.              – Секс-видео?       – Нет, но заманчиво, – Тео облизнулся. – Попроси меня трахнуть тебя.              Джозефа было сложно смутить. Просьбу он принял с улыбкой. Приподнявшись на локтях, он убрал в сторону телефон Тео и поцеловал его.              – Это же по-настоящему? – тот кивнул. – Не на одну ночь?       – Конечно, нет, – Тео хищно улыбнулся. – Ты от меня так просто не избавишься.       – Тогда… давай займемся сексом? – Тео грубо уложил его на подушки и снова включил камеру.       – Повтори еще раз.              И Джозеф повторил. Телефон полетел на пол. Тео снял рубашку, приспустил джинсы. Джозеф любовался им в полумраке. Его худым телом. Татуировкой, тянувшейся от живота к груди, переходившей на плечо и заканчивающейся на пальцах. За решеткой из колючих металлических стеблей томился огонь. Вечный узник. Если только не найти ключик к маленькой, почти незаметной дверке, в замке которой проросла настоящая роза.              Тео был нежен совсем как этот цветок. Он дал Джозефу привыкнуть, а после двигался размеренно, с каждым толчком проникая все глубже, перебивая горечь боли мёдом поцелуев. Его пальцы баловали вниманием возбужденный член барабанщика, скользя вверх-вниз в такт движениям тела. Темп всё рос. Толчки, поцелуи, чужие пальцы на возбужденной плоти – все слилось в сладкое блаженство. Они были единым целым, движение одного дополняло движение другого. Слаженная работа.              Сразу за оргазмом – бешеным, долгожданным, от которого сжались пальцы на ногах, пришла тьма. Джозеф провалился в неё так быстро, что даже не успел заметить.              А проснулся один с нарастающим чувством тревоги где-то глубоко внутри. Он лежал на кровати абсолютно голый, даже не прикрытый покрывалом. Одежда, которую Тео мастерски стянул с него, кучей валялась на полу. От ветра, ворвавшегося в комнату через приоткрытую балконную дверь, по телу пробежала дрожь. Джозеф слез с кровати и оделся.              От выпитого ужасно болела голова. Во рту было до тошноты сухо, под языком кислило. Джозеф проглотил острый ком, застрявший в горле, перед тем как выйти из комнаты. В доме царила тишина. Эф даже успел подумать, что проснулся слишком рано, но часы на телефоне показывали одиннадцать утра. Парочку спящих он застал в гостиной. Парень и девушка лежали валетом на диване. Ее голова покоилась на его голени. Она морщилась, но не просыпалась. Парень спал, откинув голову на подлокотник. Оба были Джозефу незнакомы.              На кухне сидели Лукас и Коди. В воздухе пахло кофе. Вокалист устало водил ложечкой по блюдцу, но, услышав шаги, поднял голову и улыбнулся в знак приветствия. Лукас же выглядел более враждебно. Он как будто был готов накинуться на барабанщика, если бы Коди не преградил ему дорогу.              – Не видели Тео? – Эф поморщился от головной боли. Зря он столько выпил. Надо было остановиться до того, как начали мерещиться призраки прошлого.       – Какого хрена вы занимались сексом в комнате моих родителей? – Лукас снова попытался встать, но Коди удержал его на стуле.       – Тео ушел. Сказал, у него какие-то важные дела, – извиняющимся тоном произнес вокалист. Словно это ему должно было быть стыдно за то, что Тео бросил Джозефа, не предупредив.              Поблагодарив его, Эф вернулся в гостиную и набрал Тео, но наткнулся только на длинные гудки. Джозеф нахмурился. Он пытался гнать от себя плохие мысли – может, Тео действительно очень занят? Может, что-то случилось с его мамой? Не может же быть, что Эф попал в ловушку. Тео был так искренен.              Спустя несколько неудачных попыток дозвониться, Эф наконец получил ответ, хоть и не в той форме, которую ожидал – бас-гитарист прислал сообщение о том, что они поговорят в школе, а сейчас он очень занят. Джозеф не стал настаивать. Немного успокоившись, он вернулся на кухню. Коди отвлекся от трубочки с заварным кремом и поднял голову.              – Кофе? – поинтересовался он, прожевав. Джозеф кивков головы принял предложение. Он сел за барную стойку и бросил виноватый взгляд на Лукаса.       – Я помогу с уборкой, чтобы загладить вину, – на хозяина дома это не произвело особого впечатления. Он только кисло улыбнулся и втянул носом воздух.       – Спасибо, а то мы бы тут все выходные провозились, – с упреком ответил за него Коди, ставя маленькую чашку кофе перед Эфом. – Тебе кстати как, понравилось? Не хуже, чем в большом городе? – Джозеф рассмеялся. Иногда ему казалось, что о нем знают больше, чем он о себе рассказывает, но его это мало волновало. Люди любят говорить. О других людях, в частности.       – Мне понравилась музыка.              На самом деле это было единственным, что отпечаталось в памяти. Джозеф выпил слишком много, лица и ощущения смазались в единое пятно. Даже ночь с Тео казалась чем-то на грани сна и реальности. Если бы не тянущие ощущения внизу живота и немного болезненные между бедер, Эф бы принял это за пьяный бред.              Коди польщенно улыбнулся. Эф мог и не спрашивать, по его реакции сразу стало ясно, кто отвечал за музыку. Лукас допил кофе и шумно поднявшись с места, поставил чашку возле раковины – просто та была полностью заполнена грязной посудой. Джозеф смотрел на эту гору с ужасом. Коди проследил за его взглядом и задумчиво прикусил губу.              – Думаю, я знаю, с чего начать, – он посмотрел на Лукаса. – Я займусь посудой, а ты иди в гостиную. Джозеф допьет кофе и присоединится к тебе.              Джозеф проводил Лукаса взглядом и вернулся к кофе. Ему нравилось сидеть на этой кухне. Здесь было светло и просторно. Кухонная мебель элегантная и стильная, должно быть стоила целое состояние. Через аромат кофе пробивались цитрусовые. Кажется, так пахло моющее средство, которое Коди выдавил на губку. Почему-то Эф не мог оторвать взгляда, наблюдая за тем, как вокалист моет посуду. В этом было что-то безумно теплое, домашнее и уютное. Только когда горечь кофейной гущи попала на язык, он вспомнил, где находится и что должен делать. Кофе допит, значит пора было приступать к выполнению обещания и помогать с уборкой. Коди принял из его рук чашку и поставил в мыльную воду.              – Включишь музыку, чтобы было веселей? Или попроси Лукаса, – Джозеф не мог оторвать взгляда от его глаз. Сколько в них было жизнерадостности. Оно вибрацией передавалось и ему самому, заряжая каждую клетку страдающего от похмелья тела. Даже голова болела уже не так сильно.       – Конечно, принимаю пожелания.       – Даже не знаю, – Коди возвел глаза к потолку, – Леди Гага? Или Кеша?              Джозеф улыбнулся. Он ожидал чего-то подобного. Пропитанного юностью, жизнеутверждающего. В духе вокалиста Приличного общества.              – Только если услышу, как ты подпеваешь, – Коди заливисто засмеялся.       – Смотри, самому потом придется меня затыкать.       – Что-нибудь придумаю, – многообещающе заверил его Джозеф, прежде чем уйти в гостиную.              Всё, что сделал Лукас за это время – прогнал парочку с дивана. И то только для того, чтобы занять их место и включить игру на приставке. Услышав шаги, он поднял голову и с любопытством посмотрел на барабанщика Диких цветов. Эф огляделся по сторонам, оценивая масштаб работы. На самом деле всё было не так уж плохо. Подумаешь бутылки, крошки от еды и смятые стаканчики. По крайней мере никто не наблевал. Вроде бы… Еще бы, ведь здесь не было того, что когда-то было главным атрибутом всех вечеринок, которые Джозеф посещал вместе с Айзеком. Наркотиков.              На одной из таких Эф и попробовал эту дрянь. Айзек предложил. Не «за компанию», не «ради меня». А просто пообещав, что будет весело. Действительно стало. Не только веселее, но еще и легче. Эф и так умел наслаждаться тем, что дает ему жизнь, а с дурью даже тень проблем спряталась, оставляя в поле зрения только хорошее. Солнце ярче, шутки смешней, поцелуи чувствительней. К тому же Айзек никогда не травил его низкокачественными наркотиками. У его поставщиков был только отборный товар.              Эф включил «Born this way» и обернулся к Лукасу. Тот все еще лениво валялся на диване, касаясь макушкой его спинки. Его кожа была такой загорелой, даже несмотря на то, что солнце стало по-зимнему холодным и давало только свет, но не тепло. Голубые глаза Лукаса входили в контраст с темной кожей, и казались еще ярче. Они были не такими насыщенными как у Кая и напоминали скорее ледник, чем океан.              – Не скажешь, где мусорные пакеты?       – На кухне были, – Лукас состроил задумчивое лицо, – только надо поторопиться, родители могут вернуться.       – Ты поэтому валяешься на диване? – поднял бровь Джозеф. Лукас страдальчески кивнул.       – Ничего не могу делать от стресса. Когда закончишь в гостиной, наведи пожалуйста порядок в родительской спальне. А то они меня живьем сожрут.       – Не волнуйся, улик не останется.              Лукас поморщился, но не ответил. И так было понятно, что он об этом думает. Хорошо, что Джозефа его мнение мало волновало. Он сходил за мусорными пакетами и принялся за уборку. А когда, расправившись с посудой, к нему присоединился Коди, работа пошла еще быстрей. И веселей.              С Коди было так легко общаться, как будто они были знакомы тысячу лет. Он интуитивно чувствовал, на какую тему можно говорить, а какую лучше обойти стороной. Последнее относилось к Тео – его прошлому, их настоящему, сумрачному будущему. Когда разговор заходил в тупик, они подпевали и танцевали под давно забытые, но когда-то заученные до дыр песни. Даже Лукас присоединился, правда ограничивался покачиванием ноги в такт.              Только одно напрягало Эфа – голос Коди. Он звучал немного хрипло, будто вокалист все еще не проснулся. Или начинал заболевать. Скорее всего всё дело было в том мини-концерте на улице, который Приличное общество дало в честь Хеллоуина. Коди не показывал виду, только кривился, когда сухой кашель, вырываясь из легких, резал гортань. Лукас пропускал это мимо ушей, полностью поглощенный игрой. Его пренебрежение почему-то раздражало Джозефа. Коди – заботливый и добрый, он заслужил того же по отношению к себе. Но Лукас делал вид, что всё хорошо.              Во время их небольшого перерыва – когда была убрана примерно половина гостиной – Эф принес Коди чай. Он очень постарался, чтобы напиток получился идеальной температуры – горячий, но не обжигающий. Крепкий. Без сахара. Чтобы насладиться его чистым в меру терпким вкусом. Коди по своему обыкновению отблагодарил его теплой улыбкой и, приблизив нос к чашке, глубоко вдохнул и зажмурился от удовольствия.              Он не выглядел больным. Скорее всего даже температура была в норме. Никакого румянца, знаменовавшего лихорадку, мутных глаз и красного носа. Всего лишь небольшой кашель. Но Джозефу хотелось позаботиться о нем. Пускай хотя бы только сегодня.              Потому что завтра Тео наверняка снова начнет возмущаться насчет того, что Джозеф проводит слишком много времени с Приличным обществом и, в частности, с их вокалистом. А если у них всё серьезно, еще и ультиматум объявит – этого Эф боялся больше всего. Отчасти, потому что не был уверен, что сможет отказать Тео. Отчасти, потому что не хотел терять Коди. Без объективных причин. Просто так. Как люди боятся, что с неба навсегда исчезнет солнце.              После Коди все-таки вытащил Лукаса на улицу – надо было прибраться на заднем дворе. А Джозеф поднялся в родительскую спальню. Здесь царил полумрак – из-за опущенных штор, и немного пахло алкоголем, духами и близостью. Эф поборол желание позвонить Тео и напроситься в гости. Если их разговор состоится в школе, так тому и быть. А до тех пор он постарается не умереть от неопределенности.              Он попытался представить, понравился бы Тео его друзьям. Не в интимном плане, но внезапно осознал, что Тео и Фил отлично смотрелись бы вместе. А что? Огонь и его хранитель. Пламя не навредит, если оберегать и контролировать его. А Фил умел осадить — взглядом или действием, если того требовала ситуация.              Хотя вероятность, что им с Филом мог понравиться один человек, стремилась к нулю. Нет, у них было много общего – оба слушали похожую музыку, стиль в одежде и любовь к кольцам и цепочкам. Но вот вкус на парней у них был разный. Айзек никогда не нравился Филу. Тот молчал, но это чувствовалось в его настороженном взгляде, желании разделить Эфа и Айзека физически – хотя бы просто сев между ними. Это не было ненавистью, но и до любви было далеко. Фил чувствовал в Айзеке скрытую угрозу. И оказалось не зря.              Но Тео не был похож на Айзека. А когда вел себя не как придурок, то вообще становился почти идеальной кандидатурой на роль потенциального бойфренда. Но это было неважно – Фила больше нет. Им с Тео не суждено даже познакомиться.              Джозеф пытался меньше крутить головой, сосредоточившись на уборке, но некоторые элементы интерьера всё равно бросались в глаза. Например, фотография родителей Лукаса – мужчина невесомо приобнимает женщина за талию, они не улыбаются, только внимательно смотрят чуть выше объектива, будто намного больше заинтересованы тем, чтобы проконтролировать процесс съемки, а не насладиться моментом.              В этом родители Эфа отличались от родителей Лукаса. У них почти не было официальных фотографий – разве что парочка со свадьбы и отцовских корпоративов. Они смеялись, разговаривали, существовали только друг для друга, а камера пыталась передать хотя бы маленькую частичку их жизни. А некоторые фотографии Джозеф так вообще предпочел бы никогда не видеть. Хотя они напоминали ему о том, что взрослые тоже люди. И дурачатся порой даже похлеще своих детей.              Джозеф поменял постельное белье – к слову на точно такое же, какое и было, и на всякий случай проверил, ничего ли не забыл под кроватью. Вылезая, он случайно ударился головой о деревянный каркас, так что, покидая спальню, потирал ушибленный затылок. Коди, поднимавшийся по лестнице, замер, увидев его.              – Порядок?       – Полный, – улыбнулся Эф, – наверное, пойду домой, если моя помощь больше не нужна, – Коди только покачал головой.       – Спасибо, мы бы без тебя реально не справились. Сам видишь, иногда Лукасу бывает очень лень.              Джозеф чувствовал себя так, словно провел день в Диснейленде. Он давно не чувствовал себя таким счастливым. Попрощавшись с Лукасом – тот заказывал пиццу, Эф вышел на крыльцо и втянул носом свежий воздух. Было морозно, в этом году осень решила уступить место зиме раньше времени.              Подняв воротник куртки и спрятав нос, Джозеф медленно побрел по направлению к дому. Он не спешил, потому что всё равно не знал, чем заняться. Родители решили задержаться в Холбруке еще ненадолго, но были заняты ремонтом только что купленного дома. Джозефу они помогать запретили. Вероника, скрестив руки на груди, деловым тоном сообщила, что они готовят сюрприз и пригласят сына, когда всё будет готово. Эф, бросив что-то про то, что всё равно не хотел пачкаться в краске, не стал спорить.              А ещё Джессика так и не рассказала о ребенке. Она выглядела решительной, но в последний момент испугалась и ушла в тень. Пришлось Эфу отвлекать внимание на себя, чтобы никто ничего не заподозрил. Хотя взгляд Вероники до конца вечера оставался настороженным, она с улыбкой выслушала историю сына, на все сто процентов выдуманную, про пациента, который искал свою рыбку по всей больнице и очень расстроился, обнаружив её в микроволновке. Особенно история задела Рут. Она чуть не заплакала, но Джозеф быстро успокоил её, признавшись, что на самом деле рыбка была пластиковой, и вечер вернулся в спокойное русло.              Так что это было еще одной причиной того, почему Эф не хотел домой – тайна давила, но ему приходилось молчать.              Остина Джозеф нашел в гараже. Тот возился с машиной. Он будничным тоном поинтересовался, как прошел праздник, и с интересом выслушал байку про отличную музыку, танцы и коллективные игры. Никакого недоверия или подозрений. Джозефу даже стало стыдно, но он ушел, бросив, что хочет немного вздремнуть.              Джессика сидела на кухне. Её руки были испачканы в муке, а воздух пропитался изумительным запахом малинового пирога. На плите закипал чайник. Джессика, как и муж, поинтересовалась тем, хорошо ли племянник провел время, но в ее голосе была хорошо слышна настороженность. Она ничего не говорила, но Эф и так это понял – теста не избежать. Поэтому выложил козыри первым.              – Я выпил… немного. Не знал, что сок с водкой, – они встретились с Джессикой глазами. Та, помолчав немного, только кивнула.       – Спасибо тебе за честность, – она протянула ему руки, и Джозеф охотно переплел их пальцы, – и за то, что хранишь мою тайну. Я так хочу рассказать обо всём Остину и Майки, но Эф… я такая трусиха.              Она закрыла лицо руками и, кажется, всхлипнула. Джозеф грустно улыбнулся. Почему-то он хорошо запомнил, как почти также себя вела его мама, когда была беременна близняшками. Странно, ведь прошло уже столько времени. Джозеф с теплотой вспоминал те дни. Тогда он еще заслуживал любовь родителей, которую они дарили ему.              Поднимаясь к себе, Джозеф вспомнил про Айзека. Теперь ему было даже смешно, что его пьяное сознание подменило их с Тео. Он был рад увидеть своего бывшего парня. Несмотря на то, что продлилось это одно короткое мгновение. Несмотря на то, сколько боли Айзек принес ему и его семье.              Принес… ли? Случившееся в школе казалось сном. Кошмарным, но всё-таки просто сном. Он же знал Айзека почти год, и ничего не выдавало в нем садиста и убийцу. Точно не эти всегда растрепанные светлые волосы. Не эти глаза, смотревшие с любовью и щепоткой ревности. Не эти сильные руки, в объятиях которых Джозеф забывал обо всем. Не эта редкая улыбка.              Айзек не такой. Всё это – кошмарное недоразумение. Затянувшийся розыгрыш. Фил скоро вернется. Джеймс задерживается на фотосессии, а Кай пропадает где-то с Джин. Все живы и даже не думают о том, чтобы пронести в школу оружие и устроить кровавую бойню.              Схватившись за голову, Джозеф осел вниз по стене. Боль была невероятно сильной – каждое движение било по вискам. Запертая внутри, она рвалась наружу, неважно, что для этого нужно было сломать кости, разорвать кожу и мышцы. Даже дыхание давалось с трудом. Эф закрыл глаза и постарался не двигаться. Это отпустит, если думать о чем-нибудь другом. А еще лучше – совсем не думать. Просто раствориться во времени.              В темноте кто-то взял его за руку и, потянув, поднял на ноги. Они шли – а куда, Джозеф не знал. Также как и то, кто это был. Но он почему-то доверял этому человеку – холоду его руки, размеренным, уверенным шагам. Они двигались на свет. Джозеф понял это по тому, что глаза начало печь. Он закрыл лицо ладонью, будто это могло спасти от нарастающего жара. Нога запнулась о порог, но тот, кто держал Джозефа за руку, не дал ему упасть. Они наконец остановились. Тепло и свет – Эф открыл глаза, чтобы понять, что это за место.              В полумраке он с трудом узнал собственную комнату. Тем более лежа на полу – под таким ракурсом он её еще не рассматривал. Кажется, Джозеф все-таки потерял сознание от боли. Сейчас же осталось легкое гудение в висках и отчего-то бешено бьющееся сердце. Сделав над собой усилие, Джозеф перелег на кровать и закрыл глаза. Воспоминания и боль измотали его. Сейчас ему хотелось одного – провалиться в сон.