* * *
Вероника с тревогой посмотрела на темные окна дома. Они провозились с ремонтом до позднего вечера, и она была уверена, что Джозеф вернулся. Но дом казался пустым. Джессика ободряюще взяла ее за руку. — Может, он просто устал и решил лечь спать пораньше. Или смотрит какой-нибудь фильм в темноте, так ведь интересней. Веронику её слова не убедили, но она улыбнулась. Вместе с мужьями они вошли в дом. Джессика остановилась возле вешалки, осматривая её прежде, чем повесить пальто. Куртки Джозефа не было. Зато внизу стояла его обувь. Они переглянулись с Остином. Маркус, которому тишина показалась затянувшейся, прокашлялся. — Как насчет чая? Они сидели в тишине, пока закипал чайник. Остин ушел наверх — помыть руки. Джессика нарезала хлеб для тостов. Маркус ушел укладывать девочек, а Вероника крутила в руках бокал с вином. Обувь немного успокоила ее. Разве что немного беспокоила прилипшая к ней грязь — где Эф только умудрился вляпаться в неё в этом время года. Остин вернулся из ванной с улыбкой. — Не волнуйся, — он положил руку на плечо свояченицы. — Его кольца лежали на умывальнике. — Вот растяпа, — улыбнулась Вероника, беря их в руки, — а завтра будет искать. Вместе с тем, как небо над их головами снова прояснилось, Джессика вдруг почувствовала необыкновенную решимость. Не надо было ждать повода, она может сказать важные новости прямо сейчас, в кругу самых близких людей. Джессика улыбнулась вернувшемуся Маркусу и прокашлялась. — Я хочу вам кое-что рассказать, — Вероника с подозрением посмотрела на сестру. — Судя по твоему голосу, что-то очень важное, — предположил Остин. Джессика в ответ кивнула. — Только заварю сначала чай. — А я проведаю Эфа. Может, он присоединится к нам, — поднялась из-за стола Вероника. В комнате сына царила непроглядная темнота. Пахло сыростью и отчего-то железом. Вероника не стала включать верхний свет, ограничившись ночником. Она склонилась над Джозефом, отвернувшимся в другую сторону, и погладила его по волосам, все еще немного влажным после душа. — Милый, ты спишь? — она поцеловала его в висок. — Ты неважно себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Эф не был горячим. Даже наоборот, пугающе холодным. И он никак не отреагировал на ее голос и касания. Ни единого движения. Ужасные опасения накрывали постепенно. Вероника, почти не дыша, надавила сыну на плечо, разворачивая к себе. Его голова безвольно склонилась вбок, и она с трудом сдержала крик. Прикусив губу, Вероника откинула одеяло. Даже в тусклом свете было видно, что простынь пропиталась кровью. Длинные вертикальные порезы особенно сильно бросались в глаза на фоне белой кожи. Тихо скуля, Вероника осела на кровать и притянула к себе безвольное тело сына. Его глаза были плотно закрыты, на щеках раздражения, оставшиеся от дорожек слез. — Маркус, — позвала она мужа, — Маркус, — повторила уже громче. Она не могла отойти от Джозефа, прижимая к себе и баюкая. — Маркус, — сорвалось на крик. Кусая губы, Вероника плакала, гладила сына по спине и умоляла открыть глаза. Она надеялась, что ее собственное тепло согреет его, и Эф очнется. Он просто крепко уснул, а вскрытые вены померещились ей из-за плохого освещения. Маркус замер в дверях. Первое, что бросилось в глаза — как стекает кровь с пальцев сына, его рука лежала на коленях матери немного под углом, открывая ужасную картину. Маркус приблизился к Джозефу и положил два пальца на его сонную артерию. — Пульс есть, он жив. Вероника не слышала его. Маркус достал телефон, вызвал скорую и только потом огляделся по сторонам. Должна была быть причина — ведь с утра всё было хорошо… Маркус осекся. Не так. Ничего не было хорошо, просто он позволил себе обмануться, поверить, что Джозеф отлично справляется. Эф не прятал боль, а только скрыл силу, с которой она давила на него. А Маркус не был достаточно внимательным, чтобы увидеть правду. И вот к чему это привело. Он присел перед Вероникой, даже не думавшей выпускать Джозефа из объятий, и прикоснулся к её плечу. Закрыв глаза, она прижалась щекой ко лбу сына. — Надо убедиться, что девочки не проснулись. Им не надо это видеть. И нужно встретить скорую. — Делай, что должен. Маркус поднялся. Пытаться оторвать мать от умирающего ребенка было невозможно. Он вышел из комнаты и только потом, зажмурившись, закрыл глаза руками. У него не было времени поддаваться панике. Нужно было рассказать о случившемся Джессике и Остину, проверить Рут и Фиби, а еще молиться о том, чтобы врачи успели сделать всё, что было в их силах.Глава 12. Падение
9 мая 2022 г. в 15:21
У Джозефа было на подозрение хорошее настроение. Он проснулся выспавшимся, его не тревожила головная боль, даже завывающий за окном ветер не беспокоил. Ему внезапно захотелось добавить цвета в световой день, ставший таким несправедливо коротким, так что при выборе одежды Эф остановился на горчичного цвета рубашке и светлых джинсах. Он даже не сразу узнал себя в зеркале, настолько привык к черному.
Вероника, помогавшая сестре с завтраком, просияла, увидев сына. Он, конечно, мог сколько угодно говорить, что всё хорошо, но она чувствовала его боль — физическую, моральную. И видеть Джозефа, остановившегося на яркой одежде и с улыбкой на лице, было лучшим подарком, который Вероника только могла пожелать. Рут и Фиби, переглянувшись, захихикали. Оставалось только догадываться о причинах — эти две вечно были на своей волне, не заботясь о том, что остальные их не понимают.
— А здесь становится тесновато, — хохотнул, заходя на кухню, Остин. Он поцеловал в щеку жену, улыбнулся Джозефу и Веронике и потрепал по волосам племянниц. Те же, с визгом схватившись за головы, побежали в сторону ванной. Эф проводил их взглядом и хмыкнул.
— Ты испортил им прически. Кстати, а почему они не в школе?
— У них каникулы, — ответила миссис Блэр.
Доверив приготовление кофе Оскару, Вероника увела сына в гостиную. Она не улыбалась, и Джозеф понял, что предстоит серьезный разговор. Ему снова стало стыдно. Он поделился с Джессикой только частью правды, тест бы показал, сколько им действительно было выпито, но Джозефу поверили и не стали портить статистику. Огромное облегчение, ведь он так не хотел разочаровывать родителей. И одновременно груз — проще признаться, чем тащить его на себе. Но Эф не мог, слишком многое придется рассказать. В том числе о Тео.
— Я тебя, конечно, очень люблю, но, если такое еще раз повторится, у нас состоится серьезный разговор, — Вероника пыталась смотреть на сына со всей строгостью, но в ее глазах и интонации проскальзывала скорее мольба. — Может нам ввести систему поощрения и наказания?
— Ну, это уже чересчур, — засмеялся Джозеф, — я же не цирковая собачка.
— Ты ведь понимаешь, как легко сорваться? Одно тянет за собой другое, — Эф кивнул.
— Я понимаю. Больше такого не повторится, обещаю.
Он выходил из дома с тяжелым сердцем. Оставшееся утро прошло хорошо, Остин много шутил, даже Майкл впервые за всё время подал во время завтрака голос, поделившись тем, что сейчас проходит на дополнительных занятиях по физике. Фиби и Рут смотрели на него влюбленными глазами. Девчонки всегда восхищались теми, кто говорил непонятными словами — это они с Джеймсом поняли давно, после того как проверили эксперимент, когда просто зачитывали определения из словаря. Шестилетки пищали от восторга, а уходя, Джеймс нашел в кармане куртки самодельную открытку — большое розовое сердце на желтом фоне и подпись «Я люлю тибя». Это были приятные мгновения, которые не хотелось забывать, но ложь, которая вопреки расхожему мнению, так и не всплыла наружу, давила, как будто превратившись в еще один внутренний орган.
К тому же сегодня сорвалась встреча с Сарой — на этой неделе она была занята подготовкой к свадьбе, до которой оставались считанные дни. Хорошо это или плохо Джозеф не знал.
Зато Майкл снова согласился идти в школу вместе. Кажется, Джессика обрадовалась этой новости больше всех. Она не могла сдержать улыбки, вручая каждому кусок малинового торта на обед. Они переглянулись с Оскаром, и тот что-то очень тихо шепнул супруге. Джессика заулыбалась еще сильней и, поцеловав мальчиков на прощание, выставила за дверь.
— Мы должны встретиться с Роном? — Эф мельком посмотрел на двоюродного брата, задумчиво рассматривающего асфальт под ногами. Тот только покачал головой и прикусил губу.
— Мы поссорились, — Джозеф удержался от едкого комментария. То, что Майкл вспыльчивый, он уже выяснил. Вернее, мог быть таким в кругу близких и друзей. В школе Майкл вел себя тихо, почти незаметно, до недавних пор даже не решаясь отстаивать свою точку зрения. Конечно, Джозеф сложил свое мнение из их редких встреч в коридоре и уроков физики, на деле все могло быть совсем иначе.
— Из-за чего? — он снова посмотрел на брата, только на этот раз его взгляд задержался на нем чуть дольше.
— Из-за тебя, — Майкл шумно выдохнул. — Только не зазнавайся.
— То, что двое друзей из-за тебя поссорились, как-то не очень тянет на повод для гордости, если честно, — протянул Джозеф. Ему вдруг почудился запах сигарет, но поблизости никого курящего не оказалось.
— Не конкретно из-за тебя, — Майкл все еще не поднимал глаз. — А из-за того, что он бросил в тебя мяч, хотя я просил его этого не делать. Ты и так туго соображаешь, а еще эти твои провалы в памяти.
— У меня провалы в памяти? — округлил глаза Эф, игнорируя оскорбление своих умственных способностей. Майкл даже остановился и вопросительно на него посмотрел. Разыгрывать брата долго не получилось, смех сам вырвался наружу. — Прости, это шутка. Мне показалась смешной. Типа провалы в памяти о провалах в памяти.
— Ха-ха, — саркастично фыркнул двоюродный брат, и они возобновили путь в школу.
То, что Майкл и Рон не общались, даже было своеобразным плюсом. Во всяком случае рыжеволосый не проболтается его брату о том, сколько на самом деле Джозеф выпил на вечеринке. А к тому моменту, как они помирятся, это неважное событие вообще сотрется из его памяти. Ну, во всяком случае Эф на это очень надеялся.
В кабинете математики сидел Лоуренс. Он боролся с домашкой по математике, которая все еще давалась ему с большим трудом, поэтому не сразу заметил барабанщика. Только через пару минут Рен поднял голову и, увидев знакомую макушку — Джозеф как примерный ученик все еще сидел за первой партой — прокашлялся.
— Привет, — вместе со сквозняком до Джозефа долетел запах одеколона Лоуренса. Немного древесный, плавно перетекающий в цитрусовый. Он поднялся и пересел поближе. Что-то в его голосе настораживало — возможно едва заметно проскальзывающий холод, но Эф переборол себя и обернулся.
— Привет.
— Слышал, ты провел бурную ночь с Тео, — Эф закатил глаза.
— А у Лукаса рот вообще когда-нибудь закрывается? — Лоуренс в ответ только отпустил смешок.
— Я тебе это говорил, но ты не стал слушать. Повторю в последний раз, Тео поиграется с тобой и бросит, — он выглядел таким серьезным, что Эф почти поверил его словам. Но только почти.
— У нас все серьезно, — пришла очередь Лоуренса закатывать глаза, но он не стал. Только миролюбиво улыбнулся и выдохнул, будто приготовился объяснять в сотый раз очень простую тему непонятливому студенту.
— Тогда почему на уроке истории он рассказывал про тебя всякие гадости? — Джозеф не знал, что ответить. Слова Лоуренса казались ему чистым бредом. — Я хорошо знаю Тео, поэтому не поверил. Но вот доверие Элеонор к тебе подорвано.
— Наверняка все не так. Тео не стал бы говорить ничего такого… — Лоуренс лишь пожал плечами.
— Я просто предупредил. Будь осторожней с ним и главное, — он встретился с Джозефом глазами, — не принимай близко к сердцу, пожалуйста.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом? — взмолился Эф. — Как твой отец? Отошел?
— Это ты так отомстить решил? — грустно улыбнулся Лоуренс. — В нашей ссоре с отцом короткое затишье. Всё, что уцелело, мы перетащили к Коди, его родители не против.
Джозеф жалел, что они так мало общаются с Лоуренсом. Находиться рядом с ним было странно — из-за Тео по большей степени и понимания того, что неудобных разговоров не избежать. Это Коди излечивал раны одним своим присутствием. Лоуренс же занимался нравоучениями, попутно изливая на Джозефа нелюбовь к Тео. Может, чтобы заразить ей барабанщика, может, чтобы избавиться от собственной боли. Но он все равно был притягателен — в своей прямоте и добрых глазах.
— Кстати, — Эф поднял глаза на собеседника, — ты нравишься Тео, — тот, скорчившись, покачал головой.
— Тео просто хочет трахнуть меня. Это разные вещи, — он бросил короткий взгляд на дверь. — Он был влюблен в того парня, который приезжал к нему на лето. Мы иногда пересекались с ними в магазине или кафе, видел бы ты, как Тео на него смотрел. А потом тот его бросил, и, по моему мнению, правильно сделал.
— Это жестоко. Никто такое не заслуживает.
— И все равно это происходит сплошь и рядом, — Лоуренс пожал плечами.
На обеде за длинным столом с одной стороны сидели Тео и Чарльз, а с другой Элли. Дэвид где-то пропадал. Наверняка опять занимался разрисовыванием гитары. Может, Джозефу только показалось, но в столовой царила напряженная атмосфера. Вроде все как обычно улыбались, разговаривали — кто-то громче, кто-то тише — но что-то все ещё было не так. Темная аура усилилась, когда Джозеф подошел к Диким цветам. Он улыбнулся в знак приветствия, но в ответ получил только равнодушные взгляды. Чарльз прикусил губу, наблюдая за тем, как Джозеф подсаживается к ним.
— Привет, а вы чего такие кислые?
— Да вот думаем, — Тео поднял на него злой взгляд, — когда ты бросишь нас также, как предыдущую группу.
— Что ты имеешь в виду? — чувствуя неладное, осторожно поинтересовался Эф. Ему было некомфортно под пристальными взглядами одногруппников. От Тео исходило отвращение. От Чарльза — разочарование. А Элли — испуг. Она сидела рядом, и Джозеф чувствовал, как она дрожит.
— Дэвид нашел одно интересное видео.
Тео положил перед барабанщиком телефон. Эф сразу узнал обложку канала Джеймса. Тот активно выкладывал туда видео с репетиций, концертов или просто снимал свой день. Видео, которое включил Тео, было сделано незадолго до устроенного Айзеком судного дня. Кажется, на этом выступлении Джозеф был обдолбан настолько, что плохо понимал, где он и что нужно делать. Но со своей партией справился хорошо. На секунду Эф даже почувствовал опасное чувство гордости и сразу же осадил его — ничего особенного, просто игра на барабанах тогда была его рефлексами. Взгляд задержался на Кае, эмоционально растворившегося в песне, перескочил на Джеймса, лица которого было почти не видно из-за черной медицинской маски, натянутой до носа, и остановился на Филе.
— Я покинул группу из-за переезда, очевидно же, — Чарльз недоверчиво покачал головой.
— Ты ведь живешь у Гилморов? Родители остались дома. Больше похоже на то, что ты сбежал.
— Но с тех пор, как ты приехал сюда, на канале не появилось ни одного нового видео. Группа не пережила твоего отъезда и развалилась? — с насмешкой поинтересовался Тео. Допустим, Джозеф раньше играл в группе, и что такого? Да, он не рассказал об этом и поэтому Элли и Чарльз сейчас казались растерянными. Но Эф никак не мог понять истоков ненависти Тео. — Или наскучило и бросили? Некоторые из вас, по всей видимости, обожают так делать.
— Прекрати, пожалуйста, — оборвал его Чарльз, — мне надо подумать.
— Хочешь выгнать меня из группы? — прищурился Джозеф. Дэвид не желал ему ничего плохого, когда нашел и показал другим это видео. Его отношение к барабанщику не изменилось. А вот другие стали подозрительными, постоянно крутились рядом и старались не выпускать из виду. Теперь Джозеф все понял. Паззл сложился.
— Нет. Не знаю. Не приходи сегодня на репетицию, нам с ребятами надо посовещаться.
— Вам с ребятами? Серьезно? — злобно ухмыльнулся Джозеф. Он не хотел этого говорить, но не мог сдержаться. Его связками управляла обида, — Я думал, ты принимаешь все решения единолично.
Чарльз не ответил. Только покачал головой и вышел из столовой. Джозеф хотел последовать его примеру, но Тео остановил его, схватив за руку. Элли почему-то сжалась и опустила глаза.
— Сядь. Разговор не окончен, — голос Тео все также был соткан из льда. Он посмотрел на Элеонор. — Оставь нас, пожалуйста, — добавил он с нежностью. Он злился, но еще мог сдерживаться и не выливать ненависть ни на ком, кроме барабанщика.
— Найди меня потом, — попросила Элли у Джозефа, прежде чем уйти. Эф кивнул и вернул взгляд Тео.
Тео даже не пытался скрыть отвращение, которое испытывал к барабанщику. Он кривился, думая о чем-то. Теперь Джозеф начал понимать, почему после вечеринки проснулся один. Уже тогда Тео ненавидел его. А трахнуть его решил, только чтобы в очередной раз указать барабанщику на его ущербность.
— Как Филу видео? Понравилось? — по-лисьи улыбнулся Тео. Он неожиданно стал таким расслабленным, как будто завел светскую беседу. Джозеф поежился.
— Какое видео? Причем тут вообще Фил?
Но ответ был ему уже не нужен. Картинка сложилась. На самом деле всё было так очевидно, всего два кусочка головоломки и оба находились у Джозефа в руках. Но он все равно не догадался соединить их и взглянуть правде в глаза. Человеком, к которому ездил Фил, был Тео. Конечно, он больше ни разу не позвонил, потому что был мертв. Только вот Тео об этом не знал.
— Не делай вид, что не понимаешь. Я о том, которое мы записали ночью, — Джозеф дернулся. Он догадывался, но отказывался принять это, поэтому изобразил непонимание. Тео саркастично ухмыльнулся. — Где ты просишь меня трахнуть тебя. Он оценил?
— Ты отправил это видео Филу? — делая паузу между каждым словом повторил за ним Джозеф. Ему вдруг стало смешно. К горлу подкатили слезы. — Господи, Тео…
— Он прочитал. Если твой друг не в курсе, я вижу, когда сообщение прочитано, — смешок встал поперек горла. Внезапно Джозефу стало страшно. Вряд ли родители Фила пользовались его телефоном. От мыслей, что кто-то посторонний копается в переписках его мертвого друга, Джозефа затошнило.
— Я не понимаю как такое вообще возможно.
Но Тео по всей видимости его бормотание не интересовало. Его легкие вместо кислорода наполнились ненавистью к Филу. Все его мысли были только об одном — как навредить этому человеку, пусть даже оставаясь на расстоянии. На его лице все еще лежала маска отстраненности, но Эф отчетливо увидел — Тео чувствует себя преданным, ему больно, он ранен.
— Будешь умничкой и сам уйдешь из группы? — оскалился гитарист.
— Подожди… — Джозеф попытался поймать его за руку, но Тео увернулся.
— Если нет, я просто сделаю так, что ты сбежишь также позорно, как сделал твой дружок. Передавай кстати ему привет и пожелания скорейшей смерти.
Слова застряли в горле. Эф только молча наблюдал за тем, как Тео уходит. Пожелание смерти мертвецу? Наверное, можно было принять это за шутку. Только вот его трясло. В ушах шумело. Эф с трудом понимал, что происходит вокруг. Еда — свежая, вкусная — вызывала лишь приступы тошноты. Он отодвинул тарелку и закрыл лицо ладонями. Хотелось оказаться как можно дальше от этого места, не слышать голосов, не чувствовать чужого веселья, вибрацией вплетающегося в воздух, делающий его плотным, непригодным для дыхания.
Ему нужно было умыться. Холодная вода поможет прийти в себя и решить, что делать дальше.
Мистер Хант, перехвативший его в коридоре, как самый настоящий охотник, застиг свою жертву врасплох. Он преградил Джозефу дорогу и развел руки в сторону, улыбаясь так, будто был действительно рад встрече. Эф не мог смотреть ему в глаза, ему почему-то казалось, что так мистер Хант увидит его страх. Нахмурившись, он попытался обойти школьного психолога, но тот шагнул в сторону и вперед, стремительно сокращая расстояние между ними.
— Джозеф, ты давно не заходил в гости. Как насчет чая? — вопрос был конечно же риторическим, но Эф попытался отбиться.
— Нет, спасибо.
— Я настаиваю, — его прикосновение вызвало болезненную судорогу, и Джозеф едва сдержал крик. Его тело превратилось в натянутую струну, а потом внезапно стало непосильно тяжелым, будто накрытое одеялом обреченности.
Они вместе зашли в кабинет психолога, мистер Хант закрыл дверь и усадил студента в кресло, чуть надавив ему на плечи. Джозеф надеялся только, что поворот ключа в замке ему послышался. Он боковым зрением наблюдал за тем, как психолог заваривает чай, и молчал.
Мистер Хант шумно вздохнул. От его улыбчивости и расслабленности исходила темная аура, соприкасаться с ней не хотелось. Медленные шаги, чуть прищуренный взгляд, фиксирующий каждое движение студента, нарочито громкий голос. Хищник загнал жертву в ловушку, он победил, но все еще оставался настороже. Мистер Хант контролировал ситуацию, и совершенно точно не хотел, чтобы что-то менялось.
— Как у тебя дела? — спросил он, ставя перед Джозефом чашку. Чай в ней был таким горячим, что фарфор, из которого она была сделана, покрыла испарина. Эф сглотнул. Он не сможет выпить кипяток в два глотка, значит, ему придется задержаться тут.
— Мне правда сейчас некогда, может быть, в другой раз посидим? — Джозеф уже было собирался встать, но взгляд психолога, в котором проступило явное недовольство, пригвоздил его к месту. Рефлексы кричали ему бежать, надвигалось что-то очень плохое. Но он не мог.
— Зачем ты рассказываешь директору басни про меня? Разве я к тебе приставал?
— Я ничего такого не говорил, — Джозеф сам не знал, откуда в его голосе столько дрожи и неуверенности. Он же правда не сделал ничего плохого. Не клеветал, рассказав мистеру Уилсону только то, что его беспокоило.
— Да ну?
— Вы спрашивали слишком личное, — Джозеф оскалился.
За спиной запертая дверь, спереди — готовый вонзиться ему в шею хищник. В своей ярости мистер Хант походил на ястреба. Он клевал его и вонзал в плоть острые когти, оставляя кровоточащие раны. От боли и страха Джозеф не мог пошевелиться, только пытался обороняться.
— Всё в рамках дозволенного, просто хотел узнать получше. Вы, подростки, все помешаны на сексе. Не знал, что ты у нас такой нежный.
— Это не так, — обреченно обронил Эф. Он не знал, что еще сказать. В ушах снова зашумело, голова раскалывалась. Джозеф почти не слышал того, что говорил ему психолог. Мог только смотреть на его злое, кривившееся от негодования лицо.
— Лгун.
— Пожалуйста, можно я пойду? — ему хотелось зажмуриться. Абстрагироваться от лживых обвинений и головной боли. Но интуитивно Эф знал, к чему это приведет — активируются его защитные механизмы. Его провалы в памяти. Поэтому он постарался вернуть контроль над сознанием. До смерти напуганным, несправедливо обиженным, но всё еще его собственным.
— Только после того, как допьешь чай. А заодно поговорим. Расскажи, как началась твоя зависимость.
Джозеф не хотел ничего говорить. В большей степени из-за того, что это касалось Айзека. Почти всё в его прошлой жизни касалось его. И Кая. И Джеймса. И Фила. Эф не хотел, чтобы прежняя жизнь как-то влияла на ту, которую он пытался построить с нуля. Но Тео доказал, что это невозможно. А мистер Хант решил копнуть еще глубже. Мысли о Филе не причиняли столько боли, сколько об Айзеке. Он вспоминал о друге с улыбкой, а слезы подступали только тогда, когда на память накладывалось осознание, что они больше никогда не увидятся. Их совместные планы останутся нереализованными. Никто не защитит его так, как это делал Фил.
А он даже не может отстоять его светлую память. Слабак. Эф сделал глоток и прикрыл глаза. Опять этот невкусный травяной чай. Он не видел, но знал, что мистер Хант победно улыбается.
— Впервые попробовал на одной из вечеринок. Бывший сказал, что будет весело, и я поверил, — он намеренно не стал называть Айзека по имени. Мистер Хант совершенно не внушал ему доверия.
— Разве взрослые тебе не рассказывали о вреде наркотиков? — вкрадчиво поинтересовался психолог. Джозеф покачал головой.
— Конечно. Постоянно. Родители, учителя. Но я привык прислушиваться к их словам, а не следовать. Тогда я даже не стал обещать себе, что просто попробую, не боялся, что стану зависим, не думал о последствиях. Просто положил таблетку под язык.
— А твой бывший откуда взял наркотики?
— У него много поставщиков, много связей, — Эф хотел, но не мог открыть глаза, веки словно налились свинцом. Он слышал, как мистер Хант встал и, обойдя стол, остановился за спиной студента. Его тяжелые руки, пахнущие какао, опустились ему на плечи. А потом приправленное травами дыхание обожгло ушную раковину.
— Ты сказал директору, что я так пристаю к тебе?
Эф резко открыл глаза. Но не потому, что вопрос сбил с толку. Пальцы психолога ловко расстегивали пуговицы на его рубашке и скользили вниз, касаясь кожи.
— Что вы делаете? — Джозеф остановил его руку в нескольких миллиметрах от пуговицы на джинсах. Мистер Хант усмехнулся ему в ухо.
— Показываю, насколько несправедливы были твои обвинения. Мы ведь просто болтали тогда, разве нет?
— Уберите руки, — Тот послушно выполнил просьбу и вернулся на свое место.
— Больше не трепись, Джозеф. А то ведь мне придется найти, чем заткнуть тебе рот. Не обещаю, что понравится.
Ему было трудно говорить из-за сбившегося дыхания. Сердце болезненно билось о ребра, Джозеф даже приложил к груди руку, будто это могло успокоить его. Он не поведётся на это. То, что собирался сделать мистер Хант, выходило за все рамки. И Джозеф непременно расскажет об этом директору.
— Можно я пойду? — Эф никак не мог совладать с дрожью в руках, пока застегивал пуговицы на рубашке. Мистер Хант благосклонно кивнул.
— Конечно. Ты ведь больше не доставишь мне проблем, Эф? Я надеюсь, мы подружимся.
Джозеф вылетел из кабинета как ужаленный. Он понимал, что должен был защититься от его нападок — выражавшихся в словах и физически. Но не смог. Джозеф так устал. Всё, что ему хотелось прямо в это мгновение — перестать существовать.
Он умылся в туалете и поднялся в репетиционную. Интуитивно Джозеф знал, что найдет Элеонор там. Она сидела прямо на полу, прижав ноги к груди, и читала учебник по истории. Эф задержался взглядом на ее волосах, собранных в низкий хвост, покрасневших глазах — кажется, Элли плакала, коротких ногтях, выкрашенных в черный. Элеонор подняла голову на шум, и они встретились взглядами.
— Я ведь защищала тебя, а ты… — она захлопнула книгу и поднялась на ноги. Джозеф непонимающе дернулся.
— Ты имеешь в виду другую группу или…
— Того парня, который разбил Тео сердце. Ты знал, что они встречались? — Эф не знал, как правильно ответить на её вопрос. Элеонор истолковала его молчание по-своему и рассерженно фыркнула, — это подло.
— Всё не так, как ты думаешь. Я могу объяснить, — Джозеф проглотил ком. Его голос дрогнул от подкатывающей истерики, но Элеонор почему-то приняла это за попытку скрыть смешок. Она отпрянула и покачала головой.
— Нет, ничего не хочу слышать. Я думала, это Тео жестокий. Но ошиблась. Это вы заставляете его таким быть.
Элеонор ушла, прежде несильно толкнув его в плечо. Эф закрыл глаза. Он не мог дышать. Не мог пошевелиться. Было слишком больно. Фила снова полили грязью, а он не сделал ничего, чтобы этому помешать. Трус. Слабак. Только бормотал что-то невнятное, конечно, Элли не стала его слушать.
Джозеф достал телефон — ему нужна была помощь. Кого угодно, только быстрее. Но рука дрогнула, и телефон мертвым грузом полетел на пол. Эф не стал проверять, в порядке ли тот. Он даже не поднял его. Удушье, уже парализовавшее его легкие, поднималось все выше. Перед глазами плыли темные круги. Он ничего не слышал, только стук по барабанам — хоть ломай ребра и вырывай сердце, чтобы погрузиться в первозданную тишину.
Все лица казались ему незнакомыми. Кривляющиеся гримасы — словно маски на китайском карнавале. На губах застыл не смех, а гогот. В глазах презрение и насмешка. Джозеф не понимал ни слова из того, что они говорили друг другу. Он как будто забыл английскую речь, пока падал на дно, где она ему все равно не понадобится.
Его гаснущее сознание опознало только Коди. Тот шел с каким-то незнакомцем и, кажется, смеялся над его шуткой. Не так, как окружавшие их демоны в человеческом обличье. От его улыбки шел свет. Когда они поравнялись, Эф попытался встретиться с ним взглядами, шепнул «привет», но Коди прошел мимо, игнорируя его. Сердце глухо упало вниз и перестало биться.
На улице Джозефу не стало легче. Солнце показалось ему мертвым серым диском. Кожа зудела от прикосновения ветра. Он, покачиваясь, вышел за школьные ворота и направился в неизвестном направлении. Эф почувствовал боль — неожиданно сильную, перебивавшую даже ту, что стучала по вискам. Она зародилась внизу живота, а теперь поднималась вверх, сжигая пищевод. Желчь поднялась по гортани так быстро, что Джозеф ничего не успел сделать. Он согнулся, придерживаясь рукой за холодный кирпич, и его вырвало. Женщина, идущая ему навстречу, отшатнулась и скривилась, наверняка почувствовав к нему отвращение.
Джозеф зашел в какой-то тупик и завалился прямо на старые коробки. Лежать было слишком холодно, так что он с трудом сел и, притянув ноги к груди, уткнулся лбом в колени. Время остановилось. Он замерз так, что перестал ощущать холод. Сердце постепенно выровняло ритм, но боль никуда не ушла. Щеки щипало от слез, но смахнуть их у Джозефа не хватало сил. Он не знал, сколько просидел так — не двигаясь, пока солнце не спряталось за горизонт, и улицу не осветили фонари.
Во рту кислило. Джозеф открыл глаза и посмотрел на противоположную стену. Должно быть, он выглядел также ущербно, как и она — потрескавшаяся, с размазанными экскрементами и нецензурными выражениями. Эф хмыкнул. Нет, вероятно стена даже в чем-то выигрывала у него. По крайней мере у нее не были исколоты руки, её парень не убил её друзей, и она не стала тем везунчиком, который выжил вопреки всему. Он не заслуживал этой удачи. Это Джеймс и Фил должны были выжить, а не Джозеф продолжить свое никчемное существование. Или должны были погибнуть все. Это было бы по крайней мере справедливо.
Дом Гилморов был погружен во тьму. Сначала Джозеф подумал, что Джессика снова забыла заплатить по счетам, но оказалось, что никого просто нет. Кроме Пирата, но тот даже не стал выходить в коридор, чтобы поприветствовать Джозефа. На плите стояла кастрюля с рагу. На столе лежала записка от Джессики. В ней тетя предупредила, что они немного задержатся в новом доме, так что пусть Эф ужинает без них. О том, где пропадает Майки, Джозеф понятия не имел. Возможно, с Роном, а может с Коди. Они ведь вроде как неплохо общаются. В любом случае, все складывалось так, как должно было.
И было для Джозефа своеобразным знаком, что он все делает правильно.
Он нашел в себе силы принять душ, даже бросил испачканную одежду в корзину для белья. Горячие струи сводили с ума, почти кипяток, но Джозеф стоял под ними, пока не убедился, что смыл всю грязь. Во всяком случае ту, что снаружи. Он чуть не упал, вылезая из ванной и, прикрыв глаза, присел на край, чтобы немного прийти в себя.
Джозеф ощущал внутри себя лес. Не завораживающий в своей красоте, а сгоревший дотла из-за нечаянно брошенной спички. Пепелище, из которого сбежали животные. Те, что выжили, конечно. В воздух поднимался запах гари и жареного мяса. Он заплакал, закрывая лицо ладонями. Будто забыв, что в любой момент могут вернуться Гилморы. Забыв, что так и не оделся.
Слезы не принесли облегчения. От них только болели глаза. Взглянув в зеркало, Эф увидел покрасневшие белки. Даже с наркотиками он не доводил себя до такого состояния. В шкафчике рядом с бритвой нашлось несколько лезвий. Эф оделся в серые спортивные штаны, в которых спал, черную футболку, взял одно и вышел. Про кольца, оставшиеся лежать на раковине, он не вспомнил.
Никакого режущего света, только тусклый ночник у кровати. Джозеф осел на пол и, опустив голову, закрыл глаза. Он знал, что сделает это — все решено, но ему нужно было еще немного времени. Просто чтобы подумать — о том, что потеряет, о том, что уже потерял. Ему не было страшно. Единственная причина, по которой Джозеф медлил — он любил жизнь. По-настоящему. Всё плохое и хорошее, что в ней случалось. Всегда верил в лучшее.
Просто сейчас ему было слишком тяжело. Может быть, и нашелся бы человек, способный выдержать столько боли. Но Джозеф точно не был им.
— Эй, я побуду с тобой.
Эф открыл глаза. Странно, он не ударялся головой, не терял сознания, но видел Джеймса перед собой так четко, как будто тот действительно сидел прямо перед ним. Такой обманчиво хрупкий. С идеальной укладкой, словно только что вернулся с фотосессии. Серыми, смотревшими как обычно пристально и с любовью глазами. Джеймс робко улыбнулся и завлек Джозефа в свои объятия.
— Всё будет хорошо.
— Я так больше не могу, — Джеймс мрачно засмеялся ему в макушку и, склонив голову, прислонился к ней щекой.
— Я понимаю. Помнишь тот день, когда агентство кидануло меня с фотосессией?
Конечно, Джозеф помнил. Джеймс еще никогда не выглядел настолько расстроенным. Накрывшись капюшоном, он положил голову на стол и не обращал внимания на тщетные попытки Кая развеселить его. Джеймс даже пропустил мимо ушей предложение послушать отрывок из новой песни — поистине редкое, потому что Кай обычно не делился еще недописанным материалом.
Смотреть на него таким было невыносимо. Кай бросил через плечо взгляд на Джозефа и глазами указал на дверь. Оставшись наедине, оба шумно выдохнули. Кай прислонился спиной к стене и сполз вниз. Эф же остался стоять на ногах — беспокойство сводило его с ума. При Джеймсе он скрывал его, но сейчас, чтобы хоть как-то успокоиться, наворачивал круги.
— Может, предложить ему выпить? — прикусил нижнюю губу Кай, снизу вверх наблюдая за лучшим другом. От быстрых и хаотичных движений у него закружилась голова. Кай скривился и затаил дыхание, выжидая, когда тошнота отступит. Эф покачал головой.
Джеймс — непробиваемая машина. Они успеют напиться дважды, пока тот опьянеет хоть немного. Тем более он не особо жаловал алкоголь, убежденный в том, что от него ужасно отекает.
Они перебрали всё, что так любил их друг. От велосипедной прогулки Джеймс уже отказался. Также как и от похода в кино. Он пытался убедить друзей, что всё в порядке, ему просто нужно время и одиночество. Но прошло уже несколько дней, а улучшений даже не намечалось. За всё это время Джеймс ни разу не вышел из дома, перемещаясь исключительно между спальней и кухней, на которой доливал в графин воду, но совсем не прикасался к еде. Даже кошка Фила, Момо, которую тот оставил Джеймсу на время поездки с семьей в Мексику, не смогла поднять временному хозяину настроения. Конечно, поначалу она терлась о его ноги, но быстро осознав тщетность, бросила затею, предпочитая отсыпаться на диване в гостиной.
— Ладно, — Эф, наконец, остановился посредине комнаты. Кай и Момо одновременно посмотрели на него, — есть идея. Только надо как-нибудь уговорить его все-таки выйти на улицу.
Когда они вернулись на кухню, Джеймс даже не поднял головы. Тогда Кай сел с одной стороны от него, а Джозеф с другой. Приблизившись к другу, он накрыл его голову ладонью и снял с того капюшон. Джеймс невнятно пробубнил что-то про личное пространство и отвернулся, тут же встречаясь взглядом с голубыми глазами Кая, сейчас отчего-то улыбающимися.
— У нас для тебя сюрприз, — начал уверенно вокалист, хотя сам мало что знал. — Всё, что от тебя требуется — это принять душ, одеться и пойти с нами.
— Воняю, да? — уныло поинтересовался Джеймс. Кай только покачал головой. Эф отчего-то задержал дыхание. В том, как эти двое смотрели друг на друга, было столько интимного. Иногда Джозеф даже забывал, что у Кая есть Джин. Просто именно так, по его мнению, смотрят влюбленные –почти не моргая, переплетая безмерное счастье, надежду и желание позаботиться.
— Иди в ванную. А мы пока найдем что-нибудь у тебя в гардеробе, — Джеймс кивнул.
— Спортивный костюм подойдет. Или пижама.
Кай оставил его пожелания без внимания, остановившись на светлых джинсах, черной футболке и желтой куртке из кожзама. Джеймс не стал спорить. Он высушил голову, расчесался, оставляя мелированные волосы в легком беспорядке, и оделся. То, что другие величали красотой, Джеймс называл генетикой. Он признавал, что ему с ней повезло и никогда не заострял на этом внимания. Наоборот, кажется, высматривал в себе недостатки каждый раз, бросая взгляд на зеркало.
Здесь Джозеф был с ним категорически не согласен. На самом деле было неважно, как выглядел Джеймс, дело было не в параметрах тела — кривой, косой он бы все равно притягивал чужие взгляды. И виной тому был природный магнетизм, который оставлял свой отпечаток на всем, что делал Джеймс — во взгляде, повороте головы, приподнятой брови. Это либо есть, либо нет.
Их конечной целью был караоке-бар. Джеймс замедлился, и Джозефу пришлось буквально толкать его в спину, чтобы тот вошел внутрь. Кай, улыбаясь в предвкушении, осматривался по сторонам. Он жил музыкой и всегда был рад любой возможности погрузиться в её причудливый мир. Джеймс нахмурился, переводя взгляд с одного затейника на другого.
— Я не в настроении петь, ребята, — Эф только загадочно улыбнулся.
— Этого и не требуется. Петь будем мы. Для тебя.
Над выбором песни долго не думали. Узнав всю затею, Кай определился сразу. Фил как-то назвал его ходячей музыкальной библиотекой — не только потому, что их вокалист хорошо разбирался в музыке. В его памяти удивительным образом хранились тексты и музыка к десяткам тысяч песен, не меньше. Так что ему не составило труда вспомнить ту, смысл какой подошел бы для сложившейся ситуации лучше всего.
Ту, которую хотел бы посвятить Джеймсу.
Трек 1309. Шакира. Waka Waka. Джозефу он уступил начало первого куплета, вступив лишь во второй его половине, когда ноты начали осторожно подниматься вверх, а еще была эта строчка на африканском, на которой Эф непременно бы споткнулся. На самом деле Джеймс начал улыбаться еще на их забавном танце во время вступления, но прятал эмоции, опустив голову. А на втором куплете перестал хмуриться и присоединился к ним, разбавляя песню смехом.
— Я люблю вас ребята, — он обнял их, прижимая к себе. — Спасибо.
— Надеюсь, теперь тебе лучше? — отстранившись, поинтересовался Кай. Джеймс пожал плечами.
— На самом деле есть еще кое-что, что может окончательно поднять мне настроение, — Эф, прищурившись, переглянулся с Каем. Тот страдальчески улыбнулся.
— Только не говори, что опять эти твои видео в TikTok…
— Ну пожалуйста, — Джеймс сложил ладони домиком и, прикусив губу, умоляюще посмотрел на них. — Всего одно. Обожаю, когда люди в комментариях спорят по поводу ориентации Кая, — Эф, опустив глаза, ухмыльнулся. Ну, хотя бы ему не одному кажется, что между этими двумя особенная химия.
— Ладно, — сдался Кай, — только никаких суперсложных танцевальных движений, а то мы на твоем фоне будем жалко выглядеть, — Джеймс многозначительно потер ладони…
Сейчас он гладил Джозефа по голове. Должно быть Эф потерял слишком много крови, потому что прикосновения казались такими реальными. Он закрыл глаза, чувствуя слабость. Немного знобило, его всё сильнее клонило в сон. Пальцы Джеймса застыли на его щеке. Теплые губы накрыли лоб, целуя, как будто на ночь.