Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Утро после бессонной ночи казалось Джозефу самой странной вещью, которую только было возможно ощутить. Постепенно его комната выползла из мрака, на хмуром небосклоне появился серый солнечный круг, неторопливо вышагивающий к зениту. Джозеф не чувствовал ни бодрости, ни усталости. Просто опустив ноги, начал этот день. Словно включил на повтор кассету, которая только что доиграла до конца. Всё было знакомо. Всё было неинтересно.              В доме заметно похолодало. Немного тепла давал обогреватель, но с ним воздух становился таким плотным, иссушающим кожу и забивающим легкие. Поэтому Джозеф включал его на минимум и надевал поверх футболки теплую кофту, в рукавах которой можно было погреть ледяные пальцы. А ещё обязательно носки, потому что ноги у него теперь тоже постоянно мерзли.              Он так и не придумал, что делать с комнатой. Здесь почти не было его вещей: кроме одежды и горстки того, что Джозеф привез из Мадисона. Они с Остином собирались в Чикаго, но столько всего произошло, что поездка постоянно откладывалась. Здесь не было некомфортно, но Джозеф всё равно чувствовал себя чужаком. Ему хотелось перекрасить стены, поменять постельное белье и поставить другой шкаф — да что угодно, только бы избавиться от чувства, что он везде не к месту.              Но эта комната скоро перестанет быть его. Скорее всего сюда переедет Майкл, чтобы освободить место на втором этаже под детскую. А Джозеф либо вернется к родителям, либо попробует найти своё место.              Вот уже неделю почти каждый вечер он ходил в дом, купленный родителями. И поначалу ему как будто даже становилось лучше. Голые стены забрали немного боли, но после и они стали давить. Слишком много серого. И пустота. Она эхом вторила тьме внутри него. Джозеф обычно сидел прямо на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Обогреватель поддерживал тепло. Кожу ласкала прохлада, доносившаяся из приоткрытого окна.              Джозеф не думал. Наоборот, пытался избавиться от всего лишнего, что забивало голову. Своеобразная генеральная уборка, только с той разницей, что распихать боль по коробкам и выбросить не получалось. Зато на пыльном чердаке нашлось немного места для частички скребущейся под ребрами паники. Оставив её там, Джозеф почти физически почувствовал, как легкие разжались, чтобы впустить больше кислорода. Ему всё ещё было не по себе среди людей, зато чуть легче наедине с собой. В любом случае это место сделало всё, что могло. Джозеф решил, что сегодняшний вечер станет последним, когда он туда пойдет.              Он как обычно отключил будильник за пять минут до того, как тот сработал, и выполз из кровати. Джозеф снова слушал музыку по утрам, как делал это до случившегося с Айзеком, только теперь это вызывало в нем совершенно другие чувства. Не было желания ворваться в эту жизнь и взять от неё максимум. Она просто помогала ему пережить этот день. Для Джозефа и этого пока было достаточно. Он слушал в основном те песни, которыми с ним когда-то делились друзья. Почти не больно, если не думать о том, что этих людей больше нет. В принципе. Но они продолжали жить в песнях и в его сердце. Горькое лекарство, было непонятно чего оно приносит больше — вреда или пользы. Иногда Джозефу казалось, что он еще тот мазохист.              А еще теперь он делал домашнее задание. Немного вечером, большую часть ночью и кое-что утром, потому что не мог сосредотачиваться надолго. Зато откуда-то появилось терпение. Если не получалось решить задачу, Эф возвращался к прочтению параграфа или просматривал то, что они делали на уроке. Это было на него непохоже. Раньше, когда Джозеф встречался с трудностями в учебе, он просто закрывал тетрадь. Теперь же полностью выполненное домашнее задание вызывало в нем почти гордость. Эф не ждал похвалы от учителей или семьи. Он просто решил сделать это частью терапии — такая похожая на прошлую, но совсем другая жизнь.              Ещё на лестнице Джозеф услышал странный шум. Вся семья, кроме Майкла, который наверняка еще спал, собралась в гостиной. Джессика сидела рядом с сестрой. Она первой увидела племянника и улыбнулась ему в знак приветствия. Тот же в ответ нахмурился и посмотрел на отца. Маркус копался в большой спортивной сумке, с которой приехал.              — Что-то случилось? — Эф остановился на последней ступеньке и скрестил руки на груди. Воздух был слишком накален, на лицах родственников читалось волнение. Вопрос можно было считать риторическим. Маркус застегнул молнию на сумке и впервые посмотрел на сына.       — Мне срочно нужно вернуться в Мадисон, — Джозеф прищурился.       — Это связано с работой?       — Я вернусь ко Дню Благодарения, — уклончиво ответил Маркус и посмотрел на жену, — надеюсь.              Почему-то Джозефа не покидало ощущение, что случилось что-то очень плохое. Расплывчатое обещание. Вероника избегала смотреть ему в глаза, и теперь в ней больше ощущался страх, чем гнев. Между ними всеми оставалась какая-то недосказанность. Отец что-то скрывал. Но все возможные варианты, которые Джозеф перебрал в голове, казались невозможными. Он бы никогда не изменил Веронике. А если бы что-нибудь случилось с Фиби и Рут, то скорей всего поехала бы мама или они оба. Бизнесом Маркус мог руководить и на расстоянии. Если только…              Осознание пришло резко. Джозеф спрыгнул с лестницы и забежал в коридор, где обувался отец. Они встретились взглядами, и Джозеф почувствовал липкие путы страха.              — Что с Каем?              Он ведь старался избегать сильных эмоций. А испуг был именно такой. Его жадная клешня сжала внутренности и сдавила, превращая в кашу. От пронзительного писка заложило уши. Джозеф почти ничего не видел из-за черных пятен, пляшущих перед глазами. Он смотрел на отца, боясь услышать ответ.              Маркус сохранял спокойствие. Он закончил шнуровать ботинки, надел джинсовую куртку, обитую изнутри белым искусственным мехом и только потом обернулся на сына. Как всегда сохраняющий хладнокровие, сдержанный. Его выдержка передалась и Джозефу. Во всяком случае сердце перестало стучать так болезненно.              — Только не переживай, я со всем разберусь, — он осторожно положил руку сыну на плечо.       — Врачи хотят отключить его? — Маркус покачал головой. Не слишком уверенно, будто это было только частью правильного ответа.       — Объявились его родители.              Джозефу казалось, что падать ниже уже некуда, но лед под ногами треснул, и он провалился в пропасть. Ему стало очень жарко, а потом холодно. Если бы не Вероника, придержавшая его со спины, Эф наверняка бы упал. На смену неизвестности пришел ужас. Родители Кая не были ужасными людьми. Только беспощадными. И радикальными. Построив успешный бизнес, они перенесли его главные принципы в жизнь. Отработанные ресурсы шли в утиль, потому что тратить на них время и деньги было по мнению четы Бойдов бессмысленно и даже глупо. А человеческая жизнь ни что иное как ресурс.              — Это они хотят отключить Кая? — Джозеф поднял глаза на отца. Маркус кивнул, сжав челюсть.       — Мы не хотели тебе говорить, — Вероника отпустила сына, убедившись, что он твердо стоит на ногах. — Чтобы лишний раз не волновать.       — Всё будет хорошо, обещаю, — Маркус не разрывал зрительного контакта. Джозеф верил ему, но даже он понимал, что у родителей Кая власти больше. — Я еще позвоню.              Мысль о том, что можно поехать с отцом, пришла слишком поздно. Маркус уже уехал. А если случится так, что родителей Кая не удастся переубедить и его всё-таки отключат… Джозеф не хотел об этом даже думать. Мирный писк сердцебиения превратится в ровную линию — стрелу, вошедшую прямо под ребра. А он не успел даже попрощаться. Фантомная боль от неё ощущалась физически. Каждый вздох, каждый шаг давались с трудом.              Джозеф нашёл Веронику на кухне. Пахло молочной кашей и поджаренным хлебом. Его мама стояла у плиты и следила за овсянкой, изредка помешивая ее ложкой. Она бросила короткий взгляд на сына — беззлобный, скорее сочувствующий. Кажется, Кай окончательно примирил их. Во всяком случае Вероника отпустила обиду. Но Джозеф знал, рана, которую он ей нанес, затянется еще нескоро.              — Сделай мне, пожалуйста, кофе, — попросила она миролюбиво.              Джозеф давно не делал этого, но всё ещё помнил каждую мелочь. Вероника любила свежемолотый, поэтому приготовление начиналось с кофемолки. У Гилморов не было электрической, только мельница. Зато шум моторчика не заглушал перемалывание зерен. А ещё было что-то вдохновляюще в том, чтобы крутить ручку. Совсем как подъем в гору — поначалу приходилось прикладывать усилия, зато, когда зерна была почти перемолоты, рука двигалась сама собой. Следующим шагом Эф к двум ложкам кофе добавил немного воды и поставил турку на огонь. К запаху молока и хлеба примешался аромат поджаренных кофейных зерен. Это было тем, что уносило Джозефа в прошлое — раннее утро, он едва может разлепить глаза, неохотно отправляя ложку с кашей в рот, его родители пьют кофе и беззаботно болтают. Те предрассветные часы проходили незаметно, чтобы позже вернуться самыми теплыми воспоминаниями. Пол-ложки сахара, немного сливок, и кофе готов. Вероника сделала глоток и зажмурилась, наслаждаясь.              — Спасибо, очень вкусный.       — Не за что, — Эф бросил взгляд на сварившуюся кашу. Аппетита все еще не было, но он не знал, как сказать об этом так, чтобы не обидеть маму. Вероника уже достала тарелку и небольшой половник. Она застыла над кастрюлей, запоздало оборачиваясь к Джозефу.       — Будешь кашу? Хотя бы пару ложек, чтобы не принимать лекарства на пустой желудок.       — Ладно, — Джозеф не стал говорить, что уже выпил таблетки. Вероника предложила компромисс, и было бы глупо отказываться от него. Наградой стало ее просиявшее лицо.              Разговор не клеился. Они молчали, Вероника жевала бутерброд и листала новостную ленту. Кажется, она и правда смирилась с тем, что сыну сейчас совсем не нужно лишнее внимание. Хотя Джозеф и не сомневался в том, что его мама — мудрая женщина. Он сам виноват в её нервном срыве. Увидеть умирающего ребенка — какое материнское сердце выдержит? Даже самый крепкий рассудок пошатнется. Но Вероника справилась. Как и тогда, когда его на носилках вынесли из школы, а ей не позволили пройти через оградительную ленту просто чтобы убедиться, что он жив.              — У нас перед Рождеством будет праздничный концерт. Вы с папой сможете приехать? — Джозеф посмотрел на маму. Та задумчиво пожала плечами.       — Если честно, даже не знаю. В конце декабря всегда так много работы, ты ведь знаешь. Начальник еще что-то говорил о командировке. Мы постараемся, но слишком не рассчитывай, ладно?       — Ничего страшного, — Джессика, незаметно появившаяся на кухне, приобняла обоих со спины, — Мы с Остином ни за что не пропустим твое выступление.              Она была так пугающе близко. Тяжелый цветочный аромат духов ударил в нос, и Джозеф вздрогнул. Ложка выпала из руки. Он не боялся тетю, но почему-то было страшно повернуть голову в ее сторону. Вероника предостерегающе дернула сестру за локоть. Джессика отстранилась, виновато хихикая.              — Прости, забылась.       — Ничего страшного, — Эф посмотрел на маму. — Мне нужно идти в школу.              Джозеф ненавидел свое состояние. Эти попытки сторониться даже самых близких людей. Желание остаться одному, абстрагироваться от любого шума — звукового и визуального. Это был не он. Джозеф Блэр тактильный, любит находиться в компании и избегает одиночества. Он просто не мог так измениться. Скорее всего, виной были лекарства. Но без них станет хуже, так что выбора у Джозефа особо не было. Тем более после случившегося опасаться людей было вполне объяснимо. Не каждый день любимый человек оказывается преступником.              Айзек — убийца. Кажется, никто так и не произнес этого вслух. А Джозефу даже думать об этом было противоестественно. Хотя всё было элементарно — почти десяток человек, которым никогда не исполнится восемнадцать, теперь лежат на кладбище, включая его друзей, и виноват в этом только один Айзек. Но Джозеф никак не мог принять этого. Он все еще оттягивал момент, когда осознание накроет его, и дорога назад будет окончательно отрезана. Опустошенная душа, живая лишь по привычке, умрет. Может быть тогда и придет исцеление?              Тео поджидал Джозефа на парковке. Это было предсказуемо, оставалось только понять, в каком он настроении. Оно у бас-гитариста сменялось стихийно и непредсказуемо. Эф специально замедлил шаг, подходя к нему, чтобы оценить ситуацию. Тео смотрел прямо на него. На его лице не было улыбки, только почти незаметный прищур. Он отошел от машины и, чуть склонив голову, просканировал барабанщика с ног до головы, немного задержавшись на линии подбородка и губах.              — Ничего не хочешь мне рассказать? — Тео скрестил руки на груди. Джозеф непонимающе поднял бровь. — Фил так и не ответил на моё сообщение, — Тео мастерски скрыл боль за ухмылкой.       — Хочешь, чтобы я ответил за него?       — Наверняка вы общаетесь. Что он сказал? — сделав шаг вперед, гитарист нагло нарушил личные границы. Эф смотрел вниз, на тонкую полоску асфальта между ними, и пытался дышать. Главное, чтобы голос звучал ровно. Иначе Тео начнет что-то подозревать и точно не отстанет от него так просто.       — Ничего, — Джозеф встретился с ним взглядом. Интерес сменила злость. Тео сделал еще один шаг, почти сталкиваясь с барабанщиком лбами.       — Ему плевать?       — В какой-то степени.              Мир плыл. Воспоминания всё ещё оставались под запретом. Попробуй Джозеф вернуться в тот день, воспроизвести все события в хронологическом порядке, сработали бы предохранители. А терять память было страшно. Здесь, в школе, где единственным человеком, посвященным в игры его разума, был Майкл, которого бы Джозеф забыл. Поэтому он отступил от Тео, чтобы вздохнуть морозный отрезвляющий воздух. Сегодня прошлое останется в прошлом.              Ещё бы с Тео не было так сложно. Всего на мгновение маска злости слетела, обнажая его детскую обиженную душу. Видеть застывшие на глазах слезы было невыносимо. Тео отвернулся на минуту, а потом снова подступил к барабанщику. Эф хотел сделать шаг назад, но не смог. Тео схватил его за руку, притягивая к себе.              — Это не ответ. Придется мне заставить его обратить на себя внимание. А ты станешь нашим посредником, — запястье, которое сжимал Тео, горело. Бинты впились в швы, вызывая болезненные ощущения, — Мы поговорим, хочет он этого или нет.              Джозеф с ухмылкой подумал о том, что для этого понадобится доска уиджи. Барабанщик проводил Тео взглядом. Какой же он все-таки трус. И слабак. Сам ведь прекрасно знал, что неизвестность пугает и ранит сильнее неизбежного. Всё из-за надежды, это она сладким голосом убаюкивает бдительность, а потом вонзает в спину нож.              Надежда на то, что всё это большое недоразумение, Фил вернется, и они с Тео снова будут вместе.              Надежда на то, что Маркусу удастся отговорить родителей отключать Кая от аппарата жизнеобеспечения.              Этот чертов день только начался, а он уже безумно устал. Джозеф смотрел на здание школы, не решаясь войти. Там будет так много лиц, громких, вызывающих отчуждение голосов. Эф зажмурился, пытаясь привести дыхание в порядок. Может, он ошибался, оттягивая неизбежное и стоит рассказать Тео правду прямо сейчас? Хотя бы попытаться. Так он хотя бы освободится от одного из давящих на плечи грузов. Но даже невинные попытки подобрать правильные слова вызывали головокружение и приступ паники. Ничего не выйдет.              Желание рассказать правду вернулось в коридоре, когда Джозеф случайно встретился с Тео взглядами. Тот злобно хлопнул дверцей шкафчика, привлекая чужое внимание. Его злость подпитывала страхи барабанщика. К тому же кажется Тео вовсе не горел желанием продолжать разговор. Он снова вспыхнул, обжигая всех, кто его окружал. Стоило подождать, пока пламя утихнет.              — Привет.              К его шкафчику подошла Дарлин. Она постоянно оглядывалась через плечо, и проследив за ее взглядом, Джозеф увидел Морган. Та стояла у лестницы, чуть отступив в сторону, чтобы не мешать студентам подниматься. Она теребила сережку и выглядела немного растерянной. Дарлин прокашлялась, возвращая внимание барабанщика. Джозеф встретился с ней взглядами. Он успел забыть, что просил у нее помощи.              — Лукас будет ждать тебя в репетиционной на большой перемене.       — Спасибо.       — Он будет ворчать, — Дарлин заправила прядь за ухо, оголяя изящный изгиб шеи. Не зря она ассоциировалась у Джозефа с королевой. Каждое ее движение казалось идеально выверенным, словно бас-гитаристка с детства обучалась этому, — не обращай внимания, Лукас просто злится из-за Тео.       — О Тео он может не беспокоиться, — Эф запнулся в словах. Такая простая фраза далась ему с трудом, — у нас не сложилось.       — Он будет счастлив услышать это, — Дарлин улыбнулась, — ну, я побежала. Еще увидимся.              Эф с легкой завистью наблюдал за тем, как она подходит к Морган и, взяв ту под руку, уводит наверх. Диким цветам действительно было чему поучиться у Приличного общества. И дело было даже не в музыке. Эта пятерка казалась такой гармоничной. Их дружба была теплой, а связь — крепкой. Группа = друзья = семья. Даже мелкие ссоры, которые наверняка случались между ними, были не в силах разделить их. Они вплели друг друга в ДНК.              Джозеф одернул себя. Это раньше он жил в розовых очках, сейчас надо было привыкать существовать в реальности. Картинка, которую Приличное общество создало, вполне могла отличаться от того, что на самом деле происходило между участниками. Даже самую крепкую связь могут разрушить предательство и ложь. И смерть. Неприятная вещь, но её всегда нужно было держать в голове. Только чтобы потом не было так больно.              До урока было ещё полно времени, и Джозеф тайно надеялся, что кабинет математики окажется пустым. Если ему не изменяла память, последняя парта у окна никогда не была занята. Он рассчитывал, что Маргарет не будет сильно возражать, что он так неожиданно переехал. Джозеф хотел побыть немного в одиночестве перед занятием. А ещё позвонить Джин. Но Лоуренс, развалившийся на привычном месте, испортил все планы.              Сначала Эф подумал, что он спит. Рен, вытянув руку вдоль парты, положил на нее голову. Непослушная челка упала ему на глаза. Кожа казалась бледнее обычного, на щеках проступил румянец. И дыхание — оно было хриплым, нездоровым. Джозеф замер на полпути к своему месту и обернулся к однокласснику.              — Рен?              Кажется, у него получалось избегать людей, только когда поблизости никого не было. Но социум преследовал его постоянно, дергая, вынуждая взаимодействовать. Сейчас Джозеф не чувствовал злости или раздражения по этому поводу. Его беспокоило только состояние барабанщика. Эф подошел ближе и, нагнувшись, коснулся ладонью его лба. Такой горячий, словно Джозеф опустил руку в огонь.              — Рен, — повторил он громче. Барабанщик вздрогнул и медленно открыл глаза, — что ты делаешь в школе? У тебя температура.       — Как будто моего отца это волнует.              Шрам над его левой бровью. Кажется, теперь Джозеф догадывался, откуда тот у него взялся. Лоуренс снова устало прикрыл глаза, опуская голову на парту. Он дышал рвано, не смыкая губ. Эф знал, что это значит. Борьба за каждый вздох.              — Вставай, я отведу тебя к медсестре.       — Не стоит, — возразил барабанщик, не открывая глаз, — просто разбуди, когда начнется урок.       — Нет, — Джозеф дернул его за плечо, — мы идем к медсестре. Она осмотрит тебя, а я пока найду кого-нибудь, кто подбросит тебя до дома. А лучше до больницы.       — Коди сегодня нет в школе. А права только у него, — Лоуренс закашлялся. Он все-таки поднялся, и Эф придержал его, не давая завалиться вбок.       — Еще у Тео.       — Только не он, — они пересеклись взглядами, и Рен вымученно улыбнулся. — Лучше дай мне умереть. Кстати, выглядишь тоже паршиво.       — Спасибо, — Эф попытался вспомнить, где находится медкабинет. — Пойдем.              Он был здесь всего один раз, когда получил мячом по голове. В медкабинете все еще было прохладней, чем в остальной школе, пахло лекарствами, а белые простыни и шторы резали глаза. Наверное, так выглядит приемная Рая, если, конечно, существует. Джозеф уложил барабанщика на кушетку и поправил подушку. Его дыхание обрывалось на полувздохе, Рен болезненно морщился — дорога до медпункта далась ему с большим трудом.              Оставив барабанщика на попечение мисс Вайт, Джозеф вышел в коридор. И снова его планы поменялись. Теперь вместо истекающих минут спокойствия, ему нужно было найти Тео, защититься от его нападок и попросить о помощи. Джозеф надеялся только, что, услышав о том, что Лоуренс плохо себя чувствует, гитарист быстро сменит гнев на милость. Еще бы суметь сказать это ему до того, как Тео перейдет в атаку.              Гитарист подпирал стену возле кабинета химии. Он лениво посмотрел на остановившегося в нескольких шагах от него барабанщика, чуть склонив голову. Странно, но в его глазах больше не плясали бешеные огни, и выглядел он вполне миролюбиво. Оставалось только догадываться, что усмирило его злость.              — Чего тебе надо? — голос Тео все ещё был пропитан холодом. Джозеф сглотнул.       — Нужна твоя помощь, — гитарист оскорбленно скривился.       — Нет.       — Это касается Лоуренса, — еще никогда Эф не видел, чтобы кто-то так быстро менялся в лице. Самодовольная ухмылка испарилась, Тео выглядел встревоженным. Он даже отлип от стены.       — Говори.       — У него жар.       — Вот же подонок, — Тео нахмурился. Джозеф непонимающе дернул головой, и гитарист пояснил, — его отец, не Рен. Ему всегда было плевать на сына, лишь бы тот приносил хорошие оценки и не пропускал занятия.              Джозеф только пораженно кивнул осведомленности Тео. Хотя если учесть, что когда-то они были лучшими друзьями, удивляться тут было нечему. Тем более Тео всегда проявлял к Лоуренсу интерес, который только с натяжкой можно было бы назвать здоровым. Зато заботиться о барабанщике он хотел по-настоящему. А сейчас это было важней всего.              Когда они вернулись в медкабинет, миссис Вайт уже закончила осмотр. Рен сидел, придерживаясь за край кушетки руками. Он поднял замутненные глаза на вошедших. Его взгляд задержался на Тео всего на пару секунд, но даже этого хватило, чтобы поморщиться. Наверняка реакция была бы ярче, если бы Лоуренс чувствовал себя немного лучше.              — Почему ты такой всепрощающий, Эф? Никто из твоих друзей не рассказал о том, что делал этот человек в твое отсутствие? — Лоуренс даже не мог назвать Тео по имени, абстрагируясь. — Какими словами он называл тебя и твою группу, и какое будущее пророчит вам? По его словам, парень, который играет в твоей группе на бас-гитаре, рано или поздно окажется на панели.              Эф медленно обернулся на Тео. Плевать, что тот плел про него, у него не было никакого права говорить так про его друзей. Он ведь их совсем не знал, но все равно смешал с грязью. Даже у обиды должны быть границы. Невиновные не должны страдать из-за чужих ошибок. Самым ужасным стала реакция Тео — судя по всему ему даже не было стыдно. Он только кивнул, соглашаясь с собственными словами, озвученными Реном.              — А зачем он скрывает лицо за маской? Боится, что клиенты узнают?              Тео заслуживал оплеухи. Кому-то нужно было ударить его, чтобы отрезвить. Потому что бас-гитарист зашел слишком далеко. Он просто привык оставаться безнаказанным — Джозеф только не понимал, почему ему все сходило с рук. Лоуренс дальше словесных унижений не заходил, а Коди так и вовсе смотрел почти с жалостью. Даже директор закрывал глаза на все его прогулы и граничащую с оскорблением наглость. Жаль Джозеф не мог найти в себе сил врезать ему.              — Знаешь, забудь, — Эф встретился с Тео взглядами, — я вызову такси и сам позабочусь о Лоуренсе. Можешь идти.       — Не-а, — фыркнул тот категорично.       — Мне не нужна твоя помощь, Тео, — Лоуренс положил руку себе на грудь, оттягивая кофту. Несмотря на лекарства, которые дала миссис Вайт, ему становилось хуже. На лбу блестели бисеринки пота. — Проваливай.       — Не вредничай. Сколько вы будете ждать такси? Я довезу тебя до больницы, — Рен упрямо покачал головой. Тео зашипел и злобно посмотрел на Джозефа. Барабанщик понял, что бы не произошло, крайним все равно будет он.       — Я вызову скорую, так будет лучше всего, — Джозеф посмотрел на Лоуренса. Тот кивнул и лег обратно на кушетку, закрывая глаза.              Даже на расстоянии было видно, как его бьет дрожь. Тео смотрел на барабанщика, не отрывая глаз. Спокойствие оказалось зыбким, Джозеф чувствовал, как внутри бас-гитариста клокочет злость. Она скалилась и рычала, но пока не нападала. Видимо, поджидала нужный момент. Эф не хотел оставлять их наедине, но ему пришлось отойти, чтобы вызвать скорую. Тео стоял неподвижно, сжав руки в кулаки. Наверно, он пытался справиться с тем, что пожирало изнутри. Ведь барабанщик Приличного общества был ему дорог. Когда-то лучший друг. Тот, на чьи слова и поступки сердце откликалось по-особенному. Любовь могла бы победить. Но надуманные обиды объединились с уязвленной гордостью и взяли верх.              Тео оказался близко так неожиданно, что Лоуренс не успел среагировать. Он распахнул глаза, только когда чужие пальцы легли на подбородок, поддевая. Тео низко нагнулся, почти соприкасаясь с барабанщиком губами. Другая его рука перехватила запястье Лоуренса, когда тот попытался оттолкнуть его.              — Мне это надоело. Думаешь, я плохой? Я покажу тебе, как ты ошибаешься. Стану тем, кем ты меня считаешь, — Лоуренс безуспешно пытался высвободиться, но сил катастрофически не хватало. Каждое движение воровало и без того заканчивающийся кислород.       — Если думаешь, что эта фраза добавляет тебе крутости, то сильно ошибаешься, — фыркнул барабанщик, — ведешь себя как ребенок. Эф не сделал тебе ничего плохого, а ты так по-свински с ним обошелся. Впрочем, ничего нового, — Тео ужалено отстранился. Лоуренс приподнялся на локтях, чтобы найти его взгляд. — Ты сам виноват в том, что тебя бросили. Бьюсь об заклад, это именно ты наговорил лишнего и оттолкнул его от себя. Но почему-то ждешь просьб о прощении. Их не будет. Никто не даст тебе второго шанса, потому что ты его не заслуживаешь.       — Не говори о том, чего не знаешь, — Тео дернулся, но устоял на месте. — Всё было не так.       — Прости, но ты последний, кому я поверю, — Лоуренс посмотрел на Джозефа, который закончил разговаривать по телефону и вернулся к ним. — Что говорит о Тео его бывший? Наверняка считает своей величайшей ошибкой?              Эф посмотрел на барабанщика, а затем на Тео. Тот тоже смотрел на него, ожидая ответ. Увы, но Джозеф был не в силах утолить их любопытство, потому что о связи Тео с одним из лучших друзей узнал чисто случайно. Просто так совпали события.              — Скорая вот-вот приедет. Пойду встречу их.              Тео переглянулся с Лоуренсом, и вслед за Джозефом вышел в коридор. Умалчивание вызывает не меньше подозрений, чем неправдоподобная ложь — барабанщик знал, что Тео начнет что-то подозревать. Вопрос когда. Вот только Джозеф совершенно не подумал о том, что бас-гитарист может подумать совершенно о другом. И станет только хуже. Он поймал барабанщика за рукав, задерживая.              — Я всё понял, — Тео встретился с Джозефом глазами. — Ты тоже спал с Филом.              Джозеф в ответ смог только шумно выдохнуть. Конечно, Тео мог выдать что угодно, но чтобы такое? Как вообще можно было прийти к подобному умозаключению? Эф не мог припомнить, чтобы выражал ревность или интерес интимного характера. Он только трусливо уходил от темы. И, если тщательно пораскинуть мозгами, такое поведение можно было легко объяснить. Всё ведь лежало на поверхности — видео не выходили на канале Кая уже больше полугода, Фил не отвечал на звонки и сообщения, а Джозеф молчал и замыкался в себе, стоило кому-то упомянуть его друзей. Но Тео предпочел идти другим путем, и записать их в любовники.              — Браво, — Эф высвободился, — и как тебе только пришло это в голову?       — Значит, я прав?       — Нет.              Он не стал ждать, пока Тео снова перейдет к атаке. Толкнув неожиданно потяжелевшую дверь, Эф вышел на улицу, вглядываясь вдаль. Он только смутно помнил, где находится городская больница, поэтому даже не представлял, с какой стороны подъедет скорая. Тео нагнал его у ворот. Он держался на расстоянии, но Джозеф все равно чувствовал исходящую от него злость. Вряд ли бас-гитарист поверил ему, он ведь всё для себя уже решил. В этом был весь Тео.              — Знаешь, о тебе говорила вся школа, пока ты отсиживался дома. Не благодари, — бросил бас-гитарист. Эф одарил его непонимающим взглядом. В отличии от него Тео надел куртку, а вот Джозеф успел замерзнуть. — Могу и тебе кинуть видео и фотки, пойдет для портфолио.       — Какие фотки? — Эф надеялся, что это не то, о чем он подумал. Но Тео был беспощаден, хоть барабанщик и отдавал себе отчет в том, что он может врать.       — Ты был настолько пьян, что ничего не помнишь? Вышло довольно горячо, — он подошел ближе, превращая воздух между ними в пар. — Я бы повторил.              Игра не могла продолжаться. От неё остались только осколки, вонзившиеся под кожу. К тому же Эф ничего не чувствовал к Тео. Отчасти из-за обиды, отчасти из-за лекарств. Но он не сопротивлялся, когда бас-гитарист утянул его в поцелуй. Правда и не ответил. Просто стоял, пока Тео не отстранился, готовый выдать новую гадость.              — Мне казалось, ты целовался лучше. Теряешь сноровку.       — Больше так не делай, — Эф нахмурился и вытер губы тыльной стороной ладони. Тео засмеялся.       — Говоришь, как робот. Ты что, обдолбан? — наклонившись вбок, он заглянул барабанщику в глаза и поперхнулся, — реально под таблетками?       — Это седативные.       — Типа антидепрессанты? — Тео прищурился. — А ты точно с гриппом валялся?              Хорошо, что приехала скорая, и Джозефу не пришлось отвечать. Взгляд Тео был слишком пристальным, под таким выкрутиться было непросто. Тео взял врачей на себя, вызвавшись ввести их в курс дела и заодно проводить до медицинского кабинета. Джозеф не стал вмешиваться. Это не поможет бас-гитаристу наладить отношения с Лоуренсом, тот затаил слишком большую обиду. Зато Эф мог просто идти немного поодаль и был избавлен от контактов с посторонними.              Лоуренс взял с него обещание найти на перемене Приличное общество и всё рассказать. Миссис Вайт выписала Джозефу справку, и тот наконец смог пойти на математику. С начала урока прошло не меньше десяти минут, но Маргарет не стала делать ему замечания. Только прочитала записку, подслеповато щурясь, и велела садиться на место. Следующие сорок минут Джозеф пробыл как будто в трансе, разглядывая хмурый пейзаж за окном. Оказывается, отсюда открывался отличный вид на площадку, куда они приходили с Элеонор. Сейчас на скамейке лежала только забытая кем-то книга.              После звонка Джозеф собрал вещи — свои и Лоуренса, и вышел в коридор. Найти Приличное общество в разгар учебного дня было не такой уж и простой задачей. Если бы Коди был в школе, они наверняка бы собрались в репетиционной. Но без него ребята (преимущественно правда все-таки дамы) могли находиться где угодно — в любом уголке коридора, в столовой, библиотеке или даже каком-нибудь пустом кабинете. Джозеф ужасно хотел пить, поэтому решил объединить свои поиски с покупкой газировки в автомате.              В столовой из знакомых лиц он встретил только Дэйва. Тот жевал салат и писал что-то в тетради, которую спрятал сразу, стоило Джозефу подойти к столу. Но барабанщик увидел достаточно — пять линий, нотный стан. Дэвид писал музыку. Только почему-то стыдился этого.              — Здоров, — гитарист, склонив голову, посмотрел на бутылку газировки.       — Привет. Видел кого-нибудь из Приличного общества? — Эф присел рядом в пол-оборота, чтобы еще раз осмотреть столовую. Здесь было непривычно пусто — только парочка студентов никак не могли определиться с выбором гарнира, и еще один доедал тост с джемом в самом углу. На большой перемене тут будет намного больше народу.       — Морган с Дарлин в коридоре пару минут назад. У каждой было по огромной стопке книг в руках, ума не приложу, куда они собирались, — Дэйв подпер щеку рукой, — может, сделать из них большой костер на заднем дворе?              Морган бы наверняка убила его за такие слова, но Эф не стал озвучивать этого. Только отпил еще немного из бутылки.              — Кстати, — Дэйв поднял на него взгляд, — ты уже говорил с Лукасом? Он согласился?       — Еще нет, на большой перемене, — если бы не Дэйв, Джозеф совершенно точно забыл об этой встрече.       — А Элеонор?       — Что Элеонор? — не понял Эф. Дэйв надул щеки, почти сразу за этим закусывая губы.       — Ну, она согласится?              Джозеф об этом даже не подумал. Он задумал все это только ради Элли, но забыл поставить её в известность. А вместе с тем, она была такой зажатой, избегавшей любого лишнего внимания, что вполне могла и отказаться. Возможно, прежде чем идти унижаться перед Лукасом, стоило сначала поговорить с вокалисткой.              Но перед этим — найти Морган. Джозеф знал единственное возможное место, куда можно пойти с большими стопками книг и не выглядеть при этом странным. Библиотека. Он там был всего однажды, в первые дни, когда списывал у Лукаса домашнее задание по физике. Тогда Джозеф не обратил внимания на то, насколько здесь безлюдно и тесно. Книжные шкафы нависали забитыми гигантами. Немного пахло краской и старой бумагой. Школьный библиотекарь не подняла глаз от книги, когда Эф вошел, только аккуратно перевернула страницу.              Морган и Дарлин нашлись в самом конце читательского зала. Морган дописывала сочинение по литературе на неразлинованных листах А4. Если это было требованием учителя, то Джозефу оно показалось довольно странным. Дарлин же, откинувшись на спинку стула, общалась с кем-то по телефону, при этом хитро улыбаясь.              — Привет, — поздоровался Джозеф, чувствуя странную неловкость. Девушки подняли на него взгляд. Морган приподняла бровь.       — Не ожидала тебя здесь увидеть. Может, тебе что-нибудь посоветовать?       — Я не за книжкой, — Морган разочарованно выдохнула и вернулась к сочинению. Дарлин, прикусив губу, заинтересовано склонила голову.       — А зачем? — она продолжала улыбаться, как будто едва сдерживая смешок.       — Лоуренса забрала скорая. Я принес его вещи, — Джозеф положил сумку на свободный стул.       — Что случилось? — Морган снова отвлеклась от листка, поднимая на него глаза.       — Жар, кашель. Кажется, еще вчера с ним было все в порядке, — Эф невольно вспомнил, как он столкнулся с ним и Коди на лестнице. И, не поздоровавшись, просто прошел мимо.       — А я-то подумала, ты нас не заметил, — криво улыбнулась Дарлин. Джозеф предпочел не отвечать на ее колкость, — в любом случае, спасибо, что сказал.              Эф уже собрался уходить, когда его окликнула Морган. Она отложила ручку и полезла в сумку, попутно доставая оттуда разную мелочевку. На стол легли кошелек, расческа, несколько резинок, тушь и земляничный блеск для губ, влажные салфетки и маленький мешочек, в котором что-то звенело. Наконец, Морган нашла то, что искала, и протянула Джозефу. Барабанщик не сразу признал в черном, кажущимся мертвым прямоугольнике свой телефон. На экране сверху пробежала маленькая трещинка, но в остальном с ним кажется все было в порядке. Кроме того, что телефон оказался полностью разряжен.              — У меня есть зарядка, — услужливо предложила Морган, засовывая все обратно в сумку. Джозеф покачал головой. Сейчас телефон был ему ни к чему, вполне потерпит до дома.       — Спасибо, — он улыбнулся гитаристке. — Как ты узнала, что это мой?       — Женская интуиция, — уклончиво улыбнулась в ответ Морган. — С тебя шоколадка.       — Могу купить книжку, только скажи какую, чтобы я не попал впросак.       — Ну, смотри, я тебя за язык не тянула, — Морган достала телефон и, немного покопавшись, показала барабанщику фотографию, — это очень редкое коллекционное издание. Можешь даже не покупать, просто дай знать, если найдешь. Потому что мои поиски тянутся уже два года, и все безуспешно.       — Сделаю всё возможное, — Джозеф попрощался с Дарлин, которая снова вернулась к переписке, и вышел из библиотеки.              У него было несколько минут до урока, и Эф хотел потратить их на то, что давно собирался сделать. Позвонить Джин. Она могла что-то знать о том, почему родителям Кая пришла в голову идея отключить сына от аппаратов жизнеобеспечения. Им же было плевать. Что изменилось? Он уже достал телефон, набрал один из номеров, которые знал наизусть, но почему-то не смог нажать кнопку вызова. Последний их разговор с Джин был странным и оставил странный осадок. Не сама тема. Странный шум на фоне. Закопошившиеся глубоко внутри сомнения, которые он грубо отмел, но они выжили и остались.              Глупость. Джин имела право не сидеть безвылазно в палате Кая. Он сам сможет навестить его только на Рождественских каникулах, и то… если такая возможность еще будет существовать. Джин — отличный друг и, если верить рассказам Кая, самая лучшая на свете девушка. Если что-то и могло сохраниться в разрушенном мире, то только их любовь. Поэтому Джозеф преодолел себя и нажал вызов.              Джин ответила на последнем гудке. Только услышав ее настороженный голос, Эф понял, что позвонил ей с незнакомого номера. Ну, конечно, новый телефон, новая сим-карта. И как он сразу об этом не подумал.              — Привет, это я.       — Джозеф? — она и в прошлый раз назвала его полным именем, будто забыла, что он этого терпеть не может. Но Эф на это не злился.       — Прости, что так долго не звонил. Были некоторые проблемы.       — Сейчас все в порядке? — в ее голос вплелись почти искренние взволнованные нотки.       — Да. Более или менее. Как Кай?       — Без изменений, — Джин сглотнула. — Я не знаю, стали ли тебе рассказывать…       — Родители хотят его отключить?       — Да, — кажется, она хмурилась. — Прости.       — В этом нет твоей вины, — Джозеф заставил себя выдохнуть. — Я только не понимаю почему. Они ведь даже не приходили к нему.       — Я не знаю. Может, не хотят, чтобы Кай мучался? Ему не становится лучше, скорей наоборот, с каждым днем все меньше шансов. Их решение не такое уж и жестокое.       — Ты правда так считаешь? — да, Эф эгоист. Но он не отпустит друга так просто, если есть хотя бы самая крошечная надежда. Джин выдохнула.       — Мне надо идти. Давай, я позвоню тебе вечером? Поговорим, но только не о Кае, пожалуйста. Мне интересно, что происходит в твоей жизни, обязательно обо всем расскажешь, ладно?       — Ладно.              Почему-то Джозеф никак не мог отделаться от мысли, что это Джин подтолкнула родителей Кая к такому радикальному решению.