Теперь всё будет по-другому | Crawling

      С каждой новой встречей Джозеф нравился Лукасу все меньше. Он только не знал почему. Это отчетливо читалось по лицу гитариста — напряженному взгляду, полному недоверия, плотно сжатым губам, а еще в позе. Лукас закрылся от него, прижавшись спиной к спинке стула и скрестив руки на груди. Он намеренно не ответил на приветствие, лишь повел бровью, наблюдая за тем, как Джозеф садится на лавку и вытягивает ноги.              Гитарист производил только хорошее впечатление — талантливый, смышленый. Ну, конечно, по закону жанра он был просто обязан втрескаться в плохого парня из Диких цветов. Но Джозеф предпочитал думать, что Лукас так ведет себя не из-за того, что по уши влюблен в Тео. Пусть лучше он недолюбливает его по какой-нибудь другой причине. Глуповатость барабанщика вполне подойдет.              — Спасибо, что согласился встретиться.              Лукас был вторым человеком, с кем Джозефу почему-то было неловко находиться наедине. Первым был Рон, но там все было просто. Приятель Майкла открыто демонстрировал враждебность, разве что не плевался в его сторону. Аура Лукаса же была пассивной. По крайней мере опасаться того, что в него полетит стул, не стоило. Просто разговор напоминал склейку тщательно выверенных слов, которых все равно не хватало для того, чтобы заполнить гнетущую тишину.              — Мне стало интересно, — Лукас взлохматил пятерней светлые волосы. — Только быстро. Мне еще надо повторить испанский.       — Я не отниму много времени. Нужна твоя помощь с выступлением на Рождество.       — Не знал, что у Диких цветов трудности с гитаристом, — Лукас нахмурился. — Им скорей с барабанщиками всегда не везет.              Камень в свою сторону Джозеф благоразумно проигнорировал. Благодаря Чарльзу их репетиции проходили в режиме строгой секретности — никто не слышал, как они звучат вместе. Эф не хотел обижать тех, кто был в группе до него, но он знал себе цену. Он был хорошим барабанщиком. Даже отличным. И совершенно точно принес Диким цветам новое звучание.              Джозеф ухмыльнулся собственным мыслям. Если бы только Фил это слышал. Улыбнувшись, он бы непременно посоветовал ему не зазнаваться.              — Из Диких цветов там будут только Элеонор, Дэйв и я, — Лукас в ответ вопросительно поднял бровь.       — А как же Тео… и Чарльз? — Джозеф едва сдержал смешок.              Видимо, с влюбленностью Лукаса в их бас-гитариста оставалось только смириться. Конечно, это было очевидно. Лукас скрывал свои чувства так неумело, что сам себя этим и выдавал. Все эти взгляды. Одолжения. Предвзятое отношение к Джозефу, опять же. Чем больше они общались, тем очевидней это становилось. Но надежда всегда умирает последней. Увы, её минуты истекали.              — Выбор песни немного… специфичный, — Джозеф прикусил губу, — она классная, но Чарльз и Тео не воспринимают ничего кроме рока.       — Мне надо послушать.              Джозеф был к этому готов. Он достал телефон, наушники и, отыскав нужную песню в плейлисте, протянул всё гитаристу. Наблюдать за реакцией Лукаса было скорей интересно, чем страшно. Поначалу его лицо не отпускало напряжение — гитарист не слушал мелодию, а изучал ее. Каждый мелизм в голосах вокалисток, каждый аккорд из которого складывалась музыка. Но ближе к середине песни он просто отпустил мелодию, чтобы насладиться ей. Кажется, Джозеф даже успел поймать его легкую одобрительную улыбку, на секунду промелькнувшую на лице. Лукас прослушал песню два раза, прежде чем вернуть телефон барабанщику.              — Ну, что скажешь? — поинтересовался Эф, когда понял, что Лукас не торопится с вердиктом. Тот задумчиво нахмурил брови.       — Мне нравится, — они встретились взглядами. — Давай попробуем. Только не будем пока афишировать. Другие могут не так понять.              Под другими Лукас конечно же имел в виду Тео. Только его мнение было важно для гитариста. Эф хорошо помнил это чувство. Не так давно его мир крутился вокруг Айзека. Любовь затмевала всё — от по-настоящему важных вещей, таких как здоровье, до маячившей на горизонте опасности. С ним это сыграло плохую шутку. Джозеф только надеялся, что такая участь не коснется Лукаса.              — У тебя есть мой номер телефона? — поинтересовался гитарист, прежде чем выйти из репетиционной. Эф напрягся, пытаясь вспомнить, и покачал головой. На старом телефоне у него совершенно точно были номера Лоуренса и Коди. Но не Лукаса. Просто не было необходимости. — Кинешь смс время и место репетиции.              У него получилось. Джозеф не думал о провале или успехе своей задумки, просто делал. И только теперь, когда все, кроме Элеонор, дали свое согласие, барабанщик осознал, насколько малы были его шансы. Дарлин вообще откровенно недолюбливала Дикие цветы, у Лукаса была личная неприязнь к Джозефу, а Дэйв мог испугаться гнева Чарльза. Но каким-то совершенно необыкновенным образом все звезды сложились, и у него появился повод подниматься с кровати каждое утро не только для того, чтобы просто существовать. А еще это хоть и немного, но помогло отвлечься от мыслей о Кае.              Сейчас Эф почему-то особенно сильно почувствовал тоску из-за того, что соскучился. Может, из-за одиночества, не давящего, но непривычного. А может, потому что осознание, что они могут больше никогда не увидеться, подкрадывалось, готовясь напрыгнуть со спины.              Ему совсем не хотелось уходить из репетиционной. В тишине и окружении музыкальных инструментов, Эф наконец испытал давно забытое чувство — ему было комфортно. Похоже он себя ощущал только с Коди, когда они обнялись перед зданием больницы. Тогда внутри него поселилось приятное тепло, еще долго не отпускавшее. Кажется, оно до сих пор было там, просто спало.               Наверное, лучше было его не будить.              Джозеф лениво встал и направился к музыкальным инструментам. До конца большой перемены было еще достаточно времени, чтобы немного размяться и порепетировать. Странно, но отрешенность от мира помогла барабанщику вернуть гармонию с музыкой. Он снова ощущал палочки продолжением руки.              У него даже появилось желание сыграть на гитаре, чтобы впустить в окружающее пространство еще больше мелодии. Что-нибудь меланхоличное, задумчивое. Подумать только, как многое дает соединение дерева и бронзы. Конечно, там было что-то еще, связанное со звуковыми волнами, но углубляться так глубоко Джозеф не хотел. Музыка показала ему, что даже самые простые вещи могут создавать нечто прекрасное. Она же помогла увидеть, что это касается всего, что окружало барабанщика. Мягко скользящая по бумаге ручка может подарить миру невероятную историю, которую позже будет перечитывать не одно поколение. Просто нарезанные овощи, приправленные солью и оливковым маслом превращаются во вкусный салат. А чьи-то умелые руки из простого куска ткани создадут потрясающий костюм, аккуратным кроем которого будут вдохновляться.              Этот мир простой. Особенным его делает человек.              — Ты здесь? Это хорошо.              Джозеф оторвал взгляд от грифа и посмотрел на Чарльза. Он не заметил, как пришел лидер Диких цветов, и от этого сердце пропустило удар. Чарли сел рядом и уставился на собственные коленки. Он выглядел привычно задумчивым и может быть только немного расстроенным. Ему определенно хотелось о чем-то поговорить с барабанщиком. Только Чарли почему-то не решался начать.              Раньше Джозеф бы взял инициативу на себя. Но теперь он мог только поддержать молчание между ними, разглядывая пальцы, выглядевшие голыми без колец. В тот день Эф снял украшения перед тем, как зайти в душ. Больше он их не видел. Должно быть Вероника убрала их куда-то. А он все время забывал спросить.              Чарли всё ещё молчал. Джозеф не решался притрагиваться к струнам в его присутствии. Лично на него тишина не давила, но барабанщик кожей чувствовал дискомфорт, с которым безуспешно пытался справиться лидер группы. На репетициях они никогда не говорили о чем-то кроме музыки. Будто отвлечься на что-то означало предать то, во что веришь. Раньше Эф не замечал, насколько это неправильно. Теперь же он не мог найти в себе силы, чтобы что-то исправить.              Чарльз выдохнул. Снова. Он только дышал, словно надеясь, что Джозеф и без слов поймет, что лидер хочет ему сказать. Вот только между ними не было связи. Никакой. Чарли казался барабанщику неплохим человеком. Даже интересным. Но его страстное желание сделать все идеально — неважно каким способом — отталкивало. Жизнь Джозефа — сплошное несовершенство. Узнай Чарльз об этом, тут же бы выгнал из группы.              — Так, о чем ты хотел поговорить? — он просто устал ждать, поэтому прервал затянувшееся молчание. Вот-вот должен был прозвенеть звонок. Первой реакцией Чарли была дрожь. Голос барабанщика как будто напугал его. Чарльз, склонив голову, посмотрел на него.       — Об Элеонор, — Эф оторопел. Это было последним, что он ожидал услышать. Они встретились взглядами, и Джозеф еще до того, как Чарли развил свою мысль, понял, что с ним собираются поделиться чем-то очень личным. — Как думаешь, у меня есть шанс?       — Она тебе нравится?              Это был самый глупый вопрос, который только можно было задать. Видимо, поэтому Джозеф остановил свой выбор на нем. Всё равно что спросить у человека, только что рассказавшего, что любит розы, какой у него любимый цветок.              Чарли сдавленно кивнул и отвернулся. Возможно, он уже жалел о том, что поднял эту тему. Джозеф не знал, почему Чарльз решил открыться ему, но прямо сейчас это абсолютно точно было не тем решением, которое стоило принимать. Его история любви закончилась катастрофой. Правда, откуда лидеру Диких цветов было об этом знать.              — Мне кажется, я не тот человек, у которого надо это спрашивать, — произнес Джозеф. Он не смотрел на Чарльза, который повернулся, услышав его голос. — Только Элеонор даст тебе ответ. Пригласи ее куда-нибудь. В кафе или кино.              Свидания — это чудесно. И так больно. Джозеф все еще помнил, как ему было хорошо с Айзеком. Даже сейчас, когда розовые очки слетели, и стало очевидно, что его бывший парень на самом деле оказался еще тем манипулятором и собственником. Чувства заглушали голос разума. Давили, отчего едва затянувшиеся раны снова кровоточили.              — А если она откажется?       — А если согласится? — Джозеф позволил себе улыбнуться. — Ты не узнаешь, пока не попробуешь.              Банально, но так оно и было. Узнать, что огонь обжигает, можно было только коснувшись языков его пламени. У опыта всегда есть цена — последствия. Они не всегда бывают приятными. А иногда, случается, становятся лучшим, что происходило в жизни.              — Может, лучше ты с ней сначала поговоришь? — неуверенно предложил Чарли. Бояться — это нормально. Чувства могут пугать не меньше грозящейся обвалиться крыши. Поэтому Джозефа не удивила просьба лидера.       — Это неправильно, — в голосе барабанщика не было укора, только очевидная правда. Нельзя вмешиваться в чужие отношения, даже с хорошими намерениями. Это дело двоих, и только.              Чарли смотрел на него с мольбой. Он не получил прямого отказа и поэтому все еще питал надежду. Джозеф понимал, что оправдать ее будет большой ошибкой, но ничего не мог с собой поделать. Всё равно что наступить на пальцы человека, едва цепляющегося за край обрыва вместо того, чтобы попытаться спасти.              Поэтому Джозеф кивнул. Он снова поступал неправильно. Нужно было проявить твердость, прямо сказать Чарли, чтобы тот сам разбирался со своими заморочками. Но так Джозефа воспитали — помоги, если есть возможность. Даже если очень занят или проблема надумана.              — Ладно, я поговорю с Элеонор, — произнося это, Эф хмурился. Нет, в том, чтобы помочь Чарли, не было никакой сложности. Главное, чтобы это не повлекло за собой нежелательных последствий.              Кажется, сегодняшняя беседа с Элеонор предстояла долгой.              Джозеф нашел вокалистку на школьном дворе. Занятия уже закончились, и возбужденные студенты, шумно переговариваясь, спешили по домам. Только Элли, будто отказавшись от общепринятых законов времени, стояла у дерева, всматриваясь в толпу. Судя по тому, что ее взгляд даже не задержался на барабанщике, искала она не его. Элеонор нервно сжимала в руках сумку и иногда вставала на носочки, чтобы рассмотреть лица. В холоде зимы она казалась бледнее обычного. И необыкновенно красивой. На Элли было теплое кашемировое пальто, в котором она едва ли не тонула. Темные волосы кудрявым водопадом струились по спине. Элеонор перекинула их на одну сторону, открывая нежный профиль — немного вздернутый нос, румянец на щеке и родинку над губой.              — Кого высматриваешь?              Элли не заметила появления Джозефа и поэтому вздрогнула, услышав его голос. Она обернулась к нему, сглотнула, давая себе отсрочку на придумывание ответа.              — Я думала, ты уже ушел.              Они ведь так толком и не поговорили после его возвращения. О том, что происходит в группе. О Тео. О её последних словах, вряд ли преследующих злые намерения, но неизбежно подливших масла в огонь. Теперь Элеонор снова было неловко наедине с Джозефом, совсем как в дни, когда они только познакомились. Она старалась лишний раз не пересекаться с ним взглядами и тщательно подбирала слова. Обычно так общаются с малознакомым человеком, от которого не знаешь, чего ждать. На самом деле Джозеф и должен был быть таким человеком. Они с Элли знали друг друга немногим больше месяца. Но ему показалось, за это время между ними успела образоваться связь.              Обманчиво прочная. Порвавшаяся от легкого сквозняка.              — Хотел поговорить с тобой. Давай я угощу тебя чаем.       — Предлагаешь пойти в Джексон? — сначала Джозеф думал согласно кивнуть, но мысль, которая пришла неожиданно, но пришедшаяся по душе, направила его по совершенно иному пути.       — Можно пойти ко мне.              Элеонор удивленно захлопала глазами, приоткрыв рот и явно не зная, как на это реагировать. В конце концов она, прижав подбородок к закутанной в шарф груди, неуверенно кивнула. Потому что ей тоже было что сказать барабанщику.              Джессика проводила их заинтересованным взглядом и хитрой улыбкой, но промолчала. Ещё никто не приводил в этот дом девочку. Майкла, казалось, вообще не интересовала любовь. Если только к физике. Такая одержимость одновременно восхищала и пугала. Джессика пока старалась об этом не думать — все-таки было еще рано, но иногда ей казалось, что внуков она не дождется. Ну и подумаешь. Если Майкла ждет великое будущее, то пусть так и будет. Как мать Джессика была готова поддержать любое решение сына.              Элеонор поежилась и бросила недоверчивый взгляд на обогреватель. Она даже не думала жаловаться, но Эф обо всем догадался и, вытащив из глубин шкафа свитер, протянул его однокласснице. Элли благодарно улыбнулась и тут же натянула его.              Джозеф не чувствовал холода. Он бы и окно открыл, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха, но не стал этого делать. Это в нем что-то сломалось. Его гостья же нуждалась в тепле.              Элли неуверенно заняла стул, немного отодвинув его от стола. Джозеф сел на кровать. Он помнил, что пригласил Элеонор на чай, но перед этим нужно было хотя бы попытаться завязать разговор. Иначе потом они будут прятать неловкость за обжигающими нёбо глотками, дожидаясь момента, когда Элли скажет, что ей пора домой.              — Я хочу тебе кое-что сказать, — Джозеф поймал взгляд вокалистки, в котором за заинтересованностью читался страх, — хотя теперь понимаю, что всё сделал неправильно.       — О чем ты? — нахмурилась Элеонор.       — О песне, которую ты включала на репетиции, — Эф запнулся и в образовавшейся тишине услышал, как Элли сглотнула. — давай исполним её на рождественском концерте.       — Что ты имеешь в виду? — она как будто не хотела впускать желаемое в реальность, поэтому возводила стену из вопросов. Джозеф выдохнул.       — Та корейская песня, которую ты включила на репетиции, — он неосознанно сжал запястье, едва надавливая на незажившую рану. — поработаем над аранжировкой, отрепетируем и выступим с ней на Рождество. Дэвид, Лукас и Дарлин согласились помочь.              Элли молчала слишком долго, так что Джозеф успел пожалеть о собственной затее. С чего он вообще взял, что это на самом деле нужно вокалистке? Иногда приятно просто мечтать, потому что в реальности всё равно будет иначе. Препятствия внесут свои коррективы, и цель, к которой стремился, предстанет в другом свете. Не обязательно хуже. Просто она может не оправдать ожидания, и тогда останется горький остаток.              В прошлой жизни Джозеф редко мечтал — он просто делал, потому что так, по его мнению, было проще. Благодаря этому они собрали группу, в его жизни было место любви и незабываемым моментам с самыми близкими людьми. Попробовать и разочароваться для барабанщика было в любом случае лучше, чем продолжать глазеть на рок-звезд в телике и мечтать о такой же жизни. Но они с Элеонор совсем не были похожи.              Элли не выказала особой радости от сказанного Джозефом. На самом деле Эф и не ждал, что она будет прыгать до потолка и благодарить его. Испуг, непонимание в глазах — он догадывался, что будет что-то подобное. Элеонор просто не знала, что сказать. Не знала, как реагировать, потому что не понимала — понравилось ей то, что она услышала или это её оттолкнуло.              — Давай просто попробуем, — Эф пересел на край, чтобы быть ближе к Элли, но всё равно сохранял дистанцию. — Я буду рядом, обещаю.       — Не знаю, — она покачала головой. — Я хочу, но если у нас не получится? Если мы опозоримся?        — Мы будем репетировать, а если не успеем как следует подготовиться, перенесем выступление на другой раз, — Эф вытянул вперед руку, ладонью вверх. Элеонор неуверенно вложила в нее свою.       — Чарльз разозлится, если узнает.       — Это его не касается, — поморщился Джозеф. — Он еще локти кусать будет, — Элли меланхолично улыбнулась.       — Давай попробуем, я за.              Кажется, самое тяжелое было позади. Эф осознал, как сильно боялся отказа Элли, только сейчас, когда всё обошлось. Он чувствовал дрожь в пальцах и жар, подкативший к вискам. Ему едва хватало воздуха. Хотелось закрыть глаза и забыться во сне, чтобы избавиться от странного, стягивающего кожу, чувства небезопасности. Он успешно пересек замерзшее озеро, не особо задумываясь над тем, что лед под ногами в любое мгновение может треснуть. Понимание пришло только теперь.              Джозеф уже было собирался выйти из комнаты, чтобы наконец-то сделать им чай, когда его окликнула Элеонор. Они пересеклись взглядами, и Эф подумал, что, наверное, надо улыбнуться, чтобы ободрить вокалистку, но не смог. Он так устал за этот день.              — Почему ты это делаешь? –по ее взгляду Джозеф понял, что Элеонор на самом деле это важно. — Я ведь тебя, наверное, так обидела.       — Обидела? — Эф склонил голову. Он не чувствовал к Элли ничего такого. Даже в тот день, когда она обвинила его в несуществующем предательстве Фила. Тогда его переполняло ненавистное одиночество и отчаяние. Сейчас же любые эмоции ослабли из-за лекарств. Доминировала тревога, которую было почти невозможно подавить из-за роя мыслей, но повышенная дозировка, которую ему назначил доктор, решала и эту проблему. — Это не так. Ты защищала друга.       — Но я не знаю, что произошло между Тео и тем парнем на самом деле. Я просто слепо приняла его сторону.       — Ты поступила как друг, — Эф сжал дверной косяк. Элли упрямо покачала головой.       — Я хочу быть и твоим другом тоже. И должна была дать тебе возможность высказаться. Прости.       — Я принимаю твои извинения, — фраза прозвучала коряво, но лучше всего олицетворяла правду. Может, обиды никогда и не было, но Элеонор задела память о Филе, ненамеренно попытавшись очернить её. И Джозеф простил Элли именно за это. — Чай или кофе?       — Чай, — Элли скромно улыбнулась. — А можно, я спущусь с тобой на кухню?       — Конечно, — странный вопрос вызвал улыбку и забытое щекочущее ребра чувства. Элеонор довольная поднялась со стула, и они вдвоем спустились на первый этаж.               Джессика с Остином смотрели телевизор в гостиной. Услышав шаги, тетя выкрикнула что-то про мороженое в холодильнике. Джозеф и Элли переглянулись. Конец осени — холодный, промозглый — был странным временем для летнего десерта. Конечно, Джозеф понимал причину такой причуды. Его мама тоже была помешана на мороженом, когда ждала близняшек.              Джозеф поставил чайник на плиту и сел за стол, наблюдая за тем, как Элеонор оглядывается по сторонам. Кухня Гилморов была для него тем местом, в котором он сразу почувствовал себя уютно. Дело было даже не в обоях приятной расцветки или милой скатерти, которую наверняка выбирала Джессика. Просто всё здесь было пропитано любовью и вызывало ностальгирующие воспоминания о доме в Мадисоне, где была кухня, пускай с другой мебелью, но дарившая такое же спокойствие.              Для Элеонор Джозеф сделал черный чай с лимоном. Размешивая сахар, он против воли вернулся в тот день, когда сделал попытку. Воспоминания были рваными. Нехорошая улыбка школьного психолога. Чай в фарфоровом сервизе. Горячий, но не такой обжигающий, как прикосновения доктора Ханта, расстёгивающего пуговицы на его рубашке горчичного цвета. Слово — такое же омерзительное, как и то, что оно обозначало, крутилось на языке, но Джозеф никак не мог его вспомнить. Он понимал только, что стал жертвой чего-то ужасного, о чем нельзя молчать.              — Я рада, что мы поговорили, — Элеонор сделала глоток, вырывая его из мрачных мыслей, — как гора с плеч.       — И я.       — Могу я тебя кое о чем попросить? — неожиданно поинтересовалась Элли. Джозеф настороженно посмотрел на нее. — Хотя нет, знаешь, что, забудь, — он склонил голову.       — Чем я могу тебе помочь?       — Говорю же, забудь. Это такая глупость, — опустив голову, Элеонор прикусила губу. Но после подняла на Джозефа глаза и неуверенно улыбнулась, — ладно, я расскажу, но пообещай не смеяться.              Для барабанщика в ее просьбе сейчас не было ничего сложного. Он с трудом заставлял себя улыбаться, о смехе речь даже не шла. От одной мысли о том, что его мышцам придется проделать такую сложную работу, Эф чувствовал усиливающуюся усталость.              — Обещаю.       — Мне понравилось видео, которое нам показал Дэвид. Ну, с твоей предыдущей группой. И я посмотрела еще парочку, — Элли сконфуженно отвела глаза, — почти все, если честно. Парень, который их выкладывает, твой друг…       — Его зовут Джеймс, — Джозеф не стал говорить, что имя прописано в названии канала, это было бы слишком грубо.       — Да, я случайно наткнулась на его канал в тиктоке…              Эф бы соврал, если сказал, что не понимает, к чему Элеонор клонит. Но это было невозможно — не только свести их, но даже просто познакомить Элли с Джеймсом. А еще сложней — объяснить это, не называя вещи своими именами.              — Я такую глупость говорю, — Элеонор залпом допила чай, — может притворимся, что этого разговора не было? Похоже на одержимость, но я и инстаграм его нашла, правда у него закрытый профиль. Он так до сих пор не одобрил мою заявку…       — Элли…              Мир вокруг закружился, теряясь в темноте. Джозеф почувствовал острое желание сбежать — от подруги, а еще лучше от самого себя. Потому что он не знал, что сделать, чтобы стало хоть немного легче. Кажется, ему суждено раз за разом возвращаться к тому, что было самым важным и что отныне под запретом. А вместе с этим чувствовать удушающий жар и подступающую к горлу тошноту.              — Лучше ничего не говори, — Элли закрыла лицо ладонями, — я чувствую себя так глупо.       — Мне хотелось бы вас познакомить, правда, — Эф облизал губы. — Но боюсь, что это невозможно.              Элеонор нахмурилась. Джозеф даже подумал, что она обо всем догадалась — в таком случае ему бы не пришлось ничего говорить, только кивнуть в ответ на немой вопрос. Но Элли была далека от истины, и этому было простое объяснение. Никому не придет в голову, что смерть накрыла своим саваном чью-то жизнь. Только не в шестнадцать лет.              — Вы разругались и поэтому распустили группу?       — Не совсем, — Джозеф сглотнул. — Но мы больше не общаемся.       — С Филом тоже? — прищурилась Элеонор. Эф сдавленно кивнул. — Почему не помиритесь? Мне кажется, ты скучаешь.       — Всё очень сложно.              Ложь. Всё было как раз очень просто. Просто Джозеф — трус, который терял рассудок и память, стоило прошлому нависнуть над ним мрачной тенью. Сара наверняка бы сказала, что причина в том, что травма не проработана. Никому не бывает легко делиться травмирующим опытом, к этому надо подготовиться. Если так, то Эф еще даже не начинал. Он выбрал неверную тактику — спрятать прошлое в темном углу и предпочесть не вспоминать о нем. Правда забыл, что это самое прошлое определяет человека. И ему от него никуда не скрыться.              — Может, сосредоточишься на ком-нибудь, кто поближе? — неудавшуюся улыбку он спрятал за чашкой, делая глоток слишком крепкого чая.       — Например? — Элли, уперевшись локтями в стол, уткнулась подбородком в ладони. — Ты не думай, я не в активном поиске. Просто Джеймс меня, не знаю, зацепил. Он даже через экран и в маске притягивает.              Джозеф, опустив голову, улыбнулся и кивнул. Всё так. Как однажды сказал Фил — если на вашем снимке случайным образом оказался Джеймс, это уже не ваш снимок. Отчасти из-за этого Кай настаивал на том, чтобы бас-гитарист выступал в маске. Вокруг них мгновенно бы собралась толпа фанатов, стоило только Джеймсу уделить им немного своего внимания или просто подарить взгляд. Кай же хотел, чтобы их ценили прежде всего за музыку. Они — исполнители, остальное вторично. Джеймс не возражал, даже несмотря на то, что дышать в этой штуке во время выступления было не так уж и просто.              — Что ты думаешь о… — Джозеф запнулся, потому что снова подумал о том, что лезет не в свое дело. Но он уже дал обещание лидеру Диких цветов и отступать было поздно. — Чарли?       — О… Чарли? — Элеонор непонимающе уставилась на него. Шоколадная конфета, которую она только что вынула из фантика, медленно таяла в руке. — Почему ты спрашиваешь? Мы с ним друзья и только.       — Просто мне показалось, что между вами какая-то особенная связь, — Джозеф сам не понимал, зачем только ляпнул это.       — Нет, — Элли покачала головой, давя смешок, — Чарли не в моем вкусе. Мне нужен кто-то, кто бы разделял мои вкусы и хоть иногда прислушивался.              И это совершенно точно было не про их лидера, совсем немного напоминающего вождя Северной Кореи. Для некоторых он наверняка был самым настоящим диктатором. К тому же Чарли даже не делал попыток узнать получше то, что нравилось и чем жила вокалистка его группы. Странное поведение для влюбленного. Его целеустремленность граничила с эгоизмом. И вряд ли это приходилось Элеонор по душе.              — Просто спросил, — Джозеф снова сделал глоток. — Тогда может расскажешь о своем идеальном парне? — Элли задумчиво подняла глаза к потолку.       — Ну, я не настаиваю на том, чтобы ему нравилась та же музыка, что и мне, но он по крайней мере не должен плеваться от нее. Еще он должен быть симпатичным, — они переглянулись. Эф едва сдержал смешок, — что? Ничего сверхъестественного, я же не сказала, что он должен выглядеть как голливудский актер.       — А я ничего и не говорил, — Джозеф снова чувствовал это. Не внутри, но очень близко. Тепло, которое ему дарили только друзья.       — Он не должен бояться принимать решения, — продолжила Элеонор, водя пальцем по столешнице. — был хотя бы немного джентльменом и мог защитить. Ну, и чувство юмора бы не помешало.       — Интересная характеристика, — Эф прикусил губу. Он знал кое-кого, кто подходил под неё. Вот только этот человек, во-первых, был уже занят, а во-вторых, мог вот-вот умереть.              Когда Элеонор ушла, Джозеф расправился с посудой и поднялся в спальню. Он думал о том, чтобы попытаться поспать хотя бы пару часов, но прежде надо было поставить старый телефон на зарядку. Вряд ли, оставшись без социальных сетей, он многое потерял, но так ему было спокойней. Новый телефон казался чужим, как будто лишь одолженным на время. Вся жизнь — настоящая, но по большей части прошлая была в черном прямоугольнике, в уголке которого пробежала маленькая трещинка.              Дождавшись, пока телефон полностью загрузится, Джозеф оставил его на зарядке и лег, уткнувшись лицом в подушку. Он хотел, но не мог уснуть. Усталость была настоящей, но ее было недостаточно. Эф принял лекарства и снова закрыл глаза. Стратегия лежать и не двигаться сработала — он чувствовал тяжесть, одеялом накрывшую его, согревающую и убаюкивающую.              А потом раздалась трель. Джозеф на самом деле давно не слышал этот звук — он почти ни с кем не переписывался. Тот раз с Коди был скорей исключением. Но сомнений не было, ему пришло новое сообщение.              Оно датировалась почти недельной давностью. Должно быть телефон, наконец, поймал сеть. Сразу за этим на экране всплыли уведомления о пропущенных звонках — один раз Чарли, еще парочку Дэвид. И Коди.              Джозеф почему-то подумал, что и сообщение тоже будут от него, но номер был ему не знаком. Решив подстраховаться, барабанщик пробил его в Интернете, но поисковик не выдал никакой дельной информации. Просто номер. За которым могло скрываться всё что угодно.              Эф покачал головой — он правда стал параноиком. Может и приставания школьного психолога ему показались? Джозеф выдохнул и открыл сообщение. По спине пробежали мурашки. Его прошиб холодный пот. Джозефу пришлось вцепиться в спинку стула, чтобы удержаться на ногах.              В сообщении были фотографии. Всего пара штук, но барабанщик бы предпочел никогда их не видеть. По полу коридора его прошлой школы тянулась кровавая полоса. Большинство тел уже накрыли пакетами, но некоторые все еще смотрели пустыми глазами в потолок. Среди них взгляд мгновенно выцепил Джеймса и Фила. На следующем снимке они шли уже крупным планом.              Джозеф откинул телефон и закрыл рот ладонью. Побороть тошноту, с учетом того, что кроме чая он за весь день так ничего и не съел, было не так сложно, как подкрадывающуюся амнезию. Стены плыли, Эф зажмурился, чтобы вернуть контроль над сознанием, но было поздно. Он снова забыл.              Смерть друзей. Злобу Айзека. И послание, которое аноним оставил под отправленными фотографиями.              memento mori