Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Фотография на экране телефона казалась размытой. Возможно, из-за слабой камеры, на которую она была сделана. Или из-за слез, которые Джозеф не мог остановить. Он хорошо помнил этот коридор. Длинный и довольно узкий. На фотографии это не так бросалось в глаза, а вот в жизни студенты часто толкались, спеша куда-то. Он помнил эти локеры. Его, почти пустой, находился рядом со шкафчиком Кая — там исписанные нотами листы теснились с учебниками и тетрадями, а на внутренней стороне дверцы были прикреплены скотчем фотографии.              Они вчетвером в автобусе после поездки в Планетарий Адлера. Мистер Грей, которого обязали сопровождать студентов, от поездки был не в восторге. А им понравилось. Даже Джозеф, предпочитавший держаться от науки подальше, не устоял перед красотой и величием космоса.              Еще одну фотографию Кай и Джин сделали во время их первого свидания. Простое селфи, но глядя на их счастливые лица Джозеф почему-то ощущал тоску. Айзек никогда не соглашался на совместные фотографии. Стоило навести камеру, с ним что-то происходило. Айзек зажимался, отводил глаза и становился грубым. Грубее обычного. Эф ни за что бы не признался в этом остальным, но в такие моменты он боялся своего парня.              Теперь Джозеф думал, что это даже к лучшему. У него нет фотографий Айзека, а значит, на несколько нитей, ведущих к прошлому, меньше. Момент запечатленный в вечности — что может быть хуже? Кровь на полу. Укрытые черными мешками мертвые тела. Оградительная лента, не дающая посторонним подняться по лестнице на второй этаж. Не дающая увидеть того, чьих это рук дело.              Но кто сделал эти фотографии? И кто в очередной раз отправил их ему с этой дурацкой надписью. «Старый друг лучше новых двух».              В дверь постучали, и прежде, чем сделавший это, вошел, Джозеф успел смахнуть слезы. С предательской дрожью было сложнее — его трясло, пришлось сжать руки в кулак, чтобы это не так сильно бросалось в глаза.              — Милый, ты уже опаздываешь, — улыбка на лице Джессики померкла, стоило ей увидеть состояние племянника. Она проскользнула в комнату, осторожно закрывая за собой дверь. Эф ненавидел себя за это. Джессика ведь в положении, а Джозеф заставляет её переживать. — Ты в порядке? Тебе дать воды?              Джозеф попытался выдохнуть, но задохнулся в кашле. Отчаяние рвало глотку. Он не понимал, как кому-то пришло в голову мучать его таким образом. И чем он это заслужил? Не было ни единой идеи кто это мог быть — у него не было недоброжелателей и тем более врагов. Тео? Бас-гитарист, конечно, отличался жестокостью, но даже у нее были границы. Тем более он не знал о том дне, иначе бы уже поменял мнение о Филе и не отыгрывался на барабанщике.              Кто-то из тех, жизни близких которых забрал Айзек? Да к тому же винил в этом Джозефа? Тогда не стоило и искать. Айзек успел оборвать почти два десятка недосказанных историй, прежде чем поставить точку в своей. Боль меняет умы непредсказуемо. Калечит. Делает уродами. Ломает свет в глазах, а осколки вонзает в сердце, питаясь кровью из почти не заживающих ран. Вот, что Айзек оставил после себя. Злобу, которая лишь замещала собой бессилие потери.              Лекарства, которые Джессика протянула племяннику, заметив его молящий о забытье взгляд, помогли. Они не убрали, но отупили боль, которая изменила и Джозефа. Вместо улыбки — тревожность. Вместо доверия — страх. Эф осушил стакан за несколько глотков, пытаясь забить сухость во рту, и протянул его тёте.              — Я в норме.              Норма лучше порядка. Она переменчивая, подстраивается под реалии. Порядок же это что-то, очень похожее на закон. Он суров, но дарит определенность. Жизнь Джозефа сейчас больше напоминала блуждание в темноте. Какой тут порядок?              — Точно? Мы можем позвонить директору и сказать, что ты немного приболел. Останешься дома, проведешь время с Вероникой. Она ведь скоро уедет.              Это было заманчиво. Очень. Остаться дома, вернуться под одеяло и провести в полудреме весь день. Но ведь Джозеф проявил твердость — впервые за эти полгода. Он выбил себе место в этом чертовом автобусе, а значит поедет.              — Я хочу поддержать ребят, — Джозеф медленно выдохнул. От лекарств появилось головокружение, зато у него больше не дрожали руки. И он мог думать о присланных фотографиях без желания взвыть. Почти рационально.       — Уверена, Коди это ценит, — Джессика многозначительно улыбнулась. Эф же предпочел промолчать.              Она придумала то, чего на самом деле не было и быть не могло. Коди — очень милый, и Джозеф бы соврал, если бы сказал, что он ему совсем не нравится. Но они не могут быть вместе. Не в этой жизни. Он просто не имеет права вешать свои проблемы на кого-то ещё, и так слишком много людей вокруг оказались по колено в этом болоте. Коди заслуживает счастье. Джозеф же уничтожит весь его свет.              — Передам ему от тебя привет, — он поднялся с кровати, давая тем самым понять, что разговор окончен. Джессика встала следом.       — Майки ждет тебя внизу. А ещё мы с Вероникой приготовили вам еды в дорогу.              Джозеф лишь кивнул. Это вообще стало его самым главным ответом на все. Проще было сделать едва заметное движение головой, чем распыляться на слова. И к тому же это ни к чему его не обязывало. Он устал нарушить данное кому-то слово, так что это было лучшим выходом.              Майкл доедал треугольник сэндвича с сыром и задумчиво пялился в телевизор. Непонятно чем программа про китов так завлекла его двоюродного брата, но он как будто даже не заметил появления Джозефа. Только когда тот несильно толкнул его в плечо, Майкл ожил и поднял на него глаза.              — А ты не торопился, — он смахнул с глаз отросшую челку и поднялся с дивана. — Мы уже опаздываем.       — Ты мог бы не ждать меня, — кинул ему в спину Эф. Майкл только фыркнул.       — И это твоя благодарность?              Они исправно ходили в школу вместе, кроме тех дней, когда Джозефу надо было ко второму уроку. Как правило за всю дорогу никто из них не произносил ни слова. Эф думал о чем-то своем, а Майкл наверняка прогонял в голове весь школьный курс физики. Но то, что брат ждал его, даже если это грозило вылиться в опоздание, многое значило для Джозефа. И он был готов закрыть глаза на то, что скорее всего Майкл делал это из банальных соображений безопасности — мало ли его нестабильному родственнику придет в голову идея броситься под машину.              — Хотел у тебя кое-что спросить, — прокашлявшись, подал голос Майкл. Эф оторвался от разглядывания перемешанного со снегом асфальта под ногами и поднял на него глаза. Майки поймал его взгляд, но стушевался и отвернулся. — Если бы тебе понравилась девушка, ну, или парень, какие там у тебя предпочтения, не знаю. Что бы ты сделал?              Внутри Джозефа разрывало от смеха. И дело было даже не в том, что он явно был не тем человеком, у которого это стоило спрашивать. Серьезно, ведь это Джозеф был влюблен в поехавшего крышей парня. Это Джозеф начинал что-то чувствовать к человеку, который так сильно любил одного из его лучших друзей, что, потеряв, возненавидел. Нет. Джозефу хотелось рассмеяться от того, каким беззащитным Майкл казался, задавая тревожащий его вопрос. Совсем как дикий котенок, потянувшийся к человеческим рукам, потому что только они знают, как избежать беды.              — Пригласил бы на свидание, — глаза Майкла стали круглыми. Джозеф знал, что он скажет, еще до того, как слова прорезали морозный воздух.       — А если я ей не нравлюсь?       — Не рискнешь, не узнаешь. А кто это, кстати? — услышав вопрос, Майкл ощетинился, снова демонстрируя повадки дикого воробья.       — Так я тебе и сказал.              Джозеф только плечами пожал. Ему было не интересно в кого влюбился преданный физике двоюродный брат. Ну, если только самую малость. Должно быть, это была действительно особая девушка, учитывая, насколько Майкл бывал капризным. С другой стороны — любовь есть любовь, и наука тут бессильна.              Но допрашивать брата Джозеф не собирался. Майкл ненавидел, когда его личные границы нарушались, и начинал беситься, когда это происходило. Эф понимал его. И поэтому не стал развивать тему. Он достал из рюкзака бутылку и, замедлив шаг, сделал несколько больших глотков. Последнее время ощущение сухости — во рту, под кожей — не отпускало его. Наверняка, побочное действие лекарств.              Мир дергался и утробно гудел, пытаясь вырваться из серости утра. Холодный ветер пробирался под верхнюю одежду, заставляя прохожих прятать лица в шарфах. Для Джозефа же это было еще одной возможностью осознать, что он все еще жив. Хорошо это или плохо — он пока для себя не решил, был важен сам факт. В глубине души он все еще цеплялся за то чувство, делавшее его самим собой — этот непроходящий голод до жизни. Даже всё, что произошло, не смогло перебить его.              Из-за Майкла Джозеф чувствовал дежа вю. Чарли совсем недавно спрашивал его о том же. Кажется, он даже сформулировал вопрос точно также — ох уж этот страх быть отвергнутым. Было бы забавно, если оказалось, что они влюблены в одну и ту же девушку.              — А если я просто предположу, ты можешь сказать «да» или «нет»? — спросил у брата Джозеф, спрятав бутылку в рюкзак. Майкл хотел ощетиниться, но, резко передумав, кивнул. Всё ещё ребенок, он продолжал любить игры. — Элеонор?              Прежде, чем ответить, Майкл с удивлением посмотрел на барабанщика. И этот взгляд был таким многозначительным — поползшие вверх брови, тонкая полоска прикусанных губ, замершее на вдохе дыхание — что Джозеф даже не знал, попал он в точку или брат просто не может описать словами, насколько эта догадка показалась ему тупой.              — С чего ты это… взял? — прокашлявшись, поинтересовался Майкл. — Мы с ней даже не общаемся. Почти. Так, перебросились парой слов, когда ты, — он бросил на Джозефа долгий взгляд, в котором, впрочем, не было укора, — болел.       — Действительно, глупость сморозил, — Эф сверкнул зубами, — не бери в голову.              Майкл благородно предпочел не комментировать умственные способности брата. Они уже подходили к школе, и, как обычно происходило в такие моменты, младший Гилмор становился нервным, постоянно оглядывающимся по сторонам, словно высматривающий кого-то. Джозеф даже знал кого — друзей. В частности Рона, который по-прежнему испытывал к барабанщику ничем не подкрепленную ненависть.              — Ладно, мне нужно к Байрону, — Майкл шикнул на Джозефа, заметив, как его бровь поползла верх, — нормальное имя, не смей ничего говорить.       — Нелегко ему должно быть приходится, — Эф ограничился легким смешком.       — Ты вообще видел его? Он под два метра ростом, и качается. А из-за протеина выглядит старше своих лет, так что никто даже не заикается.              Того, о ком говорил Майкл, Джозеф видел всего пару раз в жизни. В свой первый день в школе, и один раз в столовой. Кажется, Майкл как-то проговорился про то, что Байрон сломал ногу и поэтому долго не появлялся в школе.              — Не смею задерживать, — Эф улыбнулся брату на прощание. На самом деле на короткое мгновение ему пришла в голову мысль, что в автобусе они сядут вместе, и теперь, когда Майкл начал отдаляться от него, на языке осталась неприятная горечь.              Джозеф выдохнул и обвел взглядом пространство, выискивая Дикие цветы. Они нашлись у большого экскурсионного автобуса — Чарли, Элеонор, Дэвид и Тео. Только Эрика не хватало. Но Джозеф не успел мысленно порадоваться этому, так как второй барабанщик выглянул из автобуса и помахал остальным участникам группы. Он выглядел довольным и улыбался до ушей, пока не уперся взглядом в Джозефа. Тогда он скис и передернулся.              — Я забил нам задние места, пойдемте.              Только Эрик видел Джозефа, но предпочел сделать вид, будто того вовсе не существует. Барабанщик поманил остальных в автобус, чуть посторонившись и услужливо протянув Элеонор руку. Та, правда, этот жест не оценила и поднялась в салон самостоятельно. Эф до последнего надеялся, что она обернется и увидит его, но этого не произошло. А окликнуть ее не дал спазм, перекрывший выход словам. Это противостояние, в котором Джозеф даже не участвовал, сбивало с толку. Он не понимал ненависти, направленной в свою сторону. Если паршивое отношение Тео к барабанщику можно было с натяжкой оправдать обидой на Фила, то Эрик вел себя просто глупо. И по-детски. Это как если бы Фиби обиделась на Рут за то, что той дали больше конфет.              Из Приличного общества на школьную парковку, где был объявлен общий сбор, пока пришел только Лоуренс. Он выглядел хорошо, кажется, болезнь окончательно отпустила его. Барабанщик нервно расхаживал вдоль забора, но, увидев Джозефа, широко улыбнулся и помахал ему рукой.              — Привет, — поздоровался он, когда Эф, решив, что Дикие цветы подождут, подошел к нему. — Я так и не поблагодарил тебя.       — За что? — Джозефу пришлось чуть поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он все еще не привык к тому, какой Лоуренс высокий.       — За то, что не прошел мимо, — Рен громко сглотнул. — Спасибо, правда.       — Пожалуйста, — Эф выдавил слабую улыбку, — больше не болей. Где, кстати, остальные?       — Ну, Коди немного задерживается, Лукас с ним за компанию. Морган скоро придет, а Дарлин подвезут, она ненавидит общественные поездки.       — А ты почему на автобусе? У тебя же машина? — неожиданно вспомнил Джозеф. Лоуренс, чуть склонив голову, посмотрел на него с легкой улыбкой.       — До Чикаго? Самому? Я боюсь, — он хмыкнул, — это тут две-три машины на дороге, а там нереальный поток. Еще и парковаться придется на забитой до отказа парковке, нет уж. А отец никогда не повезет меня на какой-то «дурацкий», — Лоуренс изобразил воздушные кавычки, — конкурс.              Джозеф понимающе кивнул. У него не было собственной, но он помнил легкую тревогу, которая появлялась где-то за грудиной, когда он брал машину кого-то из родителей. Водить его научил отец, к тому же Джозеф всегда делал это «чистым». Но его не покидало чувство, что на дороге от него мало что зависит — отвратительно, когда можно покалечиться самому или, что еще хуже, покалечить кого-то. Так что ему было трудно не согласиться с Реном.              Эф был уже у автобуса, когда его окликнул директор. Он даже не удивился. Знал, что этого не избежать. Не понятно, что наплел ему мистер Хант, но теперь Джозеф явно был у директора в сером списке. Еще не черном, ведь Джозеф не натворил ничего криминального. Но мог. И поэтому внимание ему уделялось стопроцентное.              — Как самочувствие? — вместо приветствия поинтересовался директор Уилсон. Теплая интонация, с которой он это произнес, сбила с толку. Джозеф несколько раз моргнул, прежде чем ответить.       — Неплохо. Вы хотели что-то сказать? — директор скользко улыбнулся. Так он себе дал отсрочку, чтобы получше сформулировать мысль.       — Нет. Ты ведь и сам все знаешь, верно? — он подмигнул Джозефу. — Не делай ничего такого, после чего у тебя, у меня, у всей школы могут появиться проблемы.              Эф знал, что тот имел в виду. Все имеют в виду. Как будто того, к чему привело легкомыслие, не хватало, надо было постоянно тыкать носом. Наркоманы бывшими не бывают? Джозеф шумно вздохнул, чтобы побороть сильную злость. Он хотел ответить спокойно, но обида взяла верх.              — Разве вы видите у меня за спиной кейс для гитары? — он не опустил глаза, даже когда непонимание в глазах директора сменилось сначала на осознанность, а потом на раздражение. — Я могу идти?       — Я внимательно наблюдаю за вами, мистер Блэр. Помните об этом.       — Постараюсь не забыть, — оскалился Джозеф и вошел в автобус.              Директор Уилсон задержал его, так что Эф был последним, кто поднялся в салон. Почти все места были уже заняты. Дикие цветы общим составом сидели на задних местах, по мнению самого барабанщика самых неудобных. Там и пять человек помещались с трудом, но Джозеф все-таки подошел к ним. Просто чтобы узнать, что будет. Рот Тео растянулся в хищной улыбке.              — Извини, всё занято. Но ты можешь сесть ко мне на коленки, за минет, конечно, — Эф едва сдержался от того, чтобы не фыркнуть. Директор и так порядком испортил ему настроение, а Тео с радостью принял эстафету.       — Нет уж, спасибо, это не безопасно, — он рефлекторно поправил начавший сползать с плеча рюкзак, — тем более здесь негде промыть рот.       — Сука, — такая реакция могла вызвать только улыбку, но Эф даже бровью не повел. Он только обвел взглядом остальных притихших участников группы. Иногда он спрашивал сам себя, что до сих пор делает в Диких цветах. И разумный ответ никак не приходил в голову.       — Кто-нибудь сядет со мной? — барабанщик решил спросить в лоб. Он знал ответ заранее, но все-таки попробовал рискнуть. Вдруг еще недостаточно изучил Дикие цветы.       — Нет, но…              Джозеф даже не стал дослушивать то, что ему попытался сказать Дэйв. Он заприметил свободные места примерно в середине автобуса, и, кинув рюкзак и куртку на одно, занял второе у окна. Майкл сидел с Байроном. Коди — с Лукасом. А Лоуренс с Морган. Больше у него здесь знакомых не было. И к черту их. У Джозефа было то, что никто не сможет отнять — музыка. Бесконечные плейлист песен — его, Джеймса, Фила и Кая. Он мог растворить в них мысли, пока автобус будет нести его к музыкальной арене.              Ему снилась их поездка в Планетарий Адлера. Он также сидел у окна, а Фил — пытающийся продумать ход — рядом. У них была старая традиция — в дороге играть в мобильные игры. Сегодня это были шахматы. Фил выглядел напряженным. Он проиграл барабанщику уже две партии, и никак не мог понять причины. Ведь Эф даже не пытался думать — он ходил той фигурой, на которую первой падал взгляд. Фил же продумал стратегию с самого первого хода.              — Только это тебе не очень помогло, — давясь смехом, «поддержал» его Джеймс. Они с Каем сидели сзади, изредка комментируя шахматную дуэль. — Кстати, почему фигуры называют белыми? Они же скорее… не знаю, телесные.       — Может, потому что это ахренеть как по-расистски? — оторвался от составления плейлиста Кай. Джозеф, уставший ждать, потянулся к смартфону Фила, чтобы сделать ход за него, но получил за это по руке.       — Эй, — он с возмущением посмотрел на гитариста. Тот только шикнул.       — Подожди секунду.       — В следующий раз будем играть на время, — Эф обернулся назад, к друзьям. — А то, что белые ходят первыми тебя не смущает?       — Может статью напишите, почему шахматы — расистская игра? — предложил тот, покосившись на Джеймса.       — Для этого придется выучить названия фигур, — отмахнулся Джозеф. Рука Фила, которой тот хотел коснуться плеча барабанщика, застыла в воздухе.       — Ты еще скажи, что не знаешь, как фигуры ходят, — Эф с удивлением посмотрел на него.       — А зачем мне это знать? В приложении же зеленым подсвечивается, куда ее можно поставить.       — Ходи уже.       — Хотите знать мое мнение? — Кай приподнялся, заглядывая в их смартфоны, — то, что шахматы называют военной стратегией, огромное заблуждение. Ни одна страна не вступит в войну, не имея преимущества над врагом. А в шахматах обе стороны на начало битвы равны.              Между ними воцарилось молчание. Вряд ли пятнадцатилетние умы размышляли над глубокой мыслью, высказанной одним из них. Просто они пытались придумать, как посоветовать философу быть попроще.              — Бойд, для кого перед началом поездки зачитывались правила по технике безопасности? — мистер Грей не поленился встать, чтобы быть ближе к провинившемуся студенту. Кай только отмахнулся от него, возвращаясь на место.       — Я только на минуточку.       — Лететь через весь автобус в случае чего ты тоже будешь только минуточку, — передразнил его физик.       — Вы тоже сейчас стоите, — заметил Джеймс, разглядывая мистера Грея. Он сразу пожалел об этом, потому что прожигающий холодом взгляд теперь был устремлен на него.       — Только потому, что кто-то не может на пару часов приклеить свое седалище к месту, — Джозеф, уже сделавший ход, от которого Фил нервно взвыл, посмотрел на преподавателя.       — Я думал, седалище — это то, что на лошадей надевают, — Грей только выдохнул.       — Кто бы сомневался.       — Вы слушали песню Меган Трейнор «Title»? Отличная песня, особенно её сороковая секунда, — Кай встретился взглядом с физиком и невинно улыбнулся. — Сорок первая, если быть точным.       — Хамло, — огрызнулся тот, хотя понятия не имел, о чем поется в песне. Просто ничего хорошего от студента не ждал. — Песни значит посекундно выучить мы можем, а простую формулу по физике — нет.              Кай решил, что безопасней будет промолчать, поэтому просто пожал плечами. На этом их короткую перепалку можно было считать завершенной.              Кто-то дотронулся до плеча Джозефа, выдергивая из воспоминаний. Барабанщик обернулся, натыкаясь взглядом на Коди. Тот рассеянно улыбнулся. На его коленях Эф заметил свою куртку и рюкзак. Почему-то от этого сердце забилось так, будто он пробежал четырёхкилометровый марафон.              — Прости, я тебя разбудил? — Джозеф в ответ только покачал головой. Он потянулся к сумке и достал оттуда бутылку с водой. С воспоминаниями вернулась тревога — ему было нужно срочно выпить лекарства.       — Почему ты здесь, а не с Лукасом? — прежде чем ответить, Коди через плечо посмотрел на Приличное общество.       — Просто захотел поздороваться. Мы сегодня, кажется, еще не виделись, — Эф согласно кивнул.       — Действительно. Прости, где мои манеры, — в глазах Коди промелькнуло непонимание. Должно быть, в его интонации прозвучало больше сарказма, чем Джозеф вкладывал. — Удачи вам с ребятами.       — Спасибо, — вокалист улыбнулся. — Ну, я пойду?              Джозеф кивнул и проводил его взглядом. Какой же он идиот. А ведь все из-за злости, берущейся как будто ниоткуда. Возможно, еще одна побочка дурацких антидепрессантов. Он снова воткнул наушник в ухо и откинулся на спинку сидения. Кажется, они еще и половины пути не проехали, а ему уже позарез был нужен свежий воздух. Надеяться на это не приходилось — директор еще до отъезда сообщил, что делать остановки они не будут. Даже в туалет. И тем более за чипсами.              Теперь Джозеф не мог перестать ощущать вину. Ему казалось, он оттолкнул Коди. Ведь сделать это на самом деле так просто — неправильное слово, неправильный взгляд или неуместная ухмылка. Он мог потерять единственного человека, который пытался помочь ему в эти дни. Просто так, а не потому, что скован обязательствами или родительской любовью.              Эф бросил взгляд на Приличное общество. Морган и Лоуренс вместе смотрели какой-то фильм. Кадры казались знакомыми, но барабанщик никак не мог вспомнить название. Коди же сидел в телефоне. Он чуть отклонился, и Джозеф смог рассмотреть, что вокалист с кем-то переписывается. Вот так выглядит нормальная жизнь? Ему писать было некому. Только если Джин. Которая, кажется, пыталась выбросить его вместе с остальным прошлым из своей жизни. Джозеф сделал этот простой вывод по тому, что она перестала звонить ему первой.              Или Джин обиделась на него? Но на что?              Неожиданно Джозефа стали интересовать только две вещи, от которых в мозгу неприятно защекотало. Волнами накатывала боль, прозрачно намекая, что, если Эф не прекратит об этом думать, она заберет у него память. Но он не мог вспомнить. Не мог понять. Была ли в тот день в школе Джин? И откуда у Айзека был гитарный кейс Джеймса.              Они все-таки сделали остановку. Правда, вынужденную. На въезде в Чикаго собралась настолько огромная пробка, что можно было безбоязненно выходить из автобуса. Этим воспользовался Дэйв, углядев неподалеку популярную бургерную. Проходя мимо Джозефа, он посмотрел на него через плечо. Эф спокойно выдержал его взгляд. В нем было так много лекарств, что он едва воспринимал реальность.              — Тебе взять чего-нибудь? — голос Дэвида звучал плоско, из него как будто вырезали в специальной программе глубину. Джозеф медленно покачал головой. Вряд ли в обыкновенной бургерной можно купить машину времени. А все, чего ему хотелось — вернуть свою прежнюю жизнь, и не видеть никого из собравшихся здесь. Разве что за исключением Коди. — Может, газировку?       — Нет, — отказался Джозеф, даже несмотря на то, что бутылка в его руках была почти пустой.              Дэвид шумно выдохнул и продолжил свой путь. Он понимал, что теряет друга. И даже, наверное, знал, что нужно делать, чтобы избежать этого. Только ему не хватало смелости поступать так, как ему хочется.              Тео тоже воспользовался паузой. Он сел рядом с Джозефом, прямо на его куртку, чем вызвал недовольный взгляд. Бас-гитарист был так близко, что Джозефу не составляло труда рассмотреть каждую несовершенность на его коже. Если бы, конечно, такая была. Дыхание Тео отдавало никотином. Сейчас оно вызывало у Джозефа только отвращение и желание засунуть два пальца в рот. Он поморщился и отодвинулся, возвращая себе личное пространство. Тео хмыкнул и снова приблизился.              — Я к тебе с предложением вообще-то, — Джозеф недоверчиво прищурился.       — Да ладно? И что ты хочешь мне предложить? — он склонил голову. Вряд ли от Тео стоило ожидать чего-то хорошего.       — Мир, — Тео улыбнулся. — На определенных условиях.       — Ну и что за условия? — неохотно поинтересовался барабанщик. — Мне что, из тебя каждое слово вытягивать?       — Ути, какие мы злые, — ухмыльнулся Тео. Джозеф едва сдержался от того, чтобы закатить глаза. И от того, чтобы не врезать по этой наглой роже. — Ты очень требовательно попросишь у меня прощения во время выступления Приличного общества. Скажем, где-нибудь в туалетной кабинке.       — Всего один вопрос, — Эф на секунду закрыл глаза. — Ты идиот? Дай пройти.              Он пролез мимо бас-гитариста и вышел из автобуса. Это же очевидная провокация, было слишком глупо на неё вестись. Но Эф ничего с собой не мог поделать, его снова трясло. И тошнило. Он присел и закрыл глаза, пытаясь отдышаться.              — Ты в порядке? — Коди загородил его от любопытных глаз студентов, оставшихся в автобусе.       — Полном. Или нет, — Эф выпрямился. Внутри все еще клокотала ярость, только он не мог понять, на кого она направлена. Тео? Айзек? Он сам? — Всё проклятые таблетки. Эмоций то нет, то наоборот дохрена. И все негативные. Я не могу с ними справиться.       — А мне кажется, ты неплохо держишься, — Коди, поймав на себе взгляд, поджал губу. — Но это проблема, которую надо решать. Может, поговорить с врачом, прописавшим их? Снизить дозировку или, не знаю, поменять?       — Да, наверное, так и надо сделать, — Джозеф выдохнул. Это далось ему с болью. Что-то сковало легкие, и не хотело отпускать. — А то мне иногда кажется, я начинаю крышей ехать, — Коди невесело улыбнулся.       — Мы пройдем через это, — Джозеф, не моргая, смотрел на него.       — Мы?       — Ты… — Коди опустил глаза. — Я просто буду крутиться рядом, если ты, конечно, не против.       — Спасибо.       — Обращайся.              Джозефу показалось, что что-то должно было произойти. Это сильное напряжение он испытывал очень-очень давно — когда они с Айзеком впервые поцеловались. Тогда Эф болтал без умолку, но замолк, заметив на себе долгий, немигающий взгляд. Почему-то сразу стало ясно, что Айзек не слушает его, а думает о чем-то своем. Джозеф даже не успел спросить, не надоел ли он ему своей болтовней, как чужие губы накрыли его собственные. Поцелуй получился смазанный и, откровенно говоря, не самый удачный. Но барабанщик запомнил тот короткий электрический разряд, пронзивший насквозь, за мгновение до поцелуя.              Именно из-за него сейчас сердце пропустило удар. Когда Коди стоял так близко, и это могло произойти на глазах любопытных школьников и уставших от стояния в пробке водителей.              Но не произошло. Шофер автобуса громким гудком любезно оповестил разбредшихся кто куда учеников, что можно ехать дальше. Джозеф выдохнул и, скинув наваждение, отступил от вокалиста Приличного общества на шаг.              — Пойдем?              Ничего не выйдет. Даже судьба против. Ему лучше было выбросить эти глупые мысли из головы.              Следующая остановка была уже в Чикаго. Автобус остановился прямо напротив главного входа в Планетарий Адлера. Джозеф поднял глаза на хорошо знакомое здание, мечтая провалиться сквозь землю. Насколько бы великолепным чувством юмора не обладал тот, кто посылал ему те отвратительные фотографии, у жизни оно было куда лучше. Если бы Джозеф только знал — сразу бы отказался. Вернее, не стал бы так отчаянно сопротивляться желанию директора оставить его в школе.              — Финал будет проходить здесь? — он обернулся на проходящего мимо мистера Уилсона. Тот, подбоченившись, кивнул.       — Да. Интересное решение, правда?              Когда они вышли, Айзек сразу взял его за руку. Он как будто забыл о той ссоре, из-за которой не разговаривал с Джозефом почти неделю и о причинах которой барабанщик так и не догадался. Это было уже не важно. Айзек быстро оценил обстановку и заметив девушек, бросавших на его парня заинтересованные взгляды, решил переиграть карты. Джозеф не стал возникать. Он был рад. Простивший его Айзек — большего ему и не нужно. Он потянулся и чмокнул того в щеку. Айзек, перекосившись, отпрянул.              — Ты чего? На нас смотрят.       — Не будь занудой. Подумаешь. Может, я хочу рассказать о своей любви к тебе всему миру? — Айзек только глаза закатил. Он всегда так делал, когда слышал это слово. Любовь.              Джозеф промолчал. Ему было достаточно, что Айзек продолжает держать его за руку. И пусть это продлится вечность.              Кай с Джин, Джеймс и Фил ушли чуть вперед, чтобы не мешать, по словам бас-гитариста, воссоединившимся сердцам. Погода была не по-весеннему жаркой. Джозефу совсем не хотелось уходить с улицы. Он рассматривал постеры с тем, что ждало их во время экскурсии, и экспонаты, которые специально вытащили наружу, чтобы подогреть интерес. Айзек терпеливо шел рядом. Он смотрел только под ноги или на проходящих мимо людей. Если бы только Джозеф видел этот взгляд, возможно, сразу обо всем догадался. Что на самом деле думает его парень. О чем мечтает.              Поднявшись на несколько ступеней, Джозеф неожиданно остановился и посмотрел на Айзека. Тот выдохнул. Эта остановка для него явно не предвещала ничего хорошего. Эф заговорщицки улыбнулся.              — У меня идея. Спустись с лестницы.       — Зачем? Давай просто зайдем внутрь, — Айзек нахмурился и скрестил руки на груди.       — Чтобы поймать меня. Тест на доверие, слышал о таком? — если бы Джозеф знал Айзека получше, сразу бы понял, что не стоило так говорить. Но они были в начале отношений, и только знакомились с заморочками и тараканами друг друга.       — Хочешь сказать, ты мне не доверяешь? — в голосе Айзека отчетливо слышалась угроза, но Джозеф не обратил на это внимания.       — Доверяю. Поэтому и предлагаю. Давай, это же весело, — он сложил руки в умоляющем жесте. — И очень романтично.              Доверие и романтика — слова — красные тряпки, но барабанщик узнал об этом намного позже. Сейчас же его розовые очки сидели прочно, не давая увидеть какой нехорошей была улыбка, загоревшаяся на лице Айзека.              — Ладно. Будь по-твоему.               Он спустился вниз, а Джозеф, повернувшись к нему спиной, закрыл глаза. Он в ярких красках представил себе, как это будет выглядеть со стороны. Его короткий, безрассудный полет заканчивается в крепких и надежных объятиях. Он открывает глаза и пересекается взглядами с Айзеком, и тот, чуть склонившись, целует его в нос и ниже, в губы. Ничего пошлого, так, короткий чмок.              Реальность же могла обернуться для него серьезными травмами. Эф понял, что все будет не так, когда услышал крик Джин. Она вернулась, чтобы узнать, где барабанщик и ее брат так отстали, так что видела, как Джозеф откидывается назад и начинает падать, а Айзек, все еще держа руки скрещенными на груди, просто делает шаг в сторону.              Но Джозеф, к огромному разочарованию своего парня, не упал. В последнее мгновение его успел подхватить незнакомец, с такими же светящимися жизнью глазами. Еще один школьнк в дурацкой рыжей шапке, которую Эф на самом деле и сам бы надел, улыбающийся, пахнущий сладостями. Он поставил барабанщика на ноги и выдохнул.              — Еле успел. Ты мог расшибиться, — Джозеф, улыбнувшись своему спасителю, посмотрел на Айзека.       — Я был уверен, что все под контролем, — он поджал губы. — Спасибо. Не знаю, как тебя зовут, но думаю, что могу тебе доверять.       — Ничего особенного. Не за что, в смысле, — незнакомец смущенно опустил глаза. Кажется, у него даже румянец на щеках проступил. Или это от жары?       — Вы меня в могилу сведете, — мистер Грей оказался близко так быстро, что Джозеф даже подумал, что тот материализовался из воздуха. Барабанщик сглотнул. — Блэр, вот скажите, нахрена вы посещаете мои занятия, если не можете запомнить элементарного?       — Не знаю. Поспать? — улыбнулся Джозеф. Он еще не умел учиться на чужих ошибках и поэтому набивал свои шишки. Грей коротко вдохнул и выдохнул. Он встал перед сложным выбором — промолчать и сделать вид, что ничего не услышал, либо устроить своему студенту полный разнос. Победило второе.