Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Планетарий Адлера вызывал смешанные чувства. Джозеф всегда стремился помнить только хорошее, а плохое, как ненужный груз, выкидывать за борт, но проблема заключалась в том, что даже светлые воспоминания теперь приносили только боль. Тогда, полтора года назад, ему безусловно было весело находиться здесь. Рядом были друзья — они смеялись, шутили, даже контуры обиды на Айзека размылись. Осталась только память о поцелуях, которыми тот покрывал лицо и шею барабанщика часом позже в одном из темных залов Планетария. Пускай Айзек поступил не самым лучшим образом, Джозеф тогда спустил все на тормозах, скинул на сложный характер своего возлюбленного и простил. А то, что он мог разбить голову об асфальт… Ну, так этого же не произошло. Спасибо незнакомцу, черты лица которого увы стерло время.              — А мы тут были, — Лоуренс задумчиво посмотрел на широкие ступени, ведущие ко входу. — Года полтора назад. Коди, помнишь?       — Припоминаю, — буркнул вокалист. Он хмуро смотрел на лестницу, будто в ней было скрыто недоброе послание. — Нам пора.              Директор Уилсон пожелал удачи школьной группе и отпустил, не выпуская их спины из поля зрения, пока те не исчезли за массивными дверьми из темного стекла. Остальных же студентов он собрал вокруг себя, поднявшись на продолговатый округлый камень, чтобы окинуть кучкующуюся толпу взглядом.              — Ребята, конкурс начинается в четыре. До этого я объявляю свободное время, можете прогуляться по городу или территории планетария. Только умоляю, не уходите далеко, а то мы вас потом не найдем.       — Станете очередными Чикагскими бомжами, — выдал кто-то с задних рядов, и сам же засмеялся собственной шутке. Кое-кто из толпы даже отпустил смешок, но шум быстро стих, стоило директору Уилсону прочистить горло.       — Сбор у главного входа в три пятнадцать. Если кто-нибудь опоздает, будет писать объяснительную, — этим мифическим «кто-нибудь» действительно мог быть любой, но тяжелый директорский взгляд остановился именно на Джозефе.              На этот счет мистер Уилсон мог не переживать. Джозеф не собирался уходить далеко. Он вообще планировал прогуляться в окружении планет и мерцающих звезд. Один. Подальше от толпы, из-за которой под кожу пробиралось гнетущее ощущение навсегда потерянной жизни.              Иногда Джозеф начинал верить в закономерность происходящих вещей. Как будто на самом деле ничего не происходит просто так. И если что-то должно войти в чью-то жизнь — пусть даже мимолетно и без особого смысла — то этого не избежать. Нос почувствует запах. Уши услышат звук. Взгляд остановится на детали. Как, например, сейчас. Эф понятия не имел, почему задержался глазами на остановившемся у обочины черном седане. Просто так вышло. Но только из-за этого он увидел Дарлин, выпорхнувшую с пассажирского места. Если в школе бас-гитаристка выглядела как королева, то сейчас у него язык не повернулся назвать её как-то иначе чем рок-звезда.              Под красной кожаной курткой выглядывало короткое черное платье. Бордовая помада приковывала взгляд к приоткрытым губам. Широкие черные стрелки подчеркивали холодный, как всегда едва насмешливый взгляд. А укладке бы позавидовала любая голливудская звезда. Дарлин не могла не восхищать. Она манерно игнорировала завороженные взгляды, зато улыбнулась и подмигнула Джозефу. Тот нерешительно помахал рукой.              Тогда он почувствовал это в первый раз. Чей-то пристальный взгляд, направленный на него не из лучших побуждений.              Но подумать об этом ему не дали Элеонор и Дэвид, наконец, вспомнившие о его существовании. Удивительно, что они вообще решили подойти. Кажется, пару минут назад Джозеф слышал, как им и остальным Диким цветам было весело — директору даже пришлось шикнуть на них. Это Эрик рассмешил их по всей видимости нереально смешной шуткой. Какой молодец. Вполне мог задуматься о карьере клоуна, если с музыкой все-таки не сложится.              Джозеф выдохнул. Коди ушел, и он потерялся в пучине эмоций. Нужно было последовать его совету и поговорить с врачом. Срочно. Потому что лекарства делали из него совсем другого человека — то апатичного, то вспыльчивого. И Джозефу это не нравилось. Он ведь не злой. И никогда не думал о людях плохо. Даже об Эрике — наверняка тот отличный парень.              Только барабанщик хреновый.              — Хочешь с нами в кафе? — смущенно улыбнулся Дэвид. Он звучал рассеяно и продолжал смотреть на двери, за которыми мгновение назад скрылась Дарлин. Раз ей удалось хоть и ненадолго, но отвлечь гитариста от еды, значит выглядела она действительно сногсшибательно.       — Ты не наелся? — хмыкнул Джозеф, припоминая, как в вынужденной остановке Дэйв бегал в ближайшую бургерную.       — Что? — захлопал тот глазами. Эф покачал головой.       — Говорю, нет, спасибо. Я не голоден.       — А просто за компанию? — с надеждой поинтересовалась Элли. Ей отказать было сложней, хотя и к Дэйву антипатии Джозеф точно не испытывал.              Сейчас — исключение. Что угодно могло вывести его из себя, а лекарств он выпил уже слишком много. Еще парочка пилюль грозила передозировкой.              — Уговорили.              Для Элеонор это было все равно что прощение. Она взяла барабанщика под руку и повела следом за уверенно вышагивающим Дэйвом. Он как будто учуял в разнообразии запахов нужный — вычленил из выхлопного дыма и забытого кем-то в переулке мусора аромат жареных зерен и шипящего на раскаленных углях мяса — и теперь следовал за ним. Наблюдать за ним было даже забавно. Дэйв то замирал, принюхиваясь, то наоборот, ускорял шаг, будто забыв, что находится не один.              — Почему нам просто не воспользоваться навигатором? — тихо поинтересовался Эф у Элеонор. Та только прыснула, сильнее прижимаясь к барабанщику. Джозефу это не понравилось, но оттолкнуть ее у него не хватило смелости.       — Лучше носа Дэвида еще ничего не придумали, поверь мне, — Эф хмыкнул.       — Не сомневаюсь.              Лучший в мире навигатор привел их в маленькое кафе, в котором даже несмотря на приближающуюся зиму была приоткрыта дверь. Оказалось, не просто так. Девушка-официантка — её звали Айрис, если верить бейджику — подкармливала котенка. Она сидела неподвижно, пока малыш с жадностью облизывал стенки миски, перепачканной сливками.              — Можно пройти? — поинтересовался Дэвид. Проблема заключалась в том, что у Айрис не получилось заманить котенка в кафе. Он не шел дальше дверей, поэтому и миску со сливками ей пришлось поставить здесь.       — Сейчас, минутку… — начала лепетать девушка, но договорить не успела.              Джозеф обогнул Элеонор и, наклонившись, поднял ни о чем не подозревающего котенка на руки. Кажется, Айрис испугалась даже больше малыша. Она пискнула и, вздрогнув, задела ногой миску, переворачивая её. Котенок же непонимающе мяукнул, но попыток сбежать не принимал. Напротив, он выпустил коготки, вцепляясь барабанщику в толстовку, и замурчал. Джозеф поцеловал того в лоб.              — Твой? — он посмотрел на Айрис, запоздало припоминая, что не поздоровался. — Привет.       — Привет, — улыбнулась официантка. — Нет. Просто утром открывала кафе, а он сидел под дверью. Понятия не имею, как он здесь оказался.              Джозеф понимающе кивнул. Он никогда не был внимателен к деталям, но именно сейчас припомнил, что, проходя переулок между кафе и соседним зданием, зацепился взглядом за потрепанную коробку для переезда. Тогда ему показалось, что внутри что-то было. Одеяло или типа того.              — Он случайно не в коробке сидел? — Айрис только удивленно захлопала глазами. Наивная, как он когда-то.       — Да, а ты как узнал?       — Тебе его подбросили, — Джозеф чмокнул пытающегося забраться повыше котенка во влажный нос. Кажется, абсолютно здоровый. Только изголодавшийся. И рано отлученный от матери.       — Но я не могу его взять, — Айрис робко протянула руку и потрепала котенка за ухом. — У мамы аллергия на шерсть, — она поджала губы так, будто с трудом сдерживала слезы, — вечером он снова окажется на улице.              Котенок был таким маленьким, что помещался на ладони. Он все еще цеплялся за толстовку, так что Джозеф просто поддерживал его, страхуя. Котенок мурлыкал и жмурился. Утоливший голод и согретый человеческим теплом, он засыпал.              — Может, ты его возьмешь? — Айрис с надеждой посмотрела на Джозефа, — смотри, он тебя уже полюбил.              Эф хотел ответить категорическим отказом. Во-первых, из-за Пирата. Взрослый пес, хозяин территории мог невзлюбить малыша. Хватило бы нескольких секунд, чтобы случилось непоправимое. И это было бы целиком и полностью вина Джозефа — ведь именно он принес малыша, а значит, несет за него ответственность. А во-вторых, в доме Гилморов он, не смотря на всё их радушие, все еще только гость.              Но бьющееся под пальцами крошечное сердце не дало ему и шанса. Котенок в его руках выглядел таким умиротворенным, что, глядя на него, Джозеф чувствовал, что тоже успокаивается. Они что-нибудь придумают — с Пиратом и возможным недовольством Гилморов. Но оставить котенка на улице барабанщик уже не мог.              — Где тут зоомагазин? — он посмотрел на Айрис. Та, записав заказ Дэйва, задумчиво прикусила губу.       — В паре кварталов. Тут по прямой, — она как умела объяснила, как пройти к ближайшему магазину зоотоваров, помогая себе руками. Эф, не поняв из ее объяснений ровным счетом ничего, кивал, показывая обратное. Не страшно, он воспользуется навигатором.              Дэвид разрывался, не в силах определиться. Он хотел пойти с Джозефом, но успел заказать кофе с ванильным сиропом и тайный бургер, состав которого, исходя из названия, можно было узнать, лишь попробовав. Эф знал, как решить его дилемму.              — Я скоро приду, — он улыбнулся Элеонор, — правда, так будет быстрее.              К счастью долгих или вообще хоть каких-нибудь уговоров не последовало. Элли, хоть и с неохотой, но кивнула, оставшись разглядывать довольно скудное меню. Дэвид же так вообще выглядел благодарным. Он послал на прощание воздушный поцелуй — барабанщик так и не понял, тот предназначался ему или котенку, и вонзился зубами в бургер.              Эф застегнулся так, чтобы котенок не замерз, но мог дышать, и достал телефон. Если верить навигатору, ему стоило сначала перейти дорогу, а потом двигать около ста метров вниз по улице до большого перекрестка. Там снова перейти дорогу, обойти здание библиотеки — не той, что принадлежала Чикагскому Университету, а чуть поменьше — и повернуть еще раз налево. Еще пятьдесят метров, и вот он уже в пункте назначения.              В реальности же все оказалось немного сложней. Джозеф чуть не заблудился, потому что оказалось, что перекрестков на его пути было несколько. Ему нужен был второй — барабанщик этого не знал, поэтому перешел дорогу на два раза больше, чем того требовал выстроенный программой алгоритм. К тому же здесь было так шумно — Джозеф и забыл, что такое толпа на самом деле. И то, что Чикаго — очень большой и оживленный город тоже как-то вылетело из головы. Барабанщик старался жаться к домам, чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь, и при этом не забывал смотреть под ноги, чтобы не наступить на того, кто решил развалиться прямо посреди дороги, чтобы просить милостыню.              По итогу в зоомагазин Джозеф пришел только через сорок минут. Чуть опустив молнию, он медленно шел вдоль рядов, разглядывая товар. Они здесь застряли до вечера, так что надо было подумать о перекусе для котенка. Парень-продавец, поднявший голову, когда брякнул колокольчик, поначалу не обратил на посетителя внимания, оставшись скучать за кассой. Но быстро передумал и, обогнув стойку, подошел к барабанщику.              — Здравствуйте, вам что-нибудь подсказать? — заметив котенка, он расплылся в улыбке. — Какой милый, — продавец поднял на Джозефа глаза, продолжая улыбаться, — и котенок тоже.       — Мне нужна переноска, и какие-нибудь консервы, и пакеты, — Эф, перечисляя, хмурился все больше. Он пытался напряженно думать, потому что боялся что-нибудь забыть. — Просто я еще не скоро вернусь домой. Хочу, чтобы котенку было комфортно.       — Еще и заботливый, — парень улыбнулся, — проходи на кассу, я все принесу.              Давно Джозеф не сталкивался с открытым флиртом. Именно таким — легким, оставляющим после себя сладковато-ягодный привкус. Комплименты невзначай. Ни к чему не обязывающая улыбка. Изучающий, но не слишком пристальный взгляд. Года полтора-два назад Джозеф бы с радостью ответил на него, может быть, даже перевел на уровень погорячее. Но сейчас предпочел сделать вид, будто не замечает всего этого. Он послушно остановился у кассы, разглядывая прилавок с кормом.              — Может, что-нибудь еще? — поинтересовался кассир. Его звали Джефри — наконец, Джозефу удалось прочитать его имя на бейджике. — Витамины?       — А поилка есть? — Джозеф задумчиво склонил голову. Он только сейчас подумал о том, что после еды котенок наверняка захочет попить.       — Типа как для детей? — прищурившись, уточнил Джефри. Эф кивнул. — кажется, было что-то похожее. Подожди минуту.              Забрав всё необходимое, Джозеф вышел на улицу. На обратной стороне рекламного буклета нового корма Джефри написал свой номер и, подмигнув, положил ему в пакет. Барабанщик же лишь кивнул на прощание, надеясь, что продавец не прочтет ничего по его лицу. Дело ведь не в Джефри. Он довольно милый, пусть и слегка напористый. Но это неплохо. Гораздо хуже было то, что стоило Джозефу представить их вместе — просто рядом — тело пробивала судорога. Его личное пространство только для него.              И Коди.              Оставив переноску с котенком в автобусе — найти его оказалось совсем не сложно, на специализированной парковке позади Планетария — Джозеф, наконец, вернулся в кафе. Айрис первым делом посмотрела на его руки, и только потом в глаза. В её взгляде читался предсказуемый вопрос.              — А где… котенок? — на лице официантки проскользнула паника. Она старалась не хмуриться, из-за этого ее брови ходили то верх, то вниз, а губы дрожали.       — В автобусе. В планетарий с животными нельзя.              Наверное. Джозеф не уточнял, но почему-то был уверен, что так и будет. Тем более музыкальный конкурс предполагал шум — инструменты, ободряющие крики, аплодисменты в конце концов. Нечего пугать ребенка.              — А ему не будет страшно так находиться одному? — Эф терпеливо улыбнулся.       — Во-первых, там водитель. Во-вторых, котенок спал, когда я уходил.       — Котенок? — Элеонор посмотрела на него снизу верх. — Может, стоит дать ему имя?       — Предлагаю Какао, — подал идею Дэвид. Ход его мыслей был понятен, потому что гитарист не спускал глаз с кружки, из которой Элли то и дело отпивала. Густой аромат горячего шоколада перемешивался в воздухе с запахом выпечки.       — Он белый, — заметила Айрис. Она нерешительно присела за их столик и сложила руки в замок. Никто не сделал ей замечания, и официантка немного расслабилась.       — Тогда… — Дэвид задумался, или только сделал вид, — может, Маршмэллоу?       — Исключено, — поморщился Джозеф. — Никакой еды.       — А это вообще мальчик или девочка? — задумалась Элеонор.              Это было справедливое замечание. Котенок был маленький, беленький, тощий и пронзительно пискливый — вот и все характеристики, которые заметил Джозеф. Под хвост ему, или ей, он не залезал. Голубые глаза, почти точь-в-точь как у Кая, ясности тоже не внесли.              — Не важно. Надо выбрать нейтральное имя, — Дэвид провел пальцем по пустой тарелке, — на случай, если мы все-таки прогадаем с полом.       — Его будут звать Майло, — решил толком не начавшийся спор Джозеф. Он был единственным, кто посматривал на часы, пытаясь припомнить, к какому времени директор попросил их всех собраться. — И, кажется, ребята, нам уже пора.       — А если девочка? — рискнула Элли. Эф бросил на нее строгий взгляд.       — Майло.       — Ладно, — она опустила глаза, — в конце концов, это теперь твой котенок.              Именно. Джозеф просто стал слишком апатичным, чтобы сказать об этом прямо. Хорошо рядом была Элеонор, которая озвучила это.              На самом деле барабанщик хотел вернуться поскорее в Планетарий не столько ради директора, а чтобы пожелать Приличному обществу удачи. Увидеть Коди. Джозеф упрямо вычеркнул эту навязчивую мысль из головы. Он почти признал это — вокалист нужен ему как воздух, но рациональность пока брала верх. Это чувство неправильное. Нельзя цепляться за людей от отчаяния. Сначала Джозефу надо поправиться, и только потом думать о возможной влюбленности. Пока они могут дружить, и это тоже неплохо. Во всяком случае барабанщик постарается убедить себя в этом.              Когда они с Элеонор и Дэвидом остановились у светофора, произошло кое-что очень странное. Это могло быть случайностью — должно быть и было ею, но почему-то у Джозефа на душе стало неспокойно. Времени было еще достаточно, они остановились у обочины. Зеленый сигнал светофора вот-вот должен был смениться на красный, поэтому они не стали торопиться. Времени до начала конкурса было достаточно, поэтому можно было подождать.              Кто-то толкнул его. В плечо. Несильно. Джозеф покачнулся, но устоял на ногах. Он поднял глаза, чтобы посмотреть на того, кто так торопился, что был готов рискнуть жизнью, и замер. Эф не видел ничего кроме светлых волос. Лицо, одежда — ничего не зацепилось в памяти. Только цвет — точь-в-точь как у Айзека. Джозеф даже не рассмотрел телосложения незнакомца. Не почувствовал его запах. Все, что у него было — это похожая прическа. Мало? Достаточно, чтобы перепугаться.              — Ты в порядке? Он тебя задел? — они пересеклись с Элеонор взглядами, и Джозеф, почти не имея контроля над телом, покачал головой.              Да он просто параноик. Так бежит от прошлого, что оно повсюду ему мерещится. Раньше мысли об Айзеке причиняли только боль. А еще приносили с собой легкую тоску. Из памяти почти выветрился тот вечер, когда пьяное сознание вместо Тео подсунуло ему бывшего. Это было странно, но терпимо. Тогда все чувства притуплял алкоголь. Теперь его контролировали лекарства.              Они пробудили заспавшуюся обиду. Каждый раз возвращаясь мыслями к Айзеку, Джозеф все больше ненавидел его. Человека, ушедшего от наказания. Забравшего столько жизней, но отделавшегося так просто.              — Не страшно.       — Поэтому ненавижу большие города, — Дэвид сказал это, не сводя взгляда со светофора, — все вечно толкаются.       — Все вечно куда-то опаздывают, — согласилась Элеонор, поглядывая на Джозефа. Тот потер ушибленное плечо и улыбнулся ей.       — Все хорошо. Я сам из большого города, забыли? Так что привык.              Сколько людей в Америке имеют светлые волосы? Пять процентов населения? Джозеф ненавидел себя за то, что этот цвет отныне у него ассоциировался только с одним человеком. И вызывал неподдельный страх, как будто вот-вот должен был прогреметь первый случайный выстрел и живот сначала наполнится перерастающим в жар теплом, а потом придет боль.              Почти никто из студентов не ушел далеко от Планетария, вероятно, боясь заблудиться. Тео, Чарльз и Эрик нашлись в одном из залов — там, где по словам Дэвида располагались планеты в натуральную величину. Только увидев остальных членов группы, Элеонор вспомнила, что они так и не поговорили с Джозефом о самом главном. Но было уже поздно. Барабанщик замедлил шаг, явно не настроенный проводить время рядом с заигравшимся в обиженного Тео.              — Увидимся позже, — Джозеф ненавязчиво коснулся руки Элли. Та сдавленно кивнула, быстро возвращая взгляд Чарли.       — Куда ходили? — тот смотрел на барабанщика, будто тот только и делал, что плел интриги за его спиной. Джозеф же просто пожал плечами.       — В кафе.       — У Джо теперь есть котенок, — не выдержал Дэйв, из-за чего сразу же получил злобный взгляд.              Во-первых, Джозеф не собирался делать это достоянием общественности. А во-вторых, кроме полной версии своего имени он ненавидел, когда ее сокращали до Джо.              — Ходили в питомник? — не понял Эрик. Эф сразу же переключил недовольный взгляд на него.       — Бери выше. Лазили по помойкам.       — Охотно верю, — фыркнул Тео. — Это ведь там ты нашел своих друзей?              Джозеф промолчал. Неприятный урок ждал бас-гитариста впереди, а пока он мог продолжать упиваться желчью.              — Увидимся потом, — он отсалютовал и направился в сторону лестниц.              На самом деле, Джозеф едва ли представлял, где сейчас находится Приличное общество. Он просто шел по указателям — если верить им, комнаты для переодевания находились на втором этаже, недалеко от дверей, ведущих за кулисы.              Джозеф помнил это место. Конечно, сейчас оно выглядело совсем по-другому — мало космоса, много музыки. Но именно здесь, проглотив обиду, он позволил Айзеку поцеловать себя. А сам продолжал думать о незнакомце — руках, спасших его глупую голову, и глазах, по сравнению с которыми меркла бесконечность галактики. До конца дня барабанщик ходил, тайно надеясь, что они еще пересекутся, но этого не произошло. Потом Джозеф уехал, и зыбкость памяти сделала свое дело.              Они ведь тоже могли быть здесь. Отборочные на этот конкурс начались за пару дней до устроенной Айзеком кровавой бойни. Кай, не раздумывая, подал заявку, прикрепив пару их демо и видео с выступления, которых, спасибо Джеймсу, было в достатке. Ответ не заставил ждать — организатору понравилась их музыка. Они с Каем вроде даже переписывались. Тот просто не мог поверить, что это написал школьник. Кай одновременно испытывал гордость и гнев. То, что ему едва исполнилось шестнадцать, не говорило о том, что он ни на что не способен. Они собрали группу в одиннадцать — просто так, чтобы научиться играть на инструментах, и чтобы не было скучно. Теперь у них появился реальный шанс заявить о себе.              Приличное общество в полном составе разговаривали с мужчиной, показавшимся Джозефу смутно знакомым. Среднего роста, среднего телосложения. На нем был дорогой костюм и часы, на которые мужчина то и дело незаметно косился. Он как будто опаздывал, но не решался сказать об этом. Чем дольше Джозеф на него смотрел, тем больше был уверен, что точно где-то его видел. Это едва заметное движение глаз и следовавшая за ним улыбка отзывалась едва слышным эхом из прошлого. Эф не хотел думать об этом. Не хотел мучать себя. Он зажмурился, пытаясь перевести мысли в другое русло.              Первой, вернее единственной, его заметила Дарлин. Она коснулась плеча незнакомого Джозефу мужчины, привлекая его внимания, тихо извинилась и подошла к барабанщику. Сейчас Дарлин даже пахла по-другому — смесью ванили и пачулей. Эф почувствовал себя в семидесятых. Аромат безупречно подходил к выбранному Дарлин образу, но совершенно не ассоциировался у Джозефа с самой бас-гитаристкой.              С другой стороны, люди в зрительном зале не знают ее и примут такой, какой Дарлин сама себя покажет. А то, что думает какой-то там барабанщик никому неизвестных Диких цветов, не важно.              Подходя к нему, Дарлин улыбалась, но Джозеф понял почти сразу — это не будет дружеской беседой.              — Ты чего-то хотел? — бас-гитаристка скрестила руки на груди и прижалась бедром к стене.       — Поговорить с Коди… — зачем-то соврал Джозеф. Собственное поведение показалось ему простым навязыванием. И зачем он только пришел сюда? — И пожелать вам всем удачи, — Дарлин терпеливо улыбнулась.       — Спасибо, я передам, — она кинула быстрый взгляд через плечо. — Тебе лучше уйти. Сам понимаешь, какой это важный момент. Нам нужно побыть впятером, без посторонних.              Джозеф прекрасно понимал. Ему было почти стыдно за то, что он попытался вот так без спроса влезть к ним. Приличное общество — уже полностью сформировавшейся организм. У него есть сердце, легкие, мозг, центральная нервная система и органы восприятия. А он — лишний. Как-то, что люди стремятся поскорее удалить хирургическим путем.              — А с кем вы разговариваете? — спросил он перед тем, как уйти. Дарлин посмотрела на него как на неразумное дитя, которое не догадывается о том, что Солнце — это звезда.       — Это Уильям Галлагер, организатор конкурса. Он лично отбирал группы для участия, а теперь вот решил пообщаться с финалистами, — Дарлин почти светилась, рассказывая это. Она гордилась. Собой. Тем, какой путь проделало Приличное общество. И радовалась тому, какие перспективы теперь для них открывались.       — Тогда тебе лучше вернуться к нему, — Эф бросил взгляд на мистера Галлагера. Может, Кай показывал ему фотографию? Или он видел ее на сайте конкурса.       — Увидимся еще, — Дарлин коснулась его плеча и, развернувшись на каблуках, направилась обратно к ребятам.              Джозеф не вернулся к Диким цветам. Он пересек холл, где зрители уже начали сбиваться в небольшие группы, избегая зоркого взгляда мистера Уилсона, высматривавшего студентов, и вышел на улицу. Эф думал о том, чтобы закурить, но у него не было сигарет, заканчивалась наличка, а еще поблизости не было курящих. Конечно, можно было найти и попросить Тео, но тогда пришлось бы терпеть его истекающий ехидством взгляд. У Джозефа и так накопилось достаточно причин, чтобы сделать рассказ о том, что на самом деле произошло с Филом, болезненным для бас-гитариста. Должно быть это ужасно, что Эф хотел, чтобы смерть его друга стала своеобразным актом мести. Он старался не думать об этом, но не мог возвращаться к пониманию того, что только от него зависит, в каком свете Тео узнает правду. Будут ли это сухие факты. Или горечь, перемешанная с жалкими попытками подбодрить. Или нож, который Джозеф воткнет в Тео до самой рукояти.              Джозеф снова зажмурился. Прошлое делало его не только несчастным, но и злым. Или всему виной были лекарства? Без посторонней помощи не разобраться.              Вряд ли то, что директор Уилсон оказался неподалеку, когда они заняли свои места, было простым совпадением. Джозеф чувствовал его пристальный взгляд, даже когда весь свет погас — только сцена вибрировала и переливалась, подобно бриллианту. Он старался игнорировать его. Как и случайные прикосновения тех, кто стоял рядом. Или дышал ему в затылок. Джозефу хотелось кричать. А еще больше — убежать. Но он не мог. Его остановят, заглянут в глаза и раскусят. Директор Уилсон схватит его за руку и увидит правду. Что Джозефа можно не спасать. Он безнадёжен.              И мертв. Изнутри. Поэтому всегда чувствует себя лишним.              Поэтому всё, что Джозеф мог — закрыть глаза и раствориться в музыке, ставшей гнетущим напоминанием о том, что когда-то он был частью этого мира.              Ребята — все, не только Приличное общество, хорошо подготовились. Добровольно ослепнув, Эф бы даже не догадался, что выступают новички — настолько слаженно они звучали. И профессионально. Конечно, в этом также была большая заслуга звукорежиссера, но это было второстепенным. В конце концов, ему за это и платят, а у этих ребят есть только мечта. И она освещает их путь. Мотивирует становиться лучше.              Джозеф когда-то тоже мечтал о многом. Сейчас его мысли сошлись одним узлом в единственное желание — чтобы Айзека никогда не существовало.              Всё вокруг замерло, когда на сцену вышло Приличное общество. Кажется, даже Тео превратился в внимание. А директор Уилсон читал шепотом что-то отдаленно похожее на молитву. В победе Приличного общества для него не было ничего выгодного, только гордость за своих учеников.              Джозеф открыл глаза. Это выступление он хотел не только слышать, но и видеть. Минутная задержка перед началом — такое часто бывает. У барабанщика это вызвало легкую ностальгию. Было что-то особенное в том, как Коди крикнул Лукасу что-то, что слышал только гитарист. В неловком кашле из первых рядов. В на секунду воцарившейся тишине, прежде чем первые аккорды накрыли зал.              Эф еще не слышал эту песню. На самом деле он вообще почти не слышал репертуар Приличного общества. И если раньше не особо переживал по этому поводу, то теперь понял, что допустил упущение. Музыка ребят была словно глоток свежего воздуха. Голос Коди, одновременно нежный и задиристый, вызывал мурашки. Хотелось закрыть глаза и впитать его без остатка.              Морган стояла чуть поодаль. На ее лице застыло блаженное выражение. Не существовало сцены или людей, которые восторженно скандировали почти незнакомой, но с первых нот запавшей в душу песне. Только она и музыка.              Но как бы остальные участники Приличного общества не были прекрасны в своем единении с музыкой, взгляд постоянно возвращался к Коди. Джозеф не мог не смотреть на него — вокалист растворился в песне. Она жила в его движениях и мимике. Он делился со зрителем своей музыкой — самым личным, что у него было. Это было так интимно, что Джозеф почувствовал неловкость и на секунду отвел глаза.              Это выступление и реакция зала на него были решающими. Судьям даже не надо было долго думать о том, кому отдать победу — хотя они все-таки удалились на десять минут для совещания. Как сказал мистер Уилсон — просто для приличия.              Группа, занявшая третье место, убедила Джозефа в том, что Дикие цветы — еще не самое плохое название для группы. А вот дикие коты — действительно не самый удачный выбор. Это название подходило школьной команде по футболу. Или театральной труппе. Хотя скорее всего Джозеф просто мыслил стереотипами, потому что самих котов их название мало заботило. Они кричали и радовались тому, что заняли бронзу на престижном музыкальном конкурсе. Тео, хлопая им, фыркнул.              Второе место заняли Леди. Джозефу понравилась их песня. Легкая, можно сказать, весенняя, но с элементами рока. В группе были только девушки. Вокалистка — красивая и эффектная. Почему-то барабанщика больно ужалила пришедшая в голову мысль — такая бы хорошо смотрелась с Коди. Оба полны жизни и радуются малому — другой бы на ее месте ревел из-за обидного серебра, а она смеялась, демонстрируя белоснежные зубы.              — Наверняка отбелила их к конкурсу, — надменно хмыкнул Тео. — Позерша.              Джозефу не хотелось этого признавать, но на этот раз ему было трудно не согласиться с бас-гитаристом.              Для оглашения победителя на сцену пригласили организатора этого великолепного, яркого, неповторимого (всё, по словам ведущего) шоу. Мистер Галлагер вышел под бурные аплодисменты и, жестом попросив тишины, поклонился. В руках он держал конверт, но раскрывать интригу раньше времени явно не собирался. Он улыбнулся и приблизился к микрофону.              — Прежде всего, хочу сказать спасибо, — Джозеф не удержался и закатил глаза. Началось. Речь на полчаса. — Спасибо судьям за Ваше терпение. Спасибо зрителям за искренность. И, конечно, ребятам, которые подарили нам такое умопомрачительное шоу.              На этих словах зал снова взорвался аплодисментами. Не просто так. Мистер Галлагер сам подвел зрителей к этому, повышая громкость и высоту голоса от слова к слову, заканчивая на фортиссимо. Хороший, но банальный психологический прием. Все здесь и так на взводе. Проще простого дернуть за натянутую струну, чтобы она лопнула.              Джозеф ухмыльнулся мыслям. Видимо, не зря он все-таки посещает доктора Грегори. Вернее, Харди. Он еще долго будет называть Сару девичей фамилией.              — Это было невероятное путешествие, — продолжил мистер Галлагер. — И я буду рад снова видеть всех вас через год, чтобы повторить его, — на этот раз он почти перешел на шепот. — Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Но, наверное, будет не так обидно, если мы не поставим точку, а взорвем все тут ярким фейерверком? — улыбка легким намеком говорила о том, что мистер Галлагер вот-вот назовет победителей. — Встречайте наших чемпионов бурными аплодисментами. Приличное общество — победители этого года.              Джозеф зажал уши ладонями, чтобы не оглохнуть. От громких криков, перемешавшихся с хлопками и смехом, вокруг все вибрировало. Директор, обычно серьезный и сдержанный, сейчас едва ли не прыгал от счастья.              Эф перевел взгляд на сцену. Ребята обнимались. Коди взял кубок из рук мистера Галлагера, а потом тот почти по-отечески обнял его. Лоуренс послал в зал несколько воздушных поцелуев, чем вызвал невеселый смешок со стороны Тео. Странно, но бас-гитарист молчал. И, что еще страннее, не выглядел уязвленно. Наверняка он мечтал о том, что Приличное общество потерпит крах, но принял поражение достойно. Только морщился от слишком громких криков и переминался с ноги на ногу, явно желая выйти на свежий воздух.              Коди обнял по очереди Морган, Лукаса и Рена. Они не переставали смеяться, а Лукас плакал и даже не пытался этого скрыть. Когда дошла очередь до подпрыгивающей от счастья Дарлин, она бросилась Коди на шею, а потом поцеловала.              Зал на мгновение замер, но только чтобы следом разразиться еще более громкими аплодисментами и сентиментальными выкриками. Музыка и любовь — разве может быть что-то лучше?               В отличие от Тео, которого увиденная сцена пригвоздила к полу, Джозефу захотелось сбежать. Он попятился, задевая других зрителей и нарываясь на нелестные обращения, пока не уперся спиной в дверь. Ему было плевать, что скажет директор. Пусть даже сделает выговор.              Сердце колотилось так, будто было готово вот-вот вырваться из груди. Джозеф остановился только на крыльце. Его трясло. Ненависть, обида, злость — всего было так много. Оно перемешалось и душило изнутри. То, что Дарлин поцеловала Коди, было еще половиной беды. Гораздо хуже было то, что вокалист ответил. Даже издалека Джозеф видел, как тот закрывает глаза и отдается навстречу поцелую. Гадость. Несправедливость.              За спиной скрипнула дверь. Джозеф не собирался оборачиваться. Ему было не интересно, кто вышел следом за ним. Тео — чтобы посмеяться. Или директор — чтобы накричать. Они оба могут идти нахрен.              Мир замер, когда ухо обжег насмешливый, до боли знакомый голос.              — Ты вроде хотел полетать в прошлый раз? Ну, так вперед.              Его толкнули, и Джозеф, как не пытался, не смог удержать равновесие. Через несколько ступеней ноги окончательно заплелись, и он упал. Сначала был хруст, а затем боль. Джозеф ободрал ладони об асфальт, но по крайней мере ничего не сломал. Можно сказать, он вообще легко отделался — снег смягчил падение. К тому же физическая боль на короткое время оттеснила душевную.              — Ты цел? — рядом с ним присела девушка. Азиатка, с темными, необыкновенно мягкими на вид черными волосами, и такими же темными глазами. Она пахла мятой, которая, к слову, плохо маскировала запах сигарет. — Давай помогу подняться.              Попытки наступить на ногу привели к новой вспышке боли. Еще в больнице сказали, что лодыжка теперь будет его слабым место — Джозеф подвернул ее, когда бежал по лестнице вниз, наперерез к Айзеку. Тогда он не упал, просто не позволил себе. Но последствия травмы остались.              Незнакомка помогла Джозефу добраться до лавочки и присела, рассматривая его ногу. Она хмурилась и наклоняла голову то в правый бок, то в левый, как настоящий врач.              — Нужно бы сделать фиксирующую повязку, — они пересеклись взглядами. — Но думаю, это может подождать и до вечера. Только не забудь, а то завтра не сможешь встать. Ты, кстати, почему вылетел из Планетария? Болел за другую команду?       — Нет, я рад за ребят, просто…       — Не продолжай, — глаза незнакомки показались ему зеркалом. Ей тоже было больно.       — Ты тоже вышла раньше остальных, — Эф прикусил губу, надеясь, что это поможет унять боль. — Не понравился финал?       — Дерьмовый, если честно, — хмыкнула девушка. — Я, кстати, Фань, — она протянула руку. Джозеф едва дотронулся до её пальцев. В каком-то смысле девушка была его спасительницей. А то пришлось бы хромать до лавочки самому. А еще, Джозеф не был уверен, но вряд ли в Чикаго было много девушек с таким именем.       — Я наглею, но не спросить не могу, — они встретились глазами. — Ты встречаешься с Реном? — Фань коротко кивнула. — Тогда… почему убежала?       — Это долгая история, — она присела рядом и, достав из кармана пачку сигарет, протянула ее барабанщику. Тот отказываться не стал. — Ты так и не представился, кстати.       — Можешь звать меня Эф, — Фань внимательно посмотрела на него, будто приклеивая имя к внешности, потом улыбнулась и достала из того же кармана зажигалку.       — Приятно познакомиться.              Джозеф перевел взгляд на крыльцо планетария. С одной стороны его тянуло спросить у новой незнакомой, не пересекалась ли она с кем-нибудь, когда выходила. С другой — он не хотел услышать правду. Будет лучше, если ему всё показалось. Запах Айзека — смесь древесного и пота. Его голос — прозвучавший надменно и даже грубо. Его дыхание, слишком горячее для мертвеца.