Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Джозеф не был дома пять месяцев. Сначала больница, потом реабилитационная клиника для зависимых и, наконец, переезд. Перед ним Джозеф совсем немного времени провел в своей комнате — только собрать вещи, по возможности стараясь не зацикливаться на том, что отбрасывало его в прошлое. Особенно фотокарточки с друзьями, которые он когда-то обожал делать. Джозеф не был готов взглянуть ребятам в глаза.              В прихожей по-прежнему пахло ванилью и миндалём. На зеркале остался след губной помады Вероники — она делала так каждый раз, когда просыпалась раньше Маркуса и убегала на работу. Это было её «доброе утро» и «люблю тебя», ставшее традицией. Рут, когда была помладше, забиралась на комод и прижималась к зеркалу детской пухлой щекой или носом. Потом приходилось её оттуда снимать, потому что сама слезть она не могла и начинала хныкать.              Сейчас Джозеф бросил на этот комод связку запасных ключей и, оставив притихшего Тео в прихожей, направился прямиком на кухню — ставить чайник. Он промерз до костей и собирался сделать всё возможное, чтобы не заболеть. Не мешало бы принять горячий душ, но перед этим барабанщик решил найти место для гостя.              Тео до сих пор не снял пальто. Он сидел на кушетке, опустив голову и разглядывая пальцы. Увести его с кладбища оказалось непросто. Гитарист как будто приклеился к месту — пришлось взять его за руку и с силой потянуть за собой. Его ноги заплелись, Тео чуть не упал, но Джозеф успел придержать одногруппника за плечо.              Он не злился на гитариста. Может, только самую малость. Просто не мог. Тео больно, и частично в этом виноват сам Джозеф. Не только из-за того, что стал тем, кто рассказал гитаристу правду. А потому что напортачил.              — Поужинаем и сразу ляжем спать, — Джозеф присел перед Тео, расстегивая пуговицы на его пальто. Тот не мешал, только следил взглядом за чужими пальцами.       — Ты дрожишь, — сухой интонацией заметил он. Джозеф, вскинув голову, обиженно посмотрел на него.       — Потому что я замерз. Ты даже не дал мне забрать куртку, — Тео только усмехнулся краем губ и приблизился ближе. Произошла расфокусировка, и Эф запутался в его чертах, острых и все еще немного притягательных.       — Согреть?       — Иди ты, — Джозеф оттолкнул его и выпрямился. — Дальше, думаю, справишься сам. Раздевайся, а потом я покажу тебе комнату, в которой ты переночуешь.       — Комната? — Тео отпустил очередной смешок и склонил голову. Он напоминал пьяного. Не вдрызг, но такого, кто слабо отдавал отчет своим действиям. — Я думал ты оставишь меня спать на коврике.              Джозеф оставил его колкость без внимания. Он вернулся на кухню, пытаясь сообразить, что можно приготовить из того, что нашлось в холодильнике. Остановившись на макаронах с сыром, Джозеф поставил кастрюлю с водой на плиту и прикрыл глаза. Сам он есть не хотел, но Тео провел весь день за рулем и наверняка дико устал. Гитарист постучал костяшками пальцев по косяку двери, напоминая о себе.              — Как это произошло? — интонация Тео не была умоляющей. Он скорее приказывал. Джозеф упрямо покачал головой.       — Сейчас не могу говорить об этом. Давай позже.       — Почему? — хрипло поинтересовался гитарист. Закашлявшись, он поморщился. Может, для него прогулка по кладбищу тоже не прошла бесследно. Или дала знать о себе пачка сигарет, выкуренная за день.       — Открою причину, если расскажешь про отца, — поставил условие Джозеф. Тео покачал головой.       — Могу немного подождать. Только не думай, что я так просто от тебя отстану.              Джозеф и не надеялся. На месте Тео он бы тоже хотел узнать правду. Ведь люди никогда не умирают внезапно — точнее, так постоянно и происходит, но что-то должно этому предшествовать. Долгая, наполненная событиями жизнь. Или многочисленные неумелые выстрелы из винтовки.              Они ужинали в тишине. Тео неохотно возил вилкой по тарелке, но хотя бы не возникал. Иногда Джозеф чувствовал на себе его сканирующий взгляд, но предпочитал игнорировать. Гитарист может рассчитывать на его поддержку, но также близко как раньше Джозеф его к себе не подпустит. Та ночь в доме Лукаса была ошибкой. Едва сохранившейся в памяти, но всё же. Джозеф жалел, что позволил Тео так просто затянуть себя в эту дурацкую игру с плохим концом. Теперь их отношения запутались, и что с этим делать барабанщик не знал.              Он показал Тео комнату для гостей и дал одну из своих пижам. Хотел пожелать спокойной ночи, но почему-то не смог. Само слово «спокойствие» путало. Должно быть внутри Тео сейчас царил ураган, ломавший ветви кровеносных сосудов и рвущийся наружу. Когда Эф уходил, гитарист упал на кровать, расправив руки подобно крыльям. Оставалось надеяться, что он не проваляется так всю ночь.              Перед входом в свою комнату, Джозеф замялся. К физическим напоминаниям он был готов. Не на все сто процентов, но отчасти точно. А вот к тому, что могла ему подкинуть память — нет. Слишком много времени Джозеф провел здесь с Айзеком. Слишком много моментов с ним хранили стены — совсем невинных и интимных настолько, что закипала кровь.              У него не было с собой лекарств, чтобы быстро уснуть. Джозеф остановился посередине комнаты, раздумывая. Хотелось закрасить жирафов, неспешно вышагивающих по его стене, черной краской. Хотелось сорвать постельное белье и уснуть на голом матрасе. Без прошлого. В разрыве от настоящего. И без мыслей о будущем.              Здесь было столько вещей. Комната выглядела так, будто Джозеф не переехал в соседний штат, а просто вышел в круглосуточный супермаркет за хлопьями. На письменном столе до сих пор лежала прошлогодняя тетрадь по математике. В день, когда Айзек устроил стрельбу, у них должен был быть итоговый тест. Эф его так и не сдал. На самом деле в одиннадцатый класс его перевели условно — просто в силу обстоятельств. Переживания и головная боль от попыток подготовиться к экзаменам обошли барабанщика стороной. Только Джозефа это совсем не радовало.              Он выключил свет и лег на кровать. В темноте можно было попытаться представить, что он не здесь, а в доме Гилморов. Рядом с мурлыкающей Майло было проще отстраниться от нежелательных мыслей. Джозеф почти физически чувствовал жар, исходящий от ее маленького тельца. Он почувствовал, что засыпает и не стал противиться этому.              Джозеф проснулся посреди ночи только с одной мыслью, бьющей в висках так громко, что отдавало в сердце. Они должны были встретиться с Коди после уроков. А он не предупредил его, что не сможет прийти. Джозеф чувствовал, что его трясет. Хотелось закричать, но он только закрыл лицо ладонями и шумно выдохнул. Кажется, в этой жизни он отлично справлялся только с одной вещью — делать всё не так, как надо.              Теперь Коди точно никогда его не простит.              У Джозефа даже не было телефона, чтобы позвонить. Да и делать это в три часа ночи точно не было хорошей идеей. Всё, что барабанщик мог — тешить себя надеждой на то, что Коди по крайней мере даст ему объясниться, когда они с Тео вернутся. Хотя Джозеф пока плохо представлял, что скажет ему. Ведь он не мог рассказать правду. И лучше было не упоминать Тео — надо дать Коди время остыть и не подкидывать новых поводов для злости на бывшего лучшего друга.              Больше уснуть не получилось. Эф проворочался, а в половину седьмого, когда сработал будильник, вылез из кровати, чувствуя себя переваренным овощем. Тео спустился на кухню, когда услышал шум — просто Джозеф пытался найти в шкафчиках остатки кофе.              — Поспал? — барабанщик посмотрел на Тео, когда тот садился за стол. Тео скомкано кивнул, противореча темным кругам, залегшим под его глазами.       — Когда едем?       — Сейчас, только выпью кофе, — Джозеф наивно потряс пустой банкой, прислушиваясь. Хватит только на полчашки некрепкого, но хоть что-то. — Заедем перед отъездом в одно место.              Джозеф не мог уехать из Мадисона, не навестив Кая. Палата, в которой тот лежал, стала как будто меньше, или барабанщику так просто показалось. Мерный писк приборов успокаивал, но надежды не прибавлял. Джозеф присел на край, беря друга за руку. Она оказалась холодной, как будто барабанщик зажал в ладони кусок льда.              Тео смотрел издалека. Он слегка наклонил голову вбок, словно увидел редкую диковинку. Понимания в его глазах не было. Тео как будто даже не сопоставил смерть одного против комы другого. А ведь сделай он это, паззл начал бы складываться.              — Что с его глазом? — гитарист подошел ближе и кивнул на повязку, скрывающую левую половину лица.              Проще было сказать, что глаза нет. Врачам не удалось спасти его, хотя на тот момент они особо и не пытались, сосредоточившись на сохранении жизни пациента. Напоминание о прошлом, запечатленное на лице жертвы. Кай будет видеть его каждый раз, заглядывая в зеркало.              — Главное, что он остался жив, — Эф погладил костяшками пальцев его щеку. Он скучал. Дико. И теперь не представлял, как заставить себя уйти. — А с глазом или нет, неважно.        — Да ну, — Тео фыркнул, — спросом он теперь пользоваться точно не будет.              Эф не хотел оборачиваться к нему и что-то отвечать. Пусть болтает. Выливает ядовитую злость, которую слишком больно хранить в себе. Кай не слышит, а он будет думать, что Тео делает это от бессилия. Гитарист, не встретив сопротивления, почувствовал себя победителем. Он прищурился, пристальнее разглядывая Кая.              — Погоди, это же парень из видео. Ваш солист, да? — Тео хохотнул. — Ну, звездой ему теперь точно не быть. Если только аниматором на праздниках. Угрюмый пират. Или Ник Фьюри из Марвел.       — Уймись, — устало выдохнул Эф. Когда-нибудь Тео успокоится. Хотя очень хотелось дать ему затрещину, чтобы как-то ускорить процесс. — Поехали домой.              Тео не дал ему сесть за руль. Он настроил навигатор и включил радио. Сначала Джозеф подумал — для того, чтобы не заводить разговор. Но позже понял истинную причину — просто Тео нужен был фон, на который можно было бы отвлекаться, чтобы не уснуть.              Погода наводила тоску. Небо затянули свинцовые тучи, и пошел дождь, так что Тео изредка включал дворники, чтобы контролировать дорогу. Музыкальный час закончился, и начались новости. Где-то шла война, но диктор наигранно возмущался, что паре пингвинов из китайского зоопарка не дают спариваться. Джозеф не хотел такое слушать, но Тео почему-то не торопился переключать волну. Сфокусировав взгляд на дороге, он думал о чем-то своем. О Филе может?              Едва ощутимо болела голова. Неприятная тяжесть, и чувство, будто кто-то давит на виски, приносили больше дискомфорта, чем мучения. Джозеф нагло покопался в бардачке, но там кроме старых чеков и пары мятных конфет больше ничего не оказалось. Игнорировать неприятные ощущения было невозможно. Вместе с легким головокружением пришла горечь.              — У тебя нет обезболивающего? — он поднял голову на Тео. Тот, уставившись на дорогу, не отвечал.              В горле заскребло неприятное предчувствие. Когда барабанщик перевел взгляд на лобовое стекло, оно усилилось. Во-первых, Тео давно не включал дворники. А во-вторых, они почти выехали на встречку, прямо под колеса большого внедорожника.              Джозеф действовал рефлекторно. Перехватил руль и выкрутил его, выравнивая машину, одновременно выжимая педаль тормоза. Они задели отбойник — несильно, но на крыле, судя по режущему звуку, осталась царапина. И остановились.              Джозеф тяжело дышал. Он все еще не понимал, что произошло. Сердце бешено стучало, а перед глазами плыли черные пятна. Ему больше не хотелось спать. Джозеф повернулся к Тео и коснулся пальцами его сонной артерии.              Гитарист был в сознании. Просто… спал. Почуяв неладное, он медленно открыл глаза.              — Что произошло? — он опустил глаза, разглядывая руку барабанщика, до сих пор крепко сжимающую руль. Джозеф не смог её разжать — пальцы не слушались. Всё произошло так быстро, что он не успел испугаться. Теперь же мир снова замедлился. И пришла злость.       — Ты уснул? — Эф пересилил себя и не без усилий отпустил руль. Тео уязвленно кивнул.       — Кажется…       — Кажется? — Джозеф даже не осознавал, что кричит. — Ты чуть не угробил нас. Понимаешь это? Вроде я ясно выразился, что тебе надо поспать. А вместо этого чем ты занимался всю ночь, скажи на милость?       — Я пытался уснуть, но не смог.              Тео сглотнул. Он привык к Джозефу милому или апатичному. Но сейчас в глазах барабанщика сверкали молнии, и ему стало не по себе. Хотелось защититься, но Тео не решался даже шелохнуться.              — Выметайся из машины, — тоном, не терпящим возражений, приказал Джозеф. И Тео послушался.              Барабанщик вышел следом за ним и, отойдя от машины на метр, согнулся, упираясь руками в колени. Морозный воздух привел его в чувства. Джозеф недолго постоял, зажмурившись, а после обернулся на гитариста. Тео осматривал царапину. Кажется, ему было плевать на то, что машина потеряла презентабельный вид и сколько будет стоить перекраска.              — И чего ты так разошелся? — он встретился с барабанщиком взглядами. — Дорога пустая.       — Нам навстречу ехал внедорожник. Если не ценишь собственную жизнь, подумай о чужих. Думаешь, у тебя есть право забрать их? Или покалечить?              Тео промолчал. Только сделал попытку покачать головой, тут же пресекая её. Эф шумно выдохнул. Ему хотелось курить.              — Дальше поведу я.       — У тебя же прав нет, — неуверенно возразил Тео, но замолчал, встретившись со злобным взглядом, — если нас остановят…       — В любом случае лучше, чем вылететь с трассы, — гитарист в ответ фыркнул, но больше ничего не сказал.              Джозеф не мог избавиться от двоякого чувства. Будто он лицемер. Ведь он сам порезал вены — полный эгоизма и отчаяния жест. Не поперек, а вдоль, думая, что закрывает глаза навсегда. Но сейчас Джозеф по-настоящему испугался тому, что все может закончиться. Резко. Бесповоротно.              Тео морщился и не поднимал глаз. Он послушно сел на пассажирское кресло и, пристегнувшись, отвернулся. Кажется, ему было стыдно, но извиняться гитарист не собирался. Просто не умел.              Джозефу были не нужны его извинения. Он сосредоточился на дороге, надеясь, что по пути подвернется какая-нибудь кафешка, потому что понимал, что на одном адреналине он долго не протянет.              В город они вернулись во второй половине дня. Джозеф привез Тео домой и, оставив машину у гаража, вышел. После признания не стало проще. Барабанщик все еще чувствовал, с какой силой натянута нить между ними — ещё чуть-чуть и лопнет. Общая боль не сплотила их, потому что всё ещё оставалась недосказанность. Пускай это была вина Джозефа. Он всё равно злился на Тео за то, что тот даже не пытался проявить понимание.              Гитарист остановился на крыльце и обернулся на него, отворачиваясь от сильного ветра. Джозеф посмотрел на него через плечо.              — Зайдешь? — предложил Тео. Барабанщик покачал головой.       — Дома ждут. Надо успокоить маму, — он не хотел, чтобы его слова прозвучали как укор. Но по-другому не вышло.       — Тогда увидимся в школе.              Неожиданно спокойный Тео всегда нравился Джозефу. В такие моменты барабанщик был готов простить ему всё. Это было его слабостью — Джозеф закрывал глаза на грубость Айзека, когда тот становился ласковым. Спускал его злые слова и поступки, которым не было оправдания. Как тогда, когда Айзек нарочно отошел, зная, что Эф упадет. Или когда ударил так сильно, что из глаз посыпались искры, а мгновением позже заплакал, вымаливая прощение. Это было случайностью. Просто его любовь была такой сильной, что одновременно с этим рождалась и ненависть равная ей. Так говорил Айзек. А Джозеф наивно верил. Такое больше не повторилось, так что скоро воспоминание об этом событии развеялось. Эф даже сомневался, было ли это на самом деле или просто приснилось. Друзья так ни о чем и не узнали.              Также было и с Тео. Он улыбнулся барабанщику, и Джозеф забыл, что яд, мешавший ранам затянуться, принадлежал ему.              Перед возвращением домой Джозеф заглянул в школу. Занятия уже закончились, и оставались только те студенты, которые предпочитали проводить время после них с пользой. Наверняка, директор Уилсон гордился тем, как много кружков было открыто в его школе. Кстати, о директоре. Джозеф надеялся не пересекаться с ним хотя бы до завтрашнего дня. Им с Тео наверняка перепадет за то, что они ушли с уроков, но пускай это будет завтра. На сегодня эмоций с него было достаточно.              На телефоне было несколько пропущенных от Вероники. Наверное, рефлекторных. Ведь отцу Джозеф звонил с чужого телефона. Удаляя их из истории, Джозеф с горечью подумал, что снова подвел ее. Неосознанно, даже не по своей воле, но ведь ему хотелось, чтобы мама наконец обрела спокойствие. Пусть лучше её самой большой заботой будет выбор выпускного платья для Рут и Фиби, когда придет время. А не непутевый сын.              Остин, открывший дверь, кивком головы показал, что Вероника в гостиной. Она сидела на диване, поджав под себя ноги, и что-то печатала на ноутбуке. Наверняка, новую статью, даже в отпуске продолжая работать. Эф сел рядом и осторожно коснулся её плеча.              — Привет, — произнеся это, Вероника сглотнула. Просканировав сына взглядом и не найдя видимых повреждений, она позволила себе выдохнуть. — Где ты был?       — Тео, парень, с которым я играю в одной группе, был знаком с Филом, — Джозеф поймал её взгляд. — Они встречались. Тео думал, что Фил бросил его. Я рассказал ему правду, но он не поверил… захотел доказательств.       — Вы были на кладбище Мадисона?       — Ага, — Джозеф поморщился, будто проглотил горькое лекарство. Вероника погладила его по щеке, задерживаясь пальцами на скуле.       — Как ты? — он сильней прижался к её руке и закрыл глаза.       — Паршиво.       — Выпей лекарства и немного поспи. Я разбужу тебя к ужину.              Джозеф послушно поднялся в комнату. Он боялся, что Вероника разозлится и они снова поссорятся, но всё прошло хорошо. Во всяком случае лучше, чем он ожидал. Наверное, потому что его родители — одни из самых понимающих людей на свете. Эф осторожно прикрыл за собой дверь и упал на кровать лицом вниз, попутно доставая из кармана телефон. Конечно, лучше будет найти Коди завтра в школе, но барабанщику хотелось поговорить с ним прямо сейчас, не откладывая. Отчасти — из-за терзающего чувства вины. Отчасти — просто чтобы услышать его голос.              Но Коди не отвечал. Длинные гудки сменялись один за другим, а потом и вовсе прекратились, потому что истекло время ожидания. Джозеф позвонил еще раз — вдруг вокалист просто не успел подойти к телефону — но история повторилась. С каждым разом Эф всё сильнее боялся услышать голос на той стороне. Он сделал еще две попытки дозвониться, после чего отбросил телефон и закрыл глаза.              Лекарства помогли Джозефу уснуть, а когда он снова открыл глаза, на землю уже опустились сумерки. Во дворе громко лаял Пират. Эф подошел к окну и попытался найти пса глазами. Тот весело кружил перед Майклом, дожидаясь, пока хозяин кинет палку. Словно почувствовав на себе взгляд двоюродный брат поднял голову. Эф нерешительно помахал ему, и Майкл ответил вежливым кивком.              Приняв душ и переодевшись — простой ритуал, чтобы чувствовать себя чуть менее разбитым — Эф спустился на первый этаж. Джессика, читавшая книгу про уход за новорожденными, подняла на него глаза и улыбнулась.              — С возвращением. Я купила замороженный йогурт, хочешь? — Эф только покачал головой.       — А где мама?       — Они с Остином поехали в Чикаго за мебелью для нового дома. Скоро приедут, — Джозеф поднял глаза на настенные часы. Он ничего не мог сделать с волнением, зарождавшимся в груди каждый раз, когда родители задерживались где-то допоздна. Страх потерять их пробирался под кожу. Сердце рвано стучало. Чтобы отвлечься, он перевел взгляд на книгу, которую читала тетя.       — Зачем тебе это? — Эф задиристо хмыкнул. — Разве наглядного пособия не хватило?       — Когда это было… — засмеялась Джессика. — Я уже всё забыла.       — Что говорит врач? — тон барабанщика стал серьезным, из глаз ушла улыбка. Он знал, насколько для Джессики это было волнительно и важно. Она неопределенно пожала плечами.       — Плод развивается, всё хорошо… во всяком случае сейчас, — Эф нашел руку тети и несильно сжал.       — Так и останется. Как Майкл отнесся к тому, что скоро у него появится брат или сестричка? — ещё до того, как Джессика что-то сказала, он знал ответ. На бурные эмоции рассчитывать не приходилось. Это было не про Майкла.       — Он ничего не сказал, — Джессика опустила глаза. — Кажется, ему всё равно. Хотя это и лучше, чем непринятие, меня задевает его равнодушие… Совсем немного, — она коротко посмотрела на племянника, все еще не отпуская его руки. — Только Майки не говори.       — Ладно, — Эф переплел их мизинцы в знак клятвы, вырывая из прикусанных губ тети слабую улыбку. — Пойду проведаю Майло.              Усевшись на кровати и погладив котенка, Эф откопал из вороха одеяла телефон. На почту и в личные сообщения пришло еще несколько сообщений с незнакомого номера. Джозеф не стал даже открывать их. Он не собирался вестись на это пассивное терроризирование. Кто бы это ни был и чего не добивался — у него не выйдет. Эф очистил почту и сбросил телефон до заводских настроек, после снова бросая его на постель. Возможно, стоило отнести мобильник в полицейский участок, но он боялся. Того, что сталкером окажется кто-то близкий. Или что его примут за сумасшедшего.              Джозеф сполз с кровати, прислонившись к ней спиной, и зашел на сайт школы. Он появился совсем недавно — Эф отсканировал ведущий на него QR-код всего пару дней назад, и скорее напоминал фан-клуб Приличного общества. Среди полупустых разделов особенно выделялся тот, что был посвящен успехам школьной группы. Архивные фотографии с первого выступления. Их триумф на конкурсе. Запоминающееся представление в канун дня всех святых. Выступления, которые Джозеф не застал. Это напоминало музей и позволяло наблюдать за тем, как растут ребята. Наверняка скоро здесь появится еще больше видео и фотографий. Кажется, директор был главным фанатом ребят. Джозеф находил это милым и немного забавным.              Он попробовал еще раз позвонить Коди, но никто так и не ответил. Эф старался не думать о том, что могло случиться что-то плохое. Ему бы ведь обязательно рассказали, если бы с Коди что-то произошло. Элли, например. Или Лоуренс. Джозеф выпил лекарства, чтобы прибить тревогу, оторвавшую от подушки голову, и вернулся на кровать к Майло. Слишком много вещей в жизни теперь тревожили его, но неминуемо сводились к одной единственной мысли. Жизнь может оборваться. Собственная. И, что пугало гораздо больше, чужая.              Но пока он был жив, жили и воспоминания. Они оставляли горький привкус, но Джозеф не мог от них отказаться. Ему нравилось становиться своеобразной Алисой, прогуливающейся по лабиринту памяти. Некоторые двери там были заперты. Тьма и скрежет за ними пугали. Джозеф бы предпочел, чтобы ключи от них так никогда и не нашлись.              Он уже хотел спуститься обратно в гостиную, потому что кажется слышал звонок в дверь, когда его привлекла трель входящего сообщения. Джозеф надеялся, что это окажется Коди, но на экране высветилось почти стершееся из памяти имя. Его недавняя знакомая из Чикаго. Видеть сообщение от неё было неожиданно, но в их первую встречу Фань понравилась барабанщику. Она показалась ему настоящей, в том глубоком и печально избитом значении, которое вкладывала в это слово бульварная литература. Так что Джозеф был рад, что Фань написала ему. Сообщение было лаконичным и строго по делу.              Привет, я тут в гостях на пару дней, может встретимся, зависнем где-нибудь?              Рассказы Лоуренса о девушке были, конечно, немногочисленными, но, слушая их, Джозеф создал в голове образ Фань, который сама девушка разрушала каждую минуту их живого общения. У неё были вредные привычки и почему-то Эф сомневался, что она сидит на правильном питании. Фань не казалась идеальной — такой своеобразной образцовой девушкой, которую обожают родители второй половинки и заочно планируют свадьбу молодых. Она была совершенно другой. У неё были секреты — пусть, каждый имеет на это право. Только Джозефу казалось, что некоторые из этих тайн делали Фань несчастной.              С радостью. Джексон? Завтра после занятий?              Фань ответила быстро. Наверное, также как и барабанщик, не выпускала телефон из рук.               Замётано.