Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Сара смотрела на Джозефа. А Джозеф — на неё. Она сидела за столом, по привычке щелкая ручкой. Пациент устроился на кушетке, вытянув ноги. Он как будто чувствовал себя здесь как дома, и это сбивало с толку. Привычные границы врач-пациент расплывались, и Саре не удавалось отвоевать их. С «трудными» пациентами, приходившими к ней, чтобы молчать весь сеанс, уставившись в собственные колени, было проще. Она знала, с какой стороны подойти к ним. О чем говорить. Джозеф же был не закрытой книгой, а журналом с голографическими картинками. Тому, что он показывал, нельзя было верить. Он прятал, искажал и при этом оставался абсолютно искренним. Если бы людей можно было охарактеризовать цветом, Джозефу бы подошел красный. Потому что на нём практически невозможно разглядеть кровь.              — Замечательно выглядишь, — наконец, улыбнулся Джозеф. Не так, как раньше — Сара видела фотографии того, что пациент называл прошлой жизнью. Тогда это было само счастье — такое яркое, что слепило глаза. Сейчас же он улыбался, едва показывая верхние зубы, быстро, словно и не было вовсе. Сара благодарно кивнула.       — И ты. Лекарства действуют?       — Похоже на то, — он шумно выдохнул. — Сегодня я хотел бы поговорить об Айзеке.              Это было неожиданно. Они не обсуждали трагедию и её действующих лиц, а говорили о чем-то отстраненном. Разные философские темы, которые, как надеялась Сара, помогут её пациенту понять и подстроиться под мир, оказавшийся не таким, каким Джозеф выстроил его у себя в голове.              И говорила в основном она, Джозеф же предпочитал роль слушателя. Иногда заинтересованного, иногда откровенно скучающего. Порой Сара понимала, что Джозеф не с ней, а где-то далеко, думает о своем. В такие моменты она не трогала его, позволяя собственному голосу стать чем-то вроде радио на фоне. Случалось, Джозеф засыпал. И тогда Сара не мешала, лишь наблюдая за его пробуждением. Он напоминал ей котенка, почти такого же, какого подобрал в Чикаго. Нуждающегося в защите и поддержке.              — Итак, Айзек, — она прикусила губу. — Как вы познакомились?              Джозеф недовольно поморщился и покачал головой.              — Нет, я сказал, что хочу поговорить о нем. Не о нас, — Сара повела бровью. — Хочу посмотреть на Айзека без розовых очков.       — Но ты все равно можешь судить о нем, исходя только из вашего взаимоотношения. Без тебя, с другими людьми он наверняка вел себя по-другому, — Джозеф кивнул, но по его глазам Сара поняла, что он не передумал. Их с Айзеком имена не должны стоять рядом. Больше никогда. — Хорошо. С чего ты хочешь начать?              Сара подумала о том, что ей не стоило позволять ему выбирать тему их сегодняшнего разговора. Джозеф уже пришел к ней разозленным. Сейчас им управляла злость, прежде пассивная, она набирала силы. И даже Сара не знала, во что та может вылиться. Болотно-зеленые глаза барабанщика стали почти черными. Он выдохнул и провел рукой по волосам.              — С того, чего раньше я предпочитал не замечать, — он склонил голову, будто размышляя. — Айзек лгун. И был им всегда. Он говорил, что сделает, как я хочу, но в итоге делал по-своему. А потом говорил, что так будет лучше для нас обоих.       — Это было действительно так? — Сара щелкнула ручкой. Джозеф поджал губы.       — Не знаю. Рядом с ним я всегда был под кайфом, — он даже не пытался спрятать ненависть, с которой говорил это.              Для Сары это говорило о многом. Раньше Джозеф как будто не осознавал весь ужас, сотворенный Айзеком. Он скорбел по друзьям, а их убийцу пытался оправдать. Айзек был болен, просто никто не замечал этого. Никто не помог ему. Сейчас его мнение изменилось. Прошло время. Эмоции поулеглись. Лекарства, хоть и не полностью, вернули ему способность мыслить критически.              И Джозеф прозрел. Он больше не собирался защищать Айзека. Наоборот, барабанщик стал вспоминать и копить причины для ненависти. Той, которая, как ему казалось, способна исцелить.              — Я бы назвала это манипуляцией, а не ложью, — заметила Сара.       — А есть разница?       — Люди иногда лгут из лучших побуждений. Чтобы не ранить или уберечь от чего-то. Манипуляция же — оружие эгоиста. Жертве будет только казаться, что её желаниями и принципами поступаются ради ее блага.       — А еще Айзек законченный социопат, — Эф потянулся за сигаретами, но передумал. Он положил руку на кушетку, сжав пальцы в кулак. — Куда бы мы не пошли, всегда старался увести меня от людей. А я слушался его, потому что считал, что Айзек важней.       — Может это связано с детской травмой? Айзек не рассказывал ничего такого? — прищурилась Сара.       — Не припоминаю. И Джин не рассказывала. Они ведь близнецы, всегда были вместе. Только когда она начала встречаться с Каем, Айзек остался один. И тогда появился я, — Эф шумно выдохнул, — просто вовремя подвернулся.              Он замолчал, уставившись на колени, но Сара понимала, что эта тема еще не закрыта. Отношение Айзека к людям определяло и роль Джозефа рядом с ним. Он запоздало пытался понять, кем же был всё это время. Любовью всей жизни. Удобным человеком. Или всего лишь заменой.              — На всех детских фотографиях они вместе, — Джозеф пальцами рисовал на коленях замысловатые узоры. — Даже когда это было неуместно. У Джин получилось вырваться, и тогда Айзек вцепился в меня.       — А с Джин вы говорили об этом? — Сара склонила голову. Джозеф покачал головой.       — Его нельзя назвать вспыльчивым, но, когда он злился, лучше было держаться подальше, — он оторвал взгляд от колен, чтобы встретиться глазами с Сарой. Она чувствовала неприятную горечь во рту, но почему-то не решалась сглотнуть её. — В тот день Айзек напротив выглядел счастливым. Не знаю, каким он был, когда только вошел в школу, но, когда я нашел его, он улыбался. Как будто сбылась его заветная мечта.              Сара, наконец, поняла, что в рассказе пациента не давало ей покоя. Она расцепила их взгляды, чтобы осмотреть Джозефа. Когда он пришел, доктор Харди сразу почувствовала его темную ауру, но не поняла ее истоков. Потом она подумала, что всё из-за лекарств — подавленные эмоции наконец начали выходить наружу. Но теперь Сара вконец запуталась. И Джозеф начал ее пугать.              — Подожди, Эф, — она выставила левую руку вперед, будто защищаясь от его слов, — можешь мне объяснить, почему говоришь об Айзеке в настоящем времени? — тот только пожал плечами.       — Я знаю, что он мертв, — Джозеф нахмурился, — и я не параноик. Просто не могу по-другому. Мне нужно время, чтобы перестроиться.       — Ладно, прости, — Сара выдавила примирительную улыбку. — Но в Айзеке ведь было что-то хорошее? Почему ты стал с ним встречаться?       — Не знаю, — Джозеф пожал плечами и сделал это искренне. — Мне казалось, он слышит меня. Раньше я болтал как заведенный. Не каждый справится с таким потоком бессмысленной информации. Теперь я понимаю, насколько он ненавидел мой треп. Если Айзек хотел заткнуть меня на подольше, просто накачивал наркотиками так, что у меня язык не двигался. Умный ход. Он получал тело, которое сделает все, о чем он попросит, и при этом не издаст ни звука. Но Айзек тоже умел доставить удовольствие, так что у меня к нему по этой части претензий нет, — Джозеф замолчал так неожиданно и провокационно, будто ему опротивел звук собственного голоса. Сара надеялась, что её лицо не покрылось пятнами. — Это ведь ты у нас психотерапевт, так что скажи мне, за что я полюбил законченного психопата?              Сара скривилась. Она не просто потеряла поводок, а неожиданно сама оказалась в нем. Джозеф смотрел на нее внимательно, как будто даже с насмешкой. Когда молчание затянулось, пациент, опустив голову, отпустил смешок.              — Был ли Айзек жалок? Нет. Был ли он в моем вкусе? Нет. Когда мы с ним познакомились, я не употреблял наркотики и не пил, так что влюбленность в пьяном угаре тоже не подходит. Я просто дал ему шанс. Моментами Айзек был вполне милым, добрым и любящим. И именно из-за этих моментов я так привязался к нему. Всё, что дается нам в малых дозах, вызывает привыкание. Мне нужно было больше внимания Айзека. Больше его действий или слов, которые доказывали бы, что я ему не безразличен. Ещё до того, как подсесть на иглу, я уже превратился в наркомана. И сейчас то же самое. Стоит кому-то протянуть мне руку, я хватаюсь за нее и не хочу отпускать, даже если человек, протянувший мне её, на самом деле оказался мудаком или сделал это по ошибке.              Джозеф, замолчав, сглотнул. Он сказал всё, что хотел, и теперь ждал реакции Сары. Сердце под футболкой бешено стучало. К лицу подступил жар, щеки горели. Почему-то болела левая рука, от локтя и выше. Сара выдохнула.              — Это называется эффектом «запретного плода», когда что-то запрещено или опасно, недоступно или сложно, то становится более привлекательным.       — Но почему так? — Джозеф посмотрел на доктора Харди, как дети смотрят на своих родителей. Будто только у нее есть ответы на все его вопросы. Сара непроизвольно дернулась. Она понимала, что он хочет услышать.       — Этого не объяснить физиологически, — её голос звучал мягко. Сара говорила медленно, будто собирала фразу по кусочкам, но картинка все равно не складывалась. Джозеф не понимал ее. Его лицо не менялось, во всей позе читался всё тот же вопрос. Ему нужен был точный ответ. Лекарство. — Такова человеческая сущность.       — Тогда у меня другой вопрос, — Джозеф снова подался вперед. А Сара только подумала, что может выдохнуть. — Может оказаться так, что в запретном плоде не окажется ничего плохого?       — Почему бы и нет, — она задумчиво щелкнула ручкой. — только стоит ли оно того, чтобы так рисковать?              Лоуренс даже не посмотрел на барабанщика, когда тот вошел в кабинет математики. Проходя мимо, Джозеф чувствовал его напряжение, сковавшее каждую мышцу. Лоуренс не шевелился и как будто даже не дышал, пока Джозеф не оказался от него как можно дальше. Притворился стеной — как сказал бы Кай. Удивительно только, что не стал выплескивать злость, как на Тео.              — Шерман — плохой выбор, — наконец, бросил Лоуренс коротко, — мне казалось, до тебя это уже дошло.       — Между нами ничего нет.       — Ну конечно, — Рен фыркнул как-то по-злому. — А за ручку вы ушли, чтобы навестить могилку его бабушки.       — Почти, — Эф проглотил сорвавшееся вниз дыхание. Лоуренс, оторвав взгляд от тетради, посмотрел на него.       — Что ты имеешь в виду?              Джозеф понял, что сказал лишнее, но отступать было некуда. Лоуренс медленно поднялся из-за стола, сократил расстояние между ними и присел на край соседней парты. Он все еще выглядел настороженным — это выдавали напряженные скулы. Но, кажется, барабанщик был готов выслушать. Всегда категоричный, почему-то он давал Джозефу шанс за шансом.              — Я был знаком с его парнем, — о том, что они были лучшими друзьями, Джозеф промолчал. — Он погиб летом, но я только недавно рассказал об этом Тео, — Джозеф поморщился, — давно пора было, просто никак не мог набраться смелости. А потом вся эта ситуация с поцелуем со сцены, которая, как оказалось, не обошлась без него. Тео выглядел таким довольным, поэтому я преподнес ему урок. Слишком жестокий, но в тот момент я об этом не подумал…       — Тише, притормози, — рука Лоуренса легла Джозефу на плечо. — Так вы были знакомы с тем парнем, рядом с которым Тео становился похожим на человека?       — Да, его зовут Фил, — Эф не мог на него смотреть, поэтому уставился на чей-то рисунок на парте, — звали.       — Он погиб? Когда? — Джозеф уже назвал примерные временные рамки, но понял, что от него хотят чего-то более точного.       — В июне, — Лоуренс возвел глаза к потолку, будто пытался что-то подсчитать или обдумать. — Меньше, чем через сутки после того, как вернулся от Тео.       — А Тео узнал об этом…       — В тот день, когда к нам в репетиционную влетел Коди.       — Когда вы поссорились, — зачем-то уточнил Лоуренс, ненамеренно, но глубже вонзая застрявший между ребер нож. Джозеф сдавленно кивнул. — И Тео поверил?       — Мы поэтому и поехали в Мадисон.       — Зачем?       — Навестить Фила.       — Поганец бездушный, — едва слышно прошипел Лоуренс. Кажется, узнав правду, он не поменял мнения относительно Тео и не перестал его недолюбливать. — Вы с Филом были близки? — Джозеф поднял на него глаза.       — Он мой лучший друг.              Лоуренс положил руку ему на плечо, и тело восприняло это спокойно.              — Всё нормально… уже, — добавил с заминкой Джозеф, — только не рассказывай об этом Коди, пожалуйста. Я хочу… он должен услышать это от меня, — Лоуренс отпустил короткий беззлобный смешок.       — Ладно. Могу подержать его, пока ты будешь рассказывать. Потому что предупреждаю, Коди будет всеми силами пытаться тебя избегать. Он прождал тебя на холоде, пока не стемнело, а ты даже не позвонил. Он уязвлен и очень обижен, хотя и надеется втайне, что у тебя найдется правдоподобное оправдание.       — Могу я попросить тебя еще об одной просьбе? — с опаской поинтересовался Джозеф. Лоуренс, как будто почувствовав его настроение, тоже напрягся, но кивнул. — Будь помягче с Тео, пожалуйста. Ему сейчас непросто.       — Нельзя быть таким добрым, — Лоуренс мягко улыбнулся, — Когда-нибудь у тебя могут быть проблемы из-за этого.       — Уже, но по-другому я не умею, — невесело хмыкнул Эф. — Хотя бы на время можешь забыть о своей неприязни к нему? — Лоуренс, шумно выдохнув, кивнул.              До урока оставалось еще несколько минут. Начали стягиваться студенты. Джозеф достал из сумки обезболивающее и принял его, запив водой. Он сделал это рефлекторно. Даже не осознавая, что у него ничего не болит.              Благодаря паре бессонных ночей, Джозеф был почти уверен в том, что написал тест по математике на «удовлетворительно». Или даже на «хорошо». Маргарет, которая сразу начала проверять работы, улыбнулась барабанщику на прощание. Вполне возможно, просто так. Повинуясь сиюминутному порыву, Эф улыбнулся в ответ.              Столовая кишела людьми. За отдельным столом сидели директор и кое-кто из учителей, в том числе мистер Роуз. Учитель физики явно был не в духе. Всеобщее веселье и смех, раздававшийся каждый раз после того, как директор Уилсон выдавал шутку, обходили его стороной. Он без настроения ковырялся в тарелке и изредка поглядывал на студентов. Мистер Хант, сидевший рядом с ним, поймал взгляд Джозефа и, улыбнувшись, чуть склонил голову в знак приветствия. Барабанщик поспешил отвести глаза. К школьному психологу он не ходил с того злосчастного раза.              Он всё пытался поймать, был ли тогда какой-то грязный подтекст, или это было выдумкой его больного воображения. Джозеф отчетливо помнил, как чьи-то ловкие пальцы расстегивали пуговицы на его рубашке, одну за одной. Только понять, вымысел это или правда, не получалось. Может, в кабинете было слишком жарко и Джозеф сам делал это? Или в реальность впутались обрывки фильмов. Он ведь тогда едва осознавал себя. В голове поселился жуткий туман. Ложь и правда сплелись так тесно, что стали единым целым. И это было единственной причиной, почему Джозеф до сих пор никому не рассказал о том инциденте.              Он сразу увидел Коди. Мозг мгновенно выцепил знакомое лицо из десятка едва опознаваемых. Коди сидел с Морган, Лукасом и Дарлин. Бас-гитаристка сидела напротив и по тому, как они друг на друга смотрели, Джозеф понял, что обиды позади. Ему внезапно стало обидно за Тео — всего лишь на короткое мгновение, но всё же. Конечно, гитарист — безнадежный эгоист, плохо воспитан и на собственном примере показывает, как не нужно делать или что никогда никому нельзя говорить. От обиды. Бессилия. Незнания. Эф не мог на него долго злиться.              Джозеф не сразу понял, что студенты расселись по-особенному. Небольшая группка, занявшая столик рядом с Приличным обществом, напряглась, стоило барабанщику войти в столовую. Они внимательно следили за каждым его движением — как Джозеф взял картофельное пюре, как сел к Элли и Дэвиду, как достал из кармана телефон и положил на стол, экраном вниз.              — Тео снова не пришел? — он посмотрел на Элеонор. Та, бросив короткий взгляд на столик Приличного общества, кивнула.       — Он был на первом уроке. На середине сказал, что болит голова, и уехал.       — Пообещал вернуться к репетиции, — добавил Дэвид. — Чарли, кстати, попросил, чтобы ты тоже был.       — Обязательно, — Джозеф не мог перестать смотреть на Коди.              Болезнь сделала его глаза пустыми, а движения как будто рефлекторными. Щека, подпертая кулаком, выдавала усталость. Казалось, Коди с трудом дается держать голову. Он почти не принимал участия в разговоре, только слушал, иногда улыбаясь. Дарлин принесла ему горячий чай. Она только один раз посмотрела на Джозефа и то, как будто случайно, сталкиваясь с препятствием в поисках чего-то поинтересней.              — Уже придумал, как помириться с Коди? — поинтересовалась Элеонор. Она не притронулась к рису и рыбе, которые взяла на обед. Только съела несколько кусочков порезанного огурца.       — Я знаю только один способ. Поговорить, — выдохнул Джозеф. — Еще бы застать его одного и успеть попросить выслушать.       — Коди даст тебе объясниться, — задумчиво произнес Дэвид. — Мне так кажется.       — Я подвел его, — Джозеф поджал губы, наблюдая за тем, как Коди заходится в кашле, глубоком и влажном. Его горло явно было не в порядке. — Он заболел из-за меня.       — Коди, конечно, классный, но он ведь мог подождать тебя и внутри, — тон Элеонор был одновременно извиняющимся и нравоучительным. Они пересеклись с барабанщиком взглядами, и тот пожал плечами. Конечно, она была права, но вину с него это не снимало.              Прежде чем выйти из столовой, Джозеф нашел глазами Майкла. После дня Благодарения они больше не разговаривали. Выходные двоюродный брат провел у кого-то из друзей, скорее всего Рона. А сегодня они еще не пересекались. Майкл тоже посмотрел на него и почти сразу отвернулся. Он не злился и, кажется, не винил брата в том, что произошло с Джин. Но их отношения снова откинуло назад. Похолодало, и Эф передернулся.              Коди и правда избегал его всеми возможными способами. Он менял траекторию, стоило ему заметить, что Джозеф приближается. Или начинал с кем-то говорить. Другие, словно чувствуя его нежелание общаться с барабанщиком, всячески мешали их сближению. И Джозеф был готов поспорить, что намеренно. Один из тех, что на прошлой неделе перегородили вход в школу, даже устроил ему подножку. Барабанщик удержал равновесие, но Коди успел скрыться за углом. А виновник его заминки только заржал.              — Скажи, крутая вечеринка была по случаю дня Благодарения? — он оскалился, — ой, хотя откуда про это знать таким лузерам как ты?       — Извини, я что, попал в сериал про школу от Нетфликс? — Джозеф ушел, чувствуя, как нарастает боль в ноге.              В репетиционной все сидели порознь. Элли слушала музыку и заметила появление барабанщика только когда тот коснулся ее плеча. Тишина не напрягала, но Джозеф чувствовал, что что-то не так. Дикие цветы поссорились. Единственный вопрос — почему. Джозеф поймал взволнованный и отчего-то казавшийся виноватым взгляд Дэвида. Чарли молчал. Наверное, дожидался Тео. Когда тот вошел, Эрик оживился и направился к барабанам.              — Отлично. Начнем репетицию?       — Нет, — пригвоздил его к полу Чарли. Он отложил нотную тетрадь и посмотрел по очереди на Элеонор, потом на Дэвида, и, наконец, остановил взгляд на Джозефе. — Сначала решим один вопрос. Кажется, Джозеф просил меня определиться с барабанщиком. Так вот, я определился.       — Да неужели, — улыбнулся Джозеф, хотя понимал, что за этим не последует ничего хорошего.       — Это Эрик. Хочешь знать, почему? — а вот Чарли не мог улыбаться. На его лицо как будто легла маска боли. Что-то терзало его изнутри, поэтому он продолжил, не став дожидаться ответа на риторический вопрос. — я ненавижу таких людей как ты. Если ты получаешь все, что захочешь, по щелчку пальцев, это не значит, что можешь разрушать созданное другими. Ты ведь никогда не ценил свое присутствие в Диких цветах, да? Мы для тебя пустой звук.       — Аргументируй, — Эф повел бровью.       — Что именно? Не думаю, что кто-то из нас получал новую тачку на день Благодарения, — Джозеф хмыкнул. Ничего, кроме зависти, в словах лидера не было.       — Хочешь поменяться жизнями? — он склонил голову и, достав из кармана бутылек с лекарствами, протянул Чарли. — Тогда держи, тебе это понадобится.       — Это что, антидепрессанты? — щурясь, Чарли пытался разобрать, что написано на этикетке.       — Представь себе.       — Не лезь. В чужую. Жизнь, — делая паузу между словами, посоветовал ему Тео. Развалившись на стуле, он без интереса наблюдал за разворачивающимся представлением. Его слова только больше раззадорили Чарльза.       — Не торопись принимать его сторону. Ты ведь еще не знаешь, что он пытался изнутри разрушить группу.       — Прости, что? — казалось, Тео обращался к Чарли, но на самом деле его слова и передразнивающая интонация предназначались барабанщику.       — Ты имеешь в виду отдельное выступление? — поинтересовался Джозеф у лидера. Он уже убрал лекарства обратно в карман. Тео повел бровью, тоже ловя кивок Чарльза, как немой ответ на вопрос. — Вы ведь не захотели исполнять песню, предложенную Элеонор, на Рождественском концерте. А я нашел людей, которым эта идея понравилась.       — Из Приличного общества? — с отвращением перебил его Чарли. — А что потом, новая группа?       — Всего одно выступление, — Эф устало прикрыл глаза. — Что в этом криминального?       — Сближаться с нашими конкурентами, вот тебе преступление, — не сдавался лидер. Джозефу захотелось рассмеяться, но он сдержался.       — Ты можешь выгнать меня из группы, но помешать выступить на Рождество не получится.       — Ещё посмотрим, — Чарли сказал это так резко, будто слова были пулями и должны были поразить соперника насмерть. — Если Элеонор и Дэвид, конечно, хотят остаться частью группы.              Это было низко — опускаться до шантажа. Джозеф не знал причин, по которым Чарли становился таким, когда речь доходила до Диких цветов. Не был уверен, что они вообще есть. Но ему это надоело. Единственная причина, по которой Джозеф до сих пор был здесь, заключалась в его уверенности в том, что Чарли — нормальный парень. Но только за пределами музыки. Мечты о сверхуспешной карьере рокера явно сводили его с ума.              — Ну, хватит, — вмешался Тео, поняв, что остальные боятся это сделать. — Никто не уйдет. Джозеф в том числе.       — Я уже выгнал его, — начал было Чарли, но бас-гитарист остановил его взглядом, давая понять, что не закончил.       — И мы исполним песню, предложенную Элли. Судя по всему, в голосовании ты будешь в меньшинстве, так что даже не начинай.              Чарли молчал. Остальные Дикие цветы тоже. А Джозеф смотрел на Тео. Такой человек мог понравиться Филу. Сохранявший спокойствие в стрессовой ситуации. Уверенный в своих словах.              — Начнем репетицию? — поинтересовался бас-гитарист, когда понял, что нарушать образовавшуюся тишину Чарли не намерен.       — А как же я? — Эрик посмотрел на него. Тео задумчиво прикусил губу. Он уже взял гитару в руки и не хотел тратить время на очередной конфликт.       — Скажи спасибо Джозефу за все, чему он тебя научил, помаши всем ручкой и скройся.       — Пусть остается, — возразил Чарли. Тео махнул рукой, давая понять, что ему все равно. Позволил лидеру оставить последнее слово за собой.       — Но сегодня на барабанах Эф, — вставил Дэвид. Чарли неохотно кивнул.              Джозеф сразу понял, кто рассказал Чарли про их отдельные репетиции. И не удивился, когда ни Лукас, ни Дарлин не пришли на неё. Элли и Дэвид подождали час и ушли. Эф не мог заставить себя уйти из репетиционной. Здесь ему было спокойно. Он открыл окно, наслаждаясь прохладой, и вернулся за барабаны. По ощущениям он неплохо справлялся, но знал, что может лучше. К тому же на сегодняшний вечер у него не было никаких планов. С Дарлин и Лукасом он поговорит позже.              — Почему не идешь домой? — в репетиционную вошел Тео. Закрыв за собой дверь, он прошел вглубь и остановился возле барабанщика. Джозеф, не выпуская из рук палочки, посмотрел на него снизу вверх.       — А ты?       — Отвечаешь вопросом на вопрос? — фыркнул Тео. — Не хочешь проехаться?              Джозеф не знал, что задумал бас-гитарист. Тот выглядел спокойным, не улыбался и даже как будто вовсе забыл о его существовании. Ссадины на лице Тео горели красным — из-за того, что тот постоянно их расчесывал. Джозеф не выдержал и несильно ударил его по руке, когда бас-гитарист снова потянулся к лицу. Тот отпустил смешок и бросил на него короткий взгляд.              — Ты считаешь меня плохим человеком? — Джозеф повел бровью. Странный вопрос.       — Нет.       — А Чарли?       — Нет.       — А того, кто убил Фила?              Джозеф проглотил язык. Возможно, в этом заключалась его главная проблема — неумение разочаровываться в людях. Даже в Айзеке. Потому что тот подарил ему несколько счастливых воспоминаний, от которых по сердцу до сих пор растекалось тепло.              — Нет, — он сглотнул. — Но ему нет оправдания.       — Кто, по-твоему, плохой человек? Гитлер? Усама бен Ладен? Роберт Оппенгеймер? — Джозеф непонимающе посмотрел на него.       — А последний — это кто?       — Руководитель Манхэттенского проекта.       — Это что-то про атомную бомбу? — Джозеф припомнил, что слышал о чем-то подобном по телевизору. — Я не знаю. Не имею права судить. Никого.       — Но ты ведь его ненавидишь? — и без определения барабанщик отлично понял, кого Тео имеет в виду.       — Зачем ты вообще завел этот разговор? — не выдержал Джозеф. Его сорвавшаяся интонация порадовала Тео. Он меланхолично улыбнулся, даже не собираясь отвечать честно.       — Враг моего друга — и мой враг тоже.              Они остановились возле небольшого одноэтажного дома, обитого синим сайдингом. Из почтового ящика торчали газеты. Обгрызенный со всех сторон гном прятался за кустами. Дорожка к крыльцу была расчищена, снег с нее, сваленный в кучу, перекрывал вход в гараж. В нее была воткнута веточка, так иногда дети обозначают свой штаб. Джозеф и не подозревал, что успело выпасть столько снега, пока не увидел эту гору.              Из дома доносились крики, и барабанщик неуверенно посмотрел на Тео. Тот лишь пожал плечами. Он позвонил в дверь, но трель утонула в чужих визгах. Тео нахмурился и повторил попытку.              Чарли, открывший им дверь, был сам на себя не похож. Он тяжело дышал. Волосы торчали во все стороны. На лице и руках мазками лежала краска, кажется, гуашь. Он непонимающе посмотрел сначала на Тео, затем на Джозефа, и только потом чуть отошел, пуская их в дом. Из глубины до сих пор доносились крики.              — Кого-то пытаешь? — буднично поинтересовался Тео, скидывая обувь. Чарли закатил глаза.       — Это Тайрон. Он весь перемазался, пока делал домашку по рисованию… — Джозеф едва сдержал смешок. Чарли бы тоже не помешало привести себя в порядок. — но не хочет идти в душ. Не очень любит это дело.       — Поэтому ты решил полить его из шланга? — хмыкнул Тео.       — Нет, — тот зачем-то обернулся, прислушиваясь. — Пойдемте.              Тайрон, видимо, воспринявший приход гостей за временное перемирие, притих. Мальчик с такими же непослушными как у брата темными волосами, блестящими, как у чертенка глазами, и острым носом сидел на кровати. На испачканном красками столе сохло его творение — счастливая семья и покосый дом на фоне. Занятно, что Чарли на картинке получился спокойным. Лишь улыбка до ушей под определенным углом казалась пугающей.              — Зачем вы пришли? — угрюмо поинтересовался Чарли. Джозеф сразу понял, что за «вы» пряталось «он».       — Вам нужно поговорить. Без нервов и лишних глаз, — Тео бросил короткий взгляд на Тайрона, лицо которого было перепачкано в краске, — пойдем, вождь, смоем твой боевой раскрас.              Джозеф бы соврал, если сказал, что удивился, когда мальчик послушно направился следом за бас-гитаристом. Чарли проводил их взглядом, цепляясь за спину брата как за спасательный круг. Надеялся, что Тайрон устроит истерику и не придется выяснять отношения с барабанщиком. Он сжимал ворот футболки, будто боялся, что Джозеф услышит, как неровно и быстро забилось его сердце.              — Ну, и где ваше оружие массового поражения? — Эф окинул взглядом комнату, в которую Чарльз привел их.       — Я убрал его, — Чарли отпустил смешок. — от греха подальше. Хочешь чего-нибудь выпить? Чай? Есть сок.       — Я напортачил, прости, — Эф прикусил губу. Самое ужасное было то, что он понял это только сейчас. Он провернул всё ради Элли, но совсем не подумал о Чарли. Даже больше, ему было плевать, что почувствует лидер, когда правда вскроется.       — Наоборот, — Чарльз сглотнул. — Ты сделал Элеонор счастливой. Последние дни она сияла, а я не понимал почему. Оказывается, нужно не так много.       — Я все равно не должен был делать это за твоей спиной. Мир? — Эф протянул ему руку, ладонью вверх. Чарли, хоть и неуверенно, но пожал ее.       — Ладно, — он улыбнулся одними уголками губ, — тем более сейчас не время ссориться, — Чарльз прокашлялся. Это было шуткой, но Джозеф этого не понял, и снова вернулась неловкость. — Так значит это ты сделал аранжировку? — Эф кивнул. — Недурно.              Это можно было считать за комплимент.              — И всё же кое-что не дает мне покоя, — Чарли избегал смотреть на него, так что барабанщик понял, что вопрос будет неприятным. — Почему вы распались?       — Гайя — это Кай, Джеймс, Фил и я. Когда двоих больше нет… — Эф шумно выдохнул, — продолжать бессмысленно.       — Я не знал, — в карих глазах Чарли плескалось сочувствие, без грамма жалости. — Прости.       — Ничего, мне даже стало легче, — Эф грустно улыбнулся, — как будто часть груза убрали с плеч.       — Я понимаю, о чем ты, — Чарльз кивнул. — Раньше не мог говорить об отце, как будто кто-то вырывал голос, стоило мне подумать о нем. Спрятал воспоминания, не смотрел альбомы и кричал, когда мама или еще кто-то из родни начинал говорить о нем. Стена всё росла, а я не понимал, что от замалчивания легче не станет, — он провел пальцем по краске на столе и скривился, увидев, что испачкался.              С улицы вернулись Тео и Тайрон. Как будто прочитав по их лицам о том, что конфликт решен, бас-гитарист выдохнул. От него пахло сигаретами, и Чарли недоверчиво посмотрел на Тайрона. Тот, возбужденный чем-то, чуть ли не прыгал на месте.              — Ты же не дал ему покурить? — прищурившись, Чарли посмотрел на Тео. Тот обиженно фыркнул.       — Совсем за идиота меня держишь? Ему еще рано. Вот годика через два…       — Тео дал мне порулить, — влез Тайрон, заметив, что брат собирается убить бас-гитариста.       — Только руль покрутить, — отмахнулся Тео. — Вы поговорили? Мы можем идти?       — Мы поговорили… — протянул Чарли. Он посмотрел на Джозефа, не в силах унять странное теплое, но при этом немного болезненное чувство. Ему не хотелось, чтобы тот уходил. Не так быстро. — Может, чай?