Теперь всё будет по-другому | Crawling

       Школа в Мадисоне и школа, в которой Джозеф учился сейчас, были похожи. Те же угрюмые лица по утрам. Те же локеры с невовремя заедающими замками. Та же незапертая дверь, ведущая на крышу. Он иногда приходил сюда перед занятиями проветрить голову и собраться с мыслями. Двухэтажная школа не могла позволить ему насладиться видом окруженного лесом города, но Джозеф довольствовался тем, что имел. Ему нравилось смотреть на небо. Или, закрыв глаза, наслаждаться ласкающей кожу прохладой. Он даже принес банку из-под кофе, чтобы складывать туда окурки. Здесь Джозеф курил больше, чем за дверью, за которой ему надо было жить. Сигаретный дым возвращал его в прошлое. Неумолимо отдаляющееся, но которое он всё еще не был готов отпустить.              В настоящем ему тоже было о чем подумать. Что удивительно, не о Коди, хотя Джозеф не терял надежды помириться. Он скучал по нему. И верил, что момент, когда они смогут, наконец, поговорить, скоро настанет.              Дело было в Майкле. О том, что двоюродный брат куда-то уходит по ночам, Джозеф узнал случайно. Просто спустился на кухню как раз в тот момент, когда негромко захлопнулась входная дверь. Когда Джозеф вышел на крыльцо, Майки был уже далеко. Только спину заливал искусственный оранжевый свет фонарей.              На следующую ночь это повторилось. Джозеф хотел спросить, что происходит, но не стал. Он изучил Майкла достаточно для того, чтобы понять — ответа от него всё равно не получить. В лучшем случае двоюродный брат молча пошлет его куда подальше. К тому же эти ночные прогулки на Майкла действовали благотворно. Он стал больше улыбаться, был ласков с матерью и даже начал завтракать с ними. Только мало спал и казался уставшим. Джессика тоже заметила это и попросила сына меньше учиться и больше заботиться о себе. Тот кивнул и сменил тему.              Хотел бы Джозеф знать, замешана ли в этом Джин. Со стороны это должно быть выглядело, как настоящая паранойя, но барабанщик не мог избавиться от мысли, что их знакомство и переезд сюда не были случайностью. Слишком странные совпадения, в реальность которых не получалось поверить. Их встреча в день Благодарения оставила неприятный осадок. Джозеф не мог выбросить из головы глаза Джин, столько в них было противоречивых чувств. Она как будто испугалась, впервые увидевшись с Джозефом после случившегося. Но этот страх отдавал фальшью. Джин как будто отыгрывала роль. Искусственная мимика. Заранее продуманные слова.              Джозеф любил уроки музыки. Во-первых, потому что они были связаны с тем, чем он жил. Во-вторых, благодаря глубоким познаниям Кая в теории музыки и его «ненавязчивому» желанию поделиться знаниями, он мог расслабиться и слушать мистера Пейджа вполуха, потому что всё это уже слышал. И, наконец, это был единственный общий урок с Коди. Возможность увидеть его.              Коди входил со звонком — это было его стратегией. Так у Джозефа не было шанса поговорить с ним, потому что сразу за вокалистом в кабинет врывался мистер Пейдж. Обычно на его лице сияла улыбка. Учитель подлетал к фортепиано или размашистым почерком писал на доске тему урока так, что она едва там помещалась. Но сегодня он вошел, опустив голову, и, упав на стул, траурно выдохнул. Класс молчаливо переглядывался, дожидаясь, когда учитель что-нибудь, наконец, скажет. Морган, поймав взгляд Коди, только пожала плечами.              — Ребята, у нас в школе горе, — он медленно поднял голову, и Джозеф увидел в глазах учителя слезы. — С прискорбием сообщаю, что миссис Рамзи умерла.              Джозеф дернулся. Ему было жаль миссис Рамзи — хотя он привык называть ее просто Маргарет. Он любил пожилую учительницу математики, но услышав о её смерти, ничего не почувствовал. Сердце даже не споткнулось, продолжая биться ровно. К горлу не подступили слезы. Раньше чувствовать для него означало жить. Потому что прожить момент, даже очень тяжелый, было лучше, чем копить это в себе. Сейчас Джозеф понял, что внутри него пустота. И она поселилась там давно. Ни одна из его улыбок за последние полгода не была настоящей. Все они были реакцией на слова и поведение других людей, порождались ими, а не внутренними переживаниями. Оказываясь один на один с собой, Джозеф исчезал. Только мысли — много и спутанные, но ни одной эмоции.              — В эту пятницу состоится прощание с миссис Рамзи, — продолжил учитель. — Если кто-то захочет присутствовать, подходите к школе к десяти.              Джозеф видел, как кто-то плакал — даже те, кто не ходил на уроки к Маргарет. Стыдливо отводя глаза и перекрывая истину кашлем. Потому что показывать скорбь среди неважных людей страшно. И опасно.              Джозеф рефлекторно обернулся на Коди, и тот впервые за эти дни не отвел взгляд. В его глазах не было злости, вокалист как будто на время отпустил её. Только понимание — он видел Джозефа насквозь. Знал о настоящих эмоциях, похороненных глубоко под руинами того, чем тот всегда жил и во что верил. В его глазах пряталось тепло. Мягкое и обволакивающее, какое рождается в долгих объятиях.              Джозеф отвернулся первым. Мистер Пейдж дал классу время прийти в себя и оправиться самому. Он почти улыбался, поправляя стопку бумаг на краю стола, но все еще прикусывал губу. Эф знал этот прием, так часто делал Джеймс, чтобы приструнить невовремя нахлынувшие эмоции.              — Итак, давайте начнем урок. Близится конец семестра, поэтому я хочу дать вам задание, — учитель выдержал театральную паузу. — Оно довольно сложное и объемное, поэтому нужно будет объединиться в группы.       — Можно самим выбрать себе напарников? — не поднимая руки, выкрикнул кто-то с задних парт.              Джозеф напрягся. Оказаться в одной группе с кем-то едва знакомым, к тому же недолюбливающим его, Джозефу совершенно точно не хотелось Всё этот чертов конфликт с Приличным обществом, неизвестным образом ставший вдруг достоянием общественности. Он слышал все эти перешептывания за своей спиной. Слухи. О том, что он специально сблизился с Приличным обществом, чтобы потом нанести их вокалисту удар в спину. Проклятия. Они становились все громче. Близился тот день, когда Эф прочтет их на своем шкафчике.              — Нет, я уже вас распределил. Сейчас зачитаю списки…              Сердце пропустило удар и рухнуло вниз. Джозеф сглотнул. Было что-то фальшивое, наигранное в том, что мистер Пейдж объединил в группу Морган, Коди и его. Косые взгляды, окружившие его, мало волновали барабанщика. Гораздо больше его беспокоило то, что Коди так сильно обиделся на него, что был несогласен с выбором учителя.              — Можно без Джозефа? Пожалуйста, — его голос звучал хорошо, но где-то на глубине все еще был слышен хрип. Мистер Пейдж нахмурился, вопрос студента застиг его врасплох.       — Но я ведь уже всех распределил… — он обвел класс взглядом. — Кто-то хочет поменяться? — рук не нашлось. Мистер Пейдж посмотрел на Джозефа. — Что скажешь?       — Меня всё устраивает, — ненависть, обращенная к нему, была Джозефу незнакома. Никто и никогда на него так не смотрел. Не было этой наползающей темной ауры.       — Морган? — умоляюще обратился к студентке учитель. Та покачала головой.       — Меня тоже… — она осеклась, почувствовав спиной прожигающий взгляд вокалиста. — Но мы с Коди и вдвоем справимся. Так, наверное, даже будет лучше.       — Ладно, — мистер Пейдж хмурился, — тогда я дам тебе не такое объемное задание, — он избегал смотреть на превратившегося в изгоя ученика.       — Делайте, что хотите, — Джозеф скинул тетрадь в сумку и, поднявшись, направился к выходу.       — Куда ты идешь? — голос учителя дрожал. В нем было больше испуга и обиды, хотя иначе чем бессовестным назвать было нельзя. Джозеф наградил его коротким, незаслуженно злым взглядом.       — Подышать воздухом.              Ему не стоило уходить с урока. Не потому, что это грозило вылиться в новый виток проблем с директором. Вряд ли мистер Пейдж, добрый и слишком мягкий по натуре человек, будет жаловаться на него. И не потому, что Коди и другие, до которых Джозефу не было дела, узнали до этого дремавшую, темную сторону его личности. А потому что мистер Пейдж не заслужил этого. Он ведь не был виноват. Ни в чем.              Это Джозеф облажался.              Но свежий воздух сейчас был ему нужней, чем чистая совесть. Выйти через главный вход бы не получилось. Мистер Уилсон, внезапно всерьез озаботившийся безопасностью школы, стал запирать их на время занятий. Оставалась крыша. Дверь, ведущая на нее, слегка просела, поэтому требовалось приложить усилия, чтобы открыть ее. Оказавшись снаружи, Джозеф замер. Он был на крыше не один. Тео, услышав шум, обернулся.              — Ты тоже тут? — он выпустил из легких дым и снова затянулся. Спрашивать, что Тео делает здесь, было бесполезно. Он нарушал правила также легко, как строил козни.              Джозеф встал рядом и закрыл глаза. Плевать на холод, он не уйдет отсюда пока не успокоится. Бас-гитарист, разглядывающий его мрачный профиль, достал из пачки еще одну сигарету. Джозефу хотелось, чтобы он ушел.              — Что случилось? — Тео выпустил дым прямо ему в лицо, и Джозеф поморщился.       — Не твое дело, — бас-гитарист в ответ только весело хмыкнул.       — Опять с Коди пособачились.              Джозеф открыл глаза. Тео отлично умел делать вид, что ничего не произошло. Он спрятал боль потери, а вместе с ней и всю грязь, которую успел оставить, пока не знал правды. Джозеф смотрел на его расслабленные черты и всё больше свирепел. Тео ничего не воспринимал всерьез, и поэтому у него так легко получалось со всем справиться. Не то, что он. Эф потерял свой ориентир. И силы блуждать в темноте заканчивались.              — Тебе интересно, что со мной? — Тео кивнул. — Коди в жизни меня не простит. Он даже видеть меня не может. И, знаешь, поделом мне. Потому что вместо того, чтобы поддержать его, я принял сторону мудака, который поливал моих друзей грязью.       — Я не знал, что Фил мертв… — Тео бросил сигарету и придавил ее каблуком.       — А Джеймс в чем провинился?       — Я просто был зол и неудачно пошутил, — Эф отпустил язвительный смешок. — И я не знал, что он тоже…       — Да пойми ты уже, что «не знал» — это не оправдание, — Джозеф зажмурился на секунду. От накрывшей злости перед глазами плясали темные пятна. В ушах стоял шум. — Я тоже не знал, что…              Он осекся. Странное чувство, будто барабанщик находился в двух местах одновременно, продолжалось несколько секунд. Он отступил от края, неуверенный, что устоит на ногах. Тео, которого, кажется, напугало его побледневшее лицо, придержал Джозефа за плечи.              — Что такое? Чего ты не знал?       — Я… — Эф закрыл глаза. Голова кружилась так сильно, что у него не получалось зафиксировать внимание на чем-то одном. Хотелось присесть.              Он вспомнил. Там играла музыка. Из настенных колонок. Джозеф посмотрел на Тео. Медленно фокусируясь, зрение выцепило его ничего не понимающие глаза.              У них не было школьного радио. Радиорубка была закрыта с тех пор, как Джозеф перешел в старшие классы, может даже раньше. И повода не было. Возможно, в честь какого-нибудь праздника директор бы позволил включить музыку, но точно не перед важными экзаменами. И песня была какая-то странная. Веселая мелодия. И диссонирующие с ней грубые, грязные слова. На грани пошлости. Тот, кто включил песню, явно сделал это намеренно — чтобы отвлечь.              А это означало только одно. У Айзека был сообщник.              Репетиционная пустовала. Джозеф сел на стул и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Мышцы гудели, как будто он только что бежал кросс. Легкие горели. Он вспомнил обрывок того дня так отчетливо, будто пересмотрел пленку.              Айзек оставил на крыше несколько закладок, но Джозеф не притронулся к ним. Его вообще мало волновали наркотики. Он вспоминал об их существовании только рядом с Айзеком. Когда тот предлагал «расслабиться». Джозеф не сразу заметил его в шумной толпе, торопящейся к школе. Первый звонок прозвенел минуту назад, и по-хорошему нужно было уже находиться в классе. Эф был уверен, что Кай, Фил и Джеймс уже в кабинете, повторяют материал перед итоговым тестом.              Айзек вышел из отцовской машины и, поправив съехавший с правого плеча гитарный кейс, направился к школе. Это было странно. Во-первых, Айзек ненавидел музыку. Музыкальные инструменты, особенно их необоснованная на его взгляд дороговизна, бесили его. В их доме не было ни одного. Джин как-то обмолвилась, что раньше в гостиной стоял рояль, но Айзек, взбесившись, превратил его в щепки, воспользовавшись битой.              Во-вторых, Джозеф знал этот кейс. Он принадлежал Джеймсу.              Понимание пришло неожиданно. Оно сложилось из того, что Джозеф уже знал об Айзеке, из того, как тот смотрел на людей — непривычно улыбаясь и пропуская вперед. И по тому, как он прижимал кейс к себе, оглядываясь каждый раз, когда кто-то проходил справа от него. Он даже не посмотрел на крышу, где условился встретиться с барабанщиком. Всё его внимание приковала дверь.              Джозеф выбежал в коридор и помчался по лестнице вниз, молясь о том, чтобы успеть. Он споткнулся и чуть не упал. Лодыжку пронзила острая боль. Не обращая внимания на нее, Эф восстановил равновесие и побежал дальше. Тогда он и услышал её. Песня, скрипевшая как несмазанная телега, становилась всё громче.              — Вот ты где.              Джозеф открыл глаза и обернулся. Коди закрыл за собой дверь и, сделав несколько шагов навстречу, остановился. Он почесал нос и, открыв рот, дернул головой. Слова крутились на языке, но что-то не давало их произнести. Джозеф терпеливо ждал. Он устал и хотел выпить свои лекарства, за которыми ушел Тео.              — В общем, я поговорил с мистером Пейджем, — Коди почему-то смотрел в пол, будто провинившийся ребенок. — Будем работать над проектом втроем. Ты, я и Морган.       — Правда? — Джозеф опустил подбородок на спинку стула. — Как благородно с твоей стороны.       — Извини. Я не хотел, чтобы всё так обернулось, просто испугался.       — Я не кусаюсь, — Джозеф лениво поднялся со стула. Расстояние между ними было слишком большим, хотелось сократить его.       — Я не это имел в виду, — Коди настороженно наблюдал за тем, как барабанщик подходит. Может, ему это только показалось, но Джозеф как будто с трудом сохранял равновесие. Он был словно пьяный, но алкоголем не пахло. — Я надеялся, что у меня получится избегать тебя хотя бы до Рождества, а работа над проектом подразумевает тесное взаимоотношение.       — Боишься, что мы окажемся в одной постели?              Коди грустно усмехнулся. Теперь они стояли так близко друг к другу, что делили один воздух на двоих в прямом смысле. Джозеф ощущал жар, исходящий от вокалиста — должно быть, температура все еще держалась. Пахло сладостями. Ещё один шаг стал бы точкой невозврата, но Джозеф боялся его сделать. Тем более его вполне устраивало расстояние, которое было сейчас между ними. Идеальное, чтобы изучить все черты лица Коди. Чтобы, вытянув руку, коснуться пальцами его щеки.              — Только про защиту не забудь, а то подцепишь что-нибудь нехорошее.              Тео вернулся не вовремя и, конечно же, не смог промолчать. Он протянул Джозефу пузырек с лекарствами и уставился на Коди. Тот, чуть склонив голову, выдержал его взгляд. Кажется, он успокоился и не бесился при одном его виде. Между ними снова воцарилась холодная война.              — Надеюсь, это не был твой первый поцелуй? — оскалился Тео.       — Сам ведь знаешь, что нет.       — Прекрасно, а то мне было бы жаль Дарлин.       — Хватит, — Джозеф залпом выпил несколько таблеток, проглатывая их без воды. — Уходи.       — Слышал? — хмыкнул Тео, на что барабанщик покачал головой.       — Я вообще-то тебе. Мы с Коди не договорили.              Эф отошел к окну и открыл его. Ему не хотелось оборачиваться к Коди и задавать этот вопрос, но только так он мог все прояснить. Когда дверь за Тео закрылась, Джозеф посмотрел на вокалиста, который остался стоять там же, где когда-то остановился. Это было символично. Он сделал свои шаги навстречу, и теперь все зависело от Джозефа.              — Зачем ты сделал это? Поговорил с мистером Пейджем, — Джозеф скрестил руки на груди.       — Потому что поступил неправильно, — Коди поморщился. Он попытался прокашляться, но ком так и остался в горле.       — Скажи, я жалок? — барабанщик вцепился пальцами в подоконник. — Я не дал отпор Тео, когда тот смешивал с грязью меня и моих друзей. Не ушел из Диких цветов, хотя нахрен им не нужен. Ты видел мои порезы…       — Нет, — Коди сделал шаг навстречу. Их объединяла одна уязвимость — видеть в людях то, что даже для них самих скрыто и вестись на это. — Просто у тебя доброе сердце.              Джозеф поднес руку к глазам, рассматривая. На ней не было колец, но он все равно чувствовал тяжесть, пальцы как будто были обвязаны чем-то. Красной нитью, другой конец которой исчезал в тумане.              — Я избегал тебя не потому, что обиделся, а потому что боялся, что снова начну навязываться, — продолжил вокалист.       — Ты не навязываешься, — Джозеф отпустил подоконник и подошел к Коди. — Ты мне нужен.              Он, наконец, мог сделать то, что так давно хотел. Обнять Коди, чувствуя, как напряжение, сковавшее мышцы, отступает. Джозеф как будто вернулся в детство. Когда на языке сладость сахарной ваты, а объятия защищают от любой беды. Коди успокаивающе гладил его по спине. Закрыв глаза, Джозеф уткнулся носом ему в шею, вдыхая запах, ставший особенным.              — Прости меня, — он отстранился, встречаясь с Коди взглядами. — С этого дня я всегда буду только на твоей стороне. Что бы ни произошло, — тот не ответил. Только улыбнулся краем губ.       — После занятий приходи ко мне, обсудим проект.       — Ладно, — Джозеф отпустил смешок. — Только я не знаю, где ты живешь.              Дом Коди отгородился от остального города высоким забором, ворота которого, впрочем, всё равно были всегда открыты. Поместье находилось на возвышении, поэтому казалось еще больше. Высокие изящные колонны придавали ему аристократичности. Газон был идеально подстрижен и оставался зеленым, несмотря на приближение зимы. До этого момента Джозеф даже не задумывался о том, что семья Ллойд может быть богата. Он почти ничего не знал о них. Разве что кроме того, что отец Коди владеет звукозаписывающей студией.              Коди провел его в гостиную. Первым, что бросилось в глаза, был длинный белоснежный рояль с открытой крышкой. Благодаря узким окнам во всю длину стены, комната была залита светом. Коди опустил жалюзи наполовину и кивнул в сторону дивана. Такого мягкого, будто Джозеф упал на облако.              — Какая нам досталась тема? — Эф поджал под себя одну ногу, наблюдая за Коди. Тот, сведя брови у переносицы, искал что-то на ноутбуке.       — Музыка 60-х, — особого энтузиазма в его голосе не наблюдалось.       — Только давай без Beatles, — хмыкнул Джозеф. Он ничего не имел против этой группы, просто получилось бы слишком банально. Коди, оторвавшись от экрана, медленно поднял на него глаза.       — Сам хотел предложить.              Джозеф улыбнулся. Такие моменты и сближают. Когда за, казалось бы, ничего не значащими диалогами прятались одни мысли на двоих. Он подвинулся ближе к вокалисту, заглядывая тому за плечо. Коди просматривал электронный архив библиотеки Чикаго — искал книги по теме. В отдельном текстовом файле он записывал их названия и номер стеллажа. Джозеф посмотрел на него.              — Библиотека? — Коди поймал его взгляд. Их лица оказались так близко друг к другу, что Джозеф узнал, что вокалист носит линзы.       — Знаю, ты хочешь сказать, что сегодня всё можно найти в интернете. Но там столько информации, которую за пару недель нам не осилить. Зато в книгах дается сжатая информация. Когда определимся, будем детализировать, ища нужную информацию на сайтах и форумах. Плюс кино и стриминговые сервисы. Я как раз нашел один фильм, только дождемся Морган.       — Ладно, — Джозеф отстранился и положил руку ему на плечи. — Доверюсь тебе.       — Ты не проголодался? Пойдем на кухню, — как будто испугавшись неожиданной близости, внезапно предложил Коди.              Двойной холодильник был тем, что сразу приковывало взгляд. А еще ультрасовременный кухонный гарнитур, наверняка сделанный под заказ. На шкафчиках не было ручек, а открывались они после несильного нажатия. Выглядело эффектно, но Джозеф подозревал, что из-за этого фасады будут загрязняться в два раза быстрее, чем обычно.              — У тебя большая семья? — поинтересовался барабанщик, разглядывая холодильник. Широкий и высокий, ребенку наверняка бы понадобилась стремянка, чтобы добраться до верхних полок.       — Родители. Сестра.       — Старшая? — Эф наблюдал за тем, как закипает чайник с подсветкой.       — Младшая. Кенни. Ей четыре.              Джозеф расплылся в улыбке. Он любил детей, и хотел бы познакомиться с малышкой. Он легко сходился с детьми — помог опыт, который он приобрел с Рут и Фиби. А ещё, барабанщик откуда-то знал, о чём с ними говорить, чтобы захватить их интерес и перешагнуть страх, который всегда появлялся у крох перед большим взрослым.              Когда Коди разливал чай, телефон Джозефа завибрировал. Всё тот же неизвестный номер, впрочем, каждую цифру которого Эф выучил наизусть. Он даже не стал брать телефон в руки, наблюдая за уверенными движениями Коди. Сев напротив, тот с удовольствием сделал маленький глоток.              — Не прочитаешь сообщение? — он прикусил губу. Джозеф лишь покачал головой.       — Я ведь с тобой. Остальное подождет.              Потому что сейчас это на самом деле не имело значения. И потому что могло вызвать эмоции, которые Джозеф не хотел обрушивать на Коди. Они помирились. Он снова видел дорогу под ногами — пускай, не знал, куда идет, зато по крайней мере не оступится.              — Морган сказала, у тебя тоже есть сестры, — Коди крутил в руках круассан, почему-то не торопясь отправлять его в рот. Он задумчиво посмотрел на Джозефа. — Может, ты хочешь чего-нибудь поесть? У нас еще осталась индейка. И овощная запеканка. А еще лазанья. Мама много всего наготовила, перед тем как они с Кенни уехали в Чикаго.       — Нет, спасибо, — Эф взял в руки пирожное только чтобы успокоить хозяина дома. Он осознавал, что выглядит паршиво. Но лекарства помогали, так что скоро это изменится. Вернется аппетит. Может, он даже сможет ходить в зал, чтобы вернуться в форму. Без фанатизма, конечно. — Если поем где-нибудь еще, Джессика никогда в жизни мне этого не простит.              Коди рассмеялся и тут же закашлялся, болезненно морщась. Джозеф вспомнил волны тепла, исходившие от него в репетиционной. Перегнувшись через стол, барабанщик накрыл лоб Коди ладонью. Горячий и сухой. Джозеф нахмурился, возвращаясь на место.              — Тебе нужно принять лекарства и отдохнуть. Может, мне уйти?       — Всё в порядке, — Коди выдохнул. — Останься. Давай посмотрим фильм.              Джозеф согласился. Он напортачил — в том, что Коди так долго пробыл на холоде, была только его вина. И, в отличие от прошлых ошибок, эту Джозеф еще мог загладить. Не исправить — ведь прошлого не изменить. Но по крайней мере сгладить острые углы последствий.              Коди опустил жалюзи, оставив единственным источником света тускло горящий торшер. Забытый чай остывал на столике. Они устроились на диване, и Коди включил фильм. Джозеф уже видел его — the Doors, но не стал ничего говорить. Он почти не следил за происходящим на экране. Его уши выхватывали тяжелое дыхание Коди где-то рядом. Казалось, если Джозеф прислонится к его груди, услышит прорезающий легкие хрип. Он накрыл руку Коди своей, привлекая внимание.              — Тебе нужно выпить лекарства и поспать, — Джозеф переплел их пальцы. — Когда придет Морган, я тебя разбужу, и мы вернемся к проекту, ладно?       — Уговорил, — наконец, поддался Коди. Вручив Джозефу ноутбук и дав наставления искать подходящую литературу, вокалист скрылся на втором этаже.              Джозеф хотел его проводить, но пересилил себя. Сейчас было лучше сохранять дистанцию. Они одни в доме. Коди нездоров, да и сам он не совсем в порядке. Поторопят события — потом будут жалеть. Лучшим решением было сосредоточиться на том, чтобы просматривать бесконечные списки книг, хранившихся в Чикагской библиотеке.              Дожидаясь Морган, он и сам чуть не уснул. Всё-таки чтение было не про него. Буквы расползались по экрану черными кляксами, а глаза закрывались сами собой. Чтобы хоть как-то взбодриться, Джозеф сделал себе кофе. Он надеялся, что Коди простит ему эту наглость. А потом в дверь позвонили.              Морган улыбнулась, увидев его, и протянула небольшой праздничный пакет.              — Я так и не поблагодарила тебя толком. Спасибо за то, что позволил провести день Благодарения с семьей. Это шоколадное печенье, — она скинула обувь и посмотрела на барабанщика, пытавшегося незаметно заглянуть в пакет, — сама испекла, — добавила Морган чуть смущенно.       — Обязательно попробую, — улыбнулся Джозеф. — Если Коди не найдет его раньше.       — От него стоит прятать сладости с особой тщательностью, — шутливо усмехнулась Морган. Вместе они вошли в гостиную. — А он где, кстати?       — Спит, — Джозеф нахмурился. — У него снова поднялась температура. Давай не будем будить, пусть отдохнет?              Морган кивнула. Сев на диван, она с тревогой посмотрела на лестницу. Наверняка, Морган и сама заметила, что Коди еще не до конца поправился. Но что-то, засевшее глубоко внутри, не дало ей проявить заботу даже не смотря на их близость. Возможно, теперь, Морган жалела об этом.              — Ладно, — она выдохнула и перевела взгляд на барабанщика. — Все равно я хотела поговорить с тобой кое-о-чем. Потому что, по правде говоря, это печенье не только благодарность… но и извинения.              Эф напрягся. Ему хотелось перевести все в шутку, но он не смог. Страх, что Морган совершила что-то непоправимое и это как-то повлияет на него, сковал так сильно, что барабанщик едва мог пошевелиться. Теперь он понял кое-что еще — слишком много открытий за один день — он больше не доверял людям как прежде. В каждом таился подвох.              — Мы говорили с Дарлин о дне Благодарения, и я рассказала о том, что провела его с твоей семьей, — Морган сглотнула. — И о той девушке, которая выбежала, когда увидела тебя. Я не хотела ничего такого, правда, но Дарлин сделала свои выводы…       — Какие выводы? — наивно поинтересовался Эф.       — Это полная чушь, я вообще не знаю, с чего она это взяла, — Морган отпустила смешок. В нем слышалась скрытая истерика. Кажется, только сейчас Морган начала понимать, насколько все серьезно.       — Я не понимаю, о чем ты.       — Ты ведь не такой, и я так не думаю. Но Дарлин… господи, она же всей школе про это расскажет, — Морган закрыла лицо руками, но мгновение спустя резко, словно маску, отняла их. — Мы просто рассуждали о том, почему ты так резко переехал. И эта девушка…       — Джин, — обозначил Джозеф неожиданно низко и хрипло.       — Да, она выглядела такой напуганной. Будто привидение увидела или…       — Скажи уже, — Эф посмотрел на Морган с мольбой. — Потому что ты меня пугаешь.       — Дарлин предположила, что ты изнасиловал её.              Джозеф ничего на это не сказал. Внутри него все оборвалось. Неужели он похож на человека, способного на такое? Почему-то тянуло смеяться. Джозеф закрыл лицо руками, проваливаясь в темноту внутри себя. У него не было плохой репутации даже когда он употреблял наркотики. Даже когда находился рядом с Айзеком, который бросался на людей, выплескивая на них свое плохое настроение.              Теперь же всё было по-другому. Да, он изменился. Но точно не стал монстром, каким пытались рисовать Джозефа те, кто и не знал его толком. Наркоман. Насильник. Предатель. Лжец. Кем его только не считали с самого переезда в Холбрук.              А ведь все, чего Джозеф хотел — простого спокойствия. Так как же тогда вышло, что его жизнь превращалась в ад?              — Что? — только и спросил он, уставившись на Морган с глупым выражением лица.       — Прости. Это бред, просто догадки Дарлин. Никто в это не поверит… — под конец она перешла на шепот. Стыд жег ей лицо.       — Остальные? — Эф склонил голову. — Она рассказала об этом всей школе?       — Скорее всего. Просто все только и делали, что говорили про тот поцелуй на конкурсе. Дарлин это бесило, она искала способ переключить внимание на что-то другое и, кажется, нашла. Прости.              Джозеф опустил голову. Он точно шел куда-то не туда. Потому что должна же черная полоса, наконец, закончиться. А пока что любой проблеск оказывался обманом. Всего лишь игрой света на глянцевой поверхности мрака.              — Наверное, мне лучше пойти домой, — он поднялся так резко, что закружилась голова. Злости не было. Во всяком случае на Морган. — Только с Коди попрощаюсь.              Коди спал поверх одеяла. На лбу блестели капельки пота. Вероятно, вокалист укрылся пледом, но теперь тот скомканный валялся на полу. Подняв его, Джозеф укрыл Коди, после задерживаясь пальцами на его щеке. На тумбочке стоял пустой стакан и ополовиненная пачка жаропонижающего. Значит, за Коди можно было не переживать. Скоро лекарства подействуют и ему станет лучше.              Но просто уйти не получилось. Присев, Джозеф гладил его по волосам, иногда случайно опускаясь на щеку. Задержался на тонком шраме, тянувшемуся по затылку вниз, почти незаметному за отросшими волосами. Ему хотелось разбудить Коди, спрятаться от несправедливости в его объятиях, но это было бы слишком эгоистично. Так что Джозеф просто поцеловал его в висок и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.