Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Вообще-то у Тео были куда более грандиозные планы на это утро, чем занятия в школе — он собирался еще вздремнуть. Последнее время у него совсем не было сил. Когда Тео узнал о смерти Фила, куда-то исчезла вся злость, которая так долго в нем копилась, а её место заняла пустота. Он понятия не имел, как у него получается держаться на людях — все та же ужасная пропитанная фальшью улыбка, на которую, тем не менее, все прекрасно велись, тот же голос, громче среднего, чтобы привлечь внимание и спрятать слабость, те же ленивые жесты. На самом деле он даже не старался спрятать боль — её не было. Всего остального тоже.              Тео это было даже на руку. По крайней мере ему не пришлось ничего изображать. Как и всегда, он просто плыл по течению. В принципе, так было и с Филом — за одном маленьким, но очень весомым исключением. С ним Тео был счастлив.              Единственным, кто видел его пустоту сейчас, был Джозеф. И Тео не понимал — это хорошо или скорее не очень. С одной стороны, с ним можно было поговорить обо всём. Конечно же, в разумных пределах, но по крайней мере без страха за то, что одна мрачная тайна за другой вскроют его живот и вытащат душу наружу. С другой же — привыкать к Джозефу не входило в его планы.              Барабанщик зацепил его, но оставался для Тео забавой. Игрушкой, иногда недовольно пищавшей, но все равно не смеющей противостоять. Потом он стал оружием возмездия — во всяком случае так думал Тео. Видео, в ту же ночь отправленное Филу личным сообщением, теперь не вызывало ничего, кроме стыда. И вопроса, который не получалось выбросить из головы — если Фил мертв, то кто же его прочитал? Кажется, этот вопрос пронесся и в воспаленном мозгу Джозефа — это читалось в его округлившихся глазах, только тогда Тео этого не увидел. Не сопоставил два и два.              Теперь у них была общая боль, что ставила их на ступень выше, чем просто друзей.              Тео разбудил звонок в дверь. Сначала показалось, что это просто часть сна. Легкая зыбка, которая вот-вот рассыплется. Но кто-то не отнимал палец от кнопки, и Тео пришлось встать, чтобы не заставлять мать нервничать. Увидев его, растрепанного и чуть-чуть злого, Джозеф прикусил губу и, наконец, отнял палец.              — Привет, — он выдавил слабую улыбку, всегда казавшуюся Тео немного пьяной. Наверняка дело было в лекарствах, которые принимал барабанщик. С ними его эмоции приобретали более теплые оттенки, но все еще оставались перепутанными, как карты в колоде.       — Не припомню, чтобы мы договаривались встретиться, — пробурчал Тео, забирая у Джозефа куртку. — У тебя же теперь вроде другая компания, — добавил он, выпячивая отголосок обиды.       — У меня к тебе дело, — Джозеф снял шарф и скинул обувь. Тео наблюдал за ним в полумраке, скрестив руки на груди. Он даже не потрудился включить свет, оставив одногруппника довольствоваться тем, что доносился с кухни. — Угостишь кофе?              Устроившись за барной стойкой, Джозеф подпер рукой подбородок и стал наблюдать за тем, как Тео возится у плиты. Дождавшись, пока кусочек сливочного масла растает на разогретой сковороде, гитарист ловким движением вылил на нее яйца. Зашкворчал белок. Тео посыпал его солью и черным свежемолотым перцем. Вода в чайнике начала закипать, и гитарист потянулся за чашками.              — Может, уже расскажешь, зачем пришел? Помощи от тебя никакой. Теперь еще и на первый урок придется идти.       — Тебе мистер Хант не кажется странным? — неожиданно поинтересовался Джозеф. Тео посмотрел на него через плечо.       — А это кто?       — Школьный психолог, — Тео выдержал паузу, задумчиво поджав губу, и покачал головой.       — Никогда не обращал на него внимания. А почему интересуешься?              Тео не спрашивал, будет ли Джозеф завтракать с ним. Просто разложил яичницу по тарелкам, добавил немного свежих овощей и придвинул одну барабанщику. Запах свежесваренного кофе щекотал нос — вдыхая его, Тео уже не чувствовал сонливости, следовавшей по пятам еще пару минут назад.              Джозеф не торопился с ответом. Вместо этого он надавил вилкой на желток, наблюдая за тем, как тот расползается по белку. Тео считал это вандализмом — все ведь знают, что желток надо есть целым, наслаждаясь тем, как тот обволакивает рот.              — В нашу первую встречу доктор Хант пытался говорить со мной о сексе, — Джозеф провел большим пальцем по губам, и Тео рефлекторно проследил за этим движением глазами. Ему захотелось отпустить смешок, но он сдержался. Кажется, Джозеф имел в виду нечто большее, чем разговор о пестиках и тычинках. — А потом он пытался расстегнуть мою рубашку. Хотя я был немного не в себе, так что не могу гарантировать, что всё было именно так.       — Ты говорил директору?       — Конечно. Он не поверил, — Тео предостерегающе повел бровью. — Сначала. Теперь он задумался, может, еще кто-то пожаловался, я не знаю, — Джозеф тяжело выдохнул. — В любом случае, я хочу во всем разобраться. Вывести мистера Ханта на чистую воду, если понадобится.       — А я тут причем? — невесело хмыкнул Тео.       — Просто… — Джозеф робко улыбнулся уголками губ. Это было так похоже на Фила, что Тео почувствовал, как сердце падает куда-то вниз. — Мне нужен кто-то, кто прилюдно растопчет меня морально и физически, — он с тревогой посмотрел на Тео, чуть склонив голову, — но понарошку.              Ему самому не нравилось это слово. Даже больше — Джозеф был уверен в том, что его на самом деле не существует. Даже в играх все по-настоящему. На ограниченное время, но все же. Не бывает друзей понарошку. Также как и врагов. И он очень рисковал, втягивая Тео в ненастоящую ссору. Но по-другому мистер Хант ему попросту не поверит.              — План — дрянь, — отпив кофе, Тео закрыл глаза. Сердцебиение, которое после воспоминаний о Филе он не мог нащупать, теперь отдавалось в висках. Джозеф сам не понимал, что просит — добить, уничтожить. В то время, как сам едва стоит на ногах. — Я отказываюсь.       — А если я — не единственный? — Джозеф с такой силой сжал в руке вилку, что гитарист забеспокоился о ее сохранности. Вообще-то столовое серебро им досталось от бабушки Шерман, которая завещала пользоваться им только по особым случаям. Девиз же их маленькой семьи, судя по тому, что они использовали его постоянно, звучал как «каждый день — последний». — Я не могу отделаться от мысли, что он проворачивает эти вещи с кем-то еще. С кем-то, кому не хватает смелости рассказать директору или родителям.       — Мой ответ все равно нет. Ты не можешь так подставляться. Это глупо, — Тео собрал тарелки и направился к раковине, давая понять, что их разговор окончен.              Только в этот раз Джозеф решил проявить упрямство. Оказавшись у Тео за спиной, он повернул его к себе, практически сталкиваясь лбами. Гитарист шумно выдохнул, но вздохнуть не смог. Легкие протестующе горели. Перед глазами поплыли черные круги.              Самым ярким воспоминанием Тео о Джозефе, как ни странно, была их поездка в Мадисон. Не кладбище — о нем он пытался не думать, а то, как Джозеф помог ему раздеться, когда собственное тело не слушалось. Как накормил его, не потому что Тео проголодался, а потому что ему были нужны силы. Несмотря на все гадости, которые гитарист наговорил. Несмотря на то, что, привезя Джозефа в Мадисон, он сорвал пластырь с едва начавшей затягиваться раны.              Тео чувствовал себя обязанным. А еще его тянуло поцеловать Джозефа, будто это было единственным способом искренне извиниться.              — Тебе правда нравится Коди? — выдохнул он барабанщику в губы. Тот сглотнул.       — Пиздец как, — признался Эф, не помня, когда в последний раз матерился. — Почему спрашиваешь?              Он отстранился, и Тео почувствовал, что снова может дышать. Отвернувшись, чтобы домыть посуду, гитарист попытался придать голосу безразличный оттенок.              — Лукас рассказал, что Коди поступился принципами. Теперь у него будет фальшивая девушка.       — Он сделал это ради группы, — Тео только фыркнул.       — Как благородно.       — Не переводи тему, — прислонившись спиной к кухонной тумбе, Джозеф сжал пальцами ее угол. — Помоги мне.       — Если пообещаешь, что будешь в порядке, — выставил условие Тео. Джозеф непонимающе повел бровью.       — Само собой… — он запнулся, поймав на себе недовольный взгляд бас-гитариста. — Обещаю. Если что, мы сразу прекратим это, — Тео довольно кивнул. — Определимся со стоп-словом?       — Только хотел предложить…              Тео не хотел быть с Джозефом. Во всяком случае не в том смысле слова, как в случае с Филом — в горе и в радости, до конца их дней. Нет, ни в коем случае. Но, кажется, и без него у гитариста больше не получалось жить.              — Твой отец вчера приезжал, подвез маму, — он зачем-то протянул Джозефу визитную карточку мистера Блэра. — И, думаю, я знаю, как мы можем это использовать. — барабанщик, оторвав взгляд от логотипа отцовской фирмы, посмотрел на Тео с интересом.              На самом деле Джозеф думал, что уговорить гитариста окажется просто. Ему почему-то казалось, что оскорбление людей приносит Тео удовольствие — ведь он так смаковал грязь, которой окатывал Коди, Фила и самого Джозефа. Но сейчас он отказался, потому что боялся навредить. Пускай не сказал прямо — Джозеф прочел это в его глазах. Возможно, оказавшись одним из немногих, кому Тео решился показать до сих пор не потухший свет внутри себя.              Едва заметный, согревающий, но от него не осталось и следа, когда они столкнулись на парковке. Казалось, Тео действительно злится. Будто и правда верит, что отец Джозефа мог что-то сделать с его мамой.              Это должно было быть репетицией, ведь они прилично опаздывали и, по идее, на парковке уже никого не было. Но стало искрой, с которой начался пожар. По глазам Лукаса было видно, что ему не терпится рассказать об увиденном остальным. Каждый раз, когда Джозеф и Тео ссорились, в нем загоралась слепая надежда — будто их конфликт мог обернуться для него шансом. Но Тео прошел мимо, не поздоровавшись и как будто даже не заметив. Лукас проводил его, а затем и Джозефа долгим взглядом. Он опаздывал на урок, но перед этим хотел кое-кому позвонить.              Время до обеда тянулось непривычно долго и ужасно скучно. Под монотонное бормотание мистера Роуза Джозеф почти уснул на физике. Глаза закрывались сами собой. Хотелось поддаться соблазну и, положив голову на парту, немного подремать. Незнакомый парень с соседнего ряда нервно щелкал ручкой, но Джозефа это почему-то совсем не раздражало. Даже напротив, напоминало капли воды, падающие в раковину из подтекающего крана, и убаюкивало еще больше. В горле пересохло — так всегда было, когда Джозеф вот-вот должен был уснуть. Внезапно все голоса и мысли куда-то исчезли. Тишина и мрак, переплетясь, окружили его, медленно приближаясь.              Потом раздался крик.              Вскрикнула Молли Грин — они вместе ходили на физику и химию. Высокая девушка с каштановыми волосами до плеч, которые всегда завязывала в высокий хвост. Всё, что Джозеф о ней знал — это то, что Молли была членом группы поддержки и неплохо разбиралась в физике. Однажды ей даже удалось удивить Майкла, который, забыв про правила приличия, с открытым ртом смотрел на ее изящное в своей простоте решение сложной задачи. Тогда мистер Роуз поставил ей «С», сказав, что Молли плохо плавает в теории. Больше на его уроках она инициативы не проявляла.              Молли закричала, потому что мистер Роуз со всей силы ударил кулаком по ее парте. Но гнев его был направлен не на ученицу — это Майкл лез на рожон. Кажется, ему вконец надоело, что преподаватель постоянно занижает его оценки из-за нестандартного подхода.              — Вы еще смеете дерзить мне, Гилмор? — мистер Роуз побелел, у него тряслись губы. Рукавом пиджака вытерев слюну, он указал пальцем на дверь. — Вон.       — Что я сделал? — безэмоционально поинтересовался Майкл, даже не пошевелившись.       — К директору, живо! Пускай он напомнит вам о правилах приличия, — учитель все еще указывал на дверь. Майкл отпустил смешок, но его лицо оставалось спокойным.       — Вас так задело то, что я указал вам на ошибку? Но ведь из-за неё мы бы потратили время, и в итоге получили неверный ответ, — как ребенку, пояснил мистеру Роузу Майкл. Тот, сжав челюсть, подлетел к нему.              Джозеф видел всё как в замедленной съемке. Белое лицо преподавателя стало пунцовым. Он привык издеваться над учениками, и не мог себе представить, что ситуация когда-нибудь изменится. А холодный, надменный голос Майкла только подливал масла в огонь. Мистер Роуз потерял контроль — над ситуацией и над собой. Его рука поднялась, чтобы в следующее мгновение обрушиться на того, кто дерзнул пойти против него.              Казалось, пощечина выбила воздух из легких всех присутствующих. На минуту в классе воцарилась тишина. Тяжело дыша, мистер Роуз отошел от парты Майкла на несколько шагов.              — К директору, — повторил он, как будто ничего не произошло.       — С удовольствием, — даже не прикоснувшись к горевшей щеке, Майкл поднялся на ноги и, оставив учебники на парте, вышел в коридор. Мистер Роуз, отчего-то прихрамывая, вернулся к своему месту.       — Продолжим урок, — произнес он хрипло. Но, кажется, никто больше не был настроен на изучение физики. Джозеф посмотрел на дверь, за которой только что скрылся его двоюродный брат. Он надеялся только, что Майкл поступит правильно.              Математика прошла скучно. На самом деле Джозеф даже не запомнил фамилию учителя на замене. Он не мог сосредоточиться, постоянно отвлекаясь — то на ветку, с которой осыпался снег, то на тихое перешептывание Лоуренса с Нэйтом, кажется, эти двое хорошо ладили. Эф невольно задумался о том, знаком ли Тео с Натаниэлем. Вряд ли получится выяснить у него это во время обеденного обмена любезностями.              Пару раз Джозеф ловил на себе взгляд. Натаниэль даже не удосужился отвести его, когда был пойман с поличным. Только склонил голову, будто так было еще лучше. Он просканировал лицо Джозефа — от темных как уголь волос, которые барабанщик уже забыл, как укладывать, до ямочки на подбородке. Интерес в его глазах потух, и Натаниэль, наконец, обратил внимание на выписанные на доску примеры. Джозеф же снова отвернулся к окну.              Конечно, он не надеялся внезапно стать отличником. Но появившаяся апатия плохо сказывалась на его учебе — хоть что-то запомнить стало практически невозможно, оценки за тесты были хуже некуда, и Джозеф всерьез начал опасаться, что его могут оставить на второй год. Лишние десять месяцев ему здесь находиться точно не хотелось. Дело было даже не в том, что над ним бы смеялись одноклассники — на них ему было плевать. Просто он и так едва сдерживал крик, перешагивая порог школы. Локеры, снующие туда-сюда студенты, звонок, запахи, доносящиеся из столовой — все это вызывало в нем только ужас. В школе он не чувствовал себя в безопасности. И вряд ли почувствует, даже если окна забьют решетками, а в дверях поставят детекторы.              В их с Тео плане было кое-что, что они не учли. Джозеф понял это сразу, как только вошел в школу, но решил, что придумает что-нибудь позже. Камеры. Они были повсюду. В том числе в столовой — а значит, их ссора не станет спектаклем для одного зрителя. Она разлетится по дневной сетке развлекательных программ, оставив горькое послевкусие.              Джозеф не хотел мешать Приличному обществу развиваться. Не хотел даже намека давать, что как-то претендует на их славу. И всё казалось простым –раствориться в толпе, быть не больше, чем славным парнем, пытающимся разобраться, чего хочет от жизни. Только на деле оказалось, что Джозеф так не умеет. И инцидент с могилой Айзека лишь доказал это. А скоро очередным подтверждением станет ссора, разыгранная исключительно для мистера Ханта.              Хотел бы Джозеф, чтобы ему было за это хотя бы стыдно. Но он ведь не преследовал корыстных целей и в принципе делал это только чтобы поймать школьного психолога — так что к чему раскаяние?              Тео в столовой не оказалось, и это было хорошей новостью. По крайней мере у него было время подготовиться. Взяв немного цветной капусты с сыром, он направился к столику, который уже успели занять Дэвид и Элеонор. На самом деле Джозеф только сейчас задумался о том, что слишком часто видит их вместе — остальные всегда подтягивались позже. Но спрашивать ничего не собирался. Во-первых, это абсолютно точно было не его делом. А во-вторых, Дэвид и Элеонор скорее всего друг в друге видели только хороших друзей. А дружба не менее прекрасна чем любовь.              — Привет, — Эф специально сел на угол стола, хотя место между ребятами было свободно. Дэвид отсалютовал ему перепачканными краской пальцами. — Как прошли каникулы?       — Неплохо. Ездили с отцом в Палм-Спрингс, — заметив округлившиеся глаза барабанщика, Дэйв, отсмеявшись, добавил, — ему по работе надо было.              Элли, склонив голову, посмотрела на еду, которую выбрал Джозеф. Кроме капусты он взял еще вишневый сок, который оказался сильно приторным, так что барабанщик отставил стакан в сторону.              — Вкусно? — поинтересовалась Элеонор, разглядывая капусту. Джозеф неоднозначно пожал плечами. Ему все равно не особо хотелось есть, а так хоть какое-то разнообразие. Правда, он немного жалел, что не взял мясо — не был уверен, что успеет съесть его до того, как придет Тео. Теперь же сомневался, что дотянет до дома на одной капусте.       — Недурно, — он улыбнулся Элли. — Кай ненавидит цветную капусту, поэтому мне всегда приходилось съедать её за него.              В столовой воцарилась тишина или у него просто заложило уши. Джозеф не видел, но чувствовал спиной, что вошел Тео. Такой же злой, как и утром на парковке. Хотелось убежать, забиться в угол и переждать там, пока все не закончится. Но он не мог. У него, как и у Тео, здесь была главная роль.              — Какое нам дело, что там любит или не любит твой полудохлый дружок, — шепот обжег ухо.              Тео склонился над ним так низко, что касался грудью лопаток. Пропитанное никотином дыхание забивалось в нос, не давая вздохнуть. Резко выпрямившись, Тео забрал тарелку прямо из-под носа барабанщика и переставил ее на стол рядом с мусорными баками, где никто никогда не сидел.              — Там тебе самое место. Вот и вали, — схватив Джозефа за локоть, гитарист вытащил его из-за стола. Дэйв подскочил, чтобы вмешаться, но замер, когда Джозеф покачал головой. Или его остановил взгляд Тео, сотканный из власти.              Джозеф вырвался, едва удерживая равновесие. Перед глазами плясали темные круги, из-за которых он едва мог различить силуэт Тео перед ним. Теперь все и правда молчали, с интересом наблюдая за происходящим. Директора Уилсона не было, а остальные преподаватели и доктор Хант в том числе не спешили вмешиваться. Все камеры нацелились на них — вдруг получится заснять что-то интересное для пилотного выпуска?              — Что опять случилось? — тяжело дыша, поинтересовался Джозеф. Он зажмурился, а когда открыл глаза снова видел кристально чисто. В том числе и извинения, едва заметные во мраке, заполнившем глаза Тео.       — У отца своего спроси. Какого хрена он клеился к моей маме? Раз жена в другом городе, можно сходить разочек налево?       — Не неси чушь, — Эф сжал зубы. Он не верил ни единому слову Тео. Не поверил бы, даже если бы это не было договоренностью. Но злость и обида на то, что несправедливо нападают на человека, который всегда старался защитить его от любых неприятностей, пульсировала в висках.       — Я сам видел, как он лез к ней, — Тео оскалился, — и шептал ей вульгарщину на ухо, а потом они ушли наверх. Думаешь, она решила показать ему коллекцию моих детских рисунков?       — Почему бы и нет, — Джозеф скрестил руки на груди, — наверняка она гордится сыном, а разделить эту гордость не с кем.              Тео понял, что он имеет в виду. Его глаза на мгновение округлились, будто Джозеф только что воткнул нож ему под ребра. Сглотнув, он приблизился к нему и схватил за руку, притягивая к себе.              — Объясни своему любимому папочке, что спать с чужими мамами нехорошо, — Джозеф попытался вырваться, но тщетно. Злость Тео червями проникала ему под кожу, отравляя успевшее замутиться сознание. Ему срочно нужно было на воздух.       — У меня он по крайней мере есть, — прошипел Джозеф. Он не хотел этого говорить, слова сами сорвались с языка. Тео отшатнулся. Шок на его лице сменился ухмылкой.       — А у меня есть друзья. Живые, я имею в виду.       — Тебя это забавит? — Джозеф от досады прикусил губу. Ему хотелось звучать жестко, но голос дрожал, выдавая подкрадывающиеся слезы. Тео кивнул.              Он не знал, что на него нашло. Мир словно сузился до размеров кабинета физики. Громкие пререкания вдруг перешли в звенящую тишину. Воздух разорвал звук пощечины, и запоздало Джозеф понял, что это не мистер Роуз ударил Майка. Это его рука хлестнула Тео по щеке, немного задевая ногтями нежную кожу.              — Бешеный, — Тео накрыл ладонью щеку. — Таких как ты надо отстреливать, — Джозеф в ответ только выдавил жалостливую улыбку. Тео провокатор, и, наконец, получил желаемое. Ответ.       — Также как Фила?              Тео хотел знать, что случилось с его парнем. Джозеф дал ему это, и теперь хотел только одного — уйти. Он уже обошел гитариста и направлялся к выходу, когда Тео, схватив за руку, развернул его к себе.              — Что ты сказал? — Тео забыл про спектакль, который они разыгрывали. Он получил ответ, но не мог в него поверить. Джозеф устало выдохнул.       — Один человек пришел с оружием в школу и расстрелял всех, кто попался под руку. Он спустил в Фила целую обойму, потому что тот попытался задержать его, — Джозеф не боялся, что их услышат. Он говорил тихо, Тео практически приходилось считывать его признание по губам. — А потом этот человек застрелился сам.              Джозеф вырвал руку из хватки, хотя Тео уже не удерживал его, и вышел из столовой. Элли хотела было побежать следом, но гитарист успел перехватить ее за руку.              — Не трогай его.              Джозеф остановился у дверей кабинета физики, не понимая, что происходит. Он только что бежал с лестницы, споткнулся и чуть не упал — лодыжка горела огнем. Но коридор изменился. Стены были другого цвета. И двери совсем не похожи на те, что открывались перед ним весь последний год — немного темней и как будто уже. Игровая площадка за окном была ему незнакома. Оледеневшая, она пустовала.              Сейчас зима? Когда он стоял на крыше, дожидаясь Айзека, было лето.              Студенты ходили как ни в чем не бывало. Не были слышны выстрелы. Так может, он ошибся? Когда подумал, что в гитарном кейсе Джеймса Айзек решил пронести в школу оружие? Джозеф вцепился пальцами в подоконник. Дурацкая мелодия крутилась в голове, но он никак не мог вспомнить слова.              — Ты в порядке? — парень с мятными волосами появился рядом так неожиданно, будто из воздуха. Он казался взволнованным, и Джозеф опять подумал про Айзека.       — Да, в полном, — барабанщик отпустил смешок. Всё ведь хорошо, его опасения не подтвердились. Только почему-то все равно не получалось вздохнуть полной грудью.       — Вы опять поругались с Тео? — незнакомец постоянно оглядывался назад, и, наконец, Джозеф понял причину. Камеры. Будто они не на занятия пришли, а на съемку реалити-шоу. — Может, найдем место поукромней?       — Зачем? И кто такой Тео? — Джозеф склонил голову. Незнакомец слишком волновался о нем для… незнакомца. — Мне нужно найти Айзека, прости. Давай поболтаем потом, ладно?       — Кого?       — Айзека, — Джозеф осекся. В школе ведь наверняка не все знали про их отношения. Тем более место, где он находился сейчас, не было похоже на школу, в которой он учился. Но говорить об этом вслух не стоило. Джозеф не хотел, чтобы его сочли за психа. — Моего парня.       — Не знал, что у тебя кто-то есть, — незнакомец произнес это с горечью и снова обернулся на камеры.       — Ты и не обязан, — Джозеф, отойдя от подоконника, похлопал его по плечу. — Я не против пообщаться, честно, но позже. Как тебя зовут?              Кажется, он сказал что-то не так. Незнакомец округлил глаза и отступил на шаг, как будто хотел сбежать. Но вместо этого он выдохнул и, прокашлявшись, снова посмотрел на барабанщика. Слабо улыбнулся, маскируя испуг.              — Эф, скажи, какое сегодня число? — Джозеф в ответ повел бровью. — Вернее, как ты думаешь, какое сегодня число?              Джозеф не мог сказать, что сейчас лето. Он ведь собственными глазами видел наледь на детской площадке.              — Сегодня последний учебный день, — прошептал он неуверенно. Незнакомец покачал головой и, приблизившись, взял его за руку.       — Пойдем.              Он привел Джозефа в кабинет первой помощи и, усадив на кушетку, оглянулся в поисках медсестры. Здесь все было таким белым, что барабанщику хотелось закрыть глаза. Он поднял голову, разглядывая незнакомца. Кое-что в нем почему-то казалось знакомым. Например, плетенный браслет на руке с бусинами и шармом в виде скрещенных барабанных палочек.              — Классный, где купил? — поинтересовался Джозеф, касаясь пальцем украшения и случайно задевая кожу над ним. Незнакомец горько усмехнулся.       — Это ты мне подарил, — они встретились взглядами. — Всё будет хорошо. Мы со всем разберемся, ладно?       — Как тебя зовут? — Джозеф знал его имя. Оно было где-то глубоко внутри, но он не мог дотянуться до него. — Нет, подожди, не говори. Я вспомню.       — Пойду, поищу медсестру. А ты пока побудь здесь. Никуда не уходи.              Джозеф достал телефон. В нем всегда была его жизнь — фотографии, контакты, заметки, к которым его приучила Вероника. Чтобы ничего не забыть. Сейчас это как раз пригодилось. В телефонной книге была куча имен и ни одно не выделено как-то по-особенному. А этот человек особенный — почему-то Джозеф был в этом уверен. Он хотел залезть в галерею, поискать зацепки среди фотографий, но его отвлекло сообщение, пришедшее с незнакомого номера. Не задумываясь, барабанщик открыл его.              Телефон выпал из обмякшей руки. Хорошо, что он сидел, ведь Джозеф больше не чувствовал ног. Как бы он не пытался, но привести мысли в порядок не получалось. Даже самую малость — просто попытаться понять, кто мог ему прислать это?              На фотографии был он. Без сознания. В луже собственной крови. Судя по тому, как был выбран ракурс, человек, сделавший это фото, никуда не торопился. Он тщательно продумал экспозицию и убрал все лишнее. Профессиональный снимок, хоть сейчас выставляй в галерею.              Джозеф закрыл глаза. Он ничего не мог поделать, а голова болела так сильно, что на борьбу с этой болью уходили все силы. Да и те были на исходе. Он сглотнул скопившуюся под языком горечь. Попытался открыть глаза. И потерял сознание.