Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Кто-то однажды сказал: «Всё хорошее однажды заканчивается». И в этом была своя логика, ведь жизнь неизменно так или иначе заканчивается смертью — это порядок вещей, не более. Поэтому Джозеф сосредоточился на обратном. На том, что это самое «хорошее» также однажды и начинается — и это гораздо важней. А сколько оно продлится — неважно, если дорожить каждым моментом.              Коди спал, и было как-то кощунственно будить его, но Джозеф просто не мог ничего с собой поделать. Хотелось расцеловать каждый миллиметр его лица — выцветшие веснушки у самого носа, шрам от пирсинга, полуоткрытые губы. Хотелось отдаться засевшему в груди чувству — почувствовать, как каждая клетка откликается на его зов. В полной тишине Джозеф слышал, как трепещут между ребер его однажды переломанные крылья. Коди воскресил то, что, казалось, захлебнулось кровью в последний день десятого класса.              Коди выдохнул через рот и поддался навстречу поцелуям, не открывая глаз. Огладив Джозефа по щеке, его пальцы скользнули по скуле и выше, зарываясь в чужие волосы. Потребность в кислороде куда-то отпала. Они не могли остановиться. Не могли насытиться друг другом.              Улыбаясь, Коди отстранился, чтобы сесть, прислонившись спиной к изголовью кровати. Не спрашивая разрешения, Джозеф устроился на его бедрах. Хотелось смеяться, хотя особенного повода не было. Притянув барабанщика к себе, Коди обвел большим пальцем линию его подбородка, а после снова утянул в долгий поцелуй.              Джозеф чувствовал легкость, которой не было с Айзеком. Тот почти сразу перевел их отношения в горизонтальное положение. Исключением была, пожалуй, только первая встреча, когда Айзек позволил Джозефу выговориться. Он буквально влюбил в себя тем, что просто выслушал, изобразив интерес, который Джозеф принял за чистую монету. С Коди же не хотелось торопиться — пока было достаточно поцелуев.              Коди снова отстранился, а когда Джозеф рефлекторно потянулся за продолжением, ненавязчиво накрыл его рот ладонью, пахнущую ягодами и пряностями.              — Думаю, нам надо поговорить, — Коди отнял руку, задерживаясь пальцами на нижней губе барабанщика.       — Ладно, — Джозеф слез с него и лег на спину, разглядывая белый потолок. Как назло, на нем не было трещинок, на которых можно было бы сосредоточить внимание. Не то, чтобы ему не хотелось говорить с Коди. Просто казалось, что ничего хорошего он не услышит.       — Ты мне нравишься, — Джозеф, давая понять, что слушает, посмотрел на него, натыкаясь на линию подбородка. Повинуясь минутному порыву, он коснулся ее пальцами. Коди перехватил их, несильно сжимая. — Но, если я сейчас откажусь от отношений с Джоан, с нами разорвут контракт.       — А ты не можешь так поступить с ребятами, — Джозеф дословно повторил то, что сказал ему Коди в последний день каникул. — Я всё ещё придерживаюсь мнения, что вы и без шоу справитесь, но если ты так этого хочешь, то ладно. Не будем никому говорить о нас.              Он мог бы закатить скандал. Накричать на Коди и обвинить его в том, что он сначала поцеловал, а потом уже решил расставить все точки над и. Но зачем? Лукас прав: отношения на камеру — не больше, чем игра. У них на двоих наберется мудрости, чтобы не обращать на подобную мелочь внимания. Джозеф слишком много потерял, чтобы по глупости отпускать счастье, неожиданно подаренное ему судьбой.              — Правда? — судя по интонации, Коди не ожидал, что они так просто найдут решение.       — Да, — Джозеф отпустил смешок. — Мой парень не только музыкант, но еще и актер. Пожалуй, я могу с этим смириться.              Коди склонился, чтобы поцеловать его, но теперь Джозеф отстранился. Было кое-что, что не давало покоя.              — Можно спросить? — поинтересовался он, но почему-то шепотом. Если Коди и насторожило это, то парень этого не показал. Только кивнул. — Шрам на затылке. Откуда он?       — Когда я был ребенком, мы с папой попали в аварию. Я еще легко отделался — вылетел из машины и разбил голову об асфальт. Всего пара дней комы, — он сдержал застрявший в горле смешок. — Когда очнулся, узнал, что папа умер.       — Я думал…       — Моя мама вышла замуж второй раз. Энтони — мой отчим, но мы договорились, что я буду называть его отцом… ради мамы. Для неё это было очень важно. Я даже взял его фамилию, чтобы ни у кого не было вопросов. Энтони — хороший человек.              Одно Джозеф знал наверняка. Про по-настоящему хорошего человека никто и никогда не скажет, что он «хороший». Просто Коди во всем старался видеть только светлое. Как Джозеф когда-то.              — А ты расскажешь про свои? — Коди провел пальцами по его шраму над бровью.       — Меня сильно избили прошлым летом, — выдержать на себе чужой взгляд было неимоверно сложно. Джозеф выдохнул, чтобы собраться с силами. — Мой бывший парень.       — Надеюсь, он понес за это наказание? — в голосе Коди не было ненужной жалости. Зато без труда слышалась злость и жажда справедливости.       — Можно и так сказать, — Джозеф не мог избавиться от чувства вины. Коди рассказал ему всё, хотя вряд ли хотел вспоминать пережитое. А он умолчал больше, чем о половине. Это было несправедливо. — Он несколько раз выстрелил в меня. А потом пустил пулю себе в висок, — глаза застилала пелена, и Джозеф успел испугаться нового приступа амнезии. Но это оказались лишь давно застоявшиеся слезы. Из-за них он почти ничего не видел — ни раздражающе-белого потолка, ни прикусившего губу Коди.       — Наверное, хорошо, что всё закончилось так… — Джозеф покачал головой. Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, они были сухими. Одинокая слеза оставила на щеке соленую дорожку.       — Наверное, я никогда не знал его по-настоящему.       — Ты поэтому переехал?       — И не жалею об этом, — Джозеф грустно улыбнулся. Его многое связывало с Мадисоном, но оставшись там, он бы вряд ли познакомился с Дикими цветами и Приличным обществом. Вряд ли разглядел в их прелестном вокалисте любовь.              Конечно, еще было рано говорить, и Джозефу бы стоило извлечь уроки из пережитого опыта. Но он ни секунды не сомневался в том, как назвать проросшее в сердце чувство. Кто бы что ни говорил.              Теперь они снова могли целоваться. Джозеф хотел сделать это на неделю вперед, ведь будние дни Коди придется посвятить всего себя Приличному обществу и съемкам в реалити-шоу. Он даже не сразу осознал, что кто-то без стука вошел в комнату. Только когда Коди отстранился, Джозеф открыл глаза, встречаясь взглядом с Натаниэлем. Судя по застывшему на лице вокалиста удивлению, тот был уверен, что дом пустует. Джозеф, нависший над ним, недовольно посмотрел на непрошенного гостя. Он мог бы отпрянуть, спрятаться за спину Коди, но не стал. Захотелось, чтобы Натаниэль увидел — его жалкие усилия не оправдались. Мысли самого Натаниэля по этому поводу прекрасно считывались с перекошенного лица. Впрочем, ему почти сразу удалось надеть маску равнодушия. Он облокотился плечом о дверной косяк, явно никуда не торопясь, и натянул самую широкую и самую неприятную улыбку.              — Не ожидал увидеть тебя здесь, Джереми.       — Джозеф, — барабанщик знал этот грязный трюк. Натаниэль хотел показать, что он ему настолько безразличен, что даже имя запомнить не получается.       — Не суть, — Натаниэль не стал сдерживать смешок. Отстранившись от Коди, Джозеф пересел на противоположный край кровати. Даже на таком крошечном расстоянии он почувствовал охвативший его холод. Вероника была права — он слишком близко и слишком крепко привязывается к людям. И даже Айзеку не удалось изменить это. — У тебя сегодня фотосессия, помнишь? С Джоан. А еще твои родители на кухне. Не хочешь…       — Сбавь обороты, — перебил его Коди, морщась. — Джозеф теперь часть моей жизни. И будет ей, не смотря на то, хочешь ты этого или нет. И мне не нравится, когда ты говоришь с ним в таком тоне.       — Да ну? — Натаниэль фыркнул, но тут же проглотил смешок. Взгляд Коди охладил его пыл. Сглотнув, он неохотно кивнул. — Хорошо, прости, если был груб, Джозеф.       — Пустяки, — с холодом ответил барабанщик. Это было ложью, но он все равно уже не собирался сближаться с ним. Если теперь Натаниэль не будет грубить ему в лицо, этого будет достаточно. А за спиной пусть говорит и думает, что хочет.       — Мы скоро спустимся, — пообещал ему Коди. — Только приведем себя в порядок.       Натаниэль вышел, негромко хлопнув дверью. Приятно было осознавать, что в этом бою у Джозефа получилось вырвать у соперника победу. Хотя благодарить за это, конечно, стоило Коди. Повалив его на спину, Джозеф поцеловал вокалиста в нос.              — Спасибо.       — Какое-то время он не будет тебя доставать, — пообещал Коди. — Но Натаниэль тот еще собственник. А ты подобрался так близко, — он игриво улыбнулся, — вот и ревнует.              О собственниках Джозеф знал не понаслышке. И мог назвать с десяток аргументов за то, что от них следует держаться подальше.              — Разве любовь может навредить дружбе? — он склонился ниже. Это будет их последний поцелуй, а потом он пойдет поздоровается с семьей Ллойд.       — Дело не в этом, — Коди нахмурился, — просто он не любит принимать новых людей в компанию. Боится, что они будут строить козни или типа того.              Пока Коди был в ванной, в которую можно было попасть, не выходя из комнаты, Джозеф заправил постель и расчесал пальцами волосы. Выглядел он неплохо — хороший сон убрал круги под глазами, а лицо не было опухшим, ведь прошлым вечером Джозеф не выпил ни капли. Одежда выглядела немного помятой, потому что он в ней спал, но на это можно было закрыть глаза. В остальном придраться было не к чему. Когда Коди вернулся в комнату, барабанщик сидел в кресле и бездумно листал телефонную книгу в телефоне. Ему казалось странным, что никто из Роджерсов до сих пор не позвонил и не потребовал удалить пост.              — Я, наверное, пойду, не буду мешать, — он поднял глаза на Коди. Тот откинул полотенце, которым сушил волосы, и встретился с ним взглядом.       — Может, хотя бы позавтракаешь с нами?              Когда они вошли на кухню, Натаниэль доставал Кенни, пытаясь её защекотать. Малышка уворачивалась, а на ее лице отчетливо читалось недовольство. То, что должно было рассмешить обоих, веселило только Натаниэля. Тот, потрепав девочку по голове, бросил взгляд на миссис Ллойд.              — Маленькая бука, — вынес он вердикт, произнеся это громче положенного, будто так Кенни бы обязательно это услышала и застыдилась. Миссис Ллойд, на которую Натаниэль все еще смотрел, будто ожидая реакции, промолчала. Только поджала губы и подняла глаза на сына и его гостя.              Кенни, тоже заметившая брата, уже хотела было кинуться к нему за объятиями, но спешилась, заметив Джозефа. Тот, поздоровавшись с мистером и миссис Ллойд, присел перед малышкой на корточки.              — Привет, — он продублировал приветствие жестами, надеясь только, что ничего не перепутал. У него почти не было времени выучить язык жестов, и знал он только азы. В учебнике этот жест сравнивали с волной, хотя барабанщику он напомнил солдатское поручение. Разве что только более вольное. Кенни заморгала и неуверенно повторила за ним жест. — Как дела?              Держа обе руки на уровне груди с выставленными больший пальцы, как если бы он показывал кому-то «класс», он развернул их наружу и указал правой на Кенни. Малышка, показав жесты, пока еще отсутствовавшие в лексиконе Джозефа, убежала, забыв про Коди. Обернувшись, барабанщик увидел, что тот улыбается.              — Что она сказала? — Джозеф чувствовал себя иностранцем. Он успел выучить только базовые фразы, и так многое ему еще предстояло узнать. Коди подтолкнул его к столу.       — Хочет тебе кое-что показать. Что будешь, чай или кофе?              Кенни вернулась с рисунками. Нет, не так. С горой рисунков. Остановившись возле барабанщика, она попыталась залезть к нему на колени — тот помог ей взобраться, и разложила их на столе. Попутно малышка жестами объясняла, что изобразила на каждом из рисунков. Птичка. Домик. Рыбка. Джозеф догадался об этом не по жестам. Просто у Кенни действительно был талант — он в четыре года, да и сейчас умел рисовать разве что бесформенные каракули.              Скорее всего, какие-то из художеств были нарисованы совсем недавно — руки маленькой художницы были испачканы фломастерами. Кенни показала ему рисунок врача с уколом в руке и плачущего котенка и слезла. Она не отрывала от гостя взгляда, дожидаясь окончательного вердикта. Джозеф посмотрел на Коди.              — Как мне сказать, что рисунки очень красивые? — Коди показал, и барабанщик повторил, добавляя от себя в конце сердечко. Кенни, удовлетворенная ответом, протянула ему один из рисунков. Судя по зеленым волосам изображенного на нем парня, это был Коди. Ну ничего, подбирать оттенки она еще научится. — Это мне? — прочитав вопрос по губам, малышка кивнула. Джозеф, отложив рисунок, поблагодарил её. Прекрасный в своей простоте и глубине жест — прикоснувшись кончиками пальцев до подбородка он повел руку вниз и едва заметно кивнул.              Миссис Ллойд забрала у дочери рисунки и, взяв ту за руку, повела в ванную — отмываться. Проходя мимо барабанщика, она прошептала «спасибо» так, чтобы кроме него никто не услышал. Встретившись с ней взглядами, Джозеф отметил, как блестели её глаза. Мистер Ллойд, даже отложивший газету на время маленького показа, вернулся к завтраку, который, если судить по настенным часам, был обедом.              — Кенни никогда не показывала мне свои рисунки, — Натаниэль с наигранным недовольством обратился к Коди. Тот только пожал плечами, вилкой разрезая куриное филе на маленькие кусочки. — Я вообще-то профессионал, мог бы дать ей пару уроков.       — Сдались ей твои уроки, — пробубнил Джозеф. Вообще-то он не хотел, чтобы кто-то услышал его, но надежды не оправдались. Натаниэль посмотрел на него как на врага. Коди, прыснув, едва сдержал смех. В его глазах было столько любви, что Джозефу не хотелось уходить.              В прихожей они замерли в нерешительности. Обувь была на нем — никто ведь не разувается на вечеринках, а куртку Джозеф оставил в машине, так что у них не оставалось повода для уважительной задержки.              — Завтра будут показывать первый выпуск шоу.       — Уже? — округлил глаза барабанщик. Коди кивнул.       — Мы с ребятами собираемся у меня. Присоединишься?       — Почему бы и нет.       — Ты далеко припарковался? — Коди посмотрел на него с тревогой. — Там холодно, — он достал из шкафа куртку и протянул барабанщику. — Хотя бы накинь.       — Не стоит, — улыбнулся Эф. — Тут недалеко.       — Я провожу, — Коди потянулся за собственной курткой, но Джозеф, перехватив его за руку, покачал головой.       — Не надо. Там холодно, — повторил он за вокалистом. Тот обиженно цокнул языком.       — Составлю тебе компанию, пока машина прогревается, — Джозеф снова покачал головой.       — Ты сипишь, — барабанщик через силу отпустил чужую руку, которую до сих пор неосознанно сжимал. — Нужно себя беречь, — неохотно, но Коди согласился и, поцеловав на прощание, закрыл за ним дверь. Щелкнул замок.              На самом деле Джозеф плохо помнил, где оставил машину. Просто он уже позаимствовал у Коди толстовку и сомневался, что когда-нибудь вернет. Хотя и искушение отпечатать на коже запах вокалиста, которым скорее всего пропиталась куртка, было велико. Это правда, что любовь на первых порах похожа на одержимость. Ему ли как наркоману не знать.              Но никогда он не желал кого-то больше, чем Коди.              Только сейчас Джозеф подумал о том, что дом, в котором до середины ночи гремела вечеринка, сверкал чистотой. Наверняка, это постаралась команда продюсера — чтобы не причинять семье Ллойдов беспокойство. Хоть что-то хорошее. В остальном продюсер Джозефу не нравился. Скорее всего дело было в идее приплести к истории группы несуществующие отношения ее вокалиста. Отчасти в этом была вина Дарлин — если бы не тот поцелуй на сцене Чикагского планетария… И Тео — пускай косвенно, но всё же.              Филу бы это не понравилось.              Выехав из частного сектора, Джозеф немного замедлился. Вообще-то домой ему не хотелось — уроками он все равно заняться не сможет, слишком много мыслей. Про сон не шло и речи. А тупо валяться на кровати не хотелось. Не одному уж точно. На светофоре пришла мысль позвонить Каю. Впервые за долгое время у Джозефа нашлось что-то хорошее, чем он мог бы поделиться с другом. Но длинные гудки сменялись одни за другими — видимо, Кай спал.              В конце концов, Джозеф свернул на одну из улиц, по которой раньше ходил только пешком, и остановился возле магазина одежды. Это место было для него особенным — химчистка, которая оказалась прачечной, где он впервые ощутил то, что сейчас, усиленное в сто крат, грело душу, находилась прямо на углу. Тот день оголил его слабости, но Коди это не оттолкнуло. Даже наоборот. Только он и понял всё, что Джозеф не мог произнести вслух.              Магазин одежды, из-за расставленных повсюду напольных вешалок с одеждой, казался даже меньше, чем был на самом деле, но все равно был очень уютным. Из немного шепелявых колонок лился мягкий поп-рок. Воздух пах малиной и юдзу — его еще называли японским лимоном. Сладкий, пряный и немного травянистый запах в сочетании с розовой ягодой начинал играть новыми красками.              Продавщица, девочка-подросток, концы волос которой были выкрашены в пастельный фиолетовый, выглянула из-за прилавка.              — Привет, помочь? — её медовый голос хорошо бы звучал под гитару. Джозеф покачал головой.       — Просто осматриваюсь.       — Если что, обращайся, — спрятавшись в углу, она снова погрузилась в мировую паутину.              Несмотря на то, что в общем здесь не было ничего, что приглянулось бы Джозефу, кое-что отыскать ему всё же удалось. Тем более выбирал он не для себя — а стиль Коди несильно, но всё же отличался. И такие уютные вещи ему шли. Выбор барабанщика пал на свитер. Крупной вязки и совсем не колючий, с высоким горлом и длинными рукавами. А еще — полностью белый, за исключением вышитого красными нитками в районе груди сердечка. Он излучал тепло — совсем как Коди.              Расплатившись и поблагодарив за пожелание хорошего дня, Джозеф вышел из магазина. Он думал, ему показалось — что хэтчбек пыльного цвета следовал за ним от самого дома Коди. Но нет. Его водитель со своим дружком крутились возле машины Джозефа — вряд ли это было к добру. Барабанщик все равно подошел, хотя желание дать деру было велико.              — Чем-то помочь, джентльмены? — нарочито громко, будто это могло привлечь внимание кого-то еще, поинтересовался Джозеф. Как назло, улица пустовала — ни одного случайного прохожего. В том, что его сейчас побьют, у барабанщика не было сомнений. Надо было только уберечь лицо — чтобы не пришлось объясняться перед дядей и тетей.       — Не одолжишь телефон? — с лисьей улыбкой попросил один. Крупный и сильный, он был одет в не по-зимнему легкую кожаную куртку и даже не потрудился застегнуться. Второй, поменьше, крутился рядом и, кажется, не горел желанием светить лицом. Джозеф на просьбу покачал головой.       — Разрядился, прости — он облизал губы, таким образом справляясь со страхом. На секунду ему показалось, что плохое не случится. Небо было таким светлым, ни намека на сгущающиеся над его головой тучи. Он достал ключи. Пикнула снятая с сигнализации машина.       — Уверен? Ты перепроверь. Думаю, пара процентов зарядки все же найдется, — не собирался отступать крупный. Джозеф похлопал по карманам, чтобы убедить того, что они пусты.       — В машине. Если настаиваешь, я достану.       — Не надо, мы сами, — улыбка растеклась по широкому лицу, завлекая барабанщика в гипноз. Он не мог отвести глаз, хотя знал, что за ней последует.              Удар в живот. Джозеф едва устоял на ногах, как сразу же последовал новый. Ноги подкосились, и он упал, тщетно пытаясь удержать равновесие. Тот, что был крупнее, вырвал из его ослабшей хватки ключи и кинул напарнику. А сам прижал Джозефа к земле, чтобы тот не смог помешать.              — Найди телефон. А я пока займусь сопляком.       — Посреди белого дня? — запричитал тот, но замолк под суровым взглядом. Джозеф не видел, но по звукам понял, что один из бандитов забрался в машину. Он почти не мог пошевелиться. Руки на шее мешали дышать.              Джозеф ловил ртом крохи воздуха и пытался брыкаться. Чужие пальцы пахли бензином. Они все сильнее сдавливали гортань, как бы намекая, что нужно перестать сопротивляться — но Джозеф не мог. Как у испуганной лани инстинкты обернулись против него. Вместо того, чтобы бежать подальше от света фар, он кинулся в их слепящий омут.              — Нил, тут ничего нет.       — Ищи лучше, — несвежее дыхание чиркнуло по щеке. Приложив Джозефа еще раз головой об асфальт, он перевернул его на живот, выворачивая руку. Джозеф взвыл. Пелена боли не перебила звук хрустнувших костей. Предплечье горело огнем, а мучитель, все сильнее придавливая барабанщика к земле, склонился к его уху. — Где телефон, гаденыш?              Свободной рукой тот, кого назвали Нилом, принялся шарить по чужим карманам. Проверяя джинсы, он случайно задрал рубашку барабанщика и коснулся шершавыми пальцами кусочка оголившейся кожи, отчего, выругавшись, тут же отдернул руку.              — Пидораснёй еще не хватало от тебя заразиться, — прошипел он Джозефу на ухо, вытаскивая на свет его телефон. Увидев блокировку, хищно ухмыльнулся. — Давай сюда палец.              От находившей волнами боли барабанщик не мог сопротивляться. Правую руку он почти не чувствовал — только огонь в запястье. Лицо было мокрым от слез — Джозеф даже не заметил, когда заплакал от боли, унижения и беспомощности. Меньше, чем через минуту телефон упал на асфальт недалеко от его головы. Нил ослабил хватку.              — Советую впредь быть послушным мальчиком. Усложнил жизнь хорошим людям, получил за это. Усек? — Джозеф на это мог только посоветовать ему идти нахрен. — И не вздумай обращаться в полицию. Голыми руками придушу, педик ебучий.              Машина, в которую бандиты сели, утробно зарычала. Джозеф успел приподняться, припадая плечом здоровой руки к крылу собственной тойоты, чтобы этим придуркам не пришло в голову переехать его. Тяжелое дыхание сбивалось на всхлипы. Джозеф закрыл глаза и медленно выдохнул. Где-то он слышал, что для того, чтобы прийти в себя, нужно сделать глубоко вздохнуть и, когда в легких почти не останется места, сделать еще один маленький вдох. Только Джозеф сомневался, что это поможет, когда хочется выть от боли.              Кое-как поднявшись на ноги, он сел в машину. Телефон, по экрану которого из-за падения пролегла трещина, полетел на соседнее сидение. Джозеф зажмурился и положил голову на руль. Больно. Очень. А ему нужно завести машину и умудриться доехать на ней до больницы. Когда-то ему казалось, что быстрая езда — это верх экстремальности. Но вести машину ополоумевшим от боли с одной действующей рукой — было куда круче. Роджерсы — а у него не было сомнений, что это они подослали бандитов — подарили ему незабываемый опыт. Пропитанный страданием, но всё же.              Дверь открыл Остин. Судя по выражению лица, дядя собирался пошутить о том, что они хотели уже подавать на племянника в розыск, но осекся, увидев на руке синий скотчкаст. Открыв рот, он так и не нашел, что сказать.              — Джессике не говори, ладно? — попросил Джозеф. Протиснувшись мимо него, он скинул обувь и устало опустился на кушетку. В ушах немного звенело, царапины на лице, оставшиеся после встречи с асфальтом, начали саднить. — И родителям.       — Кто тебя так? — возмущенно прошептал дядя. Наверняка, его голос был бы громче, если бы его жена не находилась в положении. Как и Джозеф, Остин быстро понял, что ей нельзя волноваться. А к избитому племяннику со сломанной рукой вряд ли можно отнестись спокойно.       — Никто, — жестко отрезал Джозеф. — Упал. Скользко на улице.       — Но Джессике ты говорить не хочешь, — все еще шепотом возразил Остин. Он ведь не дурак, сразу догадался — она не поверит в эту нелепую версию. Даже он не поверил.       — Я пойду в комнату, — Джозеф встал, но почти сразу пожалел об этом. Всё, чему он не давал выхода — боль, эмоции, адреналин — навалились с удвоенной силой. Они выбивали землю из-под ног. — Немного отдохну. Скажи тёте что я не буду ужинать, ладно?              * * *              Джозеф вспомнил про то, что обещал Коди прийти к нему на просмотр первого выпуска шоу, только когда тот сам позвонил ему. Поборов трусливое желание сбросить вызов, он нажал кнопку ответа. Держать телефон в левой руке было непривычно, и он прижал его к уху плечом.              — Привет, я не приду, извини. Не очень хорошо себя чувствую, — Джозеф сглотнул.              Вообще-то это было даже правдой — рука ужасно болела, несмотря на всё обезболивающее, которое он выпил. Не помогло даже пиво, за которым он съездил прошлой ночью — алкоголь разве что немного притупил чувство стыда, от которого Джозеф не мог избавить после того, как позволил бандитам удалить пост.              — Мне приехать? — кажется, Коди хмурился. — Могу по пути заехать в аптеку.       — Не стоит, — Джозеф выдавил улыбку, будто вокалист мог его увидеть, но отчего-то закашлялся. — Посплю, и всё пройдет. Оставайся с друзьями. Повеселись.       — Ладно, — неуверенно согласился Коди. — Тогда, увидимся в школе?       — Ага, — Джозеф нажал кнопку отбоя, не давая себе шанса рассказать Коди правду и попросить его приехать. Меньше всего ему хотелось, чтобы их отношения состояли из сочувствия и жалости. Он ведь с таким трудом убедил себя, что это не так.              Что он действительно нравится Коди.              Видимо, Остин был убедительным, потому что со вчерашнего дня к нему никто не заходил с предложением чего-нибудь перекусить или спуститься в гостиную и поболтать. Спрятав телефон под подушку, Джозеф закрыл глаза. У алкоголя все-таки было одно достоинство — оно оказалось хорошим снотворным. Даже лучше антидепрессантов. Провалиться в сон не составило труда.              Джозеф проснулся от того, что кто-то осторожно перебирал пальцами его челку. Открыв глаза и собрав силуэт воедино, он встретился с Коди глазами. Тот безуспешно пытался прочитать в них ответ.              — Что произошло? — Джозеф подвинулся, и Коди смог лечь рядом. Теперь, когда он был рядом, делать вид, что ничего не произошло, стало труднее.       — Всё просто. Я — идиот, — Коди непонимающе дернул головой. — Возомнил, что имею право голоса. Что могу злиться и ответить как-то человеку, оставившему от моей жизни одни руины. Оказалось, это не так. Я пустое место, и мне лучше не лезть к тем, у кого это право голоса есть.       — Кто тебе это сказал?       — Неважно, — Джозефу казалось, что он падает уже вечность. Только чудо, что он еще не упал на самое дно. — Давай поговорим об этом потом. А сейчас… не знаю, помолчим?       — Хорошо, — Коди поцеловал его в макушку. — Хочешь поспать? — Джозеф покачал головой.       — Давай посмотрим шоу? Нужно только включить ноутбук.       — Уверен? — Коди отстранился.              Уверенность сейчас была точно не тем, чем Джозеф мог бы похвастаться. Он совершенно потерялся — не было плана даже не то, что на завтрашний день, а хотя бы на вечер. Рядом с Коди у него было только одна цель — не заразить его сплином. Сделать всё, чтобы улыбка, которая вела к свету, никогда не угасла.              — Уверен.              Так он впервые увидел Джоан Крамер.