Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Субботнее утро началось с ожидания приезда Вероники. Не предпринимая попыток уснуть после очередного кошмара, Джозеф шатался из угла в угол, то переставляя вещи с места на место, то садясь на диван, то вставая, не имея ни малейшего понятия, зачем и куда хотел пойти.              После Рождества они толком не общались, ограничившись только дежурными смсками. Ты в порядке? Ты хорошо спал? Не забываешь принимать лекарства? И такими же дежурными ответами на них. Да. Да. И еще раз да.              Вероника ничего не сказала сыну по поводу того, что думает о его выходке с могилой Айзека. И её молчание было страшней криков. Джозеф ещё слишком хорошо помнил, как она обиделась после, как ему тогда показалось, невинной просьбы не возиться с ним как с маленьким ребенком и дать немного незаслуженной свободы. Тогда Джозеф принес ей столько боли — он не мог избавиться от зарождающегося внизу живота чувства вины, когда вспоминал те дни. Похоже, оно стало его постоянным спутником, лишь изредка уходя в тень, чтобы потом вернуться с новыми силами.              Кай, вообще-то никогда не любивший просыпаться рано, а в выходные так и вовсе отсыпающийся за все пять рабочих дней, вышел из комнаты, когда еще и девяти не было. Он сел рядом с Джозефом, без интереса перепрыгивающем с канала на канал, и опустил голову ему на плечо. Лоуренс был прав — Кай действительно пах лекарствами. За время комы этот запах как будто сросся с ним. Эф обреченно склонил голову, упираясь щекой ему в макушку.              И всё-таки иногда ему казалось, что жизнь понемногу, но налаживается. Теперь у него был Коди. И Кай снова рядом.              — Надо сообразить что-нибудь на завтрак, — Кай только фыркнул в ответ, даже не пошевелившись. Джозефу на самом деле тоже меньше всего сейчас хотелось двигаться. Он вообще бы провел так весь день — только вот через несколько часов ему нужно было быть у Коди.       — Твоя очередь готовить, — лениво отозвался Кай, но убирать голову с его плеча не торопился. Эф неохотно встал, пытаясь не засмеяться от выражения лица друга, не верящего в происходящее. Кажется, Кай даже не предполагал, что получится отхватить победу так просто. — Можно мне оладьев?       — Конечно, солнце.              Зевая, Джозеф зашел на кухню, и только тогда поймал себя на мысли, что утро началось слишком хорошо для того, чтобы таким остался весь оставшийся день. Джозеф похлопал себя по щекам, прогоняя наваждение. Раньше он не был таким пессимистом. И никогда не собирался им становиться — тоска навевала скуку, которую хотелось побыстрей развеять — музыкальной сессией, встречей с друзьями или просто веселым фильмом. Теперь Джозеф знал, что по-настоящему стоит за этим чувством, корнями проросшем в глубину. Тоска стала временем для раздумий и возможностью взглянуть на мир без пресловутых розовых очков.              Джозеф нашел все необходимое для приготовления оладьев — Кай будет счастлив — и поставил сковороду разогреваться. Даже погода шептала, что день сегодня выйдет что надо. Никаких туч — только бескрайнее голубое небо. Безветренно и солнечно. Если бы Джозеф был в Мадисоне, то взял бы сестер и повел их в парк. Они обожали гулять с ним. Еще бы, ведь Джозеф — не родители, и никогда не мог устоять перед их милыми просящими мордочками. Сахарная вата, сколько угодно каруселей, поездка на пони — что угодно, ради счастья двух подрастающих манипуляторов.              Но сейчас, подумав о прогулке, Джозеф почувствовал подкатившую усталость. Будто кто-то укрыл его пледом, настолько тяжелым, что придавливал к земле. Откуда-то появилось желание открыть телефон и посмотреть прогноз погоды. Просто чтобы убедиться, что у него еще будет возможность насладиться солнечными деньками, а сейчас можно провести день на диване. Девиз, которым Джозеф когда-то жил: «бери и делай» — канул в Лету.              Кай вошел на кухню, когда первая партия оладьев уже стояла на кухонном островке. Облизавшись, он потянулся за ними, но сразу же получил за это по рукам, недооценив умение барабанщика видеть затылком. Ойкнув, Кай бросил на него обиженный взгляд, которым наверняка можно было наслать проклятие, если очень захотеть, и сел за стол. Дожидаясь официального разрешения, он ненавязчиво постукивал вилкой. Всегда желающий казаться взрослее, иногда Кай вел себя как самый настоящий ребенок. Если бы Джозеф не любил его так сильно, обязательно воткнул эту вилку в какое-нибудь мягкое место.              — Чай или кофе? — поинтересовался он, делая вид, что от постоянного стука у него не дергается глаз.       — Мне нельзя кофе.       — Пиво, полагаю, тоже, — добавив в чайник немного воды, Эф щёлкнул переключатель. Кай, ухмыльнувшись, отложил вилку.       — Ммм, пахнет упреками? Обожаю, — опершись руками о столешницу, Джозеф стряхнул упавшую на глаза челку и пересекся с ним взглядами. Они никогда не ругались, но иногда их юмор оказывался на такой тонкой грани, что становилось опасно. Одно лишнее слово, и оба полетят в пропасть обиды. Кай спокойно выдержал взгляд, продолжая улыбаться так, будто они говорили о погоде.       — Ты сам устанавливаешь границы позволенного.       — Спасибо за разрешение, — Джозефу не понравилась появившаяся темнота в глазах лучшего друга. Он отвернулся, чтобы достать чашки, больше не собираясь продолжать этот пустой разговор. Но Кай еще некоторое время сверлил его спину взглядом. — Прости, — он опустил глаза. — Я знаю, что ты говоришь это, потому что беспокоишься. Я держу все под контролем, честно.              Джозеф знал, что эти слова — ложь. Потому что и сам когда-то так говорил, даже когда летел в пропасть.              — Поговорим о чем-нибудь другом? — предложил он, только чтобы избавиться от ощущения, что они находятся на тонущем корабле, но при этом продолжали верить, что успеют доплыть до берега.       — Ты подумал о моем предложении? — Кай взял в руки протянутую ему чашку чая и сделал осторожный глоток. Джозеф, севший напротив, посмотрел на него с непониманием, вызвав смешок. — Переделать рекламные щиты в позорные столбы для Айзека.              Роджерсы скрыли то, что случилось в старшей школе Мадисона в последний учебный день. Во всяком случае попытались. Но все еще теплился шанс сделать так, чтобы все всё узнали. Для того, чтобы заставить гудеть никогда ничего не забывающий интернет, на самом деле нужно было не так уж много.              — У нас нет на это денег, — Джозеф вспомнил про самое главное. — Вряд ли на такое хватит карманных.       — У нас есть деньги, — Кай возразил так уверенно, будто последние месяцы только и делал, что грабил банки. Ненадолго замолчав, он руками оторвал кусочек блинчика и отправил в рот. — Лови подсказку, чем мы собирались заниматься прошлым летом?              Эф задумчиво пожал плечами. Совершенно точно не лежать в коме или лечиться в наркологическом центре от зависимости, попутно проходя реабилитацию после огнестрельного ранения. Память подсказывала только, что это было что-то очень важное. И касалось их четверых.              Кай, не дождавшись хоть каких-то предположений, покачал головой.              — Мы хотели записать альбом, и копили на это деньги. Вспомнил?              Теперь да. Они открыли счет и скидывали туда все, что зарабатывали. С концертов, подработок, карманные, если было не жалко. Кай тогда нашел продюсера, которому понравились записи с лайвов и который был готово подписать их на лейбл. Но при одном условии — демо-альбом. Это должно было стать большим шагом на пути к мечте.              Но теперь также как и остальное оказалось погребенным в руинах.              — И много там денег? — недоверчиво поинтересовался Джозеф. Кай довольно улыбнулся, утягивая у него блинчик и посыпая его сахарной пудрой.       — Хватило бы на Capital Studios, — протянул он мечтательно.              Джозеф домывал посуду, когда в дверь позвонили. Он не испугался, но сердце отчего-то все равно пропустило удар. Выключив воду, барабанщик выглянул в окно, чтобы убедиться в своей правоте. На подъездной дорожке стояла машина Вероники.              Но первой он увидел не маму, а Рут, в прыжке обхватившую его руками и ногами. Рыжие кудряшки были забраны в два высоких хвоста, похожих на огненные клубки. Рут даже не потрудилась снять верхнюю одежду. Она висела на брате как маленькая обезьянка и, кажется, не думала слезать. Фиби, показательно старавшаяся вести себя спокойней сестры, помахала Джозефу и убежала донимать Кая.              Сразу за девочками на кухню вошла Вероника. А следом за ней — детектив Бьёрг. И это не сулило ничего хорошего. Она приветливо улыбнулась Джозефу, как будто даже умиляясь увиденному, но все равно не смогла скрыть тревогу. Эф опустил Рут на ноги и, развернув на сто восемьдесят градусов, подтолкнул по направлению к прихожей.              — Сними-ка куртку, — она посмотрела на него с ужасом.       — Фу, ты что, превращаешься во взрослого? — рассмеявшись с собственной шутки, Рут скрылась в темноте.              У сестры снова было хорошее настроение, и Джозеф знал только одно объяснение этому — Джин сдержала обещание и поговорила с ней. Почему-то это не принесло ему радости. Нет, видеть улыбку Рут уже само по себе было счастьем. Но что-то всё ещё было не так.              — Привет. Устали с дороги? Может, чаю?              Обнимая Веронику, Джозеф чувствовал, как она напряжена. Все мышцы натянулись как струна. Дыхание еле пробивалось через сжавшуюся гортань. Вероника продержала сына в объятиях дольше положенного а, отстранившись, задержала руку на его плече.              — Я привезла твой телефон, — засуетившись, Дагни Бьёрг достала из сумки, по размерам догоняющей чемодан, его смартфон. Вероника взглядом проследила за тем, как он возвращается к владельцу. Поджатые губы выдали всё, что она думала по этому поводу — ужас, злость, бессилие.       — Вы установили, кто присылал фотографии? — поинтересовался Джозеф. Не то, чтобы ему по-настоящему хотелось это знать. От озвученного вопроса по спине пробежал холодок. Дагни ведь могла назвать имя близкого человека. Друга. Или почти незнакомца, который всё же успел его возненавидеть.              Детектив нахмурилась и бросила короткий взгляд на Веронику. Джозеф был уверен, что его мама упрется и будет настаивать на своем присутствии при разговоре, но ошибся. Вероника встала из-за стола и, смахнув невидимую пыль с кофты, обернулась на проем, за которым начиналась гостиница. По идее сейчас там соскучившиеся близняшки мучали Кая расспросами.              — Пожалуй, мы с девочками прогуляемся до Джес. Когда вернусь, подстригу тебе челку, а то ты же за ней ничего не видишь, — Вероника ласково убрала её наверх, встречаясь с сыном взглядами. Одно его слово — и она останется. Но Джозеф не хотел втягивать родителей во всё это.       — Увидимся вечером, ма.              Проводив ее спину взглядом, Джозеф вернул внимание детективу Бьёрг. В ней не было ничего ирландского, разве что прилизанный акцент. А еще она могла бы заказывать ирландский виски, сидя в баре недалеко от полицейского участка в Мадисоне — только так ли это Джозеф никогда не узнает. Но черный чай явно вызывал у нее скуку.              — Итак, — возобновил разговор Джозеф, услышав, как закрывается за Вероникой и девочками дверь. — Вы узнали или нет?       — Узнала, — Дагни подняла глаза на вошедшего на кухню Кая. — Здравствуй, — в ответ тот сухо кивнул и сел рядом с барабанщиком, вытягивая руки и схватывая их в замок. — Так вот, номер телефона зарегистрирован на Айзека Роджерса.       — Это не его номер, — возразил Джозеф, пугаясь громкости и высоты собственного голоса. Мало того, что телефон Айзека до сих пор был забит в телефонную книгу, барабанщик к тому же помнил его наизусть. Дагни согласно кивнула.       — Сим-карта активирована только в середине августа.       — Айзек погиб в июне, — покачал головой Кай. — Или нет. Вы это хотите сказать?       — Мы пока не установили его точное местонахождение, — Дагни бросила короткий, как будто извиняющийся взгляд на них обоих. — Вернее, его тела. Но кое-что всё-таки есть. Одно обстоятельство, которое позволяет нам официально возобновить дело… — она замолчала, будто выдерживая трагическую паузу. — Давайте начнем с самого начала, если не возражаете. Кай, ты ведь был в коридоре, когда всё произошло?       — Очевидно, что да, — если бы они были в сериале, фокус камеры непременно переместился бы на повязку, скрывающую пораженный глаз. Кай криво улыбнулся, будто делая попытку разрядить ситуацию.       — Можешь рассказать? По порядку.              Всё внутри Джозефа рухнуло вниз. В висках запульсировало. Еще никто и никогда не вызывал в нем столько гнева. Ему было плевать на то, что Дагни — детектив. Какое право она имела спрашивать о таком? Несколько ближайших лет Каю предстоит восстанавливаться физически и морально. И вряд ли воспоминания о случившемся помогут в этом.              Будто почувствовав разверзнувшуюся бурю, Кай дотронулся до руки барабанщика, успокаивая. Они выдержали долгий длительный контакт, прежде чем он заговорил. Дагни не мешала, терпеливо дожидаясь.              — Время было семь двадцать пять. Вообще-то пора было уже идти на урок, но Джеймс не мог найти тетрадь или не хотел признавать, что забыл её дома. Мистер Грей никогда такого не прощал, так что я понимаю, почему он тянул. Первым Айзека увидел Фил. И сразу понял, что сейчас будет.              Джозеф знал, что услышит. Его не было там, но картинка, где Айзек достает винтовку и выпускает всю обойму в его друга, стояла перед глазами так ярко, будто навсегда впечаталась в сетчатку. Правда сейчас Джозеф не мог сказать точно, кто рассказал ему об этом. Он просто знал, что так было.              — Он загородил нас, не оставив себе ни единого шанса, — Кай замолчал, сглатывая. Его голос звучал ровно, и тем страшнее казалась одинокая слеза, скатившаяся по щеке. Опустив глаза, Джозеф увидел, что он сжал пальцами ткань джинсов. — Я помню только выстрелы. И как Фил, рухнув на колени, упал лицом вниз. Только тогда до меня дошло. Все кричали. Кто-то успел закрыться в кабинетах, они заперлись, наплевав на тех, кто остался в коридоре.              В его голосе не было злости. Будто Кай просто констатировал факт того, как сильнейшие борются за выживание. Он рвано выдохнул.              — Всё произошло так быстро. Кажется, я толкнул Джеймса к лестнице. Не знаю, зачем сделал это. Подумал, что он успеет спрятаться, пока Айзек занят мной, — Кай облизал губы, рефлекторно дотронулся пальцами до повязки и покачал головой. — Айзек вытащил из кармана пистолет и выстрелил. Даже не целясь. Наверное, он хотел попасть мне в лоб, но я дернулся и… вышло как вышло. Я помню только ощущение, будто подставил голову под воду. Наверное, это была кровь. — он посмотрел на Джозефа. — Потом я потерял сознание, так что не знаю, что произошло. Должно быть, Айзек выстрелил Джеймсу в спину. Ублюдок.       — Вообще-то фотографии говорят об обратном, — Дагни достала из своей бездонной сумки несколько. Вероятнее всего сейчас они были главными уликами, и не стоило их выносить из участка и тем более кому-то показывать. Но перед ней сидели два школьника, так что Дагни нечего было бояться.              На фотографии, которую она протянула им, был изображен Джеймс. Джозефа затошнило — как тогда, когда он в первый раз увидел снимок. Один из его лучших друзей лежал на спине, и дыра в его лбу четко указывала на то, что он мертв. Глаза Джеймса были широко открыты. В них как будто навечно запечатлелось непонимание и ощущение предательства. Казалось, что в последнее мгновение своей жизни, Джеймс был готов расплакаться — от страха и от абсурда происходящего.              — Я поэтому и спросила, как всё было, — в голосе Дагни снова слышались извинения, на этот раз обращенные только к Каю. — Айзек никак не мог произвести этот выстрел. Для этого ему нужно было оказаться перед Джеймсом, а это невозможно. В тот день в школе был кто-то еще. Кто-то, кто помог Айзеку провернуть это все.              Джеймса убил не Айзек. За секундным облегчением последовала обреченность. Неважно, кто это был — друга это не вернет. Джозеф обернулся к Каю, чтобы сказать ему об этом, но слова застряли на языке.              Кай побледнел. Его трясло, и чтобы не завалиться, он схватился за край стола. Дагни, испугавшись собственной вины, принесла ему воды. Кай сделал маленький глоток, но, как парализованный, подавился и закашлялся. Его щеки и лоб покраснели. Кай вышел из стола, чтобы отдышаться.              — Джин рассталась со мной из-за Джеймса. Сказала, будто мы спим за её спиной. Полная ерунда, — он покачал головой. — Но её было невозможно переубедить. Джин сказала, что ненавидит нас обоих, потом зачем-то пожелала счастья и ушла. Даже не дала слова вставить. Переходила на крик, стоило мне открыть рот. Никогда не видел ее такой. Не знаю, кто сказал ей этот бред, но, видимо, он был убедителен. Джин ненавидела Джеймса. И меня.              Кай и Джеймс. Эф тоже когда-то думал, что между этими двумя что-то есть. Ему казалось, Кай по-особенному смотрит на их бас-гитариста. Он всегда относился к нему ласковее, чем к другим. Всегда поддерживал — они сняли не одно видео, на съемку которых в одиночку Джеймс никогда бы не решился. Кай даже подбил всех украсить школу к его пятнадцатому дню рождения, зная, что бас-гитарист будет в восторге от такого.              Но все подозрения в том, что их связь больше, чем дружеская, разбились, когда Джозеф увидел их совместное фото, которое сам же и поставил как иконку вызова — они с Каем дурачились, даже не заметив объектива камеры. Джеймс просто потом переслал фотографию в их общий чат, сказав, что теперь она его любимая. Тот же взгляд, который Эф видел у Кая, обращенный на Джеймса, теперь был нацелен на него самого. Это не было любовью — если только дружеской. А еще воплощением восхищения, преданности и веры. Кай никому ни с кем не изменял. Просто он был лучшим другом, которого Джозеф мог только пожелать.              — Давай не будем делать преждевременных выводов, — попросил он.              Джин не могла этого сделать. Он ведь видел ее глаза и боль, навсегда запечатлевшуюся в них. Такое просто невозможно подделать.              — Нам удалось восстановить кое-какие данные из отчета, — снова взяла слово Дагни. — Джеймс Харпер и еще несколько девушек, чьи тела были найдены в женском туалете, были убиты пулями иного калибра, чем те, что были в пистолете Айзека Роджерса. Тут кстати тоже несостыковка по времени. Чтобы успеть встретиться с тобой, Джозеф, он должен был сразу подняться на второй этаж.              У Айзека не было друзей. Он всегда был с Джозефом или Джин. Слишком закрытый и озлобленный, Айзек не пускал посторонних в свою жизнь. Ну, или Эф просто чего-то не знал.              — А второй пистолет у полиции? — хмурясь, уточнил Кай. Он тоже понимал, что подозреваемых не будет много. Картинка вырисовывалась слишком четкая, никакого простора фантазии. Но поверить в это было трудно. Его Джин не такая.       — Нет, — Дагни спрятала фотографии в сумку. Разговор подходил к концу. — Есть еще кое-что, о чем я хотела вам рассказать. Нашлась свидетельница, Элисон Бут. Она согласилась рассказать, что помнит о том дне, но только после того, как поговорит с Джозефом.       — Со мной? — Эф растерянно посмотрел на Кая, но тот только пожал плечами.              Джозеф знал одну Элисон. Она была выпускницей и танцевала в кавер данс группе. Восхитительная уверенная в себе девушка. Она была такой милой в повседневной жизни, но, когда выходила на сцену, становилась той, от кого было невозможно отнять взгляд. Айзек однажды назвал её шлюхой — прошипел сквозь стиснутые зубы, но Джозеф все равно услышал. Кажется, они тогда даже поссорились — Эф потребовал ответить за свои слова или извиниться, на что Айзек только послал его. Только позже барабанщик понял, что Айзек так реагировал на все, что выделялось. Будто поливая грязью, сам он становился значимей.              — Ты, наверное, не помнишь, но в тот день защитил её от Айзека.       — Ладно, — Джозеф нахмурился. — Я позвоню ей.       — Она хочет встретиться лично, — поджала губы Дагни. Джозеф, сдержав смешок, снова посмотрел на Кая. Но тот тоже не понимал, что происходит.       — Без проблем, — Джозеф потер шею. Хотелось рассмеяться, но это бы выдало его с головой. — Только я не понимаю, почему она назначает встречу через полицию, — Дагни пожала плечами.       — Спросишь у нее.              Судя по последней фотографии, Элисон отстригла волосы до плеч и сделала челку. Она не улыбалась, как на остальных снимках, сконцентрировав внимание на чем-то или ком-то за спиной фотографа. Она стояла посреди улицы, в клетчатом пальто, черных колготах и ботильонах — одежде, неподходящей для холодной зимы, сжимая в руках клатч. Элисон подписала фотографию лаконично — лишь миг.              Джозеф перешел в личные переписки, написал «привет» и, немного подумав над тем, не нужно ли написать что-нибудь еще, отправил. Теперь оставалось только дождаться ответа. Он не хотел казаться параноиком, но выяснить, зачем Элисон понадобилось говорить с ним, вряд ли было лишним. Уже полгода он как будто жил на противоположном берегу с теми, кто когда-то создавал его день. Вот так снова сталкиваться с ними казалось чудным.              А вообще ему нужно было начать собираться, чтобы не опоздать к Коди. Джозефу хотелось прийти раньше остальных — так у них бы получилось провести пару минут наедине. Без шума. Без посторонних глаз. Без Натаниэля, каждый раз при Джозефе делавшего такое лицо, как будто только благодаря его великодушию о них еще никто не знает. Только вот что-то подсказывало барабанщику, что он и был тем, кто посвятил Тео в их секрет на троих. Это стало еще одним поводом его недолюбливать — начинала собираться коллекция.              Кай полулежал на диване. Включенный телевизор был лишь фоном, сам он пустым взглядом рассматривал потолок. Все еще бледный и отчего-то казавшийся ужасно уставшим. Он протянул Джозефу руку, когда тот подошел, и барабанщик переплел их пальцы.              — Чем планируешь заниматься?       — Может посмотрю фильм. Может, посплю. Или просто поваляюсь и послушаю музыку, — Кай пожал плечами. Кажется, пока Джозеф был наверху, он плакал — белок глаза покраснел, а нижнее веко чуть припухло. Воспоминания дались ему нелегко, хотя Кай и держался как настоящий боец.       — Пойдем со мной. Там будет Лоуренс. Вы двое, кажется, нашли общий язык, — Эф отчего-то покраснел. Он до сих пор не мог поверить в то, что Кай и Рен поцеловались, если бы он их не остановил.       — Нас сблизило желание выпить, — его пальцы соскользнули вниз, оттягивая рукава толстовки, которая стала любимой одеждой Джозефа. Вернее, вынужденной, учитывая, что он сотворил с запястьями. Барабанщик отдернул руку, не позволяя другу разглядывать порезы. — Но как собутыльник он не очень. В одну харю выпил почти все, что мы купили. А скидывались, между прочим, поровну. — Джозеф в ответ рассмеялся.       — Уверен, вы найдете, о чем поговорить и трезвыми.       — Ага, конечно, — протянул Кай, думая о чем-то своем. — Ладно, уговорил. Все равно дома скучно. Только попроси Коди не маячить у меня перед глазами.       — Это так-то его дом, — напомнил Джозеф, помогая ему подняться с дивана. Кай только закатил глаз и ушел собираться.              * * *              Джоан Крамер оказалась совершенно не такой, какой Джозеф себе её представлял. Не такой, какой ему хотелось, чтобы она была.              Красивая. Субъективно, конечно. Но именно кого-то такого без труда можно было представить рядом с Коди. Они действительно хорошо смотрелись вместе. Оба яркие, притягательные. Коди невольно задерживал на Джоан взгляд, разговаривая. Особенно долго на губах, на которых темной помадой был сделан акцент.              Неглупая. В одной сцене они говорили про музыку. В другой — Джоан вспоминала, как впервые погружалась на глубину с аквалангом. А в конце мельком обсуждала с Морган книги, которые успела прочитать в этом месяце. Конечно, все это могло оказаться лишь выдумкой продюсера — как многое, что присутствовало в шоу. Но встретившись с Джоан лично, Джозеф убедился, что это не так. На её фоне он выглядел глупой амебой. Захотелось держать рот закрытым.              Живая. Именно это особенного сильно врезалось во внутренности. Она могла дать Коди то, что не был способен дать Джозеф. Он слишком устал для прогулок, похода в кино или совместного шоппинга. Они вместе валялись в кровати. Целовались. Но по глазам Коди было видно, что ему хочется большего. И это было у Джоан.              По её инициативе они ездили на квест в Чикаго. Посетили музей Современного искусства. И просто прогулялись вдоль озера, сделав бессчётное количество общих фотографий. И всё это в пилотном выпуске. Пускай лишь на камеру, но Джоан и Коди провели вместе так много времени, что не могли не сблизиться.              И когда дверь им открыла именно она, сердце пропустило удар. Сглотнув, Джозеф выдавил улыбку.              — Привет, проходите, — Джоан посторонилась, пуская их внутрь, — куртки можно оставить на вешалке. Мы, кажется, еще не знакомы. Джоан, для друзей просто Джо.       — Джозеф, можно просто Эф, — по ее лицу стало понятно, что кто-то ей про него уже что-то наговорил. Вряд ли хорошее. — Это мой друг, Кай.       — Привет, — Джоан откашлялась. Она больше не улыбалась, в голосе появились холодные нотки. — Все собираются в гостиной. Дорогу найдете?       — Ага, — Эф проследил за тем, как она заправляет волосы за ухо. — Только руки вымоем.              С недавних пор блондины и блондинки вызывали у него недоверие. И Джоан только укрепила эту закономерность.              Умывшись, Джозеф посмотрел на свое отражение. Он сильно сомневался, что у него хватит сил на соперничество с Джоан. Хотелось трусливо сбежать, придумав какую угодно, даже самую неправдоподобную причину. Или забиться в темный угол и переждать, пока все разойдутся, или сердце перестанет так громко стучать. За ним он не сразу услышал, что в дверь стучат.              Кай обхватил его лицо руками, заглядывая в глаза. Он не улыбался, но черты казались расслабленными. Хотел бы Джозеф обладать хотя бы половиной его силы. Тогда бы он вышел и показал Джоан, что у нее нет ни единого шанса.              — У тебя сейчас сложный период, это нормально, — Кай ободряюще улыбнулся. — Ты не обязан смеяться, если не хочешь. Не обязан ходить куда-то, если не чувствуешь, что для этого есть силы. Коди понимает это. Он будет рядом. Я буду рядом. Столько, сколько понадобится, слышишь? Джоан этого не изменит. Их отношения — фальшивка. А то, что происходит между вами с Коди — настоящее, неидеальное, и только ваше.       — Я думал, он тебе не нравится, — попытался отшутиться Эф, на что Кай фыркнул.       — Мне не нравится его стремление всем понравиться. Но Коди добрый и чуткий. И он рядом, когда тебе это нужно. А ещё, — Кай взял паузу. Отстранился, собираясь с духом. — Он не Айзек, и не обидит тебя. Во всяком случае, намеренно. Ну, а если я ошибаюсь, Коди лучше спрятаться где-нибудь за северным полярным кругом. И то, я и там его найду, и надаю по ушам.       — Спасибо, — его голос все еще немного дрожал, но Джозеф чувствовал себя намного лучше. Появилась хрупкая уверенность.       — Ты изменился. И я даже отчасти рад этому, — Кай хмыкнул. — По крайней мере мне больше не надо снимать тебя с парапета, делающего наспор сальто.       — Я скучаю по тем временам.              По легкости, с которой Джозеф тогда относился к жизни. Сейчас у него не получалось избавитья от мрачных мыслей — что он обуза, что постоянно совершает ошибки и не знает, что делать с жизнью.              Кай согласно кивнул.              На кухне Коди готовил попкорн. Несколько ведерок уже утащили начинающие стягиваться гости. Джозеф мельком видел Морган и Лоуренса, к которому ушел Кай. А еще на диване сидел Чарли, то и дело одергивающий младшего брата, таинственно поглядывающего на белоснежный рояль. Учитывая, что на журнальном столике лежали цветные фломастеры Кенни, это было недобрый знаком.              — Ты какой-то бледный, — Коди коснулся его щеки. — Опять плохо спал?              Джозеф сглотнул. Он не мог рассказать Коди правду — слишком много, слишком тяжело. Коди не должен узнавать прогнившую сторону мира. Было бы замечательно, если бы он вообще никогда с ней не столкнулся.              — Просто загар слез, — шутливо улыбнувшись, Эф потянулся за попкорном.              Стоило ему зачерпнуть горсть, к горлу подступила тошнота. Зря Дагни показала им фотографии — едва потускневшие детали, делавшие его сны неотличимыми от реальности, вспыхнули с новой силой.              Милый Джеймс. Смелый Фил. Оба мертвы. А мертвым не нужна еда. Вот и его организм почему-то отвергал её — будто раскусил, что Джозеф обманщик. Он разжал пальцы, чувствуя какими маслянистыми они стали. Коди с тревогой посмотрел на него.              — Соленый? — спросил Эф, чтобы хоть как-то себя оправдать. Вокалист сжато кивнул. — Хочу чего-нибудь сладкого.       — Есть торт.              Коди, не понявший намека, вздрогнул, когда Джозеф, подавшись вперед, резко накрыл его губы поцелуем. Ведерко упало, и содержимое рассыпалось по полу. Коди перехватил инициативу, зажимая барабанщика между кухонной тумбой и собой, но целуя так нежно, как будто впервые. Зарывшись пальцами в его волосы, Эф впервые за сегодняшний день отпустил ситуацию. Все мысли куда-то улетучились. Остался только запах вишни, бархатной ванили и белых цветов.              А еще переполняющая сердце любовь.