Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Громкий смешок, словно выстрел, выбил из легких воздух. Джозеф дернулся, обрывая поцелуй, и обернулся на звук. В дверях, скрестив руки на груди, стояла Джоан. Она продолжала смеяться, будто стала свидетельницей чего-то уморительно смешного. Утерев несуществующую слезу, девушка оттолкнулась от дверного косяка, направляясь к ним.              — Помешала? — Джоан прищурилась, разглядывая Джозефа куда внимательней, чем первый раз в прихожей. Он ожидал прочитать в её взгляде насмешку или что-то в этом роде, но увидел лишь оценивающий интерес. В конце Джоан просто цокнула языком, не оглашая вердикт. Её лицо осталось непроницаемым — ни раздражения, ни налета превосходства. — Хорошо, что вас застукала я. Вы ведь не хотите, чтобы поползли слухи? Это может негативно сказаться на шоу, понимаешь? — объяснила она Коди как маленькому ребенку. Тот сдавленно кивнул. — Просто будьте осторожней, ребята.              Джоан звучала дружелюбно. Даже улыбнулась в конце, как будто действительно желала им счастья.              — Там уже шоу начинается, пойдем? — она протянула руку Коди, — Джозеф приберется здесь и присоединится к нам, ведь так?              Барабанщик сдавленно кивнул. Он не понимал, почему всё внутри кричит о том, что ей нельзя доверять. Джоан вела себя сдержанно и очень вежливо. Была чересчур мила с Коди — но разве это запрещено? Искренне улыбалась и, честно говоря, совсем не походила на стерву. Той, кем Джозеф глубоко в душе хотел, чтобы она была. Увы, но нет. Джоан была обычной девушкой — бойкая, красивая и где-то даже очаровательная. Джозеф снова поймал себя на мысли, что она подходит Коди гораздо больше.              Джоан может сделать его счастливым. А он? Повиснет балластом, который Коди, рано или поздно, додумается скинуть.              — Иди, — Джозеф несильно сжал руку Коди. — Я догоню.              Оставшись на кухне один, Джозеф рефлекторно достал телефон, только чтобы занять руки и глаза. Элисон ответила ему около десяти минут назад. Как и подписи под фотографиями, она была лаконична: «Привет, созвонимся?» Нажав нужную кнопку, барабанщик присел, чтобы собрать зерна попкорна обратно в ведерко. Он помнил про правило пяти секунд, которому когда-то научил его отец — так что всей порции было суждено отправиться в мусорку. Хотя Джозеф бы не отказался скормить её Натаниэлю.              — Привет, — Элисон звучала неуверенно.              Или просто Джозеф услышал в её голосе отголоски собственных чувств? Он выпрямился, шумно выдыхая. Разбит морально. Разбит физически. Даже после такой легкой активности у него появилась отдышка, будто после пятикилометрового кросса — Джозеф начинал ненавидеть собственное тело.              — Привет, как ты? — он перехватил телефон поудобней и сел на высокий стул.       — Ничего, — Элисон хмыкнула. — Ты, наверное, меня уже не помнишь.       — Ваш танец вряд ли можно забыть, — губы невольно растянулись в улыбке. Это был последний день жизни, которую он любил, только тогда Джозеф этого еще не знал.              Собравшиеся в зале старшей школы Мадисона восхищенно перешептывались. На сцену вышли не школьницы — это были молодые девушки. Красивые. Сексуальные. Без грамма пошлости. Их движения были пластичными и дерзкими. Как кошки, они играли со зрителем, позволяя любоваться собой. Их костюмы были идеально подобраны — кожаные шорты делали ноги бесконечными. Несколько расстегнутых пуговиц на боди волновали воображение. Но живот и руки остались закрытыми, как щелчок по лбу или закрывшаяся перед носом дверь. Как табличка «руками не трогать».              — Спасибо, вы тоже были шикарны, — поблагодарила Элисон, — не знала, что Кай так хорошо знает японский, — Джозеф зажал рот рукой. Будет слишком жестоко, если он выдаст друга?       — Его знания японского заканчиваются на песне Ikimono-gakari. Он, кстати, в отличие от меня, может произнести название группы без запинки, — признался Джозеф, улыбаясь.       — Мы можем встретиться? Я, правда, теперь редко бываю в Мадисоне. Мы с Тэйлор расстались, в колледж не получилось поступить… — Элисон замялась, — тебе, наверное, не интересно выслушивать всё это. Прости. Просто давно ни с кем не разговаривала по душам.       — Все нормально, — наверное, в живую их разговор вышел очень неловким. Но расстояние сглаживало шероховатости и придавало уверенности. — Обязательно расскажешь обо всем, когда встретимся. Может, в Чикаго? Я живу в нескольких часах езды.       — Правда? Я сейчас снимаю квартиру на River West. Как насчет пятницы?       — Подходит.       — Тогда еще созвонимся? Обговорим время и место.       — Договорились, — возможно, Джозефу только показалось, но после его согласия Элисон начала звучать по-другому. По-детски восторженной. Хотел бы барабанщик, встретившись с ней, увидеть её светящиеся глаза.              Но правда заключалась в том, что они все были переломаны. Починить себя и снова засиять смогут лишь единицы. Понадобится время и силы, которых Джозеф пока не находил. Зажмурившись, барабанщик закрыл лицо ладонями. Кажется, он снова забыл принять утром лекарства — из-за дурацких кошмаров, выбивающих землю из-под ног. И даже не позаботился о том, чтобы взять пузырек с собой, хотя собирался пробыть у Коди до вечера. Ничто не могло помешать мрачным мыслям, вытеснявшим из головы остатки разумного.              Выбросив ведро с попкорном в мусорку, Джозеф задержал взгляд на ножах. Первая попытка не увенчалась успехом, но со второй все могло быть по-другому. Особенно если он спрячется где-нибудь, где его никто не найдет… Джозеф зажмурился. Он не даст этим мыслям одержать верх. Не будет думать о том, что сны подсказывали ему единственный верный выход из сложившейся ситуации.              Весь диван предсказуемо оказался занят. Коди посмотрел на него виновато, но Джозеф только улыбнулся и сел на подлокотник кресла. Заметив его дергающуюся руку, Кай поднял голову, встречаясь с барабанщиком взглядами.              — Джоан? — одними губами спросил он. Джозеф покачал головой.              Она скорее всего станет той ещё проблемой, но потом. Сейчас ему хотелось, чтобы все перестали переговариваться, убавили громкость на телевизоре, а еще чтобы на него не пялились. Похлопав друга по плечу, Джозеф вышел из гостиной.              Он щелкнул выключателем, погружаясь во мрак. Закрыв глаза, попытался абстрагироваться, но было уже поздно. Внутри снова все горело — как в тот день, также начавшемся с улыбки и веры, что все налаживается. Несколькими часами позже в спальне Джозеф перерезал себе вены, надеясь, что засыпает навсегда. И пальцы Джеймса на волосах ощущались как настоящие.              — Ты в порядке? — Кай за его спиной загородил крохи тянущегося из гостиной света. Джозеф покачал головой, не осознавая, что его не увидят.       — Я хочу быть прежним, но не могу. Ненавижу то, каким стал, — он посмотрел в зеркало, которое выхватило из темноты его силуэт. Лишь очертания — вот всё, что от него осталось. Такое не могло понравиться Коди. Это лишь жалость. — Я больше не могу находиться в шумных компаниях, которые раньше так любил. Не могу заниматься музыкой без постоянного чувства вины. Не могу смириться с тем, что выжил. Лучше бы в тот день для меня все закончилось.       — Закончилось навсегда? — Кай хотел подойти, но ноги не слушались. Он мог только смотреть на сгорбившуюся спину барабанщика, не в силах дотянуться до нее. Что-то перекрыло гортань, и Кай рвано выдохнул, испуганно делая новый вдох, будто может опоздать. — Это просто сложный период. Нужно…       — Это нихрена не период, — Джозеф сам обернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Плевать, даже если Кай увидит в них разочарование. Он станет лишь очередным, кто возлагал на него пустые надежды. — Я устал падать. Хочу, чтобы это прекратилось.              Он отшатнулся, прижимаясь к стене. Горло душили рыдания, но слез не было. Джозеф скатился вниз, прижимая ноги к груди и опуская голову. Если он больше не хочет бороться — значит, это слабость? Пускай так. Зато ему не придется день за днем искать ответ на вопрос, почему жизнь так обошлась с ним. Чем он заслужил.              — Ты пил лекарства? — Кай присел, накрывая ладонью его макушку. Джозеф покачал головой. — И с собой не взял?       — Нет.              Он ожидал нотаций, но Кай, выдохнув, распрямился. Тихие шаги подсказали, что он ушел. Джозеф, застонав, откинул голову, касаясь макушкой стены. Если Кай — лучший друг, о котором только можно мечтать, то он, без сомнений, выиграл в номинации худшего. Худший друг. Худший сын. Худший брат. Худший парень. Если бы только у него были сейчас силы, Джозеф поднялся на крышу и шагнул, попросив у ветра передать близким, что он сожалеет.              Оказавшись в горячих объятиях, Джозеф вздрогнул и открыл глаза. Первым он увидел Лоуренса — тот стоял чуть поодаль и по всей видимости ждал, пока Кай оденется. Рядом же сидел Коди, прижимая его к себе. Его дыхание сбилось. Успокаивая Джозефа, Коди, казалось, пытался успокоить и самого себя.              — Мы до дома и обратно, — Кай обращался к Джозефу, хотя не был уверен, что тот его слышит. Выдохнув ртом, он перевел взгляд на Коди. — Будет отлично, если сможешь поднять его с пола.       — Куда ты? — Эф поднял глаза. Джеймс и Фил уже покинули его. Теперь и Кай куда-то уходит. Лоуренс, крутивший в пальцах ключи от машины, повел бровью, переводя взгляд с одного на другого.       — Я за лекарствами. Скоро буду, — пообещал тот. — Без глупостей, ясно? — кивнув Рену, что готов, он вышел из дома.              Коди, устроившись поудобней, гладил Джозефа по волосам. Он не торопил его, словно чувствуя, что у того еще недостаточно сил. Взгляд зацепил на его руке когда-то подаренный барабанщиком браслет — Коди носил его, не снимая. Заметив, что Джозеф проявляет интерес, он слабо улыбнулся.              — Хочу подарить тебе похожий, только пока не нашел подходящий. Чтобы получились парные, — Джозеф считал его улыбку, и даже почувствовал себя немного лучше, но все равно не смог улыбнуться в ответ. — Готов подняться? Я помогу.              Джозеф не помнил, как они дошли до спальни. По ощущениям, это длилось так долго. Он думал, что, посмотрев в окно, увидит сгущающиеся сумерки, но день был в самом разгаре. Коди опустил жалюзи и включил ночник, чтобы не спотыкаться в темноте.              — Хочешь прилечь? — спросил он, присаживаясь рядом. Его постель была такой мягкой и притягательной, но Джозеф знал, что увидит, если закроет глаза. Снова кошмары.       — Почему ты здесь, а не с друзьями? Разве выпуск уже закончился?       — Потому что хочу быть с тобой, — Коди погладил его по щеке. — Почему ты не принял лекарства?       — Забыл.              Джозеф надеялся, что Коди ему поверит. Потому что он и правда сделал это ненамеренно. Эф знал о том, что ему нужно принимать лекарства — иначе, станет плохо. И не допускал самонадеянной мысли, что, если все начало налаживать, то ими можно пренебречь. Нет. Просто вылетело из головы. Он окончательно перестал нормально спать, к тому же происходили невообразимые вещи, с которыми Джозеф не мог ни с кем поделиться. А обсуждать это с Каем не хотелось — его друг травмирован не меньше, а может даже больше, чем он сам. Кай видел, как Айзек убил Фила. Если бы Джозеф был на его месте, в ту же минуту сошел бы с ума.              — Послушаешь одну песню? — чуть отстранившись, спросил Коди, привлекая к себе расфокусированное внимание барабанщика. — Мне кажется, ты должен ее услышать, — Джозеф хотел отказаться, но, передумав, кивнул.              Коди сам надел на него наушники и, синхронизировав их с телефоном, включил песню. Женский голос был Джозефу незнаком, а мужской — смутно. Но стоило ему вслушаться в текст, всё отошло на второй план. Кто бы это ни был, он воплотил в слова и звук то, что тревожило душу барабанщика.              Я думала, что у меня есть ответы.       Я думала, что мне известно направление.       Мой брат советовал мне быть терпеливой.       Моя мама поддерживала меня.       Я не знаю, за чем я гонюсь.       Я не знаю, кто я.              Мелодия не была грустной, скорее тревожной. Как будто человек, исполнявший её, раньше постоянно улыбался и сейчас изо всех сил пытался поднять уголки губ, чтобы убедить прежде всего самого себя, что он прежний, но не выходило. И всё равно песня несла в себе свет. И надежду.              Я просыпаюсь среди ночи, я не могу спать,       Я сплю при свете дня примерно пару недель.       Реальность была вне поля зрения, я мог потерять надежду,       Но я стиснул зубы.       У меня не оставалось терпения, чтобы всё объяснять.       Я не хотел просыпаться, когда никто не приходил.       Я знаю, путь, которым я шёл, непрост, но пока я дышу,       Я должен протаптывать свою дорогу.              Джозеф, наконец, понял, зачем Коди попросил его послушать эту песню. Её исполнитель прошел через похожее, но не это было главным. Он преодолел пять слоев боли, а затем, стиснув зубы, нашел в себе силы идти дальше. Потому что это было единственным способом выжить. Не ждать, когда станет легче. Просто делать то, ради чего родился.              В том числе — написать эту песню. Рассказать обо все, через что прошел. Не для того, чтобы его пожалели. А чтобы показать людям, переживающим подобное, что они не одни. И что они справятся.              — Спасибо, — Джозеф снял наушники. — Я как будто услышал собственные мысли из уст другого человека.       — Это Майк Шинода, участник Линкин Парк, — Коди сглотнул. — Ты ведь знаешь, что произошло?              Эф кивнул. Конечно. Честер Беннингтон, вокалист группы за неделю до начала очередного Мирового турне неожиданно для всех покончил жизнь самоубийством. Мир скорбел, потеряв великого музыканта. Но мало кто, в том числе сам Джозеф, подумал о том, каково пришлось его самым близким людям. Непонимание. Злость. Бессилие.              Смерть близкого человека — все равно что игра в Дженгу, как вдруг кто-то, кому надоело играть, берет и рушит башню. И ты ничего с этим не можешь поделать.              — Я переслушиваю альбом время от времени, чтобы найти силы идти дальше.              Раньше Коди ассоциировался у Джозефа с песнями Кеши, Леди Гаги или Брендона Ури — берущий от жизни максимум, идущий за мечтой, веселый «свой в доску» парень. Но это был только слой — самый первый, который видели все. Мало кто заходил дальше.              Джозеф упал на спину. А когда Коди проделал то же самое, и с порывом ветра до барабанщика долетел аромат его одеколона — сердце пропустило удар.              — Я говорил с Тео, — Коди повернул голову, чтобы видеть его лицо. — Он рассказал, почему вы перестали общаться.       — Нелепая вышла ситуация, — Коди поморщился, безуспешно пытаясь скрыть боль за улыбкой. — Я не думал, что в тот день потеряю его навсегда.       — Почему ты никому не сказал, что это он забрал Кенни? — при упоминании сестры, глаза вокалиста стали темнее, но только на мгновение. — Тебе ведь тогда досталось от отчима.       — Это бы все равно произошло, ведь я не уследил за Кенни, — Эф сглотнул. Внизу живота зародилось странное чувство, похожее на смесь страха, отрицания и ненависти. Почему слова Коди прозвучали так, будто это происходит на постоянной основе? Захотелось приказать ему снять кофту, только чтобы убедиться, что на теле нет следов побоев.       — Коди… — заметив страх в его глазах, вокалист сдавленно засмеялся.       — Всё не так плохо, отец не встречает меня с ремнем в руках. Просто… иногда я сильно разочаровываю его.              Джозеф не понимал. Как человек с бесконечно добрым сердцем может кого-то разочаровать? Только если мистер Ллойд изначально был настроен против Коди. Только чем может не угодить ребенок? В их первую встречу мистер Ллойд показался Джозефу строгим, даже чересчур — но он скинул это на то, что всех мужчин невольно сравнивал со своим отцом, а тот никогда не кричал на сына и ни к чему не принуждал, не тыкал носом в ошибки, а помогал разобраться, почему так вышло и как этого избежать в будущем.              — Это неправильно. Твоя мама об этом знает?       — Нет, — голос Коди дрогнул, будто это только отчасти было правдой.              Закашлявшись, он приподнялся на локтях, оглядываясь в поисках бутылочки с сиропом от кашля. Прошло уже столько времени, а больное горло до сих пор давало о себе знать. Выпив лекарство, Коди вернулся на кровать, ложась на живот, лицом к лицу к барабанщику. Несмотря на мрачную тему, которую они подняли, он не выглядел грустным или подавленным. Свет в его глазах, когда-то ставший для Джозефа маяком, всё также подсказывал дорогу.              — Я бы хотел познакомиться с твоими родителями, — признался Коди. Эф отпустил что-то отдаленно похожее на смешок.       — Мама приехала на выходные, так что могу вас представить друг другу.       — Ой, — Коди уткнулся лицом в одеяло. С такого ракурса было непонятно, смеется он или плачет. Кажется, все-таки первое. — Я не ожидал, что это случится так быстро.       — Бойся своих желаний. И моих сестёр, потому что кастинг на роль их потенциального жениха тебе вряд ли удастся избежать, — Коди в ответ рассмеялся.       — Я могу сказать, что уже занят?       — Конечно, но не рассчитывай, что эта отмазка их остановит.              На мягкой кровати, рядом с Коди Джозеф почувствовал, как у него начинают слипаться глаза. По телу разбегалось приятное тепло, язык едва ворочался. Приглушенный свет не мешал. Сейчас Джозеф не смог бы пошевелиться, даже если им срочно понадобилось куда-то бежать. Пожар? Наводнение? Он разберется с этим после того, как немного поспит. А Коди защитит его от кошмаров. Тот, заметив, что Джозеф засыпается, перевернулся на бок и лег рядом.              — Почему я не встретил тебя раньше… — одними губами прошептал барабанщик, вырывая у Коди слабую улыбку.       — Например, в планетарии Адлера?       — До Айзека, — возразил Джозеф, но когда до него дошел смысл сказанных Коди слов, открыл глаза. — Подожди-ка… в тот день, это был ты? Лучше бы тогда позволил мне разбить голову о бетон.       — Еще чего, — Коди засмеялся, но его взгляд остался серьезным. Вряд ли шутка барабанщика пришлась ему по душе.       — Ночник в виде звездного неба… твоя просьба довериться и упасть… Это всё было намеками? — Коди даже рот открыл от гипотезы барабанщика. Проглотив смешок, он покачал головой.       — Теперь, когда я думаю об этом, — он накрыл глаза ладонью, выдыхая, — думаю, на подсознательном уровне я вкладывал определенный посыл в свои действия. Кстати, — Коди приблизился ближе, и теперь Джозеф чувствовал жар его тела. — Почему ты тогда так легко согласился? Я же был пьян.       — Я просто знал, что ты меня поймаешь.              Возможно, доверять Коди настолько было опрометчиво, но Джозеф сделал лишь то, что подсказывало сердце. Эти глаза не врали. Язык тела выдал хозяина с головой. Коди скорее бы сам упал, чем позволил ушибиться Джозефу. Две части одного уравнения равны, даже если представляют из себя абсолютные противоположности. А тот, кто живет и чувствует, как ты, не может обмануть.              — Ты же почти заснул, — Коди пытался казаться недовольным, и это не могло не вызвать улыбку. Он накрыл глаза барабанщика ладонью. — Спи.       — Если только ты никуда не уйдешь.       — Я никуда не уйду, — пообещал Коди. Он опустил руку на кровать, и Джозеф уткнулся в нее щекой.       — Никогда?       — Никогда.              Джозеф почему-то подумал, что Коди не стоило давать ему таких обещаний. Ведь существует целая теория вероятности, в которой единица — недосягаемый вариант исхода событий.              Джозеф прикусил язык. Это его тянет уйти. Бросить самых близких людей, которые не заслужили такого отношения к себе. А Коди никогда так не поступит. Его «никогда», распадаясь на мириады звезд, превращается в неиссякаемо яркую бесконечность.              Но снова заснуть не получилось. Момент был упущен, от новых обстоятельств сбилось дыхание. Джозеф не понимал, что думает — в голове роилось так много мыслей. Он ведь тогда искал глазами парня, буквально спасшего ему жизнь. Айзек, заметивший это, по-собственнически поцеловал его, делая мгновение точкой примирения. Зачем только Джозеф тогда ответил на поцелуй. Он ведь все еще злился, но всё равно решил отпустить ситуацию. Всепрощение стало его пороком.              — Как думаешь, Кай уже должен был вернуться? — Коди даже вздрогнул. Кажется, он был уверен, что Джозеф если не спит, то хотя бы дремлет.       — Могу написать Рену.       — Не надо.              Во всяком случае сейчас оба были достаточно трезвы для того, чтобы не натворить глупостей.                     * * *              Только когда они втроём поднялись на крыльцо дома Гилморов, Джозеф подумал, что столько народу там попросту не поместится. Но Джессика, открывшая им дверь, нисколько этого не испугалась. Даже напротив, она просияла, увидев Коди.              Беременность уже бросалась в глаза. Из-за лекарств Эф потерял счет времени, так что не мог точно назвать, на каком тётя была сроке. Возможно, выпирающий живот намекал, что она ждет двойню. Джозеф не стал озвучивать теорию вслух — чтобы не пугать её.              Вероника нашлась на кухне. Она нарезала морковку тонкими полосками и хмурилась. Джозеф знал почему. В присутствии сестры Вероника не подавала виду, но, оказавшись одна, погрузилась в мрачные мысли. Материнское сердце не находило себе места. Джозеф надеялся только, что скоро тело Айзека найдут и этот кошмар закончится. Теперь уже окончательно.              — Привет, ма, — она вздрогнула, услышав голос сына за спиной, и, натянув дежурную улыбку, обернулась. Чтобы спрятать грусть, Вероника отправила себе в рот полоску моркови, о чем пожалела, когда увидела, что Джозеф не один. — Это Коди. Он как-то подвозил меня.       — Я помню, — прожевав, Вероника сглотнула смущение. — Как дела?       — Всё хорошо, — Коди улыбнулся, с легкостью поддерживая будничный тон беседы. А еще тактично пропустил мимо ушей то, как миссис Блэр дохрустывала морковку. –А у вас?       — Рада, что наконец смогла выбраться к сестре.       — Нужна помощь? — предложил Коди.       — Накройте на стол, мальчики, — попросила вернувшаяся Джессика. Она шикнула на крутившегося под ногами Пирата и подняла глаза на гостей. — Эф знает, что где лежит.              Джозеф кивнул и, незаметно взяв Коди за руку, увел в столовую. Лекарства подействовали, но ему до сих пор было не по себе. Поэтому он был благодарен Коди за то, что тот пошел с ними. За то, что намеренно переводил внимание на себя, позволяя барабанщику отдохнуть в тени.              После ужина Рут и Фиби окружили Коди. Они проявляли к нему тихий интерес весь вечер, рассматривая и изучая. Узнав всё, что можно было почерпнуть глазами, девочки захотели получить ответы на некоторые интересующие их вопросы.              — Прикольный цвет волос, — потянувшись, Фиби осторожно коснулась их пальцами.       — Спасибо, — кажется, от того, насколько сестры были похожи, Коди было немного не по себе. Но он старался не подавать виду.       — Мне вот мама не разрешает. А как ты уговорил свою?       — Ну-у, как бы… — Коди сглотнул. — Я и не спрашивал, — Рут и Фиби округлили глаза. Но уже через мгновение удивление сменилось восторгом. Кажется, девочки обрели в лице вокалиста нового героя.              Оставив их узнавать друг друга, Джозеф сел на диван рядом с Каем. День выдался длинным, и тот клевал носом. Эф сделал тише телевизор.              — Спасибо, что съездил за лекарствами, — поблагодарил он негромко, но так, чтобы Кай точно услышал. — И прости.       — Ты не должен извиняться за это, — Кай открыл глаза, и они пересеклись взглядами. — Депрессия — это болезнь, такая же как рак или диабет. Ты борешься с ней, и я буду рядом, чтобы помочь тебе в этой борьбе. И Коди, думаю, тоже.       — Он — чудо, — грустно улыбнулся Джозеф. Он знал, что если скажет, что не заслуживает Коди, Кай скорее всего даст ему подзатыльник. Шуточно, но всё же.       — И ты зря оставил его с Рут и Фиби, — хмыкнул Кай. — Думаю, они сначала объединятся, чтобы нейтрализовать тебя, а потом вступят в бой друг с другом, — Джозеф негромко рассмеялся. — Ставлю на Фиби.       — Айзек им сразу не понравился, — зачем-то сказал барабанщик, наблюдая за тем, как сестры закидывают Коди вопросами, соревнуясь между собой в изобретательстве.       — Я не удивлен, — Кай выглядел равнодушным, поэтому невозможно было понять, шутит он или говорит на полном серьезе, — дети всё чувствуют. К тому же они маленькие, но все-таки женщины. А нет штуки необъяснимей и круче, чем женская интуиция.              Джозеф не ответил. Барабанщик думал о том, что сегодняшний день выдался поганым. Но сейчас, в кругу близких людей, он чувствовал себя счастливым.