Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Привыкнуть к новой жизни оказалось не так уж и сложно. В шестнадцать лет Джозеф и не предполагал, что всего через два года у него будет всё, о чём только можно пожелать. Очаровательный парень — понимающий и терпеливый. Жизнь под одной крышей с лучшим другом. Группа, с которой он уверенно шёл на встречу мечте. Подумать только — они работают над дебютным альбомом. Ведь одно дело — выступать в школе, что тоже, конечно, само по себе неплохо. Но совсем другое — решиться идти дальше, показать миру, что музыка для них — это не просто сиюминутное увлечение. Она — судьба, что свела их четверых вместе.              Последним на кухню спустился Коди. Он казался невыспавшимся и с благодарностью принял из рук Джозефа кружку крепкого кофе. Прошедший киновечер как-то затянулся, так что барабанщик предложил ребятам остаться на ночь. Тем более это ведь по его вине Коди оставил машину на школьной парковке. А Лоуренс клевал носом, так что безопасность своего парня Джозеф бы ему точно не доверил.              — Что, спали в разных комнатах? — ехидно заметил Кай вместо приветствия. Коди, сделав бодрящий глоток, посмотрел на него как на расшалившегося ребенка. Улыбнувшись, он потрепал его по волосам и сел между барабанщиками.              Диван в гостиной занял Лоуренс, зачем-то пообещав, что на этот раз не будет сбегать. Судя по уставшему выражению, застывшему на лице Коди, того это не особо беспокоило. Он поднялся следом за Джозефом, но замер, не перешагивая порог его спальни. Барабанщик включил ночник в виде ночного неба, в который влюбился с первого взгляда, и обернулся на него.              — Я, наверное, посплю в соседней комнате, — отчего-то сглотнув, решил Коди.              Джозефу хотелось возразить. Он мог бы раздразнить жар, и так успевший зародиться внизу живота. Мог попросить Коди показать физическую сторону их любви. Но не стал. Так даже интересней — не торопить события, узнать человека, прежде чем подарить ему всего себя.              Прихожая показалась слишком тесной, когда в ней собирались сразу четверо. Быстро переобувшись и надев куртку, Джозеф посторонился, позволяя Лоуренсу забрать с вешалки свое пальто. От него пахло инжиром и лепестками апельсина — видимо, утром барабанщик решил воспользоваться ванной на первом этаже. Так пах Кай — и теперь Джозефу стало трудней верить в то, что между ними двумя ничего нет.              Хотя за всё утро они не сказали друг другу и слова. Кай вообще казался задумчивей обычного. Даже сейчас, прислонившись спиной к стене, он смотрел в окно, практически не моргая, будто выпал из реальности. Он никогда не любил толпу, так что Джозеф решил, что таким способом он пытается не думать о том, что здесь слишком тесно. Или задумался над новой песней.              От мыслей, что с его лучшим другом что-то не так — в физическом и ментальном смысле — пока получалось отмахиваться, как от назойливых мух. Но надолго ли? Ведь мушек становилось всё больше — прямо как в разгар летней жары. Они лезли в рот и глаза, мешая думать.              Почувствовав, что в висках снова начинает нарастать гул, Джозеф понял, что нужно переключиться на что-нибудь приятное. Например, на Коди, которому для полной готовности оставалось только завязать шарф. Перехватив инициативу, Эф несколько раз обмотал им шею вокалиста, а после, притянув к себе, коротко чмокнул в губы.              Это не было неожиданностью — не для Джозефа так точно. Он хотел сделать это с самого утра, просто никак не мог подгадать подходящий момент. Милый, короткий поцелуй — ничего такого. Гораздо большее значил их затянувшийся зрительный контакт. Джозеф улыбнулся. Он знал, что Коди прочтет в его глазах всё, что тот хотел ему сказать. Что он до беспамятства влюбился в него — в прямом смысле этого слова — просто Джозефу нужно еще немного времени.              Ещё подходя к воротам, Джозеф заметил, что на школьном дворе собралось подозрительно много народа. Сбившись в кучки, все оживленно переговаривались о чем-то и оглядывались по сторонам. Лоуренс не обратил на это никакого внимания, уверенно направляясь к крыльцу, зато Коди, будто почувствовав неладное, замедлил шаг. Он будто одеревенел. Улыбка, еще мгновение назад заменявшая собой солнце, исчезла. Коди опустил глаза. Ускорившись, он будто только и мечтал о том, чтобы побыстрее оказаться в школе.              Но дорогу им преградила девушка. Скрестив руки, она недовольно посмотрела на Коди. Лоуренс, вырвавшийся вперед, непонимающе посмотрел на нее. Девушка коротко оглянулась на него через плечо и цокнула.              — Опаздываете.              Её стиль Джозеф охарактеризовал бы как классический с небольшими элементами намеренной небрежности. Естественный макияж, немного выбившихся из прически прядей, нарочно расстегнутые верхние пуговицы пальто вместе создали легкий, повседневный, но все равно безупречный образ. Так могла бы выглядеть принцесса, которой посоветовали быть ближе к народу. И всё равно от неё веяло холодом. На языке вертелось горьковатое «стерва».              — И тебе привет, Дарлин, — усмехнулся Лоуренс, которому она не уделила и десятой части внимания, уготовленного Коди.       — Пойдемте, нас ждут вообще-то…              Джозеф даже не успел поинтересоваться, кто и зачем их ждет. Дарлин схватила Коди за руку и потащила куда-то за школу. Отсалютовав, Лоуренс лениво направился за ними.              Оставшись один, барабанщик пытался понять, не показалось ли ему, что стайка прошедших мимо десятиклассниц, наблюдая за развернувшейся сценой, восторженно запищала.              — Я так паршиво чувствую себя, когда Дарлин рядом, — с грустью заметила Элли, появления которой Джозеф не сразу заметил.       — Почему?              Медленно, как будто с неохотой они направились к школе. Времени до первого урока, несмотря на недовольство Дарлин, было еще предостаточно, так что можно было не торопиться. Теперь Джозеф знал, о чем перешептывались студенты — из обрывков их разговора отчетливо сложилось «Приличное общество». По всей видимости именно в этой группе и играли Лоуренс, Коди и эта Дарлин. Весьма популярной группе — от мысли об этом отчего-то неприятно защемило в груди.              — Рядом с ней я кажусь себе еще уродливей, — проглотив морозный воздух, наконец, ответила Элеонор. Джозеф непонимающе посмотрел на нее.       — Но ты очень красивая, — Элли только недоверчиво фыркнула.       — И говоришь ты это не потому, что мы друзья, — она покачала головой. Опустив глаза, Элли сделала вид, что едва проступавший через снег асфальт интересует её гораздо больше, чем этот разговор.       — Такими мыслями ты изуродуешь себе душу, — чуть опередив Элли, барабанщик остановился перед ней, заставляя ту замереть и поднять на него глаза. — А исправить это куда сложней. Ты можешь нарисовать любое лицо, какое захочешь, достаточно вооружиться кисточками и палетками. Но настоящая красота идет отсюда, — Джозеф, взяв Элеонор за руку, приложил её к груди.       — Я не умею краситься, — будто попытавшись отшутиться, улыбнулась Элли. Ей было непривычно ощущать под ладонью собственное сердцебиение, усилившееся из-за того, что ладонь барабанщика лежала поверх её ладони.       — Думаю, в Интернете можно найти уроки. Или записаться на курсы, — пожал плечами Джозеф, а после, склонившись, шутливо щелкнул Элли по носу. — Если макияж поможет тебе чувствовать себя уверенно, дерзай.              Сегодня во всех коридорах стояли камеры. Вчера Джозеф заметил лишь парочку — в спортивном зале и столовой. В одну из них он даже подмигнул, позже заливаясь смехом, вспоминая как вытянулось лицо оператора. Джозеф думал, что снимали какой-нибудь репортаж о школе — современное образование или типа того, а оказалось, прямо в стенах школы снимается реалити-шоу. Удивительно, что Коди не рассказал об этом на свидании — ведь он был одним из его главных героев.              У его шкафчика стоял вчерашний плохой парень. Элеонор заметила его первой и, вздрогнув, сжала руку барабанщика, привлекая внимание. С трудом оторвав взгляд от улыбки, пропитанной желчью, но всё равно отчего-то такой притягательной, Эф встретился с подругой глазами. Та, снова посмотрев на парня, нервно сглотнула.              — Тео… я не успела рассказать ему про твою амнезию.       — Почему он смотрит на меня как на врага народа? — вернув взгляд Тео, Джозеф оценивающе оглядел его с ног до головы. — Мне стоит извиниться?              Ну, точно плохой парень. Чего только стоили небрежно уложенные наверх волосы, синяки под глазами, ничуть не портящие, а наоборот добавляющие особой харизмы, и усилившийся запах никотина, перемешавшегося с его дыханием. Джозеф ненадолго задержал взгляд на прикрепленных к джинсам цепях, поднялся по обтягивающей серой футболке, зацепился за фрагмент татуировки, поднимающейся к шее, и остановился на губах. Почему-то ему казалось, что когда-то он их уже целовал. Тео навел Джозефа на мысль, что до Коди у него тоже была бурная личная жизнь.              С Коди в плане интима у них совершенно точно ничего не было — Джозеф не знал откуда, но он это знал. Но и девственником он не был. Прошлым вечером после прощания с Коди, барабанщик прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Его захватило желание — безэмоциональное, чисто животное. Тело требовало прикосновений, ласк и разрядки. Особенного последнего.              Пока Джозеф ублажал себя, скользя ладонью верх-вниз по горящей плоти, перед глазами вспыхивали образы. Ни за один из них барабанщику не удалось зацепиться. Вроде бы там был Коди. Кажется, Тео. А еще — неизвестный блондин, чертами напомнивший девушку, с которой Джозеф столкнулся после похода к директору. Он как будто даже почувствовал тяжесть его тела и то, как незнакомец входит в него — бесцеремонно, грубо, так, как этого барабанщику и хотелось. Он кончил, но так и не смог вспомнить имени того, кто привел его к развязке.              — Привет, — Джозеф обольстительно улыбнулся. — Подвинешься? Мне нужно сбросить в локер свое барахло.       — Только если за минет, — злорадно усмехнулся тот.       — Ты немного опоздал. У меня есть парень, — пожал плечами барабанщик. Да, это было единственной причиной, по которой он отказал. Тео действовал на него странно — хотелось отдаться инстинктам и не думать о морали.       — Уверен? — хмыкнул гитарист. Лениво оттолкнувшись, он все-таки сделал то, о чем попросил его Джозеф. Скрестив руки на груди, он прожигал барабанщика долгим, выжидающим взглядом. — Какой-то ты дерзкий сегодня. Даже странно…              Джозефу очень хотелось, чтобы в разговор включилась Элеонор. Ему надоело каждому объяснять, что он на время потерял память. Но Элли не успела объяснить, на что Тео затаил обиду. А извиняться просто так Джозеф не собирался, да и вообще предпочел бы пока держаться от гитариста подальше. Только вот тому, кажется, не терпелось выяснить отношения.              — У меня только один вопрос, — захлопнув дверцу локера, Джозеф обернулся к друзьям. — Что я такого натворил, отчего люди на меня бросаются? Ты, Натаниэль, был еще рыжий один, тоже злобный какой-то. Вы случайно в моем антифанатском клубе не состоите?              Тео пораженно открыл рот, но, не найдя, что сказать, непонимающе обернулся на Элли. Та выдавила неловкую улыбку и, поднявшись на носочки, начала шептать ему на ухо что-то, отчего его челюсть упала еще ниже. Отстранившись, Тео посмотрел на барабанщика, как на восьмое чудо света.              — Амнезия? — повторил он так, что, наверное, это услышали все, кто находился в радиусе нескольких миль вокруг. Джозеф закатил глаза и шикнул на него.       — Может, тебе еще рупор дать?       — Ахренеть. Так ты реально ничего не помнишь? — Тео навис над ним, разглядывая. Насмешка сменилась интересом. Подцепив барабанщика пальцами за подбородок, он приблизил его лицо к своему, — даже меня?       — Особенно тебя, — оттолкнул его Джозеф, сглатывая. Возможно ли, что у Тео к одеколону подмешаны какие-то феромоны? Иначе объяснить, почему рядом с ним сердце начинает так бешено стучать, не получалось. — Или думаешь, у меня был выбор, что забыть, а кого запомнить?       — Я бы от такого не отказался, — мрачно вздохнул Тео. В его голосе и потемневшем лице было столько боли, что Джозеф почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Плохой парень с тяжелой судьбой — ещё лучше. Определенно, он должен был быть в его прошлом.       — Так расскажешь, в чем я провинился? — расслышав едва ощутимое потепление в голосе Тео, поинтересовался Джозеф. Что бы ни связывало их, барабанщик ни с кем не хотел ссориться. Но Тео только покачал головой, пряча улыбку.       — Даже к лучшему, что ты нихрена не помнишь. Ещё увидимся, — последнее скорее предназначалось Элли.              Та, проводив Тео взглядом, виновато опустила глаза. Воздух между ними пропитался тоской и сожалением. Элеонор хотела поделиться, но не могла. Тео, едва коснувшийся её руки на прощание, движением головы попросил этого не делать. И ему она была предана явно больше, чем Джозефу.              Школьный день быстро наскучил барабанщику. Он едва ли не засыпал на занятиях, слушая монотонную и во многом непонятную болтовню учителей. В шестнадцать Джозеф и близко не проходил ничего похожего. Ему было скучно. Даже разглядывание одноклассников не помогало. А встретившись взглядами со вчерашней незнакомкой, желание глазеть по сторонам и вовсе пропало. Всё-таки было в ней что-то странное — Джозеф даже начал корить себя за предвзятое отношение к девушке, мало ли что у неё произошло. У всех ведь бывают плохие дни. И все равно ему было не по себе. Долгий, пронзительный взгляд хотелось отмыть с мылом.              В обеденный перерыв у него разболелась голова. Болтовня студентов, ставшая слишком громкой, лишь усиливала её. Посчитав, что ничего не случится, если он разочек не поест, Джозеф вышел на улицу. Свежий воздух должен был помочь — избавить от тисков и просто проветрить голову. Поэтому Джозеф и не любил учиться — всегда давали слишком много информации, она просто не укладывалась и, смешавшись в единый ком, начинала давить. Вместо нудных уроков с тонной ненужных знаний он бы предпочел барабанить. Этим Джозеф был готов заниматься двадцать четыре на семь.              Ноги сами привели его на школьный стадион. Конечно, было ещё слишком холодно, но Джозефу очень захотелось посидеть на трибуне, бездумно разглядывая небо. Иногда он чувствовал внутри себя такую пустоту, что становилось страшно. Лекарства, которые отец попросил не забывать принимать утром и вечером, помогали, но совсем немного — они лишь притупляли это чувство, но не избавляли до конца. Эйфория, накрывшая барабанщика, рассеялась. Медленно он начал понимать, что с восемнадцатилетним Джозефом было что-то не так. И теперь то же самое происходило и с ним. Вставать с кровати становилось всё тяжелее. А люди, которых он так любил, отпугивали. Хотелось держаться от них подальше, как будто те таили в себе опасность.              Стадион оказался занят — проходили съемки. Джозеф хотел уйти, но любопытство пересилило. Это было хорошим знаком. Что бы не грызло его изнутри, сдаваться ему барабанщик не собирался. Раньше он никогда бы не подумал, что будет бояться собственных апатии и равнодушия.              Разминающиеся школьники были здесь исключительно как массовка. Они громко переговаривались и изображали слишком яркие эмоции, не слишком подходящие реальной жизни, но наверняка отлично смотрящиеся в кадре. Немного поодаль от всех Джозеф заметил Лоуренса. Барабанщик хотел подойти к нему — кажется, Рен не был задействован в съемке, когда увидел главных героев сцены.              Джозеф нечасто видел подобный взгляд. Так Маркус смотрел на Веронику — даже двадцати годам брака не удалось потушить любовь в его глазах. Так Коди мог бы смотреть на него. Но всё его внимание было приковано к другой, незнакомой Джозефу девушке.              Она смущенно улыбалась, осторожно касаясь холодными пальцами его щеки. Весь мир для них двоих как будто перестал существовать. Они не слышали, как сердце Джозефа, запнувшись, глухо упало вниз. Понять, что происходит, не получалось — в голове внезапно образовалась каша, даже хуже, чем после аварии. Он мог лишь наблюдать за тем, как Коди, сокращая расстояние, осторожно целует незнакомку. Он даже закрыл глаза, чтобы полностью отдаться мгновению. Та, вздрогнув, подалась навстречу.              А потом Джозефа накрыла волна ярости.              Вроде его даже попытались остановить. Напыщенного вида мужчина — наверняка продюсер. Он почти успел схватить Джозефа за локоть, только вряд ли это смогло бы его помешать. В распахнутых глазах Коди барабанщик прочитал ужас. За хлопком послышались возгласы — все внимание внезапно сосредоточилось только на них. Незнакомка театрально закрыла рот рукой. Коди накрыл ладонью место удара. Наверняка, его щека горела — уж Джозеф об этом позаботился.              Ему казалось, он сейчас умрет. Ужасная боль в груди — так плачет сердце? Напыщенный тип вырос перед ним как скала и кричал — что именно, Джозеф не знал. Он почти ничего не слышал из-за звона в ушах. В глазах Коди ужас сменился стыдом. Он одернул продюсера и что-то коротко сказал ему.              — Давай поговорим наедине, — прочел барабанщик по его губам.              Он не хотел соглашаться, но Коди выглядел таким раздавленным. Джозеф решил, что должен дать ему шанс высказаться. Объяснить, что всё это значит.              Щека Коди все ещё была красной. Вокалист периодически тер её, пока собирался с мыслями. Джозеф не хотел смотреть на него, но взгляд сам цеплялся за черты, которые он успел досконально изучить. Ветер, усилившийся, когда они поднялись на трибуны, отрезвил — по крайней мере барабанщику больше не хотелось убивать. Он без интереса наблюдал за тем, как продюсер шоу переговаривается с оператором — тот заснял всё на камеру. Только сейчас Джозеф понял, что за такое на него, возможно, и в суд могут подать. И все доказательства уже у них на руках.              — Прости, я должен был тебе рассказать, — голос Коди выбешивал. Едва убаюканная боль в груди нарастала с новой силой. И он был тому причиной.       — Что ты встречаешься еще с кем-то? Да уж, не помешало бы.       — Это Джоан, — Джозеф прикусил губу, сдерживая порыв врезать Коди еще раз. Какое ему дело до того, как зовут его подружку. — Между нами ничего нет. Это только сценарий.       — Так это вы в сериале снимаетесь? — поднял на него глаза барабанщик. Коди покачал головой.       — Я не так выразился. Полностью прописанного сценария нет, но кое-что все-таки выдумано. Например, мои отношения с Джоан.       — А еще? — от его вопроса Коди отчего-то покраснел.       — Влюбленность Дарлин… — Джозеф поднял бровь. Коди что-то не договаривал, и ему это не нравилось. Он вообще-то сделал одолжение, согласившись выслушать весь этот бред.       — В кого? — Коди умоляюще посмотрел на него. В его глазах барабанщик увидел боль — отголосок той, что испытывал сам, но ему было плевать. Либо он честен с ним до конца, либо их пути расходятся. Сейчас.       — В меня. Это из-за того дурацкого поцелуя на конкурсе, помнишь?       — Нет.              От холода в горле противно саднило. Джозеф отвернулся, чтобы собрать паззл воедино. Выходит, для Коди придумали девушку, хотя у него есть парень. Проделки продюсера-гомофоба? Что-то барабанщику в это не особо верилось. Джозефа не покидало ощущение, что его водят за нос.              — Ты знал про Джоан, — голос Коди прозвучал непривычно жестко. Джозеф не стал оборачиваться к нему, сейчас это было выше его сил. — И все равно согласился встречаться со мной. Сказал, что раз это всего лишь игра, то неважно. — Джозефа потянуло рассмеяться.       — Хочешь сказать, я окончательно потерял чувство собственного достоинства? — он обернулся, встречаясь с вокалистом глазами. — Это отвратительно. Я бы в жизни на такое не пошел.              Коди не врал — Джозеф прочел это по его лицу. Из-за этого сейчас на нем так ярко горело смятение. Барабанщику даже стало почти его жаль.              Но собственного поведения он понять не мог. Врать и скрываться — Джозеф бы ни за что на такое не пошел. Это противоречило всему, во что он верил, что вложили в него родители. Может, поэтому он так погано себя чувствует?              — Может, я и любил тебя так сильно, что согласился, — барабанщик проглотил скопившуюся горечь. То, что он собирался сказать, причинит боль ему — но Джозеф справится. Самое паршивое — это причинит боль Коди. Даже принимая во внимание все новые обстоятельства, барабанщику не хотелось бы этого. — Но сейчас это не так. Ты — практически незнакомец для меня, и играть в такие игры я не собираюсь. Либо нормальные отношения, либо никакие.       — Я не могу так поступить с группой, — глухо возразил Коди. — Наш контракт расторгнут.       — Будем считать, ты сделал свой выбор, — опустил глаза Джозеф.              Коди не стал удерживать его или просить передумать — хотя бы за это Джозеф был ему благодарен. Толпа провожала его с нескрываемой ухмылкой на губах. Не все, но большинство наверняка думали, что он проиграл. Кто в здравом уме будет отказываться от такого сокровища? В чем-то Джозеф был с ними согласен.              Он всё ещё был хорошего мнения о Коди. Вот только и на солнце бывают пятна. Собственному счастью вокалист предпочел благополучие группы. Благородно, но сколько он протянет, постоянно подстраиваясь под других и забывая о себе? Джозефу было его жаль, но тем, кто поможет Коди понять, насколько это глупо и неоправданно, он себя не считал.              На душе было так паршиво, что возвращаться в школу не хотелось. От необдуманных поступков сдерживало обещание, данное родителям — сосредоточиться на учебе и постараться подтянуть все хвосты. Зато теперь, когда его мысли не были заняты поиском возможности провести с Коди больше времени, он мог заняться этим. На первых порах хватит и простого присутствия. Благодаря директору и его несуществующей болезни преподаватели старались лишний раз не дергать студента.              В кабинете математики к нему подошла девушка, с которой они столкнулись в первый учебный день после амнезии. Погрузившаяся в собственные мысли, она как будто даже не заметила, что сейчас Джозеф меньше всего хочет видеть её или кого бы то ни было ещё. Он бездумно листал тетрадь, удивляясь, что вообще вел конспекты, когда почувствовал нависшую над ним тень. Девушка робко улыбнулась.              — Хотела извиниться, — Джозеф едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза. Ему не нужны извинения, он просто хотел побыть один. — Прошлая наша встреча вышла крайне неловкой. Просто я испугалась.       — Чего? — повел бровью Джозеф. Незнакомка сглотнула.       — Ты не пришел, хотя мы договаривались. Вот я и подумала, что чем-то тебя обидела… Прости, мне даже в голову не пришло, что с тобой что-то могло случиться.       — Так мы знакомы?              Барабанщик надеялся, что не обижает людей своим беспамятством. Он без оглядки верил каждому, кто говорил, что они были близки. После Коди сделать это стало тяжелей. Теперь Джозеф начинал думать, что его состоянием могут воспользоваться. Стоило быть поосторожней.              — Да, — незнакомка не выглядела задетой. На её лице не промелькнуло ни непонимания, ни удивления. Она как будто знала про амнезию. — Я случайно услышала, что ты потерял память, — объяснила незнакомка, как будто прочитав его мысли. — Я — Джин.       — Приятно познакомиться, — смягчился Джозеф. Джин не выглядела угрозой. Её явно что-то тревожило, но вряд ли это относилось к барабанщику. Наверняка, сложный период — в жизни подростков такое случается.       — Расскажешь, как это произошло?       — Извини, сейчас нет настроения для разговоров. Может, как-нибудь потом? Хочу побыть один, — Джин, кажется, не понравился его ответ, но она скрыла это за понимающим кивком.       — Что-то случилось? — девушка чуть склонила голову, давая понять, что готова выслушать. Джозеф лишь покачал головой.       — Прости, это личное.       — Раньше мы были близки, — предприняла неуверенную попытку Джин.       — Но сейчас нет. Извини.              Возможно, в том, что она разозлилась — а это читалось по ее глазам — была и его вина. Возможно, Джозеф прозвучал слишком жестко. Но ведь это была правда. Они могли быть знакомы с Джин два года или два месяца — слишком опрометчиво, даже глупо так просто довериться ей. Тем более Джозеф пока не был уверен, что хочет с кем-то обсуждать произошедшее.              За ужином Кай заметил, что барабанщик не в духе. Тот бездумно листал новостную ленту в телефоне, не понимая, почему за весь день Джеймс не выложил ни одной фотографии. К еде он даже не притронулся. Сделав глоток сока, Кай отставил стакан и положил вилку на край тарелки.              — Ты в порядке? Принимал лекарства?       — Да, — без настроения отрапортовал Джозеф. Странно, но Фил тоже ничего не выкладывал. Хотел бы барабанщик узнать, как у них дела. Затея разделиться уже не казалась ему классной.       — Тогда почему не ешь? Не нравится?              Кай звучал как взрослые. Обычно это бы насмешило Джозефа, но сейчас захотелось попросить его быть попроще. Но когда они встретились взглядами, барабанщик осекся. Кай просто беспокоится о нем. Это забота — и нельзя отвечать на неё агрессией, даже если внутри все клокочет.              — Мы поссорились с Коди. Он обманул меня, — вообще, это было не совсем так, но проще было не объяснить. Кай непонимающе дернулся. В глазу, не прикрытом повязкой, вспыхнула злость. К счастью, обращена она была не на барабанщика.       — Что он сделал?       — Оказывается, у него есть девушка, — шумно выдохнув, Джозеф откинулся на спинку стула. Почему-то даже думать об этом было больно. Хотелось выбросить Коди и всё, связанное с ним, из головы. — Сценарная или типа того, но разве это что-то меняет?       — Нет? — в голосе Кая как будто было больше вопроса, чем утверждения. На мгновение Джозефу показалось, что друг знал об этой ситуации. Но думать об этом не хотелось — он не мог потерять ещё и его.       — Как я вообще мог на такое согласиться? — эмоций было так много. Это было похоже на прорыв плотины. Не в силах бороться с ним, Джозеф вскочил на ноги. Хотелось разбить тарелку или пнуть ногой стул, но он лишь накручивал круги. — Что в Коди такого особенного, что я так сильно полюбил его? Даже сейчас, почти не помня его, не могу не думать о нем.              Резко остановившись, барабанщик закрыл лицо руками. Собственное дыхание — рваное, тяжелое — казалось чужим. Хотелось буйствовать и кричать, но одновременно с этим — просто лежать, потому что куда-то пропали все силы. Он остановился и посмотрел на друга. Кай молча наблюдал за ним. На лице, непривычно каменном, не было ни одной эмоции. Заметив на себе взгляд, он улыбнулся краешком губ.              — Понимаю, — Кай поднялся и, сократив расстояние между ними, заключил его в объятия. Джозеф обреченно уткнулся лбом ему в плечо. — Но ты поступил правильно. Эти отношения с постоянными уступками тебе не нужны. Сосредоточься на себе, сейчас это самое верное решение.       — Нормально, что я скучаю по нему и злюсь одновременно? — Джозеф медленно втянул носом воздух. Кай отпустил полный горечи смешок.       — Да. Но ты справишься. Я буду рядом.       — Спасибо, — сильнее прижавшись, Джозеф закрыл глаза.              Он был готов стоять так хоть всю оставшуюся вечность. Но короткая трель, оповестившая, что на телефон пришло сообщение, внесла в его планы коррективы.              — Что там? — буднично поинтересовался Кай. Он вернулся на место и, наколов кусочек куриного филе, отправил его в рот.              Имя отправителя было Джозефу незнакомо — значит, этот человек появился в его жизни всего два года назад. Предыдущая переписка отсутствовала — может, они не обменивались смс или кто-то её стер. Почему-то, прочитав короткое сообщение, Джозеф ощутил неясное волнение. В голове отчетливо послышался голос — барабанщик был уверен, что он принадлежит тому, кто написал ему. Немного грустный, намеренно равнодушный, сопровождающийся долгим внимательным взглядом.              Я так скучаю, вот бы увидеть тебя сейчас.              Айзек.