Теперь всё будет по-другому | Crawling

      То, что его оставят после уроков, было лишь вопросом времени. Даже несмотря на то, что директор Уилсон попросил преподавателей проявить снисходительность к нерадивому ученику, успеваемость Джозефа всё равно оставляла желать лучшего. Кто-то, особенно добросердечный, конечно, дотягивал его до оценки «хорошо», ну или хотя бы «удовлетворительно», но нашлись и те, чье терпение закончилось.              Например, мистер Роуз. Джозеф быстро усвоил, что тому в принципе не нравятся все ученики, посещающие физику. Но отсутствие выполненной домашней работы и заваленные один за другим тесты ускорили его превращение в монстра. От улыбающегося мужчины, которому до гордого звания «старичок» оставалась всего пара лет, не осталось и следа. Он ударил по парте Джозефа с такой силой, что Джин, сидящая на соседнем ряду, вздрогнула.              — Останетесь после уроков, Блэр, — Эф, сглотнув, не посмел возразить. На листочке перед ним была выведена «F» — 0 баллов.              Впрочем, мистер Роуз не планировал четвертовать ученика. Джозеф был уверен, что единственной причиной, его останавливающей, было то, что придется писать объяснительную. И все-таки наказание, выбранное преподавателем, мало чем уступало гильотине. Мистер Роуз заставил Джозефа переписывать с десяток параграфов, которые они проходили, начиная с сентября. Именно переписывать — лаконичный конспект его не устраивал.              У Джозефа отваливалась рука, невыносимо пульсировало в висках и болели глаза, а он не осилил и половины. Все написанное слиплось в один сплошной ком и давило на череп изнутри. Вряд ли мистер Роуз выбрал это наказание, намереваясь вбить в голову студента хоть какие-то знания. Нет. Он просто издевался.              Эф закончил спустя несколько часов — без сил и желания жить — когда, как ему казалось, в школе уже никого не осталось. Вернувшийся мистер Роуз пах выпечкой и казался повеселевшим. Он склонился над записями барабанщика и, без интереса пробежав по ним глазами, захлопнул тетрадь.              — Что же, а теперь проверим, как полученные знания уложились в вашей голове, — пропел учитель, явно наслаждаясь ужасом, застывшим в глазах студента.              На тест Джозеф потратил еще час. Ему даже было плевать на полученное «удовлетворительно». Он радовался тому, что наконец покинул душный класс.              Все тело ныло. Разминая затекшие конечности, Джозеф медленно побрел по направлению к выходу из школы. Учеба явно не шла ему на пользу — барабанщик чувствовал себя просто отвратительно. Его лихорадило, как будто от температуры. А ещё ужасно болела голова. Припомнив, что вроде бы у него в закромах должно было найтись немного обезболивающего, Джозеф стащил со спины рюкзак и на ходу расстегнул его.              Приближающиеся голоса показались знакомыми, а еще напоминали беззаботную болтовню, которую Вероника всегда фоном ставила в машине. Джозеф слишком поздно понял, кому они принадлежат, чтобы можно было ретироваться. Коди и Лоуренс, увлеченно болтая друг с другом, вышли из-за угла.              Возможно, у Джозефа и была секунда на то, чтобы спрятаться, но он прозевал её. Лоуренс поднял глаза и запнулся. Промелькнувшая в глазах добрая радость сменилась растерянностью. Может, он и не был против столкнуться с Джозефом, вот только Коди, звонки которого Эф упорно отклонял, всё усложнял. Вокалист замер и втянул носом воздух.              Они были всего в паре метров друг от друга, но между ними как будто пролегла непреодолимая пропасть. В воздухе разве что только молнии не искрились. Не сразу, но Джозеф понял, что новых просьб поговорить и выслушать не предвидится. Коди был обижен. На него.              Ну, или устал пытаться. Чувство, что Джозеф упустил шанс, переросло в дикий страх и сжало гортань. Коди, насколько бы он не казался настойчивым и терпеливым, не мог всю жизнь биться в закрытую дверь в надежде, что рано или поздно Джозеф с той стороны приоткроет её на сколько позволит щеколда. Он устал. И, кажется, был готов сдаться.              Барабанщика же волновало другое. Внезапно он понял, что может и поступиться принципами. Может, не сразу и не полностью, но, кажется, Джозеф был готов на компромисс — если им с Коди удастся к нему прийти. Это было странно. Хотя бы, потому что, несмотря на то, что он отлично проводил с вокалистом время, тот все еще оставался для Джозефа чужим человеком. Но это абсолютно не помешало барабанщику влюбиться в него. И лезть на стену от одной мысли, что их пути с Коди разойдутся навсегда исключительно из-за его бараньей упертости.              Джозеф давно думал об этом. Но только сейчас мысли начали обретать физическую форму. Они давили и не давали дышать.              — Пойдем? — осторожно поинтересовался Лоуренс у вокалиста. Наверняка, он чувствовал себя третьим лишним и мечтал прекратить это.              Коди не успел ответить. Дверь, ведущая в кабинет школьного психолога, распахнулась и оттуда спиной вперед вылетел Тео. Ударившись о противоположную стену, он зажмурился и осел. Притянув одну ногу к груди, Тео уткнулся лбом в коленку.              Он тяжело дышал и казался больным, но Джозеф понимал, что это не так. В воздухе витал смутно знакомый запах. Джозеф никогда не сталкивался с наркотиками, во всяком случае в свои шестнадцать, но почему-то ему казалось, что это именно они.              Тео трясло. На висках застыли капельки пота. Кажется, он даже всхлипывал, расплывчато понимая, что происходит и где он вообще находится. Тео казался обманчиво хрупким, но подходить к нему близко Джозеф боялся. Кажется, тот был не в себе — даже больше обычного. Он и так недолюбливал барабанщика, кто знает, что ему могло прийти в голову в таком состоянии.              Коди переглянулся с Лоуренсом, и последний, недовольно выдохнув, осторожно склонился над одноклассником. Он не успел дотронуться — кажется, барабанщик хотел отвести руки Тео от лица — когда тот отшатнулся, болезненно застонав. Лоуренс поднял голову и, встретившись взглядами с Джозефом, покачал головой. В его глазах барабанщик прочитал страх, непонимание и совсем щепотку неприязни.              — Ты чего? Это же я… — прошептал он, предпринимая попытку, от которой Тео снова отгородился.              Джозеф понятия не имел, что нужно делать. Возможно, помочь подняться на ноги, отвести к врачу или в безопасное место? Это лишь звучало легко. На деле он даже не представлял, как подступиться.              Тео становилось все хуже. Даже на расстоянии нескольких шагов Джозеф слышал, как бешено бьется его сердце, не справляясь с нагрузкой. На щеках застыли дорожки слез — Тео не осознавал, что захлебывается в эмоциях. Он проваливался все глубже в себя, и барабанщик опасался, что тот может там утонуть.              Его попытку помочь Тео также воспринял в штыки. Вряд ли он вообще осознавал, кто перед ним. Он просто хотел исчезнуть. Наркотики, которые Тео принял, не принесли ожидаемой эйфории. Они убивали его — медленно и очень болезненно. Во всяком случае так казалось гитаристу.              — Давайте позовем кого-нибудь? — шумно выдохнув, предложил Лоуренс. Дело было даже не в том, что ему не хотелось помогать Тео — хотя и это тоже. Просто он чувствовал, что ситуация стремительно выходит из-под контроля.       — Нет, — покачал головой Коди.              Приблизившись к Тео, он осторожно опустился на колени и медленно погладил его по волосам. Тело под его ладонью напряглось. Тео как будто на мгновение даже перестал дышать. Он поднял голову и посмотрел на вокалиста, глотая слезы.              — Коди… — от его тихого шепота по спине пробежали мурашки. Джозеф бросил короткий взгляд на вокалиста. Он не знал, что эти двое, оказывается, знакомы. И по всей видимости даже ближе, чем можно было предположить.              Коди был единственным, от кого Тео не отшатнулся. Даже напротив, стоило ему оказаться рядом, он как будто даже немного успокоился. Закрыв глаза и дыша через приоткрытый рот, Тео пытался собрать по крупицам рассыпавшееся сознание.              Коди, всё это время не отходивший от него, встал с колен и помог подняться гитаристу. Тот как-то неуверенно держался на ногах — как ребенок или пьяный, и стоило Коди отпустить его локоть, тут же привалился спиной к стене.              Джозеф же не мог избавиться от засевшего под ребрами чувства ревности. Он нейтрально отнесся к новости о том, что эти двое знакомы. Если подумать, в этом не было ничего удивительного — всё-таки из одной школы. Но беспокоясь о Тео, Коди как будто забыл обо всём остальном. Его внимание было обращено лишь на плохого парня, который вряд ли этого заслуживал. Боль в глазах Коди, смешанная со страхом и желанием защитить, вызывала странное чувство — будто кто-то щекотал в горле. Внезапно Джозефу захотелось поступить как избалованный ребенок, оттолкнуть Тео и капризно заявить, что это ему нужно внимание вокалиста. Всё без остатка.              Из кабинета, шатаясь как подстреленный зверь, вылетел школьный психолог. Джозеф видел его всего пару раз в столовой — обычный мужчина, он бы сказал излишне задумчивый. Но сейчас доктор Хант сам на себя не был похож. Выпученные глаза, искривившийся рот, пульсирующая на виске вена — его захлестнуло безумие.              Оттолкнув Коди, он подлетел к Тео и, схватив того за грудки, встряхнул. Гитарист попытался оттолкнуть его от себя, но был слишком слаб, так что попытка провалилась. Их дыхание — лед и пламя — столкнулись. Мистер Хант не прекращал трясти его, будто Тео украл у него ключ и прятал где-то в кармане. Джозеф не сразу разобрал, что тот бормочет. Лишь когда его голос стал громче, срываясь на высокие нотки, барабанщик смог расслышать обвинения, казавшиеся бредом.              — Ты… ты убил меня, — вопил мистер Хант плаксиво.              Отпрянув, он начал судорожно хватать ртом воздух, затем завалился на бок и замер. Всё произошло так быстро — его лицо из красного стало мертвенно бледным. Мистер Хант не двигался и как будто даже не дышал. Тео смотрел на него, не отрываясь. В глазах к равнодушие примешалась ненависть. Если бы он мог, то скорее всего бы накинулся на мужчину.              Первым пришел в себя Лоуренс. Он бросил короткий взгляд на Тео, который как будто говорил: «так и знал, что где ты, там и неприятности», а после склонился над школьным психологом. Не совсем уверенно нащупав пульс, на всякий случай Лоуренс еще проверил дыхание и только тогда обернулся на Коди.              — Живой. Я вызову скорую и позову директора, — последнее, произнесенное особенно колко, явно предназначалось для Тео.              Джозеф только не мог понять, что произошло с мистером Хантом. Видимых ран не было — вряд ли они с Тео подрались. Но цвет его кожи стал уже практически белым, а грудная клетка едва вздымалась. Определить, находился ли он под какими-то веществами, было непросто. Не в себе — это точно. Но запаха, все еще исходившего от Тео, на психологе Джозеф не ощущал.              Директор Уилсон либо обладал железной выдержкой, либо уже давно ожидал чего-то подобного. Бросив короткий, инспектирующий взгляд на барабанщика, он мгновенно определил истинного виновника. Директор выглядел спокойным и собранным, как будто никто не умирал на полу школьного коридора прямо в эту минуту. Он остановился в нескольких шагах от Тео и сурово посмотрел на него. То, что гитарист едва стоял на ногах, его не волновало. Директор прищурился, сразу подметив его расширенные зрачки, и покачал головой.              — Вот ты и доигрался, — пробасил он. Тео беспомощно посмотрел на Коди, который до сих пор не отступил от него ни на шаг. Тот, неловко переступив с ноги на ноги, сделал полшага вперед, тем самым загораживая гитариста. Директор лишь усмехнулся, явно не увидев в нем преграды для правосудия. — Ну что, мне полицию вызывать или сам признаешься? Что натворил?       — Мне нехорошо, — лишь прохрипел тот.              Джозефу казалось, что он провалился в петлю бесконечности. Время неслось с безумной скоростью, хотя на самом деле от встречи с Коди до приезда врачей прошло немногим больше десяти минут.              Директор Уилсон, не добившись от Тео внятных ответов, направил того к себе в кабинет, а сам пошел провожать скорую. Лоуренс, потоптавшись на месте, бросил неуверенный взгляд на кабинет психолога, дверь в который все еще была распахнута, и направился в сторону приемной. Вряд ли ему была интересна судьба Тео, просто туда ушел Коди. Джозеф, не раздумывая, последовал за ними.              Тео лежал на диване, положив голову Коди на колени. Возможно, он выглядел даже хуже мистера Ханта, визг которого все еще звучал у Джозефа в ушах. Коди, рефлекторно гладя гитариста по волосам, бездумно смотрел на пустую стену. Прошедшее наверняка повергло его в шок, но он держался молодцом, несмотря ни на что продолжая защищать друга. Джозеф надеялся, что они просто друзья. Отношение Коди к людям, наверное, можно было назвать если не странным, то пограничным точно. Никто ведь не будет относиться с такой самоотдачей к незнакомцам. Джозеф считал, что такого достойны только самые близкие.              Он не стал подходить к ним. Лоуренс, который, судя по всему, недолюбливал Тео, сидел на стуле в приемной, и Эф решил подсесть к нему. Закинув голову, Лоуренс медленно выдохнул. Одну ногу он закинул на другую, обхватив колено верхней руками. Побелевшие костяшки пальцев выдавали напряжение. Подняв глаза, Джозеф обвел взглядом линию его профиля. Барабанщик точно не знал, почему считает его сексуальным. Возможно, виной тому были острые черты лица. Или манящий взгляд, оторваться от которого можно было, только переведя взгляд на губы. Лоуренс не привлекал Джозефа. Но определенно он являлся скорее исключением. Наверняка, они с Коди делили корону самого желанного парня в школе. Рен, будто прочитав его мысли, невесело ухмыльнулся.              — Все время забываю, что у тебя амнезия, — выдохнул он. — Значит, ты не помнишь Фань, которая изменила мне с Дарлин. Поганый был день.       — Дарлин это же ваша басистка? — уточнил Джозеф. Она запомнилась барабанщику разве что только тем, что тогда на школьном дворе увела Коди за руку.– И вы не выгнали её?       — Конечно, нет, — смех барабанщика оказался с болезненными нотками. — Я ведь тоже не безгрешен.       — Тоже… изменял своей девушке? — осторожно поинтересовался Джозеф. Лоуренс посмотрел на него как на идиота.       — Конечно, нет. Я же не законченная мразь. Наши отношения были далеки от идеала и вообще, поначалу я и не напрягался особо, просто не думал, что это перерастет во что-то серьезное. Я и встречаться с Фань начал, чтобы успокоить отца. Он видел в ней идеальную невестку для меня и кстати до сих пор не знает, что мы расстались. Мне смелости не хватает ему признаться, — усмехнулся он, потирая бровь. Немного выше Джозеф смог разглядеть едва заметный шрам, тянувшийся к виску.       — Зачем ты мне это рассказываешь? — барабанщик не хотел прозвучать невежливо, но вряд ли Лоуренс затеял этот разговор только для того, чтобы расшевелить его память.       — В тот день я переспал с Тео, — Лоуренс бросил на него короткий взгляд и тут же отвернулся, — мы перебрали с алкоголем, вы уснули, а я поехал к нему. Понятия не имею, зачем.       — Отомстить? — предположил Джозеф. Лоуренс лишь покачал головой, но робко и неуверенно.       — Сразу обоим? Тео же давно доставал меня.              Джозеф не знал почему, но этот разговор нравился ему все меньше. Тео был той еще занозой, к тому же прямо сейчас его голова покоилась на коленях человека, к которому барабанщик был неравнодушен. Но то, что сделал Лоуренс, было низко.              — Ты его использовал, — даже с вопросительными нотками, это больше звучало как утверждение. Рен не стал отпираться.       — Несколько раз.              Джозеф не стал ничего говорить. Он — не судья, и понятия не имеет, какие отношения процветали между всеми этими людьми. Приличное общество, Элеонор, Дэвид и остальные, конечно, были неплохими, но лишь служили декорациями к истории его жизни, а не были ее действующими персонажами. Если постараться, Джозефу без особых проблем удастся вычеркнуть их. Например, сменив локацию — ведь ничто не мешает ему вернуться в Мадисон.              — Можно попросить тебя об одном одолжении? — спросил он и, склонив голову, взглянул на Лоуренса. Тот, чуть помедлив, все-таки кивнул. — Больше никогда не приходи ко мне домой. Вздумаешь провернуть что-то подобное с Каем, я, не задумываясь, разрушу твою жизнь.       — Я ни о чем таком и не думал… — Лоуренс прозвучал возмущенно. Даже обиженно. — Мы просто друзья.       — Это вряд ли.              Когда Джозеф поднялся на ноги, голова немного кружилась. Может, от усталости. Или сказался пережитый стресс. Его тянуло уйти, но что-то не давало. Ещё раз взглянув на Тео, от которого его отделяла лишь стеклянная стена, барабанщик вошел в кабинет директора.              Довольно странное дизайнерское решение, если так задуматься. Конечно, благодаря этому директор мог контролировать всё, что происходит в приемной, но и сам в таком случае был как на ладони. Правда, чаще всего жалюзи все-таки были опущены, начисто разрушая иллюзию, превращавшую кабинет директора в аквариум.              Когда Джозеф вошел, Тео пил воду, которую, наверняка, ему дал Коди. Вокалист поднял голову, и они встретились взглядами. Эф не знал, что хотел прочитать в его голубых глазах. Перед директором Коди вел себя как защитник, даже попытался оттащить мистера Ханта от Тео, правда лишь получил локтем в живот. Сейчас же в его глазах отчетливо читался страх. Он не знал, что делать, но тщательно скрывал это. Тайна, которую Коди доверил лишь барабанщику.              Тео вернул вокалисту пустую бутылку. Физически еще слишком слабый, ментально он, кажется, начал приходить в себя. Всё ещё с трудом осознавал, где находится и что произошло, но по крайней мере больше не боялся этого чувства. Ощущение приближающейся смерти тоже отступило. Тео поднял глаза, без слов привлекая внимание Джозефа.              — Камера… в кабинете.              Джозеф понятия не имел, о какой камере идет речь. Он лишь смог догадаться, что Тео просит её принести — потому что без его присутствия он как-нибудь проживет. Это Коди гитарист не мог отпустить, жадно подпитываясь его светлой энергией.              Возле лестницы были слышны голоса — один точно принадлежал директору Уилсону, два других же Джозефу были незнакомы. Видимо, полицейские. Незаметно проскользнув мимо них, барабанщик свернул в злополучный коридор.              Здесь как будто пахло смертью. Стараясь реже вдыхать усиливающийся смрад, который, скорее всего, был лишь игрой его воображения, Джозеф вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Аккуратно — чтобы та не скрипнула.              Первым, что привлекло его внимание, стала опрокинутая чашка. Маленькая, белая с золотой каемкой. На дне все еще осталось немного чая, а его листья приклеились к стенкам. Но это было не важно. А вот запах — да. Тот же самый, который Джозеф почувствовал, приблизившись к Тео. Одновременно дурманящий и отталкивающий.              Паззл сошелся, и Джозефа пробил холодный пот. Он даже почти забыл про камеру, намереваясь вернуться к директору и рассказать правду. Тео ни в чем не виноват. Его опоили.              Выдохнув, чтобы вернуть себе ясность ума, Джозеф осмотрел кабинет. Тео в своей просьбе был лаконичен. Он даже не сказал, куда спрятал телефон. На столе ничего не было, за диванными подушками — немного влажными и испачканные в чем-то липком, отдающем железом, тоже оказалось пусто. Единственным местом, куда Тео мог засунуть камеру, оставался небольшой книжный шкаф.              Помимо книг, здесь еще стояли дипломы о прохождении курсов по повышению квалификации. А отдельную полку занимали брошюры с привлекательными, но пустыми названиями. Найди себя. Осознай свой путь. И всё в таком духе. Джозеф почти потерял надежду, когда внезапно заметил небольшой просвет между двумя книгами. Телефон, чуть выдвинутый так, чтобы камера смогла охватить небольшой кусочек кабинета, оказался между ними. Удача, что мистер Хант его не заметил.              Хотя, может именно из-за этого и разгорелся конфликт?              Тео, как будто предвидя события, не стал ставить на телефон пароль. Сохранив запись, Джозеф нашел её в галерее и воспроизвел. Разговоры, к которым барабанщик даже не пытался прислушиваться, он проматывал. Психолог активно кивал головой во время исповеди, делая вид, что понимает и ни в чем не винит студента. Но единственной фразой, которую он произносил в иногда образовавшейся тишине, было: «выпей еще чаю».              Тео делал маленькие глотки, а затем отставлял чашку, каждый раз ставя её все ближе к краю. В это же время постепенно с ним происходили странные перемены — его взгляд затуманился, Тео немного сполз со стула и даже посмеивался над собственными неудачами в жизни, все больше становясь похожим на пьяного.              Джозеф уже начинал терять терпение, когда произошло то, ради чего Тео, по всей видимости, и спрятал между книг включенную камеру. Тео уже мало что соображал. Уронив чашку, он вскочил на ноги. Его шатало. Гитарист потер виски и, покачиваясь, направился в сторону двери.              Он не сделал и пары шагов, когда мистер Хант, схватив студента за руку, одернул его на себя. Тео чуть не завалился — на весу его удержали лишь руки школьного психолога, ласково, но настойчиво оглаживающие его тело.              Тео почти не сопротивлялся. Он попытался огрызнуться, но почти сразу поморщился, как от раздражающей головной боли. Мистер Хант что-то шептал ему на ухо, одновременно подталкивая к дивану. Наркотики уже полностью затуманили его рассудок и, оказавшись без поддержки, Тео повалился на него, едва не ударяясь головой о жесткую спинку. Одна из подушек упала на пол — прямо в лужицу чая, но никто из присутствующих не придал этому значения.              Нависнув над студентом, мистер Хант уложил того на спину, придерживая за плечи. Он загородил собой обзор, но по движениям, характерным для того, кто расстегивает пояс и приспускает брюки, Джозеф догадался, что будет дальше. Его замутило. Захотелось остановить запись и просто отдать телефон полицейским, чтобы сами разбирались. Но ему нужно было убедиться.              А потом раздался крик. Мистер Хант отскочил от студента и, склонившись пополам, позже упал на колени. Руками он прикрывал пах.              Камеры выхватили безумный взгляд Тео. Не спуская глаз с психолога, он наощупь повернул дверную ручку и вылетел в коридор спиной вперед. Дальнейшее развитие событий Джозеф и так знал. Выключив запись, он побежал в кабинет директора.              Полицейские, как и мистер Уилсон пару минут назад, пытались выбить из Тео ответы. Правда, криков было не слышно. Кажется, пока что они играли в хороших копов, ласково уговаривая студента самому во всем признаться. Один из них обмолвился, что мистер Хант в плохом состоянии и ситуация может ухудшиться. Джозеф, глуша ярость, прикусил нижнюю губу. Прямо сейчас он желал школьному психологу смерти.              — Вы должны это увидеть, — он подошел к директору, наблюдавшему за происходящим с нескрываемой досадой, и протянул телефон. Но тот лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи.       — Не сейчас, Джозеф.       — Это важно.              Директор Уилсон, выдохнув, перевел на него суровый взгляд. Вряд ли он собирался идти студенту навстречу. Скорее — отчитать барабанщика, который никак не хотел от него отстать. Но мистер Уилсон не успел ничего сказать, в кабинет заглянула Дебора, осторожно прокашливаясь, чтобы привлечь внимание.              — Директор Уилсон, там звонят из больницы. Просят Вас.              Бросив на Джозефа важный взгляд, тот кивнул и, вслед за секретарем, скрылся в приемной. Пока он говорил по телефону, даже полицейские молчали. Они как будто ждали исхода этой беседы, от которой зависело, можно ли менять градус беседы — переходить от простых уговоров к угрозам. Тео, получив передышку, закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.              Директор Уилсон вернулся меньше, чем через минуту. Он остановился в дверях и, избегая встречаться со студентами взглядом, обратился к полицейским:              — Мы можем поговорить в приемной? — пропустив их, директор плотно закрыл за собой дверь. Напоследок он бросил короткий взгляд на Тео. Не такой холодный как прежде, даже немного сочувствующий.              Когда в кабинете не осталось взрослых, Джозеф протянул телефон Тео. Тот лишь покачал головой, даже не собираясь брать тот в руки. Будто лишь наличие видеозаписи на нем, делало гаджет чем-то мерзким.              — Отдай полицейским, — только попросил он. Коди переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Джозеф еще никогда не видел, чтобы его лицо было таким мрачным. Даже когда они расстались.       — Что там? — он встретился с Джозефом глазами. Тот сглотнул, понятия не имея, как рассказать ему о том, что увидел. Даже при условии, что иногда родители в шутку называли его бессовестным, у барабанщика все равно не хватало решимости произнести это вслух. Он посмотрел на Тео, надеясь, что тот как-то даст понять, не против ли того, чтобы Коди узнал о случившемся.              Внезапно стало очень тихо. Джозеф знал, что директор Уилсон сказал полицейским. Скорее всего он в точности передал слова врача. Те, возможно не сразу, но обнаружили причину, по которой школьный психолог не приходил в сознание — большая кровопотеря. Только теперь Джозеф вспомнил, что кроме бумаг на письменном столе были разбросаны салфетки — скорее всего мистер Хант сначала сам попытался остановить кровь. Но ничего не вышло, и он потерял рассудок.              Директор вернулся в кабинет лишь с одним полицейским. Тот, присев рядом с Тео, положил руку ему на плечо и несильно сжал. Коди с ужасом посмотрел на Джозефа. Он единственный, не считая Лоуренса, не понимал, что происходит. Барабанщику даже стало немного жаль его.              — Мы поговорим более детально чуть позже. А сейчас можешь просто написать заявление, — предложил Тео полицейский. Тот медленно поднял на него взгляд и усмехнулся. От его ухмылки, разрезавшей лицо, Джозефу стало не по себе.       — Хорошо, — немного подумав, все же согласился гитарист.       — А я пока позвоню твоему отцу, — вмешался в разговор директор Уилсон. По интонации казалось, что он как будто просит у Тео на это разрешение. — Твоя мама оставила его номер и сказала использовать в самом крайнем случае.       — Что же… — Тео отчего-то посмотрел на Коди и почти не безумно улыбнулся. — Думаю этот случай как раз наступил.              * * *              Вернувшись домой, Джозеф чувствовал лишь вяжущуюся усталость. Учуяв потрясающий аромат чего-то жареного, он прошел на кухню и, устроившись на стуле, уронил голову на барную стойку. Кай, возившийся с гарниром, обернулся на него через плечо.              — Тяжелый день?       — Ага.       — Ужин почти готов. Иди мыть руки, — мотнул головой друг. Он тоже выглядел уставшим — на самом деле почти всегда — но все равно, в отличие от Джозефа, находил силы на домашние рутинные дела.              В поисках одежды, в которую можно было бы переодеться — душа требовала чего-то теплого и уютного — Эф наткнулся на объемный сверток, обернутый в подарочную бумагу. Судя по открытке, украшенной скромным сердечком, это предназначалось Коди. Наверное, Джозеф до амнезии не успел или забыл вручить. Барабанщик прикусил обратную сторону щеки, пытаясь рассудить, стоит ли продолжать хранить подарок.              Наверное, стоило поговорить с Коди. Еще раз обсудить все. И, может быть, дать ему шанс. Было бы здорово, даже если бы им просто удалось остаться друзьями. Ну, или начать всё сначала — тоже как вариант.              Выпив лекарства, он спустился в гостиную. Тарелка с ужином дожидалась его на журнальном столике. Кай, лениво закинув ноги на подлокотник кресла, смотрел вечерний выпуск новостей. Джозеф не был уверен, что ему стоит знать о том, что произошло сегодня в школе. С одной стороны, конечно, они с Тео были едва знакомы — всего одна встреча. Но Кай, которого он знал, всё равно принял бы случившееся близко к сердцу. Даже несмотря на то, что Тео — ещё тот говнюк, высмеявший его проблему с глазом.              — Что нового? — поинтересовался Кай, когда Джозеф, забрав тарелку, плюхнулся на диван. Прекрасно зная, что барабанщик не особый фанат новостей, он нашел какой-то фильм и отложил пульт.       — Оставили после уроков, — безэмоционально сообщил Джозеф, за что тут же получил укоряющий взгляд. — Что? Никогда не увлекался физикой.       — А делать домашнее задание не пробовал? — поучительно усмехнулся Кай. Джозеф лишь закатил глаза.       — Давай лучше поговорим о Лоуренсе? — улыбка медленно сползла с лица друга. Джозеф облизал оставшийся на губах соус. Скорее всего зря он затеял этот разговор. Кай точно будет злиться. Или нет — если успеть объяснить ему, что Джозеф сделал это только для его блага.       — А что с ним не так? — непонимающе поинтересовался Кай. Эф цокнул языком, делая самое недовольное лицо, на которое только был способен.       — Я сказал ему держаться от тебя подальше, — Кай повел бровью. — Он не тот, кем кажется. Крутит людьми, и может запросто провернуть такое с тобой. Я не хочу, чтобы кто-то причинил тебе боль, — что-то подсказывало Джозефу, что в жизни его друга за последние два года её было и так предостаточно.       — Считаешь, в случае чего я не смогу за себя постоять?       — Не в том дело, — Джозеф отложил тарелку. Аппетит внезапно куда-то пропал.       — Я никогда не лез в твои отношения, — Кай поднялся с кресла и поставил почти полную тарелку на журнальный столик. — Даже когда стоило. Так что и ты, будь добр, прояви уважение и не лезь в мои.              Он ушел. А Джозеф так и не смог понять, что сделал не так. Мир, в котором ему сейчас приходилось жить, всё больше казался чужим.