Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Джозефу удалось заснуть только под утро. Лекарства не помогали, даже несмотря на то, что барабанщик превысил дозировку почти вдвое. Из-за этого у него слипались глаза, но сон упрямо не шёл. Джозеф так и лежал, скинув одеяло на пол и периодически открывая глаза, чтобы задержать взгляд на блуждающих по небу звездах.              Внутри всё клокотало, и во всей мешанине чувств и эмоций Джозеф никак не мог разобрать, что тревожит его больше всего. Вокруг будто выросли стены. Эф уже давно не был в порядке, а лишь делал вид, чтобы не тревожить родителей и Кая. Но страх, что очень скоро у него совсем не останется сил, и он перестанет быть собой, не отпускал и становился всё сильней.              Кажется, однажды это уже произошло, и повторения Джозеф не хотел.              Когда он, наконец, отрубился, было уже около четырех утра. Хорошо, что впереди были выходные — вряд ли после бессонной ночи Джозефу удалось встать вовремя, чтобы не опоздать в школу. А пропускать занятия ему больше было нельзя — с лихвой хватило наказания мистера Роуза. Знаний от переписывания учебника не прибавилось, лишь отвращение к системе образования и непроходящая головная боль.              Джозефу не снились сны. Возможно, он слишком устал, а может, всё дело было в лекарствах. Несколько раз барабанщик просыпался — ужасно потерянный, не способный даже определить год или день недели. Солнце за окном подсказывало, что день уже давно в самом разгаре, но барабанщик все равно не мог найти в себе силы, чтобы подняться с кровати и начать его. Он снова проваливался в темноту, давая ложные обещания, что это в последний раз.              Сначала ему показалось, что стук в дверь — это лишь часть сна. За тихим скрипом последовали осторожные шаги. Кровать прогнулась под тяжестью тела. Кто-то ласково погладил его по волосам, слегка задевая подушечками пальцев лицо. Прикосновения дарили прохладу и переплетались с негостеприимной тьмой, которая теперь никак не желала отпускать барабанщика. Правда, на границе сознания он все равно понимал, что уже не спит. Хотя бы, потому что в его снах была лишь пустота.              Джозеф открыл глаза и, подняв голову, посмотрел на Кая. Тот, заметив его пробуждение, слабо, как будто извиняясь, улыбнулся.              — Я испугался, что ты не хочешь спускаться, потому что обиделся. А ты, оказывается, спишь. Плохо себя чувствуешь? — к концу фразы голос Кая приобрел взволнованные нотки.              Он отсел чуть назад, давая Джозефу возможность сесть. Барабанщик, сонно оглядываясь, успел заметить, что скинутое ночью одеяло теперь лежит у него в ногах. Кай, отставив для опоры руку, несильно сжал его край. Кажется, вчерашняя перепалка, которую у Джозефа язык бы не повернулся назвать ссорой, действительно не давала ему покоя.              — Нет, — барабанщик широко улыбнулся. Он больше не мог игнорировать тот факт, что его друг выглядит куда хуже его самого, но при этом все еще способен держать всё под контролем. Это Джозеф должен о нем заботиться, забрать груз с плеч, чтобы Кай, наконец, мог вздохнуть свободно. — Просто решил выспаться перед учебой, — Кай, улыбнувшись в ответ, понимающе кивнул.       — Как насчет позавтракать где-нибудь в кафе? Давно никуда не выбирались.       — Я только за.       — Тогда собирайся. Я подожду тебя внизу, — поднявшись, Кай бросил короткий беззастенчивый взгляд на обнаженный торс барабанщика, и вышел.              Джозеф, опустив босые ноги на пол, посмотрел в окно. Наверняка, половина субботы уже была позади, а он только проснулся. Погода выдалась безоблачной. Солнце светило так ярко, будто лишь приближающаяся весна уже вступила в свои права. С деревьев полностью сошел снег, обнажая их голые ветви, но Джозеф не видел в этом ничего уродливого. Напротив, он знал, что скоро — не успеет барабанщик и глазом моргнуть — на них набухнут почки, знаменуя новый виток жизни.              Оставив сверток с подарком для Коди на столе — Джозеф решил, что все-таки подарит его вокалисту — он направился в душ. Ледяная вода сотворила чудо — барабанщик больше не чувствовал себя стариком. Ломота и головная боль прошли. Осталась лишь легкая сонливость, вылечить которую Джозеф собирался чашкой или двумя кофе.              Жаль, в Холбруке не было других кафе, кроме Джексона. В Мадисоне барабанщику иногда хотелось разорваться от того, что не получалось сделать выбор — в кафешке неподалеку от дома делали потрясающие сэндвичи с тунцом — сочные и вкусные. А через дорогу от средней школы, в которой он учился, милая хозяйка кофейни баловала их с Филом нежнейшим сливочным мороженым. Также было кафе у катка, где они часто перекусывали с родителями. И еще куча мест — настоящий гастрономический рай по приемлемой для шестнадцатилетки цене. Здесь же выбор был невелик.              Если он вообще был.              Официант — парень с непослушной копной каштановых волос, которые тот в санитарных целях попытался собрать в нелепый маленький хвостик, и длинными ресницами, делавшими его взгляд выразительным и как будто печальным — вытаращился на него. Он догадался отдать им меню только после того, как Кай многозначительно прокашлялся. Эф, сдерживая смешок, опустил глаза.              Джозеф видел его в школе. Даже знал имя — Чарльз. Только его тот и смог вымолвить, после чего, жутко закашлявшись, убежал куда-то. Барабанщик так и не понял, были ли они знакомы раньше или тому просто от него что-то понадобилось. На фанатов Приличного общества, с чего-то ополчившихся на Джозефа, Чарльз не походил, да и выглядел более-менее дружелюбно. Только будто боялся чего-то.              Как и планировал, Джозеф заказал крепкий кофе с двумя ложками сахара, но без молока и блинчики «по-канадски» — одно из фирменных блюд заведения. Кай остановился на зеленом чае и яичнице с беконом. Они запросто могли приготовить такой завтрак и дома, но было что-то приятное в том, что можно было просто наслаждаться едой, не заботясь о грязной посуде или убежавшем молоке.              Кай, разглядывая улицу за окном, нервно разминал пальцы. Только сейчас при естественном освещении Джозеф заметил у него на подбородке почти сошедший синяк. В памяти всплыла ночь, когда он слышал странный грохот на первом этаже. Возможно ли, что это упал Кай? Барабанщик пожалел, что не спустился тогда и не проверил. Маскируя страх, он мягко улыбнулся, надеясь, что голос не подведет его и прозвучит жизнерадостно.              — Мне кажется, или ты хочешь о чем-то поговорить? — наивно поинтересовался Джозеф. Кай, взглянув на него, коротко кивнул.       — Только может сначала поедим? А потом можно прогуляться.              Происходящее жутко напоминало Джозефу его первое и увы единственное свидание с Коди. Никакого простора фантазии — только протоптанные дорожки. Барабанщику вдруг до жути захотелось вернуться в Мадисон.              — Есть планы на выходные? — Кай звучал буднично, но внимательный взгляд, который он задержал на барабанщике, выдал его истинные мотивы. От ответа зависел их дальнейший разговор. Джозеф, проследив за проехавшей каретой скорой помощи, рассеянно пожал плечами.       — Не знаю. Можно было бы съездить в Чикаго, но машина все еще в ремонте, — на самом деле Маркус не уточнял, сколько ещё она там пробудет. Но барабанщик верил, что, если сам не получил серьезных повреждений, значит и с машиной все в порядке.       — Собираешься проваляться перед теликом? — повел бровью Кай, чем вызвал легкий смешок. Может, сейчас Джозеф и был слегка не в форме, но пассивный отдых все еще был ему не по душе.       — Думал, расшевелить новых друзей. Наверняка они знают, где здесь можно весело провести время.              На самом деле Джозеф не думал ни о чем таком. Идея только что пришла ему в голову. Была еще мысль навестить Тео, но барабанщик отмел её. Во-первых, время еще не пришло. А, во-вторых, он банально не знал адрес. Вот и выяснит у Элли — они ведь вроде дружат с мистером «плохой парень».              — Пойдешь со мной? — склонив голову, Джозеф сложил руки в умоляющем жесте.       — Под новыми друзьями ты имеешь в виду Элеонор и Дэйва? — в том, как Кай назвал Элли полным именем, было что-то забавно-серьезное. И милое. Эф отпустил смешок.       — Видишь, ты с ними уже знаком. Пожалуйста, будет весело. Наверное, — улыбнулся он. Кай покачал головой.       — Мы мельком виделись один раз, — он нахмурился и снова посмотрел в окно. Отчего-то теперь Кай тяжело сходился с людьми, избегая и вороча от них нос при любой возможности. Лоуренс стал своеобразным исключением и то с большой натяжкой. Кай и его держал на расстоянии, просто подпустил ближе, чем остальных. — А вообще, почему бы и нет. Только никаких суперактивностей — лыж, снежков и тому подобного.       — Как скажешь, — широко улыбнувшись, пообещал Джозеф, доставая телефон, чтобы позвонить Элеонор, — никаких суперактивностей.              Если не считать перелезания через забор средней высоты, отгораживающий заброшенное здание от остальной улицы. Пытаясь отдышаться, Кай смотрел на него как на врага народа, а Джозефа так и тянуло рассмеяться. Вообще-то он тоже едва переводил дыхание, но обещание свое сдержал. Просто давая его, Эф надеялся, что им удастся найти какую-нибудь дырку. Увы, удача обошла их стороной.              Он заметил это здание, когда на прошлой неделе возвращался из школы. Немного обвалившийся фасад вряд ли мог вызвать у простого прохожего хоть какой-то интерес. Джозефа привлекла вывеска. Вернее всё, что от нее осталось. На полотне был нарисован саксофонист, фактически представляющий собой первую половину первой буквы названия джаз-бара, когда-то располагавшегося по этому адресу. Джозеф мог только догадываться, какое имя носило заведение — что-то начинающееся на «Мам».              — Мамба? — почесав подбородок, предположил Дэйв. Кай, проходивший мимо, хмыкнул и посмотрел на него через плечо.       — Ты всерьез считаешь, что клуб могли назвать в честь жутко ядовитой змеи? — Дэвид в ответ лишь пожал плечами. Кай как будто хотел добавить что-то, но неожиданно потерял интерес к беседе. Поджав губы, он осмотрел наглухо заколоченную дверь и скрестил руки на груди. — Ну и как мы туда проберемся? — поинтересовался он у барабанщика.              Только оказавшись по эту сторону забора, Джозеф осознал, насколько непроработанным был его план. На самом деле это, скорее, можно было назвать импровизацией. Понятно, Кай — он всегда следовал за ним. Но как на такое согласились Элеонор и Дэвид, оставалось для барабанщика загадкой. Ведь была очень большая вероятность, что внутри не обнаружится ничего интересного — только сгнившие доски. Или им вообще придется уйти ни с чем, снова проходя испытание в виде обветшалого забора.              Но почти сразу Джозеф заметил окно — не заколоченное и без стекла. Чем не дверь — конечно, придется опять немного попотеть, но уже хоть что-то. Он залез первым. Потом Кай. Дэйв подсадил Элли и забрался сам. Спрыгнув, он громко чихнул — так, что залежавшаяся пыль взметнулась в воздух — и испуганно прикрыл рот ладонью. Элли, не выдержав, рассмеялась.              — Не переживай, вряд ли это можно считать проникновением со взломом, — похлопал его по плечу Джозеф, — окно ведь уже было выбито.       — И перелезали через забор мы со стороны безлюдного переулка именно потому, что не делаем ничего противозаконного, — даже не пытаясь замаскировать нотки сарказма, заметил Кай. Джозеф посмотрел на него с укором. Раньше его лучший друг не был таким ершистым.       — Чем займемся? — неуверенно поинтересовалась Элли, прижимая руки к груди. Она делала вид, что просто не хочет испачкаться, но скорее всего дело было в словах, произнесенных Каем. Они зародили в ней зерно страха. Вряд ли её когда-нибудь забирала полиция.       — Давайте осмотримся, раз уж мы здесь, — предложил Кай, обводя комнату, в которой они оказались, взглядом.              Здесь скорее всего когда-то проводили время перед выступлением артисты. К одной из стен были придвинуты туалетные столики. У каких-то не хватало зеркал, у других они все были испещрены трещинами — красивая, но все равно немного жуткая картина. Смотреться в такие Джозеф не осмелился. Он бессознательно взял оставленную кем-то кисть и повертел в руках, разглядывая. Софиты съедают лицо, поэтому почти все, кто выходит на подмостки, наносит макияж. Сцена не переносит ничего настоящего. Только искусственное.              — Когда вы впервые вышли на сцену? — поинтересовалась Элли. Она обращалась к обоим, но смотрела на Кая. Тот, проведя пальцем по пыльной дверце шкафа, задумчиво прикусил губу.       — Собрали группу в десять, просто, чтобы не было так скучно, но первое выступление у нас состоялось только через год в школьном актовом зале. А еще через полгода получилось выступить на городском празднике в парке. Как по мне, мероприятие больше напоминало детский утренник, к тому же нам не заплатили, но чувствовали мы себя ужасно гордыми, настоящие рок-звезды.       — О да, помню, у меня тогда одна палочка отлетела, пришлось выкручиваться, — поежился Джозеф. Удивительно, что день почти десятилетней давности он прекрасно помнил, а вот то, что произошло всего месяц или два назад — нет.       — Круто, — искренне протянул Дэйв. Несмотря на то, что Кай, порой, вел себя слишком грубо, он смотрел на него со смесью восхищения и страха. — Отец подарил мне первую гитару в тринадцать, правда к тому времени я уже умел немного играть. Тренировался в музыкальном магазине, пока меня оттуда не выгнали. Даже листок с моим фотороботом повесили на входную дверь с надписью «вход запрещен», — Дэвид тоскливо вздохнул. — Хороший магазин был. Жаль, что закрылся.       — А я только пару аккордов знаю, — подключилась к разговору Элли, смущенно потирая щеку. Кай, перегнувшись через разделявший их диван, отвел её руку и стер налипшую грязь. Опустив глаза, Элеонор шепотом поблагодарила его.       — Хочешь научу? — предложил он. Элли кивнула. Дэйв возмущенно открыл рот, наблюдая за тем, как краснеют её щеки.       — Могла бы и меня попросить, — пробубнил он под нос так, чтобы остальные не услышали. — А ты что ли умеешь? — с вызовом спросил он чуть громче.       — Да, — улыбнулся ему Кай. Джозеф уже было подумал, что Дэвид возненавидит его за этот ответ, но тот просиял. Кажется, он был из тех, кто заочно считал других гитаристов своими братанами.              Маленькая комнатка, в которой интерес представляли разве что постеры сорокалетней давности, казавшиеся черно-белыми из-за слоя пыли на них, быстро наскучила. Они прошли по темному коридору, подсвечивая его фонариками и шарахаясь от изображенных на картинах людей, и вышли в зал. Сквозь забитые доски проступало немного света, в полосках которого танцевала пыль. Вдалеке темнела барная стойка. Ни о каком уцелевшем алкоголе, конечно, речи не шло, хотя Джозеф на всякий случай проверил. Пить он не собирался, но вот забрать как трофей можно было.              Куда больший интерес представляла сцена. Закрыв глаза, почти без труда можно было представить, как на ней когда-то играли джаз-бенды. Или не только они. Самые дальние по центру — барабаны. Чуть правее мог бы разместиться контрабас. А с другой стороны — трубач и саксофонист. Почувствовав легкое покалывание в груди, Джозеф рефлекторно оттянул ворот весенней куртки.              Это нельзя было назвать воспоминанием. Скорее, короткий отрывок, больше похожий на голографическую картинку — чтобы она начала двигаться, достаточно было повертеть её в разные стороны. Влево — и вот они с Коди стоят напротив витрины одного из магазинов Чикаго. Джозеф смотрит на фигурки музыкантов, а Коди, улыбаясь, на него. Вправо — и вокалист просит его поговорить с ним. О чем — барабанщик не помнит. Но Коди сам не свой, и ему становится страшно. Даже сейчас — хотя это было в прошлом и по большому счету уже не важно. В глазах вокалиста столько боли и смятения. Джозеф надеялся лишь, что в тот день они поговорили, и он сумел помочь.              — Всё растащили, — с досадой огласил вердикт Кай, вытягивая барабанщика из омута памяти. Тот лишь непонимающе посмотрел на него. Он не сразу вспомнил, что вообще-то находится не в Чикаго, не с Коди, а в заброшенном клубе с друзьями. — Инструменты, я имею в виду. Они, конечно, были бы ужасно расстроенными, но притронуться к истории я бы не отказался.              Джозеф тоже. Он и затеял поход сюда в надежде, что здесь найдется что-то кроме пыли. Но это место было пустым — совсем как его голова. Возможно, для кого-то здесь всё и было пропитано воспоминаниями, но не для него. Забытая кем-то газета на одном из дальних столиков была не больше, чем посеревшими листами, а информация, напечатанная на них, не имела смысла. В скрипучих половицах ему не слышались отголоски музыки и голосов. Никакого очарования. Лишь разочарование, царапающее внутренности.              — Ты в порядке? — иногда Джозефу казалось, что нет такой вещи, которая могла бы утаиться от его лучшего друга. Кай чувствовал его как никто другой. Безошибочно считывал любое, даже самое незначительное изменение настроения. Эф неуверенно кивнул.       — Наверное, зря я вас сюда притащил. Только пыли наглотались.       — Шутишь? — округлил глаза Дэйв, — вот бы выкупить это место, пока его не снесли.       — А деньги ты откуда возьмешь? — не скрывая пессимистичных ноток в голосе, поинтересовалась Элеонор.              Но по блеску в ее глазах легко можно было понять, что ей тоже здесь понравилось. Поднявшись на сцену, Элли задумчиво смотрела в темноту зала. Наблюдая за ней, Кай улыбнулся. Он и раньше улыбался, но за этим стояли попытки спрятать печаль или желание подбодрить барабанщика. Сейчас же Джозеф впервые видел как потеплело выражение его лица. Только эту улыбку можно было назвать настоящей. Переведя взгляд на Элеонор, Джозеф поблагодарил судьбу за то, что та свела его с ней. Иногда людям нужно не так много для счастья — например, присутствие другого человека. Не обязательно близкого, но с кем комфортно. Элли была такой.              — Ладно, давайте выбираться, — шумно выдохнув, предложил Кай. Дэвид с тоской посмотрел на него.       — Но мы ведь сюда еще вернемся?       Дэйв ушел на автобусную остановку, а Элеонор, обронив, что должна встретиться с подругой, направилась в сторону книжного магазина. Перейдя дорогу, она обернулась и помахала на прощание. Джозеф помахал в ответ. Он бы с удовольствием погулял еще — вдруг этот маленький город хранил ещё какие-нибудь тайны, но, кажется, у Кая были другие планы. Склонив голову, он заговорщицки посмотрел на барабанщика.              — Есть кое-кто, кто ужасно соскучился по тебе и хочет повидаться.              Джозеф почти ничего не знал о Гилморах. Он помнил, что эту фамилию вроде носила его тетя Джессика, но виделся с ней барабанщик очень-очень давно, еще до рождения Фиби и Рут. Ну, и еще пару раз общался по телефону — ничего такого, лишь поздравления с днем рождения и обязательные вопросы про учебу, увлечения и первую влюбленность, на которые не очень-то хотелось отвечать.              Но увидевшись с ней, Джозеф вспомнил и кое-что ещё. Когда родители впервые привезли его сюда, он очень испугался, увидев на крыльце большого фермерского дома копию Вероники. Главная проблема заключалась в том, что мама стояла за его спиной, положив ладонь ему на макушку, и никак не могла, распахнув руки, утянуть его в долгие объятия. Намного позже, посмеиваясь, Джозеф говорил, что это была его первая психологическая травма. Вторая случилась при виде сестер — когда родители вернулись домой с Рут и Фиби, тех было не отличить, и Эф на полном серьезе поинтересовался, зачем они засунули в копировальный аппарат его маленькую сестричку.              Сейчас же Джессика уже не особо походила на Веронику. Во-первых, она была брюнеткой. Ну, а во-вторых, его мама не была беременна — во всяком случае, так было, когда они виделись в последний раз. Джессика носила свободную клетчатую рубашку, которую наверняка позаимствовала у мужа, но даже это не помогло скрыть округлившийся животик. Несмотря на это, тетя порхала словно бабочка и крепко обняла его как много лет назад, только теперь еще и покрыла всю левую половину лица поцелуями.              — Я так соскучилась, милый. Хорошо, что вы пришли. Ужин почти готов.              В гостиной, куда Джессика впихнула их, прежде чем скрыться на кухне, сидел юноша со светлыми волосами. Его, как и официанта из Джексона, Джозеф тоже видел в школе. Вот только он, в отличие от Чарльза, к нему ни разу не подходил. Да и сейчас, кажется, особого восторга не испытывал. На улыбку Джозефа он ответил полуоскалом, после чего углубился в чтение.              — А ты недружелюбный, — фыркнул Кай, усаживаясь в кресло. Тот поднял на него злобный взгляд.       — Как тебя зовут? — поспешил перевести тему Джозеф, испугавшись, что двоюродный брат проделает в его лучшем друге дыру.       — Майкл, — он коротко посмотрел на барабанщика. Незлобно, но с ухмылкой. — Не удивлюсь, если в следующий раз мне снова придется представляться, — Джозеф лишь виновато улыбнулся.              Разговора бы явно не вышло, так что он включил телевизор. Новостной канал — потому что барабанщику показалось, что любой другой бы непременно разозлил его брата. Тот хмурился, но молчал.              Когда кто-то толкнулся ему в ногу, Джозеф вздрогнул. Опустив глаза, он встретился взглядами с псом, который, заметив проявленное к нему внимание, теперь пытался залезть на диван. Кай, наблюдавший за умилительной картиной, отпустил смешок. У пса были короткие лапки, так что без посторонней помощи он вряд ли бы достиг поставленной цели. Чуть наклонившись, Джозеф обхватил его за туловище и усадил рядом с собой. Тот, подставив ухо для поглаживаний, замурчал почти как кошка.              — И как зовут такого красавчика? — улыбнулся барабанщик.       — Пират, — проявил неожиданное великодушие Майкл, представив пса, а после посмотрел на него как на предателя. Лопоухий питомец, тявкнув, лишь улегся поудобней.       — Он так мило улыбается, когда его гладишь за ухом. Смотри, — предложил взглянуть брату Джозеф, чуть отклоняясь. Майкл лишь закатил глаза.       — Я знаю этого пса дольше тебя. И осведомлен обо всех выражениях его морды, — отрезал он, прежде чем окончательно вернуться к книге. Джозеф, грустно вздохнув, снова облокотился плечом о спинку дивана.              На кухне барабанщик познакомился с еще одним родственником. Дядя Гилмор попросил называть его Остином и даже посадил рядом с собой. Он без умолку болтал о работе — оказалось, его повысили, хотя на самом деле Джозеф понятия не имел, где тот работает. Понял, что в Чикаго. Но где и кем спрашивать было неловко. Амнезия стояла ему поперек горла. Джессика, заметив, что племянник грустит, положила руку ему на плечо и несильно сжала.              — Не переживай, милый, всё будет хорошо. Хочешь, я покажу тебе твою бывшую комнату? Может, это пробудит воспоминания, — Эф кивнул.              Идея казалась ему неплохой, хоть и безнадежной. По словам врача причина амнезии крылась во вполне осязаемом явлении — гематоме. Вряд ли предметы мебели могли как-то поспособствовать её рассасыванию.              Оказывается, он жил в спартанских условиях. Минимум мебели, почти никакого декора — сейчас в его комнате почти не осталось свободного места, в местных магазинчиках Джозеф скупил всё, что могло помочь ему выразить себя. Возможно, это было слишком по-детски, но он никак не мог привыкнуть, что уже совершеннолетний.              В комнате стоял странный запах. Тяжелый, как будто наполненный смрадом — так пахло его прошлое? Джозефу хотелось открыть настежь окно. Но его тетя была в положении и, кажется, чувствовала себя вполне комфортно, так что Джозеф решил, что может и потерпеть. Присев рядом с тетей на кровать, он упал на спину и прикрыл глаза ладонью. Воспоминания не шли, но теперь Джозефу казалось, что, может, это и к лучшему. Казалось, эта комната наполнена чем-то плохим — что хорошо бы зарыть поглубже и больше никогда не вспоминать.              — Как ты? — из голоса Джессики пропали веселые нотки. Оставшись с племянником наедине, она как будто стала собой.       — Хорошо, — соврав, Джозеф почувствовал укор вины. Возможно, потому что Джессика выглядела так, будто действительно хочет помочь. А может, из-за её похожести на Веронику. Врать маме у Джозефа никогда не получалось. — Только иногда кажется, что от меня скрывают что-то важное, — приподнявшись на локтях, он посмотрел на тетю. Его искренность в обмен на её. Джессика отчего-то опустила глаза.       — С чего ты это взял? — Эф едва слышно фыркнул и снова лег на спину. Все вокруг как будто держали его за дурака. Если не врали, то недоговаривали. Такое положение дел начинало раздражать.       — Кай травмирован, но не говорит, как это случилось и насколько серьезно. Но я же вижу, — Эф сглотнул. — Друзья не берут трубку и не появляются в сети. Это ведь странно, разве нет?       — Может, они заняты? — неуверенно предположила Джессика. Но за страхом отчетливо слышалась ложь. Джозеф прикусил губу, успокаивая себя. — Тебе сейчас лучше думать о себе.       — Это мне говорят все, — он нахмурился, вспоминая первый осмысленный разговор с отцом. Тогда ему было хорошо, если не считать ноющей ключицы. Ничего не казалось подозрительным. А мир ждал, когда Джозеф, наконец-то, приступит к его изучению. — Быть эгоистом. Но я не могу перестать задаваться вопросами. Мне кажется, что… произошло что-то ужасное. Непоправимое. И я должен узнать что.       — Милый, — обернувшись, Джессика поправила ему челку. С закрытыми глазами Джозефу оставалось лишь попытаться представить, какое сочувственное выражение застыло на её лице. — Просто наберись терпения. Скоро память вернется, и ты получишь ответы на все свои вопросы.       — Хорошо бы, — хмыкнул барабанщик. — Но можешь дать хотя бы подсказку? Я чем-то обидел друзей? Почему они не хотят со мной общаться? — они встретились взглядами, и Джессика сглотнула.       — Ты помнишь Айзека? — осторожно поинтересовалась она. Только услышав имя, Джозеф вспомнил, что утром так и не ответил на его сообщения — за ночь тот написал их с десяток. Просил встретиться и поговорить.       — Смутно. А что? — облизнулся барабанщик. Этот навязчивый парень уже нагонял на него скуку. Хотелось отправить его в черный список и больше никогда не вспоминать. Особенно, когда тот присылал сообщения пугающего содержания.              Например, ты сегодня был таким красивым.              Или разве тебя не учили, что нельзя переходить дорогу на красный?              Единственное, что Джозеф понял: Айзек одержим им. От таких надо держаться подальше.              — Он причинил тебе много боли. Ты только начал приходить в себя, как случилась эта авария. Родители не хотят, чтобы ты снова проходил через это, — ее голос наполнился слезами.              А Джозеф понял, что как бы ему не хотелось, но избежать встречи с Айзеком не получится. Только Айзек мог пролить свет на его прошлое, потому что остальные почему-то боялись это сделать.