Теперь всё будет по-другому | Crawling

      Джозеф всегда любил Мадисон. Его никогда не засыпающие улицы, шумную толпу, спешащую по делам, и редкие мгновения тишины. Он родился там, и всегда думал, что проведёт в Мадисоне всю жизнь. У него было всё — самая офигенная семья, друзья, о которых можно только мечтать. Наверняка, где-то за углом барабанщика поджидала и любовь.              Но по какой-то причине он оказался в Холбруке. И этот маленький, ничем непривлекательный городок стал для Джозефа особенным. Из-за одного единственного человека, от которого Эф не мог отвести взгляд, хотя поклялся себе больше никогда о нем не думать.              Это ради Коди он сегодня дольше обычного выбирал, в чём пойти в школу. У Джозефа никогда не было проблем со стилем. Он всегда знал, как из простых вещей создать образ, от которого будет невозможно отвести взгляд. Как подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки. Вероятнее всего, дело было в маминых журналах, которые они рассматривали вместе с Джеймсом.              Вероника и не возражала, хотя наверняка начала подозревать, что скоро вслед за этим последуют неприятности. С гомофобией в свой адрес Джозеф никогда не сталкивался, может, потому что никогда открыто и не говорил об ориентации. В любом случае, Фил на всякий случай научил его парочке приемов, так что те, кто решил бы прикопаться к нему по этому поводу, получили бы достойный отпор. Хотя на самом деле Джозеф понимал, что проблема в другом. Конечно, хорошо, что он знает, как держать руки и управлять корпусом. Только вот барабанщик сомневался, что сможет ударить человека. Даже ради самообороны.              И то, сколько к восемнадцати годам у него появилось шрамов, лишь подтверждало его теорию. Джозефу нужно было становиться буддистом, потому что причинить кому-то вред для него было немыслимо. А вот он, кажется, кому-то очень сильно насолил. Некоторые шрамы даже были похожи на следы от огнестрельного оружия, но Джозеф старался об этом не думать. Он пытался сложить паззл воедино — его неожиданный отъезд из Мадисона, травмы Кая, свои собственные шрамы и молчание друзей.              Его размышления прервало пришедшее на телефон сообщение. Снова от Айзека. Они должны были встретиться сегодня после школы, и тот решил уточнить, всё ли в силе. Джозеф едва удержался от того, чтобы не закатить глаза — Айзек порядочно утомил его, и единственная причина, по которой Джозеф согласился встретиться, заключалась в том, что этот парень мог послужить ключом к разгадке всех мучавших его вопросов.              Пообещав, что придет на встречу даже в самый сильный ветер и вьюгу, Джозеф снова посмотрел в зеркало. Сегодня он действительно постарался выглядеть неотразимо. Чувство стыда немного щекотало легкие — раньше Джозеф ни для кого никогда не наряжался, но его успешно заткнуло сердце, готовое выскочить из груди лишь от одной мысли о том, что Коди увидит его таким.              Кай даже поперхнулся, когда Джозеф спустился на кухню. На самом деле он уже опаздывал, поэтому просто зашел поздороваться. Кай отставил стакан с чаем, чтобы не испачкаться еще больше.              — По какому поводу такой нарядный? — лукаво улыбнувшись, поинтересовался он.       — Настроение хорошее, — ухмыльнулся барабанщик.              Он ведь пока не знал, выйдет ли что-то хорошее из их с Коди разговора, да и состоится ли тот вообще. Предлог он держал в руке — подарок, который Джозеф из прошлого предусмотрительно не вручил. Как знал, что тот понадобится для его непутевой версии с просроченными воспоминаниями двухлетней давности. Кай лишь хмыкнул.              — Ну-ну. Не делай того, что сделает тебя несчастным. Ничего ведь не изменится, и ты это прекрасно знаешь, — Джозеф прикусил губу.       — Мы можем быть просто друзьями.       — Не можете, — все таким же спокойным, немного насмешливым голосом возразил Кай.              Джозеф проглотил ком. В чем-то его друг был прав. Он сходил с ума без Коди, но быть рядом просто на правах друга — что-то барабанщик сомневался, что его сердце, без памяти влюбленное в вокалиста Приличного общества, выдержит.              — Мне пора.       — Хорошего дня, — крикнул на прощание Кай, прежде чем дверь за Джозефом захлопнулась.              Только подходя к школе, Джозеф подумал о том, что вероятнее всего стоило предупредить лучшего друга о том, что сегодня он встречается с Айзеком. А то мало ли что. Джозеф вообще не понимал, почему с самого начала не рассказал Каю, что общается с ним. Если Айзек из его прошлого, значит Кай, по идее, должен быть с ним знаком. Просто в тот момент, когда он впервые написал, что-то глубоко внутри подсказало барабанщику, что друг этой новости не обрадуется, или вообще начнет волноваться. Возможно, это говорила обида на то, что ни Кай, ни родители не рассказали Джозефу о том, что случилось в прошлом. А может — простое безрассудство.              После нескольких часов работы тряпкой, его локер чуть ли не блестел. Избавиться от неприятного, отдающего гнилью запаха, впитавшегося в металл, удалось разве что молитвами и супер-сильным средством, которое едва не прожгло Джозефу кожу. Но зато ему теперь было не стыдно подходить к шкафчику.              В том, что его утренние старания не прошли даром, Джозеф убедился почти сразу. Может, студенты и не проявили интереса — на это Джозеф и не рассчитывал, зато один из операторов, как обычно выискивающий интересные кадры для сеттинга — болтающих выпускников, плачущего мальчишку, забывшего дома домашку — на этот раз выбрал его. Просто красивого барабанщика, забирающего из шкафчика тетради. Джозеф мысленно ущипнул себя. Хорошая самооценка — это отлично. Но так недалеко и до нарциссизма. Тем более у него и недостатки есть. Но их зрители увидят, только если оператор очень близко приблизит камеру.              — Привет, ты сегодня такой красивый, — услышав голос Джин за спиной, Джозеф едва не выронил ненавистный учебник по физике.       — Привет, — натянув улыбку, обернулся к ней барабанщик. Не то, чтобы он её боялся. Просто Джин всегда появлялась неожиданно. Но при этом Джозеф почти постоянно ощущал её присутствие.       — На свидание собрался? — заговорщицки прошептала Джин, прежде посмотрев по сторонам.              Джозеф недовольно закатил глаза. Перешагнув порог школы, он напрочь забыл об Айзеке — и теперь, вспомнив, жутко хотел всё отменить. Все его мысли сосредоточились только на том, чтобы найти Коди и поговорить с ним. Желательно, наедине.              — Нет, — барабанщик прикусил губу. — Я, конечно, встречаюсь сегодня с одним типом, но это так, ничего особенного. Просто хочу задать ему пару вопросов.       — Ради кого ты тогда так вырядился? — фыркнула Джин. Не заметить перемену в её настроении было невозможно. Улыбка превратилась в оскал. Раскрытая пасть — готовая захлопнуться, стоит в неё положить руку. — Только не говори, что Коди.       — Джин, — Джозеф шумно выдохнул. От того, чтобы не послать её куда подальше, удерживало только то, что она была девушкой, — не лезь, пожалуйста, в мою личную жизнь.              Улыбнувшись в знак прощания, Эф обогнул её и направился в кабинет. Даже завернув за угол, он продолжал ощущать на себе долгий, пристальный взгляд.              В кабинете математики пока сидели только Лоуренс, Натаниэль, который после перепалки перед уроком музыки лишь ненавистно смотрел на барабанщика, но помалкивал и незнакомая Джозефу студентка, пытавшаяся доделать домашнее задание. Недолго думая, Джозеф сел рядом с Лоуренсом — в последнюю их встречу он был на нервах и наговорил лишнего. Теперь же барабанщик понимал, что стоит извиниться.              Рен поднял голову. Он смотрел немного обиженно, но беззлобно. Как будто понимая и признавая, что где-то есть и его вина.              — Привет, — наконец, произнес Лоуренс первым.              Джозеф осекся. Его снова накрыли сомнения — стоит ли ему иметь дело с кем-то из Приличного общества. Может, правда будет лучше держаться подальше. Ведь Кай прав — ничего не изменится. Коди останется с Джоан. А Лоуренс, если ему взбредет в голову, снова воспользуется человеком, только чтобы выпустить пар.              — Извини, я наговорил лишнего в пятницу. Не мне судить.       — Ничего. Тео тот ещё подонок, — Лоуренс нахмурился и зачем-то бросил короткий взгляд на Натаниэля. Только сейчас Джозеф, вспомнив, что тот дружит с Коди, понял, что с Реном его тоже может связывать что-то. — Но я все равно не имел права так поступать. Я оборвал с ним все связи, когда понял, что это зашло слишком далеко, — Лоуренс, как будто сказав не все, что собирался, отвел глаза. — Неважно. В любом случае, я съезжу и извинюсь.       — Составить тебе компанию? — предложил барабанщик. Лоуренс, до этого разглядывавший оставшиеся с прошлой недели примеры на доске, посмотрел на него.       — Если не трудно.       — Только завтра. Сегодня я должен кое с кем встретиться, — кажется, Джозеф непроизвольно поморщился, и это не скрылось от Лоуренса. Он отпустил смешок.       — И встреча эта будет не из приятных?       — Человек из моего прошлого. Кажется, тоже подонок, — перевел все в шутку Джозеф, но Лоуренс, казалось, отнесся к этому чересчур серьезно. Теперь в его взгляде появилось обеспокоенность.       — Будь осторожен. Может, съездить с тобой? — Джозеф только покачал головой. Ему польстила забота, проявленная, казалось, совершенно посторонним человеком, и он улыбнулся.       — Все в порядке. Мы встречаемся в людном месте.              Лоуренс хотел еще что-то сказать, но прозвенел звонок. Учитель на замене, неся с собой стопку листов, казался взволнованным. Поручив Джин, успевшей незаметно проскользнуть в класс, раздать задания, он стер всё с доски и написал лаконичное «Промежуточный тест». Джозеф и Лоуренс, переглянувшись, одновременно сглотнули. Эф даже почувствовал облегчение — по глазам барабанщика было понятно, что он тоже не готов ни к какой контрольной. К тому же Кай немного позанимался с ним — так что Джозеф понадеялся, что как-нибудь наскребет на «хорошо» — и порадует родителей.              Учитель на замене — Джозеф всерьез задумался над тем, чтобы выяснить его имя — отпускал всех, кто напишет и сдаст ему работу. Первой освободилась Джин. Тихо попрощавшись, она выскочила за дверь. Следом за ней — Натаниэль. Бросив на Джозефа взгляд, полный превосходства, он вальяжно вышел из кабинета. Эф справился с тестом больше, чем наполовину, а на те задания, которые понятия не имел, как решать, решил не тратить время. Возможно, что у Коди тоже тест, который он уже сдал и теперь готовится к следующему где-нибудь в коридоре. Было бы неплохо поймать его и, умаслив подарком, поговорить.              — Тебя подождать? — барабанщик посмотрел на Лоуренса. Тот покачал головой.       — Мне нужно отлично, иначе домой можно не возвращаться.       — Тогда удачи, — улыбнувшись на прощание, Эф сдал работу и вышел.              Главная проблема заключалась в том, что Джозеф понятия не имел, где сейчас Коди. Конечно, можно было бы просто написать сообщение и спросить, но тогда бы разрушился эффект неожиданности. В их последнюю встречу Коди и так выглядел потерявшим надежду. Возможно, ему надоело вымаливать у Джозефа несколько минут на разговор. У барабанщика защемило в груди от одной мысли, что теперь они поменяются ролями. Что, если он опоздал, и Коди больше не хочет его видеть?              Школьные коридоры пустовали. Даже те студенты, которых, как и Джозефа, отпустил учитель математики, куда-то подевались. Не то, чтобы барабанщик о них беспокоился. Просто это было странно. Как будто все — кроме него — знали секретное место, куда можно было спрятаться. Может, и Коди был там?              Музыка, появившаяся как будто из ниоткуда, негромко лилась из настенных динамиков. Подняв голову, Джозеф остановился и прислушался. От текста по спине пробежали мурашки — ничего более омерзительного он еще не слышал. Исполнитель не называл вещи своими именами, но всё и так было понятно. Он восхищался красотой некой девушки, то, какой дикой и необузданной, по его мнению, она была. А потом пел про то, как ночью усмирит её. Возможно, девушка в песне лишь дурачилась. Возможно, она и сама была непротив повеселиться. Но мотив был таким зловещим в противовес задорному голосу певца, что Джозефу стало не по себе.              Я говорю «да»! Ты говоришь «нет»!       Хочу любить тебя, когда погаснет свет.       Все твои поддразнивания,       Они мне очень нравятся.       Хочу прикоснуться к тебе, когда зайдет солнце, солнце зайдет.              А еще эта песня звучала до боли знакомой. И от неё к горлу подкатывала тошнота. Джозеф не мог пошевелиться. Казалось, что вот-вот, и память, ухватившись за ноты, вернется и накроет его лавиной, но этого не происходило. Джозеф чувствовал только страх.              Музыка становилась громче, и начала привлекать внимание. Из классов высовывались особенно любопытные ученики. Когда в конце коридора появилась миссис Литтл, Джозеф понял, что ему надо уходить. У нее наверняка возникнут вопросы, что он тут делает. А подставлять учителя не хотелось.              В туалете было тихо, и тиски, сжавшие сердце, ослабли. Эф умылся и, подняв глаза на собственное отражение, прикоснулся к нему пальцами. Он не мог дождаться, когда гематома уже наконец рассосется, и воспоминания вернутся. Потому что барабанщик не мог избавиться от мысли, что забыл что-то важное. Не умом — тот уговаривал его ни о чем не думать и просто жить дальше. Но его сердце тосковало и плакало. В нем было столько неизведанной боли, словно бескрайнее озеро оно наполнило его до краев.              Джозеф выпил лекарства и, зажмурившись, пообещал себе больше не думать об этом. Он наберется терпения. Ведь ждать — Эф верил в это — осталось недолго.              Коди так умело избегал его, что Джозеф даже засомневался, пришел ли тот вообще сегодня в школу. Пришлось даже сделать исключение и прийти на обед в столовую. Дэвид и Элеонор, привыкшие к перекусам в пустых классах, остались этим недовольны. Посещение заброшенного джаз-бара вдохновило их, и парочка, изучая карты города, пыталась узнать, куда еще можно забраться.              — Вас арестуют, помяните мое слово, — безразлично пообещал Джозеф, задерживая взгляд на столике, за которым устроилось Приличное общество. В полном составе.              Коди действительно обиделся на него. Ну, или решил отпустить — это больше было на него похоже. Он не смотрел на барабанщика, хотя наверняка чувствовал на себе его взгляд. Весело переговариваясь с Дарлин, вокалист с аппетитом поедал картошку и кусочки курицы, которую, следом за ним, взяла на обед еще половина школы.              Джозефу же кусок в горло не лез. Ему так хотелось взять Коди за руку и увести. На глазах у всех, под шепот ничего не понимающих одноклассников. Но это бы только добавило проблем. Не ему — на себя Джозефу было плевать. Под прицельный огонь попал бы Коди.              После обеда Эф старался больше не терять его из виду. Бесшумно следовал за вокалистом, просто чтобы знать, где проходит его урок. Коди всегда был с кем-то, и это все усложняло. Они давно могли поговорить, но Джозеф не хотел, чтобы это произошло при свидетелях. Ему внезапно стало смешно — мало того, что вырядился ради Коди, так еще и следит за ним как какой-нибудь сталкер. Джозеф никогда бы не подумал, что его любовь будет в таких оттенках.              После урока, который, по идее, был последним, Коди вышел из кабинета вместе с Лукасом. Джозеф едва ли не застонал — уж этот тип точно не даст им поговорить. Они пересекались всего пару раз, но каждый Джозеф чувствовал направленную на себя неприязнь. За что — он понятия не имел. А связываться и выяснять не хотелось. Все равно память скоро вернется.              Ему повезло: Коди и Лукас не успели отойти далеко от кабинета, когда из него выглянул учитель и попросил Лукаса вернуться. Какие-то проблемы с эссе — Эф не сдержал злорадного смешка. Коди, обернувшись через плечо, крикнул что-то про то, что подождет его в репетиционной. Прекрасный шанс. Отлипнув от стены, Джозеф последовал за ним.              Хорошо, что здесь никого не было. Коди вздрогнул и обернулся, когда барабанщик, закрыв дверь, подпер ее стулом. Искорки смеха в его глазах сменились удивлением. Видимо, Джозеф был последним, кого он ожидал здесь увидеть. Коди положил сумку на стул и скрестил руки. На беседу вокалист, по всей видимости, настроен не был.              — У меня кое-что есть для тебя, — неловко улыбнулся Джозеф.              Возможно, это было неуместно, учитывая, как они расстались. Но барабанщик просто не умел быть безэмоциональным. Коди повел бровью, демонстрируя интерес.              Достав сверток из рюкзака — ради того, чтобы тот поместился, даже пришлось пожертвовать кое-какими учебники — Эф неуверенно протянул его вокалисту. Он долго думал, оставлять или нет открытку, написанную почерком совсем не похожим на его собственный. За два года Джозеф сильно изменился — это было одним из доказательств тому. И только сейчас барабанщик понял, что бессовестно пытался разрушить собственную жизнь, к которой одновременно не имел никакого отношения.              — Что это? — Коди, забрав сверток, повертел его в руках. Эф лишь пожал плечами. Он не стал рвать подарочную упаковку, а встряхивание ничего не дало. Он знал лишь, что там что-то мягкое. — Можно открыть?       — Конечно, — Эф рассмеялся. Ему нравилось наблюдать за Коди в сложившейся ситуации. От обиды не осталось и следа. Вокалист простил всю боль, которую Джозеф причинил ему из-за собственной упертости. А Эф был почти готов простить свою.              Свитер. Кажется, теперь Джозеф начал понимать, почему подарок до сих пор лежал в шкафу. Такую вещь, скорее, дарят в середине осени, когда начинают опадать листья и ложится первый снег. И делает это, обычно, кто-то из старших далеких родственников. Потому что, по их мнению, с первыми морозами отлично справляется теплая одежда. А по мнению Джозефа не было ничего лучше, чем объятия любимого человека. Они вообще идеально подходят под любое время года вне зависимости от погоды. И самым жарким летом. И едва разлепившей глаза весной, как сейчас.              — Спасибо, — Коди выглядел обескураженным. Он поднял глаза и улыбнулся, едва оголяя зубы. Джозеф проглотил ком.       — Это не я покупал, — барабанщик запнулся, — вернее я, но… я бы выбрал подарок получше и вообще отдай, я… куплю что-нибудь другое.              Он потянулся за свитером, но Коди спрятал подарок за спиной. Когда Джозеф попытался обогнуть его, вокалист отступил на шаг. Он улыбался, будто для него это было игрой, но костяшки его пальцев побелели — так крепко он вцепился в свитер. Эф схватив Коди за локоть, предпринял последнюю попытку забрать неудачный подарок.              — Мне нравится. Это мой подарок, и он останется у меня, — смахнув его руку, твердо заявил вокалист.       — Но никто не дарит свитера весной, — не отступал Джозеф. Он уже и сам не мог понять, почему так упорствует. Внутри поселилось странное чувство. Барабанщик как будто ревновал Коди. К самому себе. — Ты закинешь его в шкаф, а когда снова наступят холода, даже не вспомнишь. К тому же он уродский, я бы никогда такой не купил и тем более не подарил, — дотянуться было невозможно, даже вытянув руку. Коди отошел слишком далеко.       — Ты выбрал свитер, который понравился бы мне, а не тебе. В этом и есть весь смысл подарков, — в его голосе Джозеф услышал надлом. Он сглотнул и опустил руки. Борьба окончена, он проиграл.       — За что ты его полюбил? — барабанщик склонил голову. Он понимал себя — в Коди невозможно было не влюбиться. — Я вообще не понимаю, что он был за человек.       — Тебя, а не его, — поправил Коди. — Ты был ранен, но оставался таким сильным. Я мало знаю о том, что произошло, но это сломало тебя. И все равно ты каждый день находил силы встать и прожить день. И старался быть рядом, когда мне это было нужно, даже когда тебе это доставляло дискомфорт.       — Понятно, — Джозеф проглотил скопившуюся на языке горечь. Теперь он действительно ясно видел человека, которым стал. И станет, едва память к нему вернется. — Знаешь, правильно, что мы расстались, — Коди округлил глаза. — Ты подпитывал мою слабость. Это отвратительно.       — Ты все неправильно понял.       — Я никогда не буду ни под кого прогибаться. Даже если это человек, которого я люблю, — Эф покачал головой. — Оставь подарок себе. Надеюсь, что, когда память вернется, мне хватит мозгов не начинать это снова.       — Ты ни под кого не прогибался, — Коди попытался схватить его за руку, но барабанщик успел увернуться. Он избегал смотреть вокалисту в глаза. Знал, что в них новая порция боли.       — Пока длится твоя интрижка с Джоан, между нами ничего не будет, — Джозеф все-таки поднял на него взгляд. — Это не я люблю тебя. А тот Джозеф, которого ты убедил, что быть тряпкой — это нормально. Просто у нас одно сердце, но на этом всё. Я смогу быть счастлив и без тебя. У меня есть любящая семья, друзья, а свою любовь я еще найду. Настоящую, которую не будет необходимости скрывать.              Утром Джозеф и предположить не мог, что разговор, которого он так ждал, закончится подобным образом. В его планы не входило сжигать мосты, но именно это барабанщик и сделал. И теперь отступать было некуда. Джозеф просто обязан сделать так, чтобы его жизнь снова стала такой, какую он знал и любил.              * * *              Он даже хотел отменить встречу с Айзеком, но передумал. С ним, также как и Коди, нужно было поступить безапелляционно — оторвать как старый пластырь. Этот парень из прошлого, кем бы он ему там не приходился, порядком достал барабанщика. Высказывать ему недовольство в сообщениях Джозефу не позволяло воспитание. Так что он собирался сделать это Айзеку в лицо. А еще узнать, что такого ужасного тот натворил, что Джессика говорила о нем с дрожью в голосе.              Они договорились встретиться на улице семи красок — так местные называли улочку с магазинами. Джозеф хотел присмотреть себе что-нибудь, а Айзеку, казалось, было все равно. Он был готов на всё, лишь бы увидеться с барабанщиком.              Оказавшись в условленном месте, Джозеф осмотрелся по сторонам. Он не поинтересовался у Айзека, как тот выглядит или во что будет одет. Немного халатно, но барабанщик просто не хотел, чтобы новость о его амнезии облетела всю страну. Так что он просто надеялся, что сориентируется. Или Айзек увидит его первым и сам подойдет. Или, на худой конец, сердце подскажет. Ведь из всего организма только оно хранило безмолвные, слепые воспоминания.              Но никого не было. Редкие прохожие шли мимо, даже не поднимая головы. Джозеф поежился и спрятал нос в шарф. С каждым днем воздух прогревался всё больше, но стоять на одном месте все равно было холодно. Барабанщик несколько раз проверил телефон — ни одного сообщения от Айзека. Даже позвонил, но как обычно наткнулся лишь на длинные гудки.              Потеряв терпение, Джозеф перешел дорогу и зашел в маленькое кафе. Обычно оно работало на вынос, но для таких как Джозеф, зашедших погреться, тут стоял столик и два стула. Присев на один из них, барабанщик достал телефон. Если этот Айзек решил его продинамить, он найдет его и оторвет голову. Как раз настроение после разговора с Коди было соответствующее.              — Привет, зашел за кофе?              Джозеф почти перестал верить в совпадения. Во всяком случае те, которые касались их «случайных» встреч с Джин. Она коротко бросила баристе, что будет латте, и присела напротив одноклассника.              — Я хотела извиниться. Я была не права, прости меня пожалуйста, — Джозеф посмотрел ей в глаза, чтобы понять, насколько Джин искренна.              Она широко улыбалась и почти не моргала. Смотрела на него, не отрываясь. В фильмах по психологии, которые он смотрел от скуки, про таких говорили либо как про опытных лжецов, либо — что они искренни в своих словах и эмоциях. Эф не верил ей, но у него не было доказательств. Неприятные люди встречаются — и они не всегда в этом виноваты. Джин навязчива, это было невозможно отрицать. Но она не желала Джозефу зла.              Кажется.              — Ничего. Тем более ты была права. Нам с Коди не по пути.       — Правда? — улыбка Джин стала еще шире. Джозеф всерьез забеспокоился о её губах. — Хорошо, что ты так быстро это понял.              Джозеф не успел ответить — на телефон пришло сообщение. Конечно же, от Айзека. Сняв блокировку, Эф лениво прошелся глазами по тексту.              Не смогу прийти, кое-что случилось. Объясню позже. Прости, пожалуйста, с меня мороженое.              Эф только закатил глаза. Они ведь не дети. А он вообще совершеннолетний, хоть до сих пор этого не осознает. Джозеф не хотел и не собирался становиться собой восемнадцатилетним. Он увидел достаточно, и совершенно точно не хотел ту жизнь, которой жил.              «С тобой всё в порядке?» — спросил Джозеф у Айзека, прежде извинившись перед Джин за то, что отвлекается на телефон. Та лишь пожала плечами и отправилась к баристе за заказом.       «Не очень. Потом расскажу, ладно? Еще раз извини. Я обязательно заглажу свою вину».              Джозеф отпустил смешок. Айзеку придется исполнить не одно его желание, чтобы сделать это. Он поднял глаза на вернувшуюся с двумя стаканчиками Джин и улыбнулся.              — Может, прогуляемся?       — Я за, — она улыбнулась в ответ. — Я покажу свои любимые места.