В ловушке чужой мечты

Жуткая головная боль и сухость во рту мучили Жана уже некоторое время. Преодолевая себя, он открыл глаза пытаясь понять, где находится. Последние воспоминания в голове были словно покрыты пеленой, он никак не мог прийти в себя. — Черт… Борясь с сильной слабостью во всем теле, слипающимися веками, состоянием, когда хочется просто неподвижно лежать с закрытыми глазами, он осмотрелся вокруг. Эта комната была гораздо меньше той, в которой Жан жил до своей отчаянной выходки. Но, по сути, все комнаты были однотипными, так что сильно расклад не поменялся. Он заметил, что был уже переодет в чистую одежду. Только вот стойкий запах бензина до сих пор обволакивал его с ног до головы. Как бы являясь напоминанием о том, что он учудил. — Даже умереть спокойно не дают. Что за люди? Превозмогая боль, он попытался подняться с кровати, но сразу же заметил неладное. Характерный звон металла сразу намекнул ему на положение, в котором он оказался. Левая рука Жана была прикована наручниками к кровати, на которой он лежал. — Серьезно? Жан даже не стал предпринимать попытки высвободиться от оков, на это у него все равно не было сил. Единственное, что успокаивало в сложившейся ситуации, так это то в груди уже не кололо, не было никаких чувств, внутри царило лишь полное опустошение. Так словно из Жана напрочь вытрясли всю душу и на мелкие куски раздробили и без того истерзанное сердце. — Я даже умереть нормально не смог, какой же я никчемный. Трение железных наручников о кожу на запястье при каждом движении доставляло дискомфорт. Было очевидно, что если не снять этот весьма неудобный аксессуар в ближайшее время, то следы от него еще долго будут напоминать о себе, отзываясь постоянной болью. Жан снова закрыл глаза, желая хоть на миг избавиться от этой головной, мучительной боли. Но не успело пройти и минуты, как дверь в комнату отворилась с тихим, едва ли слышным скрипом. Но для Жана этот звук показался настолько громким и противным что он даже поморщился, но даже не соизволил открыть глаза. — Я знаю, что ты уже очнулся, можешь не притворяться. — голос Катарины был на удивление спокойным — Зачем ты все это устроил? Жан отчетливо чувствовал ее взгляд на себе. Ему не хотелось отвечать на какие-либо вопросы, но промолчать он не мог. Именно поэтому, пересилив себя, он произнес: — Весьма недурно получилось, правда? — Ты что совсем обезумел? — манера поведения Жана порой просто добивала ее. Она уже не знала, что от него можно ожидать в следующую секунду. — Да, возможно, и обезумел. Мне плохо, понимаешь? — Жан все же открыл глаза и перевел взгляд на Катарину. — Плохо? Мне позвать врача? — в голосе ее отчетливо послышались нотки беспокойства. — Врач мне увы не поможет — А что тогда? Неужели все это из-за Байрона? Жан понял, что ему стоит выговориться, излить кому-то душу. И его точкой преткновения стала Катарина. Почему-то только ей он мог выложить все что тяготит, так словно стена недоверия между ними давно рухнула. — Нет, Байрон тут второстепенный персонаж. Я просто устал свято верить в то, что все будет в порядке, что все наладится. Устал уповать на теплящуюся внутри надежду. Устал осознавать, что даже самому светлому лучику, пробивающемуся сквозь сизые тучи, придется разбиться о скалы суровой реальности. Когда все пошло под откос? Когда был тот самый переломный момент? Может это та самая авария? Нет! Отнюдь не она. Ведь и до нее все было не так красочно, как у других. Я никогда не получал той родительской любви, которая была у всех моих сверстников. В то время я завидовал им черной завистью. Ведь они могли прийти домой и получить похвалу от мамы за высокие отметки, а я лишь очередной подзатыльник даже если в дневнике красовалась выведенная красной ручкой пятерка. Кого-то воспитывают по схеме кнута и пряника, а меня воспитали на криках и кулаках. И тем не менее я до сих пор люблю свою мать. Сколько бы хороших и добрых людей меня не окружало, но ее никто никогда заменить не сможет. Наверное, даже факт моего рождения был ошибкой. Меня тут никто особо не ждал и вот теперь я бесцельно прозябаю эту жизнь в ловушке мечты отца, которую он выстраивал для меня годами. Видимо этот ад на земле не закончится для меня никогда — Жан ощутил, как горечь подступала к горлу. — Ну послушай, раз уж ты пришел в этот мир, значит, что у тебя есть какая-то своя миссия. Ничего не бывает случайно. Да, может быть, твой путь выдался нелегким, но нужно быть стойким — попыталась сказать хоть что-то Катарина. — Стойким говоришь? Да как я могу быть таким если раз за разом отец посягает на мой жизненный тыл, который он сам не смог мне дать и мне пришлось собирать его по частичкам самому? Он весь, как последняя падаль, начал действовать через тех, кто мне дорог. Это очень подло, но самое прискорбное то, что он продолжает пользоваться этим приемом, — патетически произнес он. — Жан, поверь мне, Байрон сильно изменился в последние годы. Он уже не тот, кого ты до сих пор ненавидишь, — Катарина понимала, что ее слова сейчас будут как мертвому припадки, но попытаться все же стоило. — Вот как? И в чем же он изменился? Как по мне он все такой же черствый тиран, признающий только себя — он говорил медленно будто вяло, что в принципе было неудивительно. Лицо его оставалось бесстрастным, словно он отказался от всех своих эмоций. — После той аварии он отчаянно пытался найти тебя. Он начал собирать мафию только для того, чтобы увеличить свои шансы на это. Я лично помню, как он не спал ночами, ходил как зомби и уже бредил своей идеей. Произошедшее до сих пор гнетет его. Байрон навсегда отказался от алкоголя, он его даже в своем доме держать запретил — казалось, что Катарина еще долго может перечислять изменения, произошедшие с этим человеком, но видимо Жану этого уже было достаточно и слушать больше он не желал. — Довольно. Если бы он раскаялся и действительно поменялся, то он бы не похищал моего брата, не устраивал все эти гонки за мной по миру, а просто бы приехал ко мне и спокойно поговорил. А он даже сейчас, когда я прошу его о помощи отворачивается от меня и давит свою точку зрения. Это как минимум показатель того, что видимость, которую он пытается создать совершенно не имеет ничего общего с реальностью. — Все это время он был буквально одержим твоими поисками, а когда все же смог найти, то он растерялся. Байрон относится к тебе как к величайшему кладу, к которому не знает, как подступиться. — Катарина нервно ерзала на месте и это лишь больше действовало парню на нервы. — Будь оно так он бы, наверное, не приковывал меня к этой чертовой кровати сейчас, — сохраняя последние крупинки терпения, сказал Жан. — Он просто перестраховывается. — Может хватит его оправдывать? Сама ведь от этого человека ничего доброго не видела. Кто знает, как бы сложилась твоя жизнь, если бы не Байрон. Ты же очень грамотная, смекалистая, симпатичная девушка. Я уверен, что ты бы смогла добиться гораздо большего, чем просто каждодневные убийства. Тебе ведь самой от этого уже тошно, — утвердительно заявил Жан так, будто бы знал это наверняка. Но реакция Катарины не заставила себя ждать. Она потупила взгляд и поспешила отвернуться. — Тебе-то откуда это знать? — Она едва заметно усмехнулась. Похоже, что в ее голове сейчас проносился шквал воспоминаний, которые Жану удалось пробудить в ее памяти своими словами. — Я видел, как в твоих глазах отражалось презрение и отвращение к той пьяной толпе. А ведь они, по сути, твои коллеги. — Жан решил задействовать все то, что успел приметить за время пребывания подле Катарины. — А знаешь? Ты чертовски прав, — с небольшой заминкой сказала она. — Я ужасно устала от этой работы. Прислуживаться Байрону порой так сложно, у меня уже не раз опускались руки. Но деваться мне некуда. Я уже встала на эту тропу разбоя. С нее мне уже не свернуть, — заключила Катарина. — При желании можно сделать что угодно. — Похоже, что ты не знаешь наших законов. Бывших мафиози не бывает. Мы либо живем этим всю жизнь, либо нас покарает наша же мафия. Поверь, желающих покинуть Байрона было достаточно, но всех их постигла страшная участь. — Да что же у вас все так паршиво устроено? Вы, вроде, считаете себя самыми свободными в этом мире, но в тоже время к вашему виску буквально всегда приставлен пистолет. Шаг вправо, шаг влево — расстрел на месте, — возмутился Жан. — Твоя правда, — признала Катарина. — Однако каждый раз находятся те, кто хотят убежать от привычного мира, встать на его противоположную сторону. Можно сказать, что это ад с привкусом свободы. — Вот именно, они забывают ту истину, на которой основывается мир. Переходя на темную сторону, какую цель они преследуют? Истязать таких же людей как они сами? — Кто-то, как и Феликс, живет этим, а кто-то вынужден перебиваться и довольствоваться подобным, только из-за безвыходности. Но одно я знаю точно, человек — такое существо, которое по своей сути может привыкнуть к чему угодно. Любая даже самая добрая душа может зачерстветь. — Катарина тяжело вздохнула так словно открыла для себя эту горькую правду совсем недавно и еще не успела с ней свыкнуться. — Именно на это и рассчитывал Байрон отдавая тебя мафии на перевоспитание. Но ты иной, здесь ты своим стать не сможешь. Это и к лучшему. Я не хочу видеть тебя в рядах мафии и уж тем более ее главой. Твое призвание вовсе не в этом. — Данное выражение привело к соответствующему вопросу со стороны Жана: — Не в этом? Интересно, а в чем же оно тогда? Я так и не смог этого понять. — Несмотря на все события, происходящие с тобой, порой, когда ты настоящий, я вижу, как твои глаза лучатся добротой, обнажая твою душу. Похоже, что не зря жизнь закинула тебя в спасатели. Не все пойдут в эту весьма нелегкую профессию. — Тебе уже и об этом известно? — Жан усмехнулся, медленно усаживаясь на кровати. Но стоило ему оторвать свой затылок от подушки, как головная боль усилилась в несколько раз. — Мне просто было интересно узнать о тебе побольше — с неким стеснением в голосе произнесла она. — Да, действительно эта работа мне по душе. Я всегда считал, что на мне висит ярмо отцовских грехов и только спасая чьи-то жизни я ощущал, как постепенно избавляюсь от этой тяжкой ноши. Спасатель — это не призвание, это состояние души, — пока Жан говорил об этом в его голове кадр за кадром всплывали моменты связанные с работой, которые больше всего въелись в память. Что-то вызывало улыбку. Например, постоянные шуточки Августа, который мог поддерживать бодрость всего экипажа на протяжении суток. Он слыл еще тем шутом. А что-то до сих пор вызывало легкую дрожь. В этой работе не обойтись без жутких картин. Чего только не насмотришься на вызовах. Порой представителям данной профессии приходится лезть туда, куда человек в здравом уме точно не сунется. Но именно это и вызвало у Жана столь сильную привязанность. По всему этому он скучал до боли в грудной клетке. — Но ведь твои глаза горели не только от любимой работы. Я права? — Катарина немного мялась. В ней теплился интерес, но в тоже время она будто боялась услышать ответ на поставленный вопрос. — Да, ты права. Был и еще один момент, почему я чувствовал себя живым. Только вот и его меня захотели лишить. — Ты ведь сейчас говоришь о той девушке? Эля Грэйнджер вроде, — голос Катарина заметно помрачнела. Жан выдержал небольшую паузу словно в его голове шел спор по поводу того стоит ли рассказывать подобное своему столь сомнительному собеседнику или же все-таки воздержаться. Но Жан решил не терзать себя лишними раздумьями и пойти на поводу у момента. — Мне, как и всем людям, не чужды чувства. Только вот проявлять мне их не дают. Поэтому я старался долгое время их прятать внутри, скрывать от своего даже самого близкого окружения. Знал, что если откроюсь, то снова получу невыносимую боль в ответ. Было проще убегать от самого себя. В какой-то момент я даже смирился с тем, что когда смотрю в зеркало, то вижу лишь выгодный для всех манекен. Но в один момент я и сам не понял, как дал слабину. Выстроенная годами стена, рухнула под напором одного единственного человека. И я до сих пор не знаю под какими чарами это случилось. Все слишком странно, но зато хоть и недолго, но я действительно был счастлив. И вот сейчас по прошествии некоторого время я осознал, что часы, проведенные с ней, оставили в душе моей сладкое и невыразимое чувство. Пожалуй, она самое яркое мое воспоминание, которое, к сожалению, придется отпустить. — Во время рассказа на душе было непонятное чувство тяжести. С одной стороны, эти воспоминания приносили некое тепло и даже вызывали улыбку, только вот осознание того, что эти прекрасные моменты уже никогда не повториться, вонзалось в сердце словно тысячи игл. — Вот как? Неужели это и называют любовью? — голос Катарины заметно потускнел. — Не знаю, называй, как хочешь. — Все это выше моего понимая — заключила она, мученически откинув голову назад. — Почему же? Не уж то ты сама никогда не испытывала подобного? — в его интонации чувствовался пристальный интерес. Похоже, что он просто ждал удобного момента чтобы задать подобный вопрос. — Ну почему же? Я тоже не бездушная тварь. Но вот только в моем случае все так сложно и запутанно. Мои чувства даже не взаимны — В эти слова словно впивалась легкая печаль. — Слушай, а ты не удружишь мне сигаретку? Мне слишком много кислорода, сейчас задохнусь. Нужно разбавить никотином — Жан дурашливо подмигнул ей. Он хотел как-то разбавить столь напряженную обстановку. — Вот ведь…твои сигареты все пропитались бензином и мне пришлось их выкинуть. Ты же собирался нам тут фаер-шоу устроить. — Она покосилась и широко улыбнулась. — Хочешь, чтобы я умер? Не будь так жестока — Жан умел выклянчить желаемое любыми способами. Вот и сейчас он строил щенячьи глазки и делал такой вид чтобы его пожалели. Конечно, это было очень наигранно, словно по-детски, но, наверное, это и подкупило Катарину. — Ладно-ладно, сейчас у Феликса гляну — она уже собиралась уйти, но Жан остановил ее в последний момент. Он немного помолчал будто бы размышляя над тем, как лучше выразить свою мысль и добавил: — А кто меня переодевал? — Ха-ха тебя переодевали исключительно самые красивые девушки работающий тут— посмеялась она и закопошилась в кармане. Катарина ловким движением бросила на кровать веером пачку купюр — Я так понимаю именно это тебя волновало? Я спасла твое богатство. Мне удалось высушить их, но запах конечно же остался. От этого душка уже ничего не поможет избавиться. Спрашивать зачем они тебе не стану, дело твое — с этими словами Катарина покинула комнату отправляясь на поиски сигарет. Жан лишь усмехнулся, пересчитывая купюры. На самом деле с этими деньгами он уже попрощался. На такое не было даже надежды, но подобный исход был как нельзя кстати.