Оттепель

Синие глаза блуждали по помещению, стараясь зацепиться за любую деталь, которая могла бы принести хотя бы толику терпения. Всё было бесполезно. Слепая, жгучая, безумная ревность и злость буквально пожирали изнутри юношеское тело. Тео сжимал палочку настолько сильно и уверенно, что древко потрескивало от предвкушения и ощущения необузданной магии своего владельца. Да, он и впрямь был в бешенстве. Все проблемы идут из нашего детства? Кажется так принято говорить у психологов? Теодор Нотт не был обычным подростком, которого бы волновали прыщи переходного возраста, женские юбки или надвигающиеся экзамены. Хотя, если говорить о юбках, он любил клетчатые и короткие. Ещё с юного возраста мальчик отличался неподдельной усидчивостью, живым умом и тягой к прекрасному. Несмотря на взбалмошный характер, он всегда послушно укладывался на пушистый ковёр, привезённый друзьями семьи из Лапландии, и с блаженством погружался в мир таинственных историй, которые полушёпотом рассказывала Жозефина Нотт. Если бы кто-то из Хогвартса узрел этого кудрявого бесёнка, статично лежащего, тихого и внимательного, то скорее бы поверил в существование нарглов, нежели в увиденное. Мать Тео, Жозефина, не только обладала невероятным талантом приручения и контроля таких диких непоседливых мальчишек, как её сын, но и имела какой-то природный магнетизм, перед которым никто не мог устоять. Маленькому Тео нравилось думать, что его мама не просто волшебница, а прекрасная богиня, о которых он читал в книгах, явно не предназначенных для столь юных неокрепших умов. Лишь одна деталь смущала Нотта-младшего – почему его чудесная мама пошла на брак с таким жестоким человеком, как его отец? Детское сознание не сразу распознало жестокость. Сначала Тео думал, что все папы должны быть хмурыми, необщительными и требовательными, ведь в окружении его семьи мужчины были именно такими, но по мере своего взросления, мальчик начал воспринимать это скорее как узколобость и желание держать всех в страхе из-за собственного бессилия. Павлины. Именно так Теодор в четырнадцать лет прозвал тех, кто собирался в их поместье за обеденным столом для обсуждения амбициозных планов по возрождению Тёмного Лорда. Да, конечно, потом он получил хлёсткое «Круцио» от отца в свой адрес, когда озвучил сие наименование вслух домовому эльфу. Тео всегда был мечтателем, заглядывался ночью на причудливые тени, которые отбрасывали крошечные маргаритки, что обожала его мать. Жозефина олицетворяла собой хрупкую, творческую натуру, способную на любовь и сострадание. Она всегда была вежлива с домашними эльфами, и в тайне от супруга, после года жизни в поместье, раздала каждому существу по предмету из своего гардероба, что означало для них свободу. Не удивительно, что после смерти миссис Нотт, большинство прислуживающих эльфов бежали прочь от жестокого хозяина, оставшись без защиты. Лишь двенадцатилетнему Тео было некуда бежать. И вот сейчас, в эту самую минуту, он увидел в себе то, чего так яростно ненавидел и презирал в отце, жестокость, безумие и вспыльчивость. Теодор внимательно смотрел на Грейнджер, которая по-прежнему пряталась за спиной Малфоя, и сверлила его взглядом, наполненным то ли отвращением, то ли мольбой. Вместо того, чтобы признать свой порыв сумасшедшим и скрыться прочь, Тео Нотт лишь плотнее прижал древко своей палочки к виску и повторил команду. — Я говорю на непонятном языке? Либо вы целуетесь здесь и сейчас, либо через минуту будете весело и задорно оттирать мои мозги со стен этой вонючей кладовки, — его не шуточно трясло от собственного угара. Будто что-то безумное вселилось в это смуглое подтянутое тело, что буквально сотрясалось от истерического смеха. — Хорошо, Нотт, я поцелую её, только не надо потом плакаться Забини, что я увёл у тебя очередную девчонку, — Драко невероятно бесило то, что ему приходилось что-то делать по указке кудрявого, но перспектива хорошенько врезать другу после всего этого спектакля, приятно ласкала душу. — Что? Это какой-то бред и… — начала была Грейнджер, отодвигаясь в сторону от блондина, который, кажется, и в самом деле пытался её поцеловать. Вся эта ситуация пугала и сбивала с толку, но девушка не успела закончить фразу, как Драко грубо потянул гриффиндорку за локоть, буквально прижимая её тело к своему торсу вплотную. — Заткнись хотя бы сейчас, — это его постоянное хамство будоражило и вгоняло Гермиону в ступор, — Не дёргайся, Грейнджер, и, возможно, тогда этот конченный не вышибет себе мозги, да и нам заодно, — девушка не могла поверить в то, что это на самом деле происходит с ней, что это не какая-то безумная любовная фантазия легкомысленной пуффендуйки. Она несколько раз активно поморгала, чтобы убедиться, что происходящее действительно не сон. Также Гермиона не могла допустить, что Драко всё-таки способен на такого рода дерзость именно с ней, и поэтому удивлённо ахнула, когда массивная ладонь притянула её за талию вплотную к себе. Малфой впился в её губы настолько бойко, как не делал никогда ранее, он просто источал самоуверенность. Он ликовал, чувствуя растерянность Грейнджер и сверлящий взгляд Тео. Как волнительно было смотреть в синие глаза лучшего друга, во время поцелуя с его девушкой. Гермиона, словно маленький зверёк в лапах огромного хищника, пыталась вырваться и ни на миг не закрывала глаза, стараясь найти удачный момент. Только у неё не было и шанса, хватка была просто железной. Это было больше, чем просто поцелуй, язык Драко безжалостно врывался в маленький рот, пока ладонь прижимала голову гриффиндорки ещё ближе, не давая отодвинуться ни на миллиметр. Какое-то ненормальное возбуждение и ощущение победы окутали Малфоя, не позволяя трезво оценить всю абсурдность этой реальности. — Доволен, ублюдок? — торжествующе спросил Малфой, отталкивая Грейнджер от себя, от чего она еле удержалась на ногах, чтобы не плюхнуться на дубовый паркет. Он поправил блондинистые волосы и продолжил с вызовом смотреть на слизеринца напротив, который сам ещё не до конца разобрался в собственных эмоциях от увиденного. — Вы оба больные! — закричала Гермиона, которая наконец пришла в себя и вновь обрела дар речи. Ей было наплевать на то, что палочка Тео всё ещё была в нестабильном положении, Грейнджер толкнула Драко плечом и разъярённым шагом проследовала к Тео. Хлопок. Она одарила его щедрой пощёчиной, от чего Нотт на мгновение растерялся и, казалось бы, пришёл в себя, отрезвляясь после нахлынувшей ярости. Грейнджер не собиралась вести себя, как слабовольная девица, с которой можно вытворять, что душе угодно. — Тихо, — прошептал Тео и резко наклонился к девушке, буквально вжимая её хрупкое тело в себя. Несмотря на сопротивления и крики Гермионы, брюнет поцеловал её, сразу после того, как её губы целовал другой, но это было именно то, чего он на самом деле желал, — Не сопротивляйся, и я не сделаю тебе больно, — этот поцелуй выжигал всё изнутри, и когда Грейнджер сдалась этому сумасшествию, он со свойственной наглостью проник языком в её рот, да так легко и непринуждённо, будто это было совсем стандартной ситуацией, и его здесь всегда ждали. Девушка чувствовала одновременно испуг, восторг, дрожь и как ноги перестают уверенно её держать. Нотт поглаживал её, прижимал вплотную к своему возбужденному члену, который просто изнывал в узких брюках. Она паниковала, но сильная мужская ладонь, что лежала на её талии, внушала что-то родное, от крепкого тела Тео исходил такой жар и возбуждение, что Гермионе перестало хватать воздуха, и она всё-таки разорвала этот поцелуй, решившись заглянуть в синие глаза, когда Нотт в очередной раз прикусил её губу до крови. Драко, наблюдавший всю эту картину из своего угла, боялся упустить даже мелкую деталь происходящего. Как Тео сжимал округлую девичью попу, потом снова возвращал ладонь на талию, словно ничего и не было. А Грейнджер, заучка Грейнджер, ханжа, которая была до поры до времени влюблена в Уизли. Что она творила? Откликалась на каждое прикосновение, постанывала, прижималась сильнее. Она никогда не была такой открытой с Малфоем, это будоражило ещё больше. И самое необъяснимое, её никак не волновали серые глаза, что жадно поглощали их силуэты. Нотт погладил холодную щёку большим пальцем и попытался прочесть те мысли, что отражалась в карих глазах. — Я хочу, чтобы мы были втроём, — Тео решил нарушить это молчание первым, и сразу после своей фразы, он взглянул на друга, который теперь, кажется, был поражён до глубины души, именно эта эмоция отразилась на фарфоровом лице. Нет, кудрявый ловелас совсем не боялся реакции. Ведь этим утром он проснулся с твёрдостью намерений, он ясно понял, что поцелуй, случайным свидетелем которого он стал, больше не вызывал ненависти или ревности. Только чистое желание секса, желание быть причастным к чему-то столь прекрасному и опасному одновременно. — Нотт, тебя следовало бы отправить в Мунго, а не на седьмой курс Хогвартса. Я ухожу, — Драко наконец отошёл от оцепенения и ринулся со своего места, наполненный противоречием. Блондин нарочито близко прошёл мимо Нотта, чтобы сильно зацепить его плечом и не смотреть на Грейнджер, которая не издавала никаких звуков. Малфой сделал ещё один решительный шаг к выходу, но почувствовал резкое одёргивание назад. Он уже был готов отмахнуться от упорности Тео, от абсурдности его идей, но оглянувшись, обнаружил Грейнджер, которая продолжала держать его запястье. Она остановила его, это было шоком для всех троих. — Драко, останься, — гриффиндорка говорила практически шёпотом, не говоря уже о глазах, которые были наполнены каким-то нездоровым блеском. Малфой понял, что он снова проиграл в эту игру, начав действовать по её правилам. Он и представить не мог, что она скажет дальше, на что осмелится эта всегда правильная и до чёртиков выверенная гриффиндорка. — Хороший мальчик, — съязвил Тео, не удержав внутри своё природное ехидство. Он был поражён тем фактом, что друг всё-таки остановился и не врезал ему в ответ на столь провакационное заявление. Хотя, нельзя говорить так уверенно, ведь удар можно ожидать в любую секунду. — Рот свой закрой, — фыркнул Драко, и снова вернулся взглядом к Грейнджер, которая начинала дрожать и прятать глаза, — Говори, Грейнджер, что ты хочешь от меня? Давай, я слушаю. Только знай, что другой возможности высказаться у тебя не будет. Я не стану третьей стороной в ваших брачных играх. — Я не знаю, как это объяснить, но… -она прокашлялась, чувствуя, как к горлу подступает комок, заглушающий голос, — Ты не можешь отрицать того, что между нами тремя в самом деле что-то происходит, — это всё, что на данный момент она готова была сформулировать и озвучить, но этого было достаточно, чтобы Малфой почувствовал, будто его вывели на чистую воду. Комнату пронзил оглушающий смех. Драк смеялся, прикрывая руками лицо и игнорируя вопросительные взгляды в свой адрес. Будто это он был тем психом, который заговорил про отношения втроём, а не они. — Нет, серьёзно, что вы там употребляете в своей Башне старост? Или может это какое-то психическое заболевание, что передаётся половым путём? В таком случае советую не прикасаться ко мне. — Следи за языком, — притормозил его Тео, который многое готов был выслушать от Малфоя, но не тогда, когда дело дошло до чувств, до Грейнджер. Нотт сам не понял, когда решил, что это во все не соперничество за одну девушку, нет это что-то совсем иное. Будто бы Гермиона могла подарить частичку нормальности, правильности лишь своим присутствием. Именно поэтому поделиться ей с лучший другом, точнее нет, позволить ей обладать двумя, будет честно — Давай, Малфой, признайся, что в глубине души ты уже согласился на это. Это был удар ниже пояса. Нет, Драко никогда не пугал секс втроём, но не полиамория. Он никогда не задумывался о серьёзных отношениях одновременно с несколькими партнёрами несмотря на то, что сталкивался с этим и в знатных семьях магического мира. Да и какие отношения могут быть с лучшим другом и девушкой, от которой ему было нужно кое-что совершенно конкретное? Стоп. Это ведь в самом деле может сблизить его с Грейнджер, стать для неё близким человеком, заставить открыться. Именно это оправдание Малфой прокручивал снова и снова в своём подсознании. Нет, он не может позволить себе так низко пасть. Признаться себе, что начал заглядываться на эту невыносимую девчонку, ещё хуже, чем признаться в том, что согласился быть с ней после Тео Нотта. — Хорошего вечера, — холодно обрубил Малфой, и ретировался из архива, не забыв в своей лучшей манере хлопнуть дверью. — Что это было, Тео? — когда они остались вдвоём, Гермиона окончательно отошла от оцепенения, и с силой толкнула слизеринца в грудь. На её плечи свалилась настоящая злость и бессилие. Всё снова становилось запутанным, непонятным. Кроме того, в голове роились собственные мысли, что кажется сдавливали череп изнутри. Она начинала вспоминать о том, для чего начала общаться с Драко Малфоем. И это пугало. Она в самом деле должна следить за ним? Или это фантазии её больного воображения? Кажется, ей пора заявиться в библиотеку или в больничное крыло. То, что начинало происходить с разумом и памятью перестало казаться смешным или случайным. — Тише, не нужно эмоций, — шатен призвал ближайший стул и с такого небрежного размаху сел на него, что чуть не опрокинулся назад. Тонкие пальцы выудили упаковку сигарет из чёрной мантии, и Тео наконец сделал такую желанную первую затяжку, запрокидывая голову назад, — Не надо паники, Грейнджер. Я очень давно и очень хорошо знаю Малфоя. Сейчас он переварит всё, что услышал, затем ударится в дикое буйство, начнёт огрызаться на всех, кто приблизится ближе, чем на два метра, потом он начнёт поглощать огневиски в нездоровых количествах, возможно трахнет Асторию, — Гермиона поморщилась, пожалуй, она бы не хотела слышать конкретно эту деталь, — Потом займётся самобичеванием из-за того, что эта идея покажется ему заманчивой, нет, даже желанной, — пока он рассказывал эту невероятную теорию, на его лице красовалась белоснежная улыбка, вызывающая такие милые ямочки на щеках. Гермиона зажмурилась на мгновение, чтобы не поддаваться чарам красоты этого парня. Он был поистине прекрасен в своём безумии. — Нет, Тео, ты не понимаешь меня, а я не понимаю тебя. Ты ничего не говорил мне об этом раньше, что ты даже думаешь о таком. Это ведь выходит за рамки приличия, это странно и… — она начала ходить из стороны в сторону, что бы хоть как-то унять внутреннее возбуждение и страх. Как давно Грейнджер не испытывала подобного? К комфорту быстро привыкаешь. — Что в этом странного, Грейнджер? Мне казалось, что ты не такая уж и зануда, ведь это ты остановила Малфоя от ухода, я не прав? — Нотт раскачивался на стуле и продолжал выпускать из пухлых губ кольца ментолового дыма. Гриффиндорка пропустила последнюю фразу мимо ушей, и лишь возмущённо сложила руки на груди. Больше всего её бесило, когда рассудительность приравнивали к занудству. — Сама суть твоего предложения… — ей было невероятно стыдно обсуждать это вслух. Целоваться с одним, а затем с другим было менее стыдно, чем этот разговор. — Полиамория — это нормально. В магическом мире это очень распространённая форма отношений, — спокойно объяснял Теодор, замечая тотальное недоверие в нахмуренном взгляде карих глаз, — Думаешь, я тебя обманываю? Сходи в свою любимую библиотеку и почитай. Это целая культура, прекрасная и тонкая. Отношения втроём это не просто крышесносный секс, Грейнджер, это чистая магия, слияния душ, — эти рассуждения всё больше становились похожи на нездоровые фантазии или выдумки из рекламы в журнале. И всё-таки это подействовало на разум Грейнджер, которая придавала сомнению свою разборчивость в магических отношениях. Она росла совсем в другом мире, с другими семейными устоями, традициями, да и жизнью в целом. Теодор же был из священной семьи аристократов, кажется, он действительно разбирался в этом вопросе. Гермиона не могла так быстро и ясно понять, что же она всё-таки чувствует. — Я запуталась, со мной что-то происходит, с моей головой… — шептала она в ответ, наконец погружаясь в омут синих пытливых глаз. — Грейнджер, с тобой всё нормально, я понимаю, ты шокирована от новых чувств, — его широкие ладони заключили худенькое лицо, продолжая поглаживать нежную девичью кожу. Она зажмурила глаза, наслаждаясь прикосновениями тёплых рук.

***

По коридору Хогвартса шёл молодой человек, шаги которого раздавались эхом вокруг. Он шёл быстро, в своих лучших традициях, не желая общаться с людьми, окружающими его. — Малфой, постой, — несмотря на быстрый шаг, Астория Гринграсс всё-таки его догнала и взяла под руку ровно в тот момент, когда он потянул за ручку библиотечную массивную дверь. — Сейчас не время, — он снова превратился в ледяную глыбу, когда все уже только начали привыкать к его эмоционально стабильному поведению. — Ты меня избегаешь, — в утвердительной форме заключила девушка, получившая от мадам Пинс осуждающий взгляд за шум. — Не избегаю, — хамить Астории было нельзя. Объективно, она была идеальной кандидатурой для совместного будущего. Портить отношения с ещё несостоявшейся женой — не лучшая инвестиция в будущее, — Слушай, сейчас не время. Давай обсудим то, что тебе там показалось в другой день? А лучше в другой год, и с другим мужчиной. Предательская мысль в светлой голове. — Ты обещаешь? — она надула губы и позволила себе усилить хватку. — Да, Гринграсс, я обещаю. Она ушла, лишь получив в ответ секундный поцелуй, но и этого было достаточно на данном этапе. Когда Малфой наконец избавился от обузы, он сразу же направился к уже хорошо знакомому книжному стеллажу. Сотни книг про древние артефакты, и ни одна не могла подсказать Драко верное решение. Время шло неумолимо, а подвижек не было. Он ‐ заложник ситуации, и пора это принять. Только Малфой не собирался сдаваться, продолжал штудировать свитки, цепляясь за всё, что угодно. Драко опешил, когда встретился с Грейнджер глазами, она стояла в углу читального зала и внимательно следила за его силуэтом, не планируя быть замеченной. С последней их встречи прошла ровно неделя, но никаких подвижек с той или иной стороны не было. Никакого контакта на общих занятиях, никаких переглядок на завтраке, обеде или ужине. Это было сложно. По-крайней мере для Гермионы. Малфой вопросительно приподнял бровь, давая понять, что заметил, как она бессовестно пялится, а она лишь приветливо махнула рукой и мило улыбнулась. Серьёзно, Грейнджер? Ты думаешь, что такие улыбки теперь норма между нами? Мы ведь всегда ненавидели друг друга. Он сразу заметил в её руках неумело спрятанную книгу про полиамурию, которую сам изучал пару дней назад. Это был провал. Тео заложил эту нездоровую мысль так умело и так ловко, что теперь она пускала корни сразу в две головы.