«Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!
Представляют вам!
КАРТУ МАРОДЁРОВ»
Гарри развернул пергамент и увидел внутри подробную карту Хогвартса с перемещающимися по ней следами ног, за которыми летали ленточки с именами. В коридоре на четвёртом этаже крались лапы миссис Норрис; в Зале Почёта круглой тенью носился Пивз; в самом краю карты, к воротам тянулись цепочки ног. Глаз зацепился за фамилию Малфоя, который почему-то шёл один. — Это… Где вы это взяли? — Стащили у Филча, — улыбнулся Фред, заметив восхищение в глазах Гарри. — Ещё на первом курсе. — Из замка ведут семь потайных путей. — И мы рекомендуем… — Вот этот, — они вместе указали на потайной ход, который начинался рядом с тем местом, где они стояли и заканчивался на краю карты с подписью «Сладкое королевство» — Ты ходишь такой грустный, — выгнул губы в обратную сторону Джордж. — И мы решили тебя порадовать. Нам она больше не нужна. — Мы уже выучили её наизусть. Желание остаться в одиночестве резко подутихло. В конце концов, он и так поздно засыпает из-за постоянных размышлений. Настало время отвлечься и сходить в деревню, о которой он так мечтал на летних каникулах. Под мантией его никто не увидит и мимо дементоров проходить не нужно. Если близнецы пользовались картой столько лет и с ними всё в порядке, значит она не опасна, ведь так? — И не забывай стирать карту… — предупредил Джордж. — …а то кто-нибудь узнает её секрет, — закончил Фред. — Дотронься до неё волшебной палочкой и скажи: «Шалость удалась!», и карта исчезнет. Гарри поблагодарил их, и они, демонстративно бросив пару напутствий в стиле Перси, удалились довольные собой. Он же выскочил из кабинета и помчался за мантией, благо бежать было недалеко. Путь туда и обратно занял пару минут. Карта подсказала, как открыть проход в статуе одноглазой ведьмы. — Диссендиум! — прошептал Гарри, прикоснувшись палочкой к статуе, и та отъехала в сторону, открывая длинный каменный спуск. Стерев карту, он помчался по тёмному туннелю, освещая себе путь палочкой. Дорога оказалась долгой и холодной. Местами Гарри переходил на бег, чтобы хоть немного согреться. Туннель закончился каменными ступенями, которые частично обломались. Лестница, в свою очередь, закончилась чем-то вроде люка. Он тихонько выбрался из него и задвинул на место удивительно лёгкую каменную плиту, которая успешно притворялась такой же, как её соседки. Это было подпольное помещение из которого вела только одна лестница, а наверху… Наверху был сладкий рай. Невозможно яркий и пёстрый магазин кружил голову не только цветами, но и запахами: сложно вообразить сколько в воздухе витало оттенков сахара, фруктов и ягод. Сладости были повсюду и самых разных видов. Полки на стенах были уставлены ровными рядами банок с разноцветными конфетами, посреди зала стояли стеклянные коробы со сладкими скульптурами скелетов, кукол, призраков, а в самом центре возвышалась ёлка, сделанная из карамели, украшенная зефиром, шоколадом и желе, а над ней размахивал сахарными крыльями заколдованный феникс из перьев, что продавались поштучно на одной из полок. В самом невзрачном уголке магазина под вывеской «О вкусах не спорят» стояли Рон и Гермиона. Гарри не упустил возможности напугать их, пока они стояли подальше от толпы, набившейся в магазин. Гермиона, конечно, возмутилась тому, что он покинул замок, и ещё больше возмутилась нежеланию Гарри отдать Карту Мародёров профессорке МакГонагалл. Он и сам подумал, что карта может быть опасной. Но чтобы отдать её? Нет уж. На улице разыгралась метель. Большие хлопья снега сыпали непроглядной стеной, подгоняемые ветром в разные стороны, и мгновенно покрывали собой одежду. Находиться на улице было небезопасно: Гарри выглядел, как невидимый сугроб. — Пойдёмте лучше в «Три метлы», выпьем сливочного пива, — предложил Рон. Тепло, шум и дым окутали Гарри у самого порога паба. Весёлые, разгоряченные компании тут и там сидели и громко разговаривали, а полная миловидная женщина только и успевала разносить и наполнять кружки. Рон пошел к стойке, чтобы сделать заказ, а Гермиона и невидимый Гарри заняли дальний столик, прикрытый от остального зала пышной рождественской елью. Рон поставил на стол три кружки сливочного пива, потёр руки и, немного подержав их у горевшего рядом камина, сел рядом с Гарри. Было приятно ненадолго забыть о постоянных мыслях о смерти и посидеть с друзьями в украшенном к празднику пабе, когда за окном в противовес местному теплу и спокойствию, была такая метель. Гарри укрыл кружку мантией и от души радовался тому, что даже друзья не видят его. Можно расслабиться и не думать о том, что ни лице иногда проступает мрачная задумчивость, которую Гермиона непременно замечала. — Спасибо, Розмерта, — пробасил за соседним столом голос Хагрида. Рон было дёрнулся поздороваться, но выглянув из-за ели вернулся обратно. — С ним МакГонагалл и министр, — прошептал он. — Что тут делает министр? — тихо удивилась Гермиона. — Каким ветром вас сюда занесло, господин министр? — произнёс тот же вопрос мелодичный, но слегка грубоватый голос. — Известным ветром, дорогая моя, — сказал Фадж и поёрзал на стуле, осматриваясь. — Меня этот ветер уже доконал. Слышали, что Блэк устроил в школе на Хэллоуин? — Слышала, слышала. Не одного вас, господин министр, этот ветер доканал. Ваши дементоры уже дважды обыскали паб, распугали всех клиентов, одни убытки… — Ох, Розмерта, дорогая моя, как же иначе прикажете мне вас охранять? Мне и самому дементоры не по душе. Но что поделать? Блэк — опасный преступник. — Да уж, — вздохнула Розмерта и, судя по скрипу стула, села к ним за стол. — Даже не верится, что он мог переметнуться к Тёмному Лорду. Как сейчас помню их с Джеймсом. Такие весельчаки были, всегда вместе в паб приходили, когда ещё учились. Не верится, что их дороги так разошлись. У Гарри ёкнуло в груди при упоминании этого имени. Он понадеялся, что это другой Джеймс, но его хрупкая надежда разбилась. — О, дорогая моя, они не совсем разошлись. Скорее разорвались, — сказал Фадж. — Они ведь дружили и после школы. Блэк был шафером на их с Лили свадьбе, а когда Гарри родился, он стал его крёстным. Бедный мальчик. Такое горе на него свалилось, хорошо, что он не знает об этом всём. — Рано или поздно всё равно узнает, но лучше бы позже. Никчему ребенку такие волнения в таком возрасте. Ему и так нелегко приходится — каждый встречный его имя знает. Не заметила за ним радости от этой узнаваемости. — Согласен, Минерва, согласен. Хотя, лучше бы ему и вовсе не знать. По крайней мере, пока мы Блэка не поймаем. Молодая кровь, знаете ли. — А что молодая кровь? — напомнила о себе мадам Розмерта. — Ну, знаете, он ведь может захотеть отомстить. Блэк ведь не просто переметнулся к Сами-Знаете-Кому, он предал Поттеров, — мадам Розмерта ахнула, а Фадж согласно вздохнул и продолжил. — Они знали, что Сами-Знаете-Кто за ними охотится. Установили чары, которые в то время были популярны в узких кругах сопротивления: заклятие Доверия. Хранителем тайны стал Блэк. — А что это за чары? Я не слышала. — Запечатывают тайну в сердце Хранителя. Раскрыть её невозможно, только если Хранитель сам скажет. Вы-Знаете-Кто никогда не нашёл бы Поттеров. Даже если бы подошел прямо к их дому, — объяснила профессорка МакГонагалл. — Аа, и он выдал тайну Тёмному Лорду? Вот же мерзавец. — Вот именно! Смердящий душепродавец! — прорычал Хагрид на весь бар. МакГонагалл немедленно зашикала на него. — Я его тогда видел, — послушно понизил он громкость. — Это ж я вынес Гарри из развалин. И тут этот… — он просипел, удерживая ругательства. — Блэк на своём мотоцикле. Я-то тогда не знал, чего он явился… что он… Я подумал, он… прилетел помочь. Бледный как смерть, весь трясётся. А я-то, я-то! Я его утешать стал! — Хагрид, пожалуйста, умерьте голос, — взмолилась МакГонагалл. — Да, да, — извинился он. — Дамблдор велел мне отвезти Гарри к тетке. А этот… говорит: «Я крёстный Гарри, отдайте его мне, я, мол, о нём позабочусь…» Как же! Я не отдал, а он говорит: «Забирай, мол, мотоцикл, он мне больше не нужен». Как так, любимый мотоцикл и не нужен вдруг? Не подумал я тогда, что он улизнуть хочет, пока Министерство не узнало. Отдай я ему Гарри!.. Он бы взял да и убил его. Сына-то лучшего друга! Да чо уж там, переметнулся волшебник на сторону тёмных сил, нет для него ни свата, ни брата… Все тяжело замолчали. Откуда-то издалека до Гарри доносились звуки огня, метели, других разговоров. Всё это было тихим и тусклым, в сравнении с оглушительным новым знанием: Блэк виновен в гибели его родителей. Друг семьи, его крёстный отец, был прислужником Волан-де-Морта и привёл его в дом родителей в ту самую ночь. Ночь, которую он слышит, когда рядом дементоры. Оглушительную и невозможную ночь. Гарри захотелось уйти отсюда, но бесшумно обойти Рона не выйдет. Друзья сидели и молча смотрели друг на друга. Гермиона выглядела шокированной, а Рон виноватым. Он знал. Знал и не говорил. Наверняка, по наставлению отца, который тоже считает, что он слишком молод, чтобы узнать о таком. Будто у них вообще есть право решать для чего он молод, а для чего нет. — Но его же всё таки схватили в прошлый раз? Значит и в этот получится, — попыталась взбодрить всех мадам Розмерта. — Мы делаем для этого всё, — вздохнул Фадж. — Но увы! Не мы его нашли тогда, к сожалению. Его нашёл Питер Петтигрю. Он тоже с Поттером дружил и знал, что Блэк — Хранитель Тайны. — Петтигрю, Петтигрю… неприметный такой мальчик, всюду таскался за Поттером и Блэком. Белобрысый, да? — припомнила мадам Розмерта. — Да, — ответил Фадж. — Бедняга, один палец от него остался, после встречи с Блэком. Я был на месте происшествия, после уже, разумеется. Страшная картина, до сих пор перед глазами стоит, — он помолчал немного, никто не нарушил тишины, и он добавил. — Петтигрю посмертно получил орден Мерлина первого класса — слабое утешение для его бедной матери. А Блэка упрятали в Азкабан. Снова громкая тишина. Всё та же, но Гарри уже смирился, что не уйдёт отсюда, пока не уйдут они, чтобы не поднимать переполоха. — Как по-вашему, господин министр, зачем он сбежал? — осторожно поинтересовалась мадам Розмерта. — Уж не хочет ли он вернуть Вы-Знаете-Кому силы и примкнуть к нему? — Думаю, что это его… э-э… конечная цель, — уклончиво ответил Фадж. — Но мы надеемся поймать Блэка раньше. Вы-Знаете-Кто сейчас один, но… дайте ему преданного и способного слугу… Подумать страшно, что будет… Тишина треснула стаканом, который резко поставили на стол. Гарри даже вздрогнул. — Нам пора в замок, Корнелиус, — сказала профессорка МакГонагалл. — Вы ведь не хотите опоздать на ужин к директору. Стулья отодвинулись, все попрощались с хозяйкой паба и ушли, запустив немного вьюги внутрь. Рон смотрел туда, где, по его мнению, был Гарри, и не собирался двигаться с места. — Гарри… — осторожно позвала Гермиона. Нужно уходить. Сейчас. Рон уже потянулся рукой, но он вовремя соскользнул под стол, тихо пробрался на корточках и направился к выходу. Открывать дверь было равносильно тому, чтобы сказать им, что он уходит, но он рассчитывал, что они его не догонят. Вьюга, как назло поутихла и не заметала следы. Гарри побежал, не разбирая дороги, но выискивая глазами самые белые участки пространства — там меньше людей. Зрение подводило больше обычного. Он плакал, но не чувствовал, что плачет. Слёзы просто текли сами. Деревня осталась где-то за спиной, а впереди было белым бело, если не считать пары фигур, которые шли в сторону деревни. Несколько раз моргнув и попытавшись протереть глаза под очками, Гарри чуть замедлил шаг. Хотелось сесть в снег и просто просидеть там до самой темноты, а потом… он не знал, что потом. Он даже не очень понимал, что сейчас. Резкий горячий воздух. Мантия взметнулась. Слева мелькнула фигура. Гарри дёрнулся. Блэк? Дементоры? — Поттер, — выдохнула Вивьен и убрала палочку в рукав. — Что ты тут делаешь? Ещё и под мантией… Что с тобой? Он отвернулся, делая вид, что просто поднимает мантию. Не хватало ещё, чтобы эти двое видели, что он плакал. От других двоих только что сбежал. — Ничего, — сказал он охрипшим от долгого молчания голосом. — Просто решил прогуляться. — А на глазах аллергия. Мы поняли. Что случилось? — сделал один шаг к нему Драко. Гарри всё так же избегал смотреть на них, хотя смысла в этом уже не было. Ему вдруг захотелось задать вопрос, ответ на который он уже знал, но хотелось просто услышать. — Вы знали, что Блэк предал моих родителей? Это ведь все знали, правда? Вивьен и Драко переглянулись. Конечно, они знали. Этот их молчаливый разговор глазами был таким печальным, сочувственным и… противным. Ему захотелось уйти и он накинул мантию. — Гарри, стой, — окликнул его Драко и пошел следом за ним. Вивьен пошла в сторону деревни. — Пойдём присядем. И… — он взялся за край мантии и накинул себе на голову. — Не хочу, чтобы нас видели. Я должен сказать тебе одну вещь, но ты должен пообещать, что не расскажешь никому, откуда это узнал. Даже Рону и Гермионе. Это вопрос безопасности моей семьи. Гарри нахмурился. Они сели на камень посреди поляны и накрылись мантией, не особо заботясь о спинах; за ними был лес, оттуда их вряд ли кто-то увидит. — Хорошо, — сказал Гарри, не особо понимая, о чём речь и почему он такой непривычно серьёзный. Драко спросил его о том, что ему известно. Гарри с трудом пересказал разговор, который только что услышал. Каждое сказанное слово пугало, будто он признавал всё это, пока говорил. Слова становились вещественными, а крик матери реальным. Слёзы снова подступали. Они сидели близко и смотрели перед собой, поэтому можно было не бояться, что он увидит. Но он слышал. Слышал, как менялся его голос. Скакал, срывался. Они говорили тихо, но сидели так близко, что нельзя было не услышать. Драко рассказал ему, что настоящим предателем был Петтигрю. Не дожидаясь вопроса, он сказал, откуда это знает, а потом замолчал. Он старался молчать так, чтобы не давить на него этим. Чтобы у Гарри просто было время восстановить перевёрнутый мир хоть чуть-чуть. — Но зачем он тогда пробрался в замок? Он что, хочет… повидаться? — Я не знаю, чего он хочет, но, пожалуйста, пообещай, что не будешь искать с ним встречи? Кто знает, что у него на уме сейчас? Азкабан — ужасное место. Он мог сойти с ума, и ему могло взбрести в голову всё что угодно. — Зачем ты мне это рассказал? — Это принадлежит тебе, — пожал плечами Драко. — Мне тоже, к сожалению, но ты умеешь хранить секреты. Думаю, и в этот раз сохранишь. — Принадлежит мне? То есть, ты сказал это только потому что это меня касается? — Ну… да. — И никаких корыстных целей? — Поттер… — он закатил глаза. — Ладно, одна всё же есть. Если бы ты не узнал об этом, ты бы захотел отомстить. Я бы точно захотел. Тебе стоило узнать, что месть уже свершилась, чтобы нам не пришлось снова тебя спасать. — Почему вы это делаете? Ведёте себя так, будто спасти меня — ваш долг. — Мы преследуем свои корыстные цели, о которых тебе не скажем. Даже если тебя это не устраивает, придётся смириться. — Мне надоело смиряться. Драко тактично молчал, зная, что за таким обычно идёт гневная тирада, но Гарри сдержался. — Ладно. Я понял. Спасибо, что сказал. Ещё немного неподвижной тишины. — Ты вернёшься в замок? — Да. Не буду же я сидеть здесь вечно, — в голове мелькнуло удивление: именно это он и собирался сделать пару минут назад. — Хорошо, — взгляд упал на закоченевшие руки, и он взмахнул палочкой, накидывая на него согревающие чары. — Не засиживайся. Скоро ужин. — Спасибо. Драко вылез из-под мантии и пошел вслед за Вивьен, которая разговаривала с Гермионой на дороге. Несмотря на согревающие чары, после его ухода почему-то стало холоднее. Гарри укутался плотнее в мантию-невидимку. Сидеть здесь больше не хотелось. Разговаривать с кем-то тоже. Ноги куда-то его понесли. У него был крёстный отец. Может быть он и не такой ужасный человек, каким казался недавно, но он всё ещё убийца. Двенадцать невинных жизней, чтобы отомстить предателю. Гарри не мог этого понять. В голове всплыли слова Хагрида. Что было бы, если бы он всё же отдал его Сириусу Блэку? Он бы просто отвёз его куда-нибудь и воспитывал сам? Забыл бы о мести? Знает ли Дамблдор? В прошлом Дамблдор был исключением из правила: «никому нельзя знать». Если кто и сможет объяснить больше, то только он. Но об этом нужно было спросить. Вивьен и Драко уже приближались к воротам, рядом с которыми сновали дементоры. Догнать их нельзя, но он же волшебник. Создать кусок пергамента… И? Как заставить записку догнать их? Левитация слишком медленная. Дыхание жизни! Точно. Он наспех наколдовал пергамент, другим заклинанием написал вопрос, сложил кривоватый самолётик и вдохнул в него жизнь. Самолётик, подрываемый ветром помчался к адресату. Он облетел парочку кругом и завис перед Драко. — Любовные послания? — попыталась пошутить Вивьен, нервно поправляя капюшон. — Поттер спрашивает, может ли он сказать об этом Дамблдору. — О, мне и самой надо бы с ним поговорить. — Ты ему ещё не сказала? — он стукнул дважды по пергаменту и на нём написался ответ. — Нет, он и так знает, иначе Блэк не смог бы пробраться в замок. Пара взмахов палочкой собрали из пергамента лебедя. Он ожил от дыхания и, шурша крыльями, помчался обратно. Почти незаметный на белом фоне снегопада он, петляя, как летучая мышь, прилетел в руки Гарри. Он на пару секунд засмотрелся на лебедя, жалея, что придётся его разобрать. Идеально выведенное «Да» заставило его облегчённо выдохнуть. Поговорить с директором сейчас не выйдет: Фадж у него. Обратная дорога в замок прошла в раздумьях, которые не хотелось прерывать разговорами. Статуя одноглазой ведьмы закрылась и он замер, размышляя, где можно спрятаться до ужина. Самое безлюдное место сейчас — библиотека. Гермиона, конечно, могла пойти туда и в такое время, но в чайную над библиотекой она точно не пойдёт. Заклинание надёжно закрыло за ним дверь. Было непривычно находиться здесь без остальных и без чая. Он даже не заметил, что соскучился по их тренировкам. По колким замечаниям, которые Вивьен умудрялась чередовать с искренней похвалой. По судейскому виду Гермионы, которая принимала то одну, то другую сторону в мелких перепалках. По Рону, который говорил на змеином с каким-то человеческим акцентом и уничтожал бесконечные запасы сладостей. По Драко, который… который что? Был собой? Говорил только по делу или шутил в своей слизеринской манере. Царапал уголок губы, когда думал о чём-то сложном. Преследовал какие-то свои корыстные цели, о которых не говорил. Почему он пошел против отца? И в прошлом году, и сейчас. Поступил бы Гарри так же, если бы его родители остались живы и делали что-то, что он счёл бы неправильным? Это ведь тоже предательство, просто с другой стороны. Крёстный отец, который убил невинных людей вместе с виновным, тоже поступил неправильно. У Драко был шанс исправить ошибку отца, и он это сделал. Воскресить мёртвых не выйдет. Некоторые ошибки не исправить. Цепочки мыслей привели его к предсказанию. Дамблдор в прошлом году устроил ему тренировку, а в этом и слова не сказал. Может из-за нового предсказания он решил, что Гарри не справится? А может ждёт, когда он сам придёт к нему и попросит подготовить? С этими мыслями он наполнялся решимостью завтра же поговорить с директором. А сегодня предстояло поговорить с друзьями. Время ужина уже настало и он спустился вниз, спрятав мантию-невидимку под обычную. Друзья были непривычно молчаливыми, когда Гарри сел рядом с ними за стол. Гермиона сверлила Рона, а тот выглядел самым виноватым человеком на свете. Где-то в глубине души, Гарри даже порадовался страданиям на лице друга, которые побуждали немедленно простить его, но он тоже молчал. — Гарри… — решился наконец Рон. — Прости, что… не сказал тебе. Папа запретил говорить. О, Мерлин, как же ему нравились эти страдания. Стоило пять минут поговорить с Малфоем и вот он уже злорадствует. Ну и пусть, хоть какая-то радость. Он не смог сдержать улыбку, но выдержал небольшую паузу, чтобы продлить это чувство. — Всё в порядке, Рон. Я понимаю. Просто постарайся в следующий раз не защищать меня ложью. — Вы это обсуждали, да? — отчего-то сделался ещё более виноватым Рон. Гарри ответил вопросительным кивком. — Драко сказал нам тоже самое, — вздохнула Гермиона. — Ещё он сказал, что мы… — она поморщилась. — «Зря считаем тебя вспыльчивым идиотом, который бездумно бросится на сильного волшебника, который точно его убьёт, просто, чтобы отомстить». Гарри рассмеялся и невольно посмотрел в сторону слизеринского стола: их компашка что-то весело обсуждала в этот момент. Именно таким идиотом он и был, и, судя по его словам, Малфой сам был ровно таким же. — Это точно сказал он, а не Перинс? — повернулся обратно к друзьям Гарри. — Она явно хорошо на него влияет, — повеселел и Рон. — И на тебя тоже, — улыбнулась Гермиона. Спина Гарри, которой он ударился тогда об каменную стену, всё ещё помнила боль от этого влияния, но урок был весьма доходчивый. Эта парочка была ужасно загадочной, но, вместе с тем, ужасно разумной. Гарри не только пропустил момент, когда Драко изменился, но и пропустил момент, когда он начал так хорошо понимать его самого.