«Слушая наше дыхание, Я слушаю наше дыхание. Я раньше и не думал, что у нас На двоих с тобой одно лишь дыхание. Дыхание» Наутилус Пампилиус — Дыхание
— Будь тише. Петя смотрит на него такими глазами, что сразу становится понятно — он где-то не здесь, словно находится в камотозном сне и точно не понимает, что от него требуют. Он цепляется одной рукой за ладонь Олега, которая накрыла его влажный рот, но все равно приглушенно постанывает на каждом толчке. Петя прикрывает глаза на секунду и шумно выдыхает через нос горячий, раскалённый воздух. Волков, не прекращая движений, склоняется над ним и добавляет на ухо: — Мне безумно нравится твой голос, мой хороший. Но не сейчас. Мы всех соседей перебудим. — Целует во влажный висок и убирает налипшую петину мягкую чёлку со лба. Тот совсем будто потерял связь с реальностью. Взгляд устремлён только на Олега, но совсем не видит ничего перед собой. Глаза слепые, стеклянные. Есть только мутные чёрные зрачки, заслонившие всю радужку, смотрящие сквозь мужчину, поплывшие, словно ночное море, подсвеченное луной. Огромные, как у солевого наркомана. Блядские дорожки слез уже почти высохли и лишь иногда бликуют от новой влаги в уголках глаз. Когда Петя впервые заплакал во время секса, Олег ахуел — и это еще мягко сказано. Он сразу же вышел из него и обхватил лицо ладонями, спрашивая, все ли в порядке, что он сделал не так, больно ли Пете. Тот лишь проплакался немного, успокоился и сказал, что иногда бывает. Тогда же Олег узнал про Титова. Если Игорь делал для Хазина больше всех, то Денис, можно сказать, любил его безусловно. И, когда у Пети все-таки случалась с кем-то настолько же близкая связь, не в физическом, а эмоциональном смысле, он будто возвращался назад в то волнующее время. Поначалу Пётр даже не признавал, стеснялся своей сентиментальности, закрывался перед Олегом, придумывал отговорки, хотя они многое обсудили до этого, и Волкову казалось странным, что в их отношениях осталось чего-то стесняться. Тогда же они поговорили о бывших отношениях и своих чувствах намного серьёзнее. Олег убедил Петю в том, что это наоборот прекрасно, что у него в жизни был такой человек, который столько всего привнёс в его жизнь и изменил. « — Очень жаль, что его не стало… — Тогда бы не было нас. — Петя просто пожал плечами и выглядел спокойно, но и слегка опухшим, только потому, что уже нарыдался в рубашку Олега и получил свои объятия от него». Сейчас же Олег все это знал и понимал. Старался не смущать Петю ещё больше, коротко спрашивал, все ли в порядке, удосуживался одним кивком в ответ и старался «залюбить» партнёра в этот момент ещё больше — целовал нежно, обнимал, гладил рукой невесомо, медленней и аккуратней входил членом или двигал запястьем. Петина нога закинута на плечо Олега, а сам он лежал немного на боку, что давало иной угол проникновения. Свободной рукой Олег удерживает его за худую острую коленку, полностью контролируя ситуацию во время секса. Он вообще любил все контролировать. Это вызвано исключительно его страхами, что что-то пойдёт не так. С Хазиным ему стало намного комфортнее и спокойнее, будто он стал спасительной таблеткой для Олега, отправившей его в безмятежную и годами желанную нирвану. Волков все ещё вздрагивал от резких звуков или пугался, когда кто-то незаметно к нему подходил со спины, и тот не успевал среагировать на шаги раньше. ПТСР не пройдёт никогда. Это не изменить. Не изменить прошлое Олега или Пети. Все травмы, как колкие, острые углы разбившейся души, останутся в кровоточащей мякоти сердца, будут отдавать болью при каждом вздохе и царапать что-то внутри при любом навеянном воспоминании. Но Олег уже неоднократно признавался, что с Петей будто дышать становится легче. « — Встреча с тобой стоила всех пережитых мук». От этого дышать легче становилось и Пете. — Мне нравится, какой ты. — Опережая вопрос, добавил: — Хороший, Петь. Так послушно принимаешь меня. Отзываешься на любое движение. — Олег склонился прямо к его уху и продолжал зажимать рот ладонью. У Пети стекала слюна по щеке и продолжали идти слезы. Сам он цеплялся за Олега, как в передозе, мечтал выйти из замкнутого круга пугающих, слишком реалистичных и мерзких галлюцинаций. — Мне нравится, как мой член выпирает через твой живот, как ты стонешь и плачешь во время секса. А на работе ты такой серьёзный. Яйца открутить можешь за любое слово против твоего. — Волков продолжает шептать на ухо, в то время как Петя прикрывает глаза и дёргается от слов, которые с каждым разом возбуждают его ещё больше. — Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? То, каким грязным ты можешь быть. Когда сосешь мой член, перемазываешься слюнями и не любишь проглатывать сперму, поэтому подставляешь своё лицо. Как потом целоваться любишь и просить, чтобы я на колени твои красные подул, как в детстве. Как ты можешь ругаться, как сапожник, выражения такие подбирать, что член либо упадёт, либо встанет от одной фразы. Как ты извиваешься под моими руками, словно недостаточно тебе всего, что происходит в эту секунду. Недостаточно, Петь? Он отнял руку от рта партнера и приподнялся, заглядывая в его глаза. На удивление, Петя слушал все очень внимательно, его член подтекал смазкой на живот, а руки немного подрагивали. Он продолжал держать Олега за запястье, хотя тот опустил руку и оперся ею о матрас, всё ещё внимательно ожидая ответа. — Недостаточно. Скажи ещё. — Хазин скосил на него плывущие, влажные глаза и прохрипел не своим голосом, разделяя каждое слово, прокатывая звуки на языке. Он поднял его руку и поднёс к своему лицу, вбирая в рот большой палец, облизывая и покусывая. Из уголка рта продолжала течь слюна, как у бешеной собаки, но они оба не обращали на него внимания. Олегу нравится, когда грязно? Это легко устроить. Петя продолжил по одному обхватывать его крепкие пальцы, целовать, мягко проходясь губами, обсасывать с влажными звуками, увлечённо обводить языком каждую фалангу. Пожирая Олега глазами. Поддаваясь бёдрами вперёд. Выгибаясь и прося большего. — Как скажешь. — Мужчина еле оторвал от него восхищённый взгляд и потерся носом о его висок, как любил обычно делать, шею и плечи, слизывая солёный пот и вдыхая знакомый запах одеколона с древесными нотками, и продолжил свои движения вместе с шёпотом. — Мне нравится, каким хрупким рядом со мной ты кажешься. Как легко я могу навредить тебе, и ты это знаешь, но всё равно доверяешь и продолжаешь оказываться в моих руках. Помнишь, как ты беззастенчиво сказал тогда, в первый раз, что ладони у тебя слишком маленькие? «Для нас двоих»? Ты был слишком милым в тот момент. Петя откинул голову на подушку и смотрел на него из-под полуприкрытых век полными понимания глазами. — Тебя тоже заводит это. Не осознание опасности, а сам факт, что я могу, но не применяю к тебе силу. Ты долбанный мазохист. Пришибленный на всю голову… — Ты мне идеальная пара. — Еле слышным шёпотом ответил парень. — Я и не отрицаю. Волков поднялся над ним и выровнял спину, возвышаясь и перекатывая мышцы рук и груди. Удобнее обхватил его колено, закинутое на плечо, другой рукой упёрся во второе бедро Пети, разводя ноги сильнее. — Но, когда я вижу тебя в рукопашке, при исполнении, гордого и язвительного с коллегами, я не могу перестать думать о сексе с тобой. О, если бы ты видел себя со стороны… У Олега ключицы выпирают и переходят красиво в плечевые суставы, вены на руках от самого плеча до кисти вздулись от жары, пять шрамов от пуль — три на вылет, одна лишь подцепила, ещё одна почти отправила его на тот свет — и осколков гранаты вместе создают личный космос для Пети. Самое горькое созвездие. Самое красивое. Петя рукой проходится завороженно по его груди и спускается к прессу. Задевает тёмные волосы и отметины на бронзовой коже, до которых дотягивается. Кончить хочется сильно. Петя старается быть тихим, но это не в его Конституции, просяще смотрит на Олега, и тот все понимает. Петя обхватывает свой член и в одном ритме с толчками мужчины проходится замкнутым кольцом по стволу. Хазин вскрикивает беззвучно, громко дышит и толкает воздух из лёгких и обратно. Повторяет только «блять, блять, блять», пока ловит вспышки чёрными зрачками, с восхищением наблюдает за чужим оргазмом и лёгкой слабостью после. Олег заваливается рядом и долго пытается отдышаться. Он старше Пети на 6 лет, и это очень ярко ощущается в их сексе. Прямо говоря, Хазин его заездил при первой же возможности и всегда был очень напорист в спонтанном и бурном сексе. Петя смотрел в знакомый потолок глазами, которым будто открылось что-то новое в его мелких трещинах и небольших неровностях. Парень повернулся на бок, лицом к Олегу. Его талия красивой волной притягивала к себе взгляд, уходящий на выпирающую худую подвздошную косточку и ровное бедро. Петины волосы налипли ко лбу и разметались по подушке. На высоких скулах горел румянец, красные губы были приоткрыты. Олег повернул к нему голову и смотрел, как тот восстанавливает дыхание. Острый кадык натянул кожу тонкой шеи, делая её ещё более беззащитной и уязвленной. Парень положил руку на грудь партнёра. Олег накрыл её своей и лежал так ещё пару минут. Воцарилась уютная тишина, будто вокруг образовался эфемерный мир, созданный только для них двоих, куда никто не мог попасть из вне. Петя прикрыл глаза, вслушиваясь в удары сердца Олега. Тот мягко поглаживал его руку своими пальцами. — Завтракать будешь? Петя кивнул в ответ и даже не открыл глаза. — Тогда в душ. Блины? — Да. — Майор приподнялся на локте и поцеловал Олега в лоб, сразу же вставая и надевая чужие треники на голое тело. — Ты смешно в них выглядишь. — Олег фыркнул и растянул губы в улыбке, которую мог увидеть только Петя. — Согласен, но в них ты выглядишь чуточку лучше. — Петя приглушенно заржал и еле увернулся от удара ногой, окончательно выходя из комнаты.***
Волков стоял возле плиты и почти заканчивал готовить. Серёжа проснулся и сразу же направился к нему на кухню, чтобы стащить один блин — самый нижний, масленный — и посоветовать трахаться потише. — Я, может, и не реагирую, но все слышу. Олег неловко угукнул, но старался держать невозмутимое лицо. Просто представил с ужасом, как много за время сожительства друг мог услышать из их спальни. И речь идёт не про стоны и скрип пружин… В этот момент из ванной под клубы белого пара — «словно какое-то божество» — подумалось Олегу — вывалился хозяин квартиры, почесывая живот под задранной свежей футболкой и лохматя ещё больше торчащие волосы, с которых на плечи капала вода. Петя подошёл к Серёже и максимально любовно — дружески — и невесомо поцеловал его в щеку, тут же вытягивая блин из его руки. — Первый — всегда мой. — Сказал чётко и с расстановкой без былых нежности и приятельства. И отстранился, кусая остатки блина и нахально смотря в глаза Серому. Тот надулся, как школьник, но ничего не ответил. За него вступился Олег: — Ещё из-за блинов подеритесь, — опережая ответку от Хазина, продолжил, — Петя, знаю, что ты знаешь и можешь. Если нужно, я ещё напеку. На этом и порешили, и из оставшегося теста Олег нажарил несколько масляных блинов, что все остались довольны, а шутливое противостояние забылось. Серёжа ретировался в ванну сразу после обещания мужчины, оставив «парочку» одних. Петя подошёл к Олегу со спины, специально шумно передвигаясь, пока тот наливал поварешкой тесто на сковородку. Обнял его, погладил бока и сцепил руки, захватив его в кольцо, сам прижался щекой к лопатке, слушая сердце, будто мало ему было знать, что Олег жив и сейчас рядом, и каждый раз нужно было практическое подтверждение этого, и прикрыл глаза. — Наконец-то я дома… Олег улыбнулся и нежно погладил петины руки, продолжая заниматься готовкой. Тот сразу продолжил: — Когда я собрал всех для составления плана, помнишь, как ты так же стоял и грел макароны? — Олег не мешал ему говорить и молча оперся руками о рабочую столешницу, опустил голову, внимательно слушая. — Я тогда подумал, что это не моя жизнь. Чужая реальность. — Петя провёл по его спине обеими руками, пробираясь по литым мышцам и шрамам к самому беззащитному сердцу. — Ты очень по-родному смотрелся, но будто я был лишним рядом с тобой в этой картине мира. И сейчас ты все также стоишь на моей кухне. Только рядом с тобой я. Олег вывернулся из его рук, поражённый словами парня. Его брови изогнулись в удивлении, что так редко можно было увидеть на его лице. Олег казался глубоко проженным фактами и многое повидавшим человеком, его ничего не удивляло. «Это признание?» — мужчине будто снова 15, и он узнаёт какой-то совсем не очевидный секрет Серого, которых с каждым годом их дружбы становилось все больше, что приятно грело душу, ведь ему все так же продолжают доверять и близко подпускать к собственному нутру. Но, как по-разному иногда видится одна и та же ситуация в чужих глазах. Сейчас Олег не был готов рассказать то, как сам чувствовал этот памятливый, удушливый — для него — момент. Олег до сих пор не мог говорить на тему Афгана, это и понятно. Петя не настаивал и лишний раз старался не маячить с терзающим мозг вопросом в поле зрения Волкова. У него все ещё болит, более того, никогда не перестанет болеть ни одна отметина на теле, полученная в чужой стране под вой песчаных бурь. Во время резких перепадов давления мигрень будет ощутимее трения грубой наждачки по открытому перелому со смещением. Сросшиеся кости и зажившая кожа будут гореть огнём, буквально говоря о своём присутствии. Он никогда не забудет, более того, он никогда не сможет забыть то, что пережил в течении пары лет вдали от дома и родного человека. Подсознание до конца дней будет подкидывать ему слишком реалистичные картинки во снах и терзать психику случайно брошенными словами. Удивление в глазах Олега сменилось целой гаммой чувств. Были и боль, и абсолютная любовь, и нежность. Он обхватил лицо Пети ладонями и погладил невесомо скулы, вглядываясь в его глаза. Замечая те же эмоции, что выражал сам. Майор первым подался навстречу и разорвал зрительный контакт, целуя. Он непривычно мягко прикасался к чужим губам и ворошил жёсткие волосы Олега. Тот приобнял его за поясницу, прижал к себе и расположил большие горячие ладони на спине, вновь ощущаясь родным и близким. — Теперь это наша реальность.