Черный цвет солнца

В канун Нового года в отделении царит совсем не праздничная атмосфера, а шквал голосов и криков — это одна из самых убойных ночей за год, за исключением, наверное, дня ВДВ и юбилея города. Кто-то постарался оформить отделение по-праздничному — на окнах и на стеклянных окошках в дверях висят белые бумажные снежинки, на которых с обратной стороны просвечивали строчки черновиков заявлений, как рукописных, так и печатных. Перила к кабинету начальства были обмотаны мишурой, вниз свисал разноцветный дождик, несколько красных шапок с белыми бомбошками лежали на мониторах компьютеров, кто-то сам в такую нарядился и накинул на шею шуршащую мишуру. Поставили даже небольшую ёлочку, наряженную слишком скромно, — снова мелкий дождик и одинокая звезда на макушке — на возвышении у кабинета Фёдора Ивановича, рядом с дверью, как бы в центре отделения и у всех на виду. Праздника больше в воздухе от такого не становится. Залетные в камерах по делам серьезднее хулиганства и кражей со взломом не попадаются. Хотя многократно было доказано, что именно по праздникам, даже религиозным, происходят всплески убийств во всех регионах. Радость, адреналин, много людей и встречь. Убийства за чаем при свечах и незванные гости ввиде ментов по вызову соседей. Всем отделом надеялись, что в эту ночь такие случаи обойдут их стороной.       — Ого, ещё куранты не пробили, а у нас уже полобезьяника посажено.       — Тебе хорошо говорить, у тебя смена скоро заканчивается. Мне-то ещё работать и работать… Петя сдувает длинную чёлку, что прикрывает ему листы с новой отчетностью. Квартальные уже ушли в архивы после подписания начальства, а новое хулиганье можно записать на январь и не париться с неподшитыми делами до следующего конца месяца. Но и сидеть без дела ему как-то совсем тухло. Особенно осознавая, что новый 1997 он будет встречать в одиночестве. Но не в буквальном. Игорь позвал его на ужин к Прокопенко, где должно было собраться все семейство, поэтому Хазин начинал чувствовать себя неуютно. Не здесь ему место, не с этими хорошими людьми, что так мило с ним общаются и принимают в свой круг. Игорь как мог доказывал ему обратное — безрезультатно. Встретили бы они его года три назад — другое было бы отношение. Петр был уверен в этом. Петя глянул на часы и начинал собираться. Кофе одним глотком допил и кружку отставил, сам поднялся из-за стола. Ему повезло, что не дежурная смена попалась в этом году, так бы совсем все плаксиво было — выпили бы с Костяном по рюмашке и снова за работу, оформлять новоприбывших синюшных дебоширов и мелкие дела в стопочку складывать до следующей смены. Веселья в таком откровенно мало. Майор накидывает пальто на плечи, отмахивается от какого-то блестящего дождика, что налип на его ткань, и слышит уведомление на пейджере. Руки замирают у воротника, и он оглядывается на стол, где хаотично лежат вещи. Петя оборачивается, берёт пейджер и читает сообщение. «С новым годом, майор. Волк» Знакомый хриплый голос-шепот озвучивает в голове строчки и ударяется эхом о черепную коробку. Лицо озаряет вымученная улыбка, плечи расслабляются, рука снова впутывается в непослушные волосы. Петя надеялся, что сообщение будет именно от него. Больше его и поздравлять некому. Он совершенно невпопад набирает сообщение будто окоченелыми на морозе пальцами. Читает то, что получилось, хмурится и стирает все под чистую. Набирает снова и отправляет: «С новым счастьем, Волче». В следующую секунду майор отмирает, укладывает вещи по карманам барсетки, наматывает клетчатый шарф, прощается с дежурными в отделе и вылетает за дверь. Снег сыпит хлопьями, впервые за месяц так активно и увлечённо, пар от дыхания столбом к небу уходит, мороз за щеки кусает, а Петя думает, лишь бы в этот раз поговорка про счастье взаправду сбылась.